Феномен Деревянко
Деревянко Анатолий Пантелеевич (родился в 1943 году)
российский археолог, действительный член РАН, доктор исторических наук, директор Института археологии и этнографии СО РАН, член Президиума АН (2002), лауреат Государственной премии РФ (2001), Демидовской премии 2004 года.
Печатается по книге:
«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. II. С. 94-103.
Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.
Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.
Ректор НГУ, генеральный директор Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН (с 2000 года), автор около 80 монографий и более 650 научных статей (причем 16 монографий и более 100 статей изданы на 14 языках), кавалер орденов Трудового Красного Знамени, Почета, лауреат Государственной премии РФ, председатель Российского археологического общества, почетный член ряда зарубежных академий и археологических обществ… Все это строчки «послужного списка» академика Анатолия Пантелеевича Деревянко.
Примечательно, что насыщенную открытиями и научными свершениями судьбу будущего академика в какой-то степени определил его величество случай. Судите сами.
Анатолий родился 9 января 1943 года в селе Козьмо-Демьяновка Тамбовского района Амурской области. Сказать, что его родители, Пантелей Алексеевич и Евдокия Семеновна, прожили трудную жизнь, значит, сказать очень мало. В 1918 году шестилетний Пантелей остался сиротой и два года жил милостыней, будучи поводырем слепого старца. Однажды, когда они заходили в какую-то деревню, старец упал и умер прямо на дороге. В мешочке у него нашлись документы на фамилию Деревянко, которую и присвоили Пантелею. После этого он 12 лет батрачил, а в 1932 году вступил в колхоз.
Евдокия Семеновна происходила из семьи середняков, и отец ее погиб в 1937 году. Надо ли объяснять, что у старших Деревянко все образование состояло из полутора классов церковно-приходской школы на двоих. Однако трое их сыновей не только получили высшее образование, но и многого достигли. Старший стал инженером и организатором крупного производства; средний – профессором, доктором исторических наук; младший, Анатолий, поступил в педагогический институт Благовещенска на историко-филологический факультет. Он с детства интересовался литературой, историей, еще в школе писал небольшие рассказики и даже публиковался в местной газете. Об археологии имел довольно смутное представление. И вот однажды…
Первое мое знакомство с А. П. Окладниковым состоялось в 1961 году. Многие поколения студентов Благовещенского пединститута мечтали попасть в экспедиции к известному ученому, но его маршруты проходили в основном по территории Хабаровского края и Приморья. Хорошо помню тот день, когда нас – троих студентов – пригласили в комитет комсомола и спросили, хотим ли мы работать в археологической экспедиции. Борис Сапунов, Лева Гудков и я сразу же дали свое согласие, а затем с нетерпением стали ждать приезда А. П. Окладникова в Благовещенск. И вот 2 сентября нас пригласили в кабинет директора краеведческого музея. Сумрачная небольшая комната, выходящая окнами в сквер, заросший кленами и тополями. За столом сидят двое: приветливая женщина – спутник Алексея Павловича по многим экспедициям – Нина Николаевна Забелина и тогда еще совсем молодой ученый – Виталий Епифанович Ларичев, уже хорошо знакомый нам по своим работам. Сам же Окладников отдыхал здесь же, на диване, укрывшись спальным мешком. Когда мы вошли, он быстро встал, тепло поздоровался с каждым, и началась беседа.
Алексей Павлович расспрашивал нас, хорошо ли мы знаем область, где удалось побывать, чем интересуемся. Для нас это была первая в жизни встреча с известным ученым, о котором среди студентов ходили легенды. Но он умел так заинтересованно слушать своих собеседников, был таким доброжелательным и простым в обращении, что наша робость улетучилась сама собой, и вскоре мы уже на равных участвовали в обсуждении дальнейших планов экспедиционных работ…
Так вспоминает Анатолий Пантелеевич свой «счастливый случай».
Именно эта экспедиция стала переломным этапом в жизни молодого человека, определила его дальнейшую жизнь. Археология приворожила навсегда еще первым экспедиционным утром. Звенящая тишина, необыкновенной красоты рассвет, городище раннего средневековья, история, полная тайн и загадок, которые предстоит разгадать…
Все последующие годы его жизни связаны с экспедицией А. П. Окладникова. И с первых же лет в науке ученого отличают творческий подход к делу, вдумчивое отношение к материалу и блестящие организаторские способности. В 1963 году Анатолий проводит первые самостоятельные раскопки на неолитическом поселении Новопетровка. На основании изучения материалов этого памятника он выделяет ранее неизвестную на Среднем Амуре археологическую культуру, названную новопетровской культурой пластин. Следует подчеркнуть, что именно эпоха каменного века в истории человечества изначально привлекала Деревянко. И сегодня главными в его научном поиске остаются проблемы палеолитоведения.
