«Я вырос вместе с ЭВМ…»
(академик Андрей Ершов у парты с компьютером)
Ершов Андрей Петрович (1931-1988)
советский учёный, один из пионеров теоретического и системного программирования, создатель Сибирской школы информатики, академик АН СССР.
Печатается по книге:
«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. II. С. 131-142.
Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.
Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.
Что лучше –
задать самому себе
миллион вопросов
Или ответить на один,
но заданный другими?
А. Ершов. Стихитворение «Вопросы». 1983
Скупая справка вначале, пожалуй, не помешает. Напротив – без нее едва ли правомерен вопрос, ответом на который станут эти заметки.
Короткий вопрос – зачем? Зачем человеку, преуспевающему в основной своей деятельности, отвлекаться на занятия, для него вовсе не обязательные, но более чем обременительные? Занятия не обещают ни быстрых эффектных результатов, ни почестей, ни денег, но при этом для него неодолимо притягательны.
Тратит и тратит себя на «растапливание печки в поле», хотя мог бы комфортно «греться» у ярко пылающего камина своих профессиональных достижений.
Сухая справка – убедительное тому подтверждение.
Академик Андрей Петрович Ершов – лидер советского программирования. Идейный руководитель продуктивного сообщества новосибирских программистов. Под его началом создавались широко известные системы АЛЬФА и АЛЬФА-6 – первые в мире конструктивные доказательства возможности высокооптимизирующих трансляторов для языков программирования. А. Ершов – один из тех, кто заложил основы теории схем программ. Ему принадлежит теория распределения памяти. Он предложил принцип смешанных вычислений. Автор фундаментальных трудов по доказательному программированию. Фактический основатель отечественных работ по технологии программирования. (Предельно упрощаю формулировки: знающие – знают, незнающим – для общего впечатления).
Вице-председатель рабочей группы по Алголу Международной Федерации по обработке информации, иностранный член Ассоциации по вычислительной технике США, почетный член Британского общества по вычислительной технике.
Достаточно? Нет. Еще один справочный штрих к портрету: лидер отечественной школьной информатики. Именно она и привела меня когда-то к Андрею Петровичу. «Когда-то» – не так и давно по историческим меркам, в середине восьмидесятых. Но суть тех разговоров сегодня может разве что умилять: кого надо агитировать за компьютеры, если без них уже непредставимы даже кассы по приему коммунальных платежей?!
А тогда… тогда академик Ершов нажимал и нажимал кнопку звонка в коммунальную квартиру, которую никто не спешил открывать. Одни крепко спали, другие считали, что звонки их не касаются, третьи опасались незванного гостя. Образ, конечно, сомнительный. Однако на встречи с Андреем Петровичем я несла сомнения и настороженность нашей «коммуналки», так или иначе обеспокоенной его настойчивостью.
Ему очень нужна была общественная трибуна – и он не жалел времени на беседы с корреспондентом «Литературки» или телеведущим научно-образовательных программ. Обращаюсь к своим старым записям с единственной целью – в них, мне кажется, виден живой Ершов в его «программных» отношениях не с числами, а с обществом.
– Андрей Петрович, ваш тезис: «Программирование – вторая грамотность» новизной уже, кажется, никого не ошеломляет. Тем не менее ваша идея быстрейшей компьютеризации школьного образования множит число скептиков («АСУ пережили, переживем и новый всеобуч»), а не энтузиастов. Да, наши первые скромные опыты убеждают, что ребенок находит с компьютером общий язык несравненно легче, чем взрослые, чье детство пришлось на до-электронную эру. Но решать задачи информатизации образования предстоит взрослым. Взрослые должны создавать машины и их математическое обеспечение, писать учебники и методические пособия, преподавать, наконец. А ведь не так уж много тех, кто безоговорочно разделяет и вашу увлеченность вычислительной техникой, и вашу уверенность в неотложности обучения детей информатике. Вы призываете страну к действиям немедленным и решительным. Нужно ли, возможно ли это?
– Тут выбора нет! Мы живем не на отдельной планете и не можем оставаться безразличными к происходящему в других странах. Контактная поверхность между компьютером и повседневной жизнью людей возрастает стремительно – пожалуй, в десять раз каждые 10 лет. И компьютеризация школьного образования – это глобальный процесс, это явление, в которое вовлечены миллионы людей. Компьютеры приходят в школы развитых стран в нарастающих количествах, и поступательное движение этого процесса, на мой взгляд, необратимо.