Всего за пять лет он прошел путь от младшего научного сотрудника до заместителя директора по науке Института истории, филологии и философии. За это же время подготовлена диссертация на тему «Приамурье в древности (до начала нашей эры)». Он стал доктором наук в 28 лет!
Наверное, случай подворачивается многим, но, вытягивая выигрышный билет, надо суметь еще и правильно выигрышем распорядиться. Можно удачно стартовать в науке, но оставаться «на дистанции» без трудолюбия невозможно. Анатолий Пантелеевич до сих пор гордится тем, что свои первые деньги заработал в 9 лет, а с 11-ти стал кадровым рабочим. Во время летних каникул приходилось вкалывать штукатуром, бетонщиком, разнорабочим… И в первую экспедицию трех приятелей пригласили потому, что они оказались «под рукой» – было лето, все студенты на каникулах, а троица подрабатывала в это время на стройке.
«Не бояться никакой работы!» – вот, пожалуй, девиз ученого.
Ярким подтверждением этому стала история с транспортировкой знаменитой Зашиверской церкви – экспедиция, возглавляемая Деревянко, только-только получившим степень доктора наук, должна была перевезти памятник древнего зодчества из глухих северных мест в Академгородок.
Только в самолете, когда гора снаряжения уже была на борту и все участники экспедиции, уютно устроившись в салоне, спали, я мысленно попытался представить объем будущей работы. Нас было одиннадцать человек, а предстояло разобрать церковь, сохранив каждое бревно, каждую доску, сделать тщательные чертежи всех деталей, чтобы по ним можно было в дальнейшем реконструировать весь комплекс в Новосибирске. Помощи практически ждать неоткуда: на десятки километров от Зашиверска нет ни одного населенного пункта.
Работа шла в сложнейших условиях. Никак не могли придумать, как же «снять» целиком маковку церкви, не имея в распоряжении никакой техники. Рискнули воспользоваться услугами вертолета, прикомандированного к другой, геологической, экспедиции. Это было чревато как для самого экипажа, так и для архитектурного памятника. Но пришлось брать ответственность на себя.
Закрепили фалы к вертолету, он взлетел и завис на уровне креста над шатром. Лопасти винта в нескольких метрах разрезали воздух над крестом, и его от ветра сильно раскачивало. Нижние концы фалов закрепили за специально подготовленные перекрестья, подали команду, и вертолет медленно начал набирать высоту. К несчастью, один фал зацепился за нижнюю доску, и шатер стал крениться в одну сторону. Все замерли, эти мгновения для каждого из нас показались вечностью. Но тут доска не выдержала, оторвалась и высоко взлетела вверх, шатер выровнялся, вертолет, словно пушинку, поднял его и, пролетев два десятка метров, опустил головку и шатер на наши руки. Мы отцепили фалы и через несколько минут уже обнимали и качали летчиков, которые радовались вместе с нами общей победе.
Главное было сделано. Нам оставался простой, хотя и каторжный труд. Разбирать сруб, спуская бревна по полтонны весом на веревках на землю, и дальше нести их на плечах к Индигирке за двести метров, утопая по колено в вязкой раскисшей под лучами летнего солнца почве. Комары и мошка облепляли лицо, забирались в глаза, нос, уши, пользуясь тем, что заняты руки. Когда очередное бревно доставляли к месту назначения, с облегчением проводили ладонями по лицу, и они были красными от крови.
Этот «простой и каторжный труд» был закончен в сроки, и благополучно перевезенная церковь положила начало Новосибирскому «музею под открытым небом». В Академгородке теперь, кроме красавицы Зашиверской церкви, можно увидеть фрагменты Илимского и Изынского острогов, других памятников архитектуры XVII-XVIII веков. В музее под открытым небом также экспонируются более ста каменных обелисков – от эпохи бронзы до древнетюркского времени.
Первые солидные работы Деревянко поражают широтой тематики, охватившей целый спектр культур от древнекаменного века до эпохи средневековья, причем не только Приамурья, но и Дальнего Востока, Монголии, Забайкалья, Курил.
В 1983 году Анатолий Пантелеевич выбирает для института два приоритетных научных направления: изучение проблемы первоначального заселения человеком Северной, Центральной и Восточной Азии и комплексное широкомасштабное исследование алтайских пещерных стоянок. Активная реализация этих проектов велась преимущественно в трех регионах Азии: Приамурье, Горном Алтае (уникальные местонахождения) и Монголии (открыты памятники поистине мирового значения).
Знаменитой стала Денисова пещера. Она расположена в Солонишенском районе Алтайского края, недалеко от села Черный Ануй. Пещера давно и хорошо известна, легкодоступна, испещрена автографами многочисленных туристов. Как археологический памятник ее открыли в 1977 году, а в 1982-м было решено начать исследования силами института истории, филологии и философии с привлечением широкого круга специалистов – программа рассчитывалась на многолетние исследования.
Первым делом необходимо было провести очистку территории от мусора и обломков древесины, затем разобрать грунт по квадратам. Раскопками в течение 10 лет руководили Анатолий Деревянко и Вячеслав Молодин (в то время оба еще не академики). В исследованиях участвовали археологи, геологи, геоморфологи, почвоведы, этнографы.
Научное значение этих работ трудно переоценить: впервые на территории Горного Алтая получена картина развития и смены древних культур от эпохи раннего металла (а, возможно, и неолита?) до этнографической современности. Эта схема позволяет представить в полном объеме эволюцию материальной и духовной культуры Горного Алтая. Сделаны уникальные находки: кости, зерно, почва, металл – например, бронзовый нож карасукского типа. Абсолютные аналоги ему неизвестны. Именно в это время заложены основы мультидисциплинарного подхода к анализу археологических источников, ставшего в настоящее время обязательным для всех специалистов института.
Мультидисциплинарность – «изюминка» сибирских археологов. – Я не могу сказать, что это мое изобретение, – говорит Анатолий Пантелеевич, – но это мое кредо. Главная задача археологии – максимально профессионально исследовать археологический объект. Это невозможно без помощи других специалистов. Для начала геофизики исследуют почву – томография земляных слоев позволяет полностью составить план раскопок (как делалось, например, при работе в Новосибирской области, когда был открыт древний город Чичабург). Но и в лабораторном исследовании без других наук не обойтись. Это мое убеждение, можно сказать, требование. И наш институт, наверное, единственный археологический институт в России, где на сегодняшний день ведется такой комплекс исследований. Над программой работают представители нескольких объединенных ученых советов – наук о земле, о жизни, о человеке и так далее. Это полезно и важно не только для археологов. Палеогенетические исследования привлекают, естественно, генетиков. Над татуировкой мумий (ее составом) с большим интересом работали химики. И так далее.
Результатом творческих поисков совместно с генетиками и математиками явились, например, серия статей и монография «Методы информатики и археологии каменного века», написанная А. П. Деревянко в соавторстве с А. Ф. Фелингером и Ю. П. Холюшкиным.
Монголия – давняя и верная любовь академика Деревянко. Еще в 1966 году советско-монгольская экспедиция открыла памятники эпохи палеолита на реке Толе, раскопала неолитические поселения на реке Керулене, открыла удивительное искусство племен бронзового века на востоке Монголии.
В глубине пещеры было темно. Поэтому неудивительно, что первые исследователи не могли точно снять рисунки. Собирали «военный совет»: как быть? И тут неожиданный выход подсказал нам шофер Стасик Алексеев: аккумуляторы! Но затащить тяжелые аккумуляторы на стометровую высоту по отвесному склону было не так-то просто. Тем более, разбейся хоть один из них, и нам надолго пришлось бы застрять в этом довольно неуютном месте. Аккумуляторы поэтому поднимали с величайшими предосторожностями.
Через два часа все было готово к работе. Включили свет, и начались тщательные поиски рисунков. После того, как находили какой-нибудь рисунок, все предлагали свою трактовку. Рисунки были нанесены краской, и некоторые места настолько сильно поблекли или затекли, что расшифровать рисунок было не так-то просто. Поэтому расшифровывали коллективно, но решающее слово принадлежало руководителю экспедиции.