Чем скорее мы возьмемся за дело, тем лучше. Нужно ставить курс, готовить учителей, писать учебники, выпускать школьную вычислительную технику, перевоспитывать себя – и все это одновременно! И каким бы трудным ни представлялось нам новое дело, с какими бы сложностями мы здесь ни сталкивались, откладывать его уже нельзя ни на день.
– Создается впечатление «пожарной» ситуации. Она застигает нас врасплох?
– Впечатление поверхностное. «Бум» вокруг проблемы «ЭВМ в школе» – закономерность. Использование новых машин проходило вполне традиционные этапы – лаборатории ученых, опытные образцы в промышленности, внедрение в народное хозяйство, высшая школа и, наконец, школа. Развитие вычислительной техники в нашей стране именно сейчас вышло на уровень выпуска малых ЭВМ, пригодных для школы. Появился первый советский школьный персональный компьютер «Агат». Существует несколько десятков программ, разработанных специально для школы. Есть – хотя пока еще и не изданы – первые учебники. Так что – никакого «пожара», но большая и срочная работа. Конечно, придется преодолевать и ведомственные барьеры, и инерцию мышления.
– То, что я называю «скепсисом», вы называете «инерцией мышления»… Но как именно «преодолевать»?
– Я был бы слишком наивен, если бы полагал, что новый предмет обретет права гражданства в школьном образовании со сказочной легкостью. За фактами, подтверждающими реальность «инерции мышления», мне, к сожалению, далеко ходить не надо. Появилась, наконец, книга для подростков – «Первые уроки программирования». И что же? Она полтора года была предметом ожесточенных споров. Отрицалась сама попытка говорить с детьми о столь сложных предметах. В этом году книга все-таки выйдет в бибилиотечке «Квант», а могла бы уже сколько пользы принести. У нас давно подготовлена книга «Информатика для педагога». Это и не курс, это и не учебник, но это хорошая книга для чтения, точно и доходчиво излагающая современный подход к постановке информатики в школе. Какова же ее судьба? До сих пор «футболят» от одного редактора к другому, из одного издательства в соседнее. Вместо того, чтобы как можно быстрее издать это пособие хотя бы тиражом в 100 000 экземпляров к новому учебному году. Учителю было бы хоть что читать. Увы…
Может быть, подобные факты следует оценивать как естественный ход событий? Я не знаю… Но в любом случае надо работать и работать! Только работа способна создать в школе качественно новую ситуацию, отвечающую требованиям времени.
– Работать – не имея машин?
– Да, сейчас мы должны, не дожидаясь машин в каждой школе, а в порядке необходимого шага, ставить курс «Основы информатики и вычислительной техники». Это сравнительно небольшой курс объемом в несколько десятков часов, который даст теоретические основы программирования. Не пугайтесь слова «теоретические». Здесь под ним подразумеваются основные понятия программирования – алгоритмическая грамота, если можно так сказать, или алгоритмическая нотация. Курс должен продемонстрировать ее полезность для записи тех алгоритмов, которые уже знакомы школьникам по другим предметам – математике, химии, физике и т.д.
Постановка курса – задача педагогическая, методологическая. Но важнее, быть может, задача социально-просветительская, пропагандистская – объяснить людям необходимость и важность предстоящей работы. Так объяснить, чтобы в каждом Учителе обрести энтузиаста нового предмета.
– Вы верите в то, что это возможно?
– Верю! Я не просто верю – я совершенно уверен, что практически в каждом учителе дремлет незаурядный творческий потенциал, и он может быть разбужен именно благодаря безбоязненному контакту с ЭВМ. Но – ради этого нужно как следует потрудиться.
Одновременно с постановкой теоретического курса мы должны создать сеть хорошо оснащенных техникой школ. Я бы назвал их опорными. Крайне важно иметь такие точки роста, которые бы в идеальной форме показывали будущее нашей школы. Земская интеллигенция пореформенной России в XIX веке формировалась в основном из выпускников столичных университетов, бывших центрами духовной жизни страны. Пусть опорные школы будут резко отличаться от обычных, но учитель, проведя в такой две-три недели, вернется в свою более чем скромную школу другим человеком. Он будет знать, ради чего стоит «убиваться», что обещать детям. Доживет ли он до собственного вычислительного кабинета – он уверен не будет, но то, что его ученики рано или поздно встретятся с этими машинами, он будет знать твердо.