Потом наш художник Слава Жалковский осторожно обводил рисунок мелом, чтобы его можно было снять на полупрозрачную бумагу – кальку. Рисунки располагались в своеобразных нишах. Древним художникам приходилось рисовать, по-видимому, лежа в неудобном положении. Рисунки наносились преимущественно на ровную скальную поверхность, а из-за недостатка места зачастую они налегали друг на друга. В некоторых местах было сплошное переплетение своеобразно стилизованных фигур животных: лошадей, козлов, быков, птиц. Особое внимание привлекла одна композиция, нарисованная красной краской. В ней было несколько изображений горных козлов в самых различных позах. Одни фигурки – в стремительном беге, другие – готовы к головокружительному прыжку, третьи – отдыхали в спокойной, свободной позе. Рога у животных также были нарисованы по-разному: от еле заметных, показанных короткими скупыми линиями у одних животных, до спирально закрученных, гордо поднятых у других.
Но особенно поразили нас в этой галерее каменного века изображения больших птиц с массивным телом и длинной изогнутой шеей, а также могучих животных с хорошо выраженным длинным хоботом. Изображения птиц удивительно напоминали страусов. А животное с хоботом? Ну конечно, это слон. Но страусы в Азии, как утверждают некоторые ученые, вымерли около миллиона лет назад. Правда, некоторые специалисты считают, что эти гигантские птицы на территории Монголии и в Забайкалье жили еще 15-20 тысяч лет назад. Палеонтологи также полагают, что древние слоны могли расселяться в Центральной Азии в это время…
В настенных изображениях пещеры Хойт-Цэнкер мы впервые видим совершенно своеобразный и яркий культурно-исторический и художественный мир с иными эстетическими традициями древнего искусства Монголии. Эти традиции, несомненно, самые древние и архаические из всего, что до того было известно в Центральной Азии и соседних с ней областях азиатского материка…
Так описывал свои «монгольские приключения» Анатолий Деревянко в научно-популярной книжке «В поисках оленя Золотые рога».
Однако не стоит думать, что длительные пешие переходы, изучение труднодоступных мест, ночевки в палатках и прочие прелести походной жизни остались у Анатолия Пантелеевича позади, во временах его молодости и научного становления. Ничего подобного! 25 мая 2002 года начались очередные экспедиционные работы в Монголии, потом продолжились в Казахстане, Киргизии…
– Я не могу не работать в экспедициях, – говорит А. П. Деревянко, – во-первых, из профессиональных соображений (это одна из самых привлекательных граней работы), во-вторых, в силу собственных особенностей, склада характера. Экспедиции мне необходимы по жизни. Институт покидать не боюсь – глубоко убежден в том, что хорош тот директор, который не нужен коллективу. Творческие люди не нуждаются в надсмотрщике, а если кто-то не вписывается в общий ритм, тот со временем уходит.
Можно ли подсчитать все километры, пройденные неугомонным археологом? Сделать это достаточно сложно. Все зависит от специфики поля. Есть стационары, где много ходить не нужно, а все та же Монголия требует длительных пеших маршрутов. Там приходится преодолевать за день по 15-20 километров. И никаких тебе персональных «Волг» с шоферами… Ясно, что Деревянко не самый типичный начальник. Кстати, у него в кабинете нет компьютера – все свои многочисленные труды он до сих пор пишет от руки, считая, что именно простая авторучка обеспечивает гармоничный перенос мысли на бумагу.
Институт отправляет ежегодно около 40 экспедиций по Сибири, Дальнему Востоку, ближнему зарубежью. Плюс совместные экспедиции с иностранными коллегами: сотрудниками германского археологического института, американцами, корейцами… Найденные за границей экспонаты оформляются на вывоз, чтобы проводить исследования в Новосибирске. Обработанные материалы возвращаются «домой». В тех странах, которые не позволяют вывозить свои древности (например, Казахстан), сотрудникам института приходится систематизировать, описывать найденное прямо на месте. Зачем такие сложности? Исключительно из научного интереса.
– Эти работы интересны прежде всего нам, – говорит Анатолий Пантелеевич, – пока не решена большая проблема путей древних миграций. Центральная Азия – очень обширная зона. Работая в одном районе, трудно представить всю картину, весь процесс, который там происходил. А непосредственные работы на местах позволяют реально реконструировать условия, культуру, динамику. Это, пожалуй, основная причина наших зарубежных экспедиций.
Директор института – это не только исследователь, но и организатор. И все «перестроечные» годы это слово напрямую связано с поиском средств на выживание. Если уж институты, имеющие прикладные (промышленные, производственные) результаты своей деятельности, далеко не всегда оказывались в состоянии «продать себя» на рынке, то что взять с гуманитариев, не особенно нужных даже при устойчивом советском финансировании? Однако институт не просто выжил, а еще и «прибавил в весе» – совершаются новые и новые открытия, работает на отдельных площадях музей, растет количество сотрудников.
– Что такое организатор? – спрашивает Анатолий Пантелеевич. – Есть простая закономерность: высокий уровень работ позволяет получать деньги. Качество – один из основных критериев оценки. Финансирование, например, грантовое, связано с конечным результатом исследований. Да, на это приходится тратить много сил, но это необходимо. Директорство – моя обязанность. Нравится или не нравится, обязан работать хорошо.
Многие гуманитарии испытывают признательность к руководителю института, но особые чувства связывают его с филологами, создателями 60-томного академического собрания фольклора народов Сибири и Дальнего Востока. Серия не имеет аналога в международной фольклорной практике. В 2002 году авторский коллектив получил Государственную премию РФ. Выступая на презентации серии в Москве, академик А. Деревянко особо отметил масштабность работы. Он подчеркнул, что перед составителями стояли и стоят очень серьезные проблемы. Порой им приходится сперва создавать письменность, а потом уже публиковать том (например, «Фольклор удэгейцев»). Успех серии обусловлен тем, что в ее подготовке опять-таки участвуют специалисты разных профилей – фольклористы, этнографы и этномузыковеды, музейщики и звукорежиссеры. А сколько усилий потрачено на поиск средств для издания книг!
В 2000 году институт археологии и этнографии вышел из состава объединенного института и стал совершенно независимым учреждением. У института около 50-60 грантов, как зарубежных, так и российских (от гуманитарного научного фонда, РФФИ, Сибирского отделения РАН, администрации Новосибирской области и так далее). Бюджет института стабильный, многоцелевой.
Институт имеет и поддерживает в отличном состоянии прекрасную научную базу недалеко от Денисовой пещеры. Ею пользуются студенты, аспиранты, коллеги из других вузов и научных центров для исследований. А на другом берегу расположился туристический комплекс со всеми удобствами – его сдают в аренду туристическим фирмам и ученым из других институтов для проведения симпозиумов, конференций.
Уже больше 5 лет имеет собственное здание музей истории. Он стал такой же достопримечательностью Академгородка как и музей института геологии. Музей уникален – не количеством экспонатов, но их качеством. Других таких нет ни в одном музее мира. Например, мумии мужчины и женщины, возраст которых исчисляется 2,5 тысячами лет. Сотни предметов из дерева, кожи, одежда, обувь, две отреставрированные, очень древние, шубы, – таких нет ни в России, ни за рубежом. Выставки из Новосибирска путешествуют по миру – в 2003 году они поедут в Японию, в 2004-м – в Германию.
Сейчас без преувеличения можно сказать, что Новосибирский институт археологии и этнографии – ведущий археологический коллектив в Евразии, особенно в странах тихоокеанского бассейна. Прекрасные результаты привлекают сюда иностранных коллег. В институте постоянно находятся стажеры, аспиранты, докторанты из-за рубежа. Журнал «Археология, этнография и антропология Евразии» начал выходить в 2000 году – и сразу же приобрел очень высокий рейтинг в кругах специалистов. Маленький штрих: друг Анатолия Пантелеевича, японец, ежегодно вносит на счет института по 10 тысяч долларов из своих личных средств – чтобы ездить вместе с сотрудниками в экспедиции и «подпитывать» журналы.
Как известно, в сутках 24 часа. Анатолий Пантелеевич тратит на сон в неделю не более 30-32 часов, то есть он работает практически по 19-20 часов в сутки. И считает это совершенно нормальным. Рассказы о том, что физиология требует восьмичасового ночного покоя, воспринимает с недоверием – ему столько не надо.
Так что не случайно у археологов России бытует понятие «феномен Деревянко». Но, как объясняют они сами, в основе этого явления – необычайная концентрация внутренних сил и свободное раскрытие его заветных личных духовных устремлений.
Добавить комментарий