Одновременно со школой курс школьной информатики нужно ставить и в педагогических вузах. Но это особый разговор, а сейчас вот на что хотел бы обратить внимание: мы должны активно искать организационную форму переподготовки учителей. Практически на «повышение квалификации» чаще посылаются преподаватели вузов, а мы должны стремиться к тому, чтобы в течение пяти-шести лет каждый учитель математики или физики, каждый предметник из школы, которая вот-вот получит вычислительный кабинет, мог бы один семестр провести на ФПК. За четыре месяца – это установлено опытом – учителя можно хорошо «переподготовить».
– Программа четкая, но реальна ли она? Техника дорогая, ее производством нам похвастаться трудно…
– Это так. Школьные машины – еще удовольствие дорогое. Каждая стоит несколько тысяч рублей. Однако уже видна машина, которая будет стоить меньше тысячи. Но опорные кабинеты – я убежден! – должно создавать и на существующей вычислительной технике. Для этого потребуется примерно 150 тысяч компьютеров. Сумма, конечно, большая, но она будет вкладываться в будущее нашей страны, а здесь никакие затраты несоизмеримы с результатами.
Задачи, стоящие перед нами, по моему глубокому убеждению – вполне решаемые. Главное – заставить сложившийся механизм работать в нужном направлении. Быстро публиковать книги. Проводить деловые совещания. Каждого учителя приобщить к новым знаниям. Каждого приблизить к ЭВМ…
– И все-таки – еще одно сомнение, довольно потрепанное, но неизносимое. Вы не преувеличиваете роли вашей ЭВМ? Говоря о всех учителях? О всех учениках? Зачем программирование шоферу такси? Или столяру? Или портнихе? Или…?
– Сам я вырос вместе с ЭВМ. И надеюсь, что знаю, какая роль принадлежит такой машине в общем воспитании человека. ЭВМ создает игровую ситуацию, но в этой «игре» она не дает вам никакого спуска. Вашей приблизительности, расхлябанности, несобранности, рассеянности и так далее. Кто сказал, что шоферу такси не нужна быстрота реакций? Столяру помешает быстрота мышления, сообразительность? И – так далее. Машина вырабатывает в человеке ряд таких качеств, которые все более нужны ему в усложняющемся мире.
– Она делает человека… совершеннее?
– Она его развивает. Заставляет шевелить мозгами. Дисциплинирует ум. Тренирует сообразительность. Ведь сама Машина, ее возможности – это продукт интеллекта, и Интеллекта с большой буквы. Поэтому парта с компьютером – это пропуск в будущее, за которое мы несем ответственность.
В ту пору я не знала, что Андрей Петрович пишет стихи. А если бы знала, что бы изменилось? Содержание бесед? Едва ли. Поэтами – и профессионалами, и любителями – мою «Литературную газету» (и ее читателей) не удивишь. Явление же влиятельного поборника школьной информатики, еще не ставшей ни для общества, ни для государства «осознанной необходимостью», гарантировало внимание мыслящих людей. (К таковым относили мы аудиторию «Литературки»). В чем и не ошиблись – публикация обсуждалась учеными, учителями, даже чиновниками.
Но вот тональность разговора… Наверное, она могла бы приобрести дополнительные краски. В представлении не проблемы, а человека, взявшего на себя труднейшие переговоры со страной, еще не понимавшей языка парламентера будущего. Позволил бы Андрей Петрович процитировать в газетном интервью его стихи? Если бы мне удалось органично вписать и прокомментировать их в беседе, жестко замкнутой на прозаическую нашу реальность?
Сначала – ответ на второй вопрос. Мне бы – не удалось. Потому что нужен был бы другой текст – о нем, об академике Ершове, личности многогранной, выдающемся программисте и математике, одаренном сверх того еще и чувством «ответственности за будущее», еще и чувством слова.
А помогать журналисту в решении такой задачи он, насколько я понимаю, не согласился бы. Хотя бы потому, что пожалел бы газетного места, праздно отданного под «портрет», а не под рабочий чертеж «проблемы». Не говоря уж о смущении истинной интеллигентности, чуждой саморекламированию и публичным откровениям о себе, звездном. Теперь, когда Андрея Петровича уже давно нет в живых, но есть небольшая – и небольшим тиражом изданная – книжечка его стихотворений, я вправе, наверное, обращаться к его поэзии. И, между прочим, небескорыстно – его лирические признания оправдывают включение в новые заметки давних бесед, в минувшую актуальность которых сегодня и поверить-то трудно.
Человеческая жизнь –
это краткий эпизод
в книге истории.
И в то же время
история – это всего лишь фон,
на котором человек
пишет книгу своей жизни.
Так и душа мечется, не зная покоя,
между ощущением своей малости
и неисчерпаемости…
Строчки, написанные в 85-м. Осенью. Когда, если не ошибаюсь, и пришла я в первый раз к Андрею Петровичу. С диктофоном. Набросками вопросов. И минимальной суммой необходимых сведений о собеседнике – при максимальном интересе к его вненаучной деятельности. А душа… Недосуг о ней думать пришпоренному злободневностью журналисту. Довольно с меня той душевной озабоченности, которую вкладывал Андрей Петрович в свою нематематическую программу компьютерного всеобуча. Программу и ясную и оптимистическую – вопреки не слишком располагающей к оптимизму реальности.
Ему было 54. Жить оставалось всего три года. Томили ли его предчувствия надвигающегося ухода? Наверное… иначе откуда это трагическое ощущение «своей малости и неисчерпаемости»…
«Малость» – в том, что сделал? «Неисчерпаемость» – в том, что собирался сделать? Но он все-таки успел написать красивую «книгу своей жизни» — на «фоне» той самой истории, которую никто не волен выбирать.
В Сибирь Андрей Ершов попал в 43-м. В Кемерово, куда эвакуировали завод, на котором работал его отец, инженер-химик. Но мальчик с мамой, библиотекарем, до Сибири угодили еще и в оккупацию – на несколько месяцев, что потом припомнилось без вины виноватому Андрею.
Из-за этих месяцев его не приняли на физико-технический факультет Московского университета, куда он поступал в 49-м по окончании кемеровской средней школы. Сверхсекретную тогда «физику» государство юному Ершову не доверило, но – разрешило стать студентом механико-математического факультета МГУ. И… то ли талант подчинился судьбе, то ли судьба подчинилась таланту, но зачисление на мехмат оказалось счастливым и для Ершова, и для нового научного направления.
Направления под названием «кибернетика», получающего, наконец, гражданство в суровом нашем отечестве. Попал Ершов в ученики к великолепным учителям. К людям, убежденным в будущем кибернетики и увлеченным ее перспективами. Специализировался на кафедре вычислительной математики, возглавляемой Сергеем Львовичем Соболевым. На последних курсах, очарованный Алексеем Андреевичем Ляпуновым, «заболел» программированием. Так и определилась профессиональная судьба.
(Позволю себе небольшое отступление. В 57-м появилась работа – на правах рукописи – С. Л. Соболева и А. А. Ляпунова «Кибернетика и естествознание». Лет двадцать спустя в беседе с академиком Соболевым я упомянула эту работу, возвращая автора к времени, когда кибернетику еще нужно было утверждать в правах науки. Сергей Львович живо откликнулся:
– Обязательно! Нужно было развеять искусственные догматические утверждения. Но разве это научный спор?! Люди, которые «спорили» о кибернетике, ни малейшего представления о ней не имели, они просто заявляли, что это плохо, и все!
Доказывать обратное – что «это хорошо» – должны были компетентные люди не робкого десятка. Нашлись такие…)
Университет Ершов окончил в числе первых выпускников по специальности «программирование». Три года провел в аспирантуре у Ляпунова – по определению справочников, «одного из основоположников советской кибернетики». А будучи еще старшекурсником, Андрей начал работать в Институте точной механики и вычислительной техники. Именно здесь формировался один из первых коллективов советских программистов.
В 58-м – готова у Ершова кандидатская диссертация (исследуется понятие операторного алгорифма). Но защищает он ее только в 62-м – сказывается еще настороженность математиков в восприятии новоявленной, и амбициозной, науки.
В 68-м – защита докторской (по методам построения трансляторов).
В 70-м – ему нет и сорока – становится членом-корреспондентом АН СССР, в 84-м – академиком.
Уверенное – и быстрое – восхождение. Получает признание и как автор блестящих работ, и как руководитель успешно заявляющих о себе коллективов программистов.
Уже в 57-м он возглавил отдел автоматизации программирования в только что созданном Вычислительном центре Академии наук.
И вскоре взялся – по просьбе академика Соболева – за организацию и фактическое руководство отделом программирования Института математики Сибирского отделения АН СССР.
В 60-м – окончательно перебрался в Сибирь. С появлением Вычислительного центра в Академгородке отдел программирования входит в его состав (64-й год).
Благодаря Ершову новосибирский Академгородок становится одним из ведущих центров программирования в Советском Союзе. Складывается теперь уже широко известная новосибирская школа системного и теоретического программирования. С именем Ершова связаны важнейшие события программистской жизни в СССР. Он – инициатор авторитетнейших конференций и семинаров по ключевым проблемам программирования. Член редколлегии основных советских профильных журналов. Редактор (с момента образования) журнала «Микропроцессорные средства и системы». Руководитель по разным поводам возникающих комиссий и рабочих групп.
В 87-м – председатель Совета по кибернетике, координирующего все отечественные академические исследования по информатике и программированию.
…И зачем ему эти муки со школьной информатикой в огромной стране, еще не научившейся даже правильно выговаривать трудное заморское словечко «компьютер»?
Объяснение первое – и очевидное. Сама атмосфера Городка, краеугольный принцип Сибирского отделения – выращивание подроста! – так или иначе вовлекали в эту деятельную «заботу о будущем» всех энтузиастов строительства академической Сибири.
Как и многие другие, Андрей Петрович принадлежал не только науке, но и образованию. Начинал на мехмате Новосибирского университета чтение курсов по программированию. Первый в нашей стране прочитанный Ершовым в НГУ курс стал основой его монографии «Введение в теоретическое программирование. Беседы о методе». Ершов организовал и бессменно руководил коллективом преподавателей программирования. Этому коллективу обязаны появившиеся со временем – уже без Ершова, но усилиями его учеников – кафедры вычислительных систем и программирования мехмата НГУ.
И, конечно, он не только преподавал сам, но и учил других – как учить программированию, предлагал методики и тщательно продуманные планы подготовки системных программистов в вузах.
И Бог бы с ней, с бедной нашей средней школой, для которой иногда и глобус обыкновенный – хрупкая мечта учителя географии.
Но… В одной из наших бесед Андрей Петрович вспоминал:
– В середине семидесятых мы стали задумываться над тем, как учить детей обращаться с ЭВМ. Поскольку в школах вычислительной техники еще и в помине не было, Гурий Иванович Марчук разрешил запустить детей в Вычислительный центр. Ребята от 10 до 15 лет забили все вакантные места у терминалов, графопостроителей, проникли в святая святых – комнаты машинной графики, путались у всех под ногами, мимоходом распечатывали какие-то собственные программы. Словом, на ВЦ случился переполох, многие не одобрили это нашествие. Но акция сыграла свою роль – все увидели, что ребята способны работать с вычислительной техникой с малых лет.
Увидели – и решили действовать. Исходный радиус действия за пределы «своей» окружности не выходил – начали с Академгородка. Первые терминалы – по инициативе председателя Отделения академика Г. И. Марчука и, конечно же, главного программиста А. П. Ершова – появились в 130-й школе в 76-м.
В конце семидесятых Ершов, его ученики и сотрудники составляют первые пособия для школьников, просвещают учителей, ведут занятия в районной школе юных программистов. В Президиуме Сибирского отделения тем временем обсуждаются возможности конкретной помощи школам в освоении ЭВМ. Школы Городка прикрепляются к базовым «покровителям» – академическим институтам: расписывается, кто, где, когда будет оснащать классы вычислительной техникой, налаживать, ремонтировать, готовить программы.
В работу все энергичнее вовлекаются ученые, преподаватели, аспиранты и студенты НГУ, потенциал ФМШ – и учителя, и ученики.
Когда в школах страны насчитывались два (всего два!) экспериментальных вычислительных кабинета, то один из них был в Москве, второй – в новосибирском Академгородке.
Первый цикл учебных передач «Основы информатики и вычислительной техники» снимался Центральным телевидением в Академгородке.
Андрей Петрович и его аспирант Геннадий Звенигородский три года вели на страницах журнала «Квант» заочную школу программирования. И все более притягательной становилась новосибирская Летняя школа юных программистов – поначалу региональная, потом – общесоюзная, на втором десятке жизни – даже международная (приезжали школьники из Болгарии, Чехословакии, ГДР). Ее научный руководитель Андрей Петрович Ершов непременно знакомился с каждым новым набором, предваряя знакомство серьезным – и ободряющим – вступлением к предстоящей работе.
Вот, например, фрагмент сохранившейся у меня записи.
А. П. Ершов: – …конечно, не от хорошей жизни мы должны начинать изучать в школе информатику, не имея машин. Но хочу заметить, что в таком же положении оказалось лет двадцать назад все студенчество страны — важность вычислительной техники уже была осознана, но на весь Советский Союз приходилось считанное количество ЭВМ. Тем не менее, программирование стали изучать во всех вузах. Целое поколение советской технической интеллигенции знакомилось с ЭВМ и программированием практически без машин. Вы скажете, что они взрослые люди и у них больше терпения, они знали, на что идут. Но ситуация изменилась, электроника неудержимо просится в школу, и именно вы должны быть готовы к освоению новых массовых профессий. Прежде чем решить задачу на машине, нужно понять ее математическую модель, найти формулы решения, постичь правила построения алгоритма. Давайте знакомиться!
Олег, приехал из Тальменки Алтайского края. – У нас на машиносчетной станции была одна машина – «Нева-501». И наш учитель Владимир Николаевич сперва показал нам игры на ЭВМ, а уже потом мы и сами стали придумывать задачки. Понравилось!
А.П. Ершов: – Так вы у нас новичок?! Всякий раз приятно встречаться с людьми, которых личная увлеченность приводит в нашу школу. Живой ум должен обязательно за что-то зацепиться – за статью в газете, за передачу по телевизору, за задачку в журнале. Неважно как, но обязательно должна соткаться ниточка личного интереса к предмету, она и поведет через препятствия, выведет к людям, которым интересно то же самое.
Карина, из Ленинграда. Интернат при ЛГУ: – Среди моих знакомых есть не только те, кому очень нравится новый предмет. Гораздо больше таких, кто видит в нем обузу. Ненужную и удручающую. И очень важно как следует поставить его с самого начала.
А.П. Ершов: – Как правило, от человеческих недостатков больше всего достается новому. Потому что для обывателя, для незаинтересованного человека, для ленивого ума страшно все, что меняет его привычные представления. И вы правы – наш новый предмет пока еще так беззащитен, что постоять за себя не может! Какую нам занимать позицию – примиренческую или боевую? Для меня тут нет вопроса. Чем труднее движется дело, тем более необходимо наступательное отношение. Могу сказать категорически: нельзя откладывать хотя бы на год введение информатики в средней школе!
…Какое же несметное количество виз, одобрений, разрешений, согласований требовалось получить организаторам первых экспериментов по школьной информатике! Ершова это не останавливало. Ради чего испепелял себя человек, и не предполагавший такого хода истории, при котором лучшие программисты его Родины будут востребованы лабораториями чужих стран?
Вот и еще одно, тоже не слишком затейливое, объяснение: Ершов – идеалист. То есть – личность с высокими идеалами, которые вовсе не пустой звук, а суть построенной им для себя «программы».
Неповторима жизнь, коль прожита сполна,
И общезначима, коль отдана народу.
Написал за 5 лет до смерти. Думал об итогах? Или о планах на будущее?
В последние годы работал над созданием школьной энциклопедии по информатике. Незадолго до смерти подготовил рукопись варианта концепции информатизации народного образования.
Стал бы он этим заниматься в условиях неодолимой (пока?!) утечки наших золотых мозгов в чужие золотые кладовые?
Думаю, по отношению к Андрею Петровичу Ершову вопрос некорректен. Делал бы все возможное для того, чтобы Родина набиралась ума-разума и выбиралась из тех ям, в которые угодила.
Где-то услышала недавно: во время крутых перемен хорошие люди становятся еще лучше, плохие – еще хуже. Похоже, это именно так. И хороший человек Андрей Петрович Ершов стал бы только лучше… точнее – не стал бы (не знаю за ним серьезных изъянов), а еще ярче проявился бы в качествах, свойственных идеалисту. Вера в будущее Родины, самоотверженное ей служение, работа с детьми, ответственность за которых только возрастает…
Его отдел программирования в 90-м преобразовался в Институт систем информатики. А в 95-м этому Институту присвоено имя академика А.П. Ершова.
Добавить комментарий