Сергей Александрович Красильников – доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Cектора истории социально-экономического развития института истории СО РАН.
Этот материал был напечатан десять лет назад в газете «Вечерний Новосибирск», к 60-летию ученого. Мы предлагаем его вашему вниманию в первоначальном виде.
Сергей Александрович в настоящее время продолжает заниматься историей сталинизма и репрессий, преподает в Новосибирском государственном университете. Налажено активное сотрудничество с французами, научные семинары регулярно проводятся в Москве и Париже. А размышления ученого об истории, политике будут актуальны и сегодня.
Так уж получилось, что по прихоти судьбы день рождения Сергея Александровича совпал с Днем памяти жертв политических репрессий.
— Отмечать его приходится обычно на следующий день, ибо 30-го у меня какие-нибудь лекции, выступления.
В общем-то, Сергею Красильникову в этот день не до праздника. С самого раннего детства он соприкоснулся с тематикой репрессий, потому что родился и рос до шести лет в спецпоселке Нарымского края. И хотя его родители работали учителями, корни семьи Красильниковых были крестьянскими. Именно сюда, в Нарым, ссылали в 30-е годы раскулаченные крестьянские семьи, среди которых были и предки историка.
Чувство горечи и обиды за поруганный народ на всю жизнь сохранилось в душе ученого. Но не думал и даже не предполагал Сережа Красильников, что тема сталинских репрессий станет главной в его научной карьере, когда поступал на историческое отделение гуманитарного факультета НГУ. После окончания университета он вернулся в Нарым и какое-то время работал директором музея истории большевистской ссылки (прежде это был музей ссылки Сталина). Судьба в очередной раз заставила его соприкоснуться с репрессивной системой.
В аспирантуре Сергей Красильников под руководством своего учителя Варлена Львовича Соскина вначале занимался изучением формирования и развития интеллигенции Сибири! Кандидатская и докторская диссертации были посвящены этой же теме. «В перестроечные времена, — вспоминает Варлен Соскин, — историк был в авангарде борьбы за перестройку в общественном сознании и, естественно, в науке: выступал с лекциями, участвовал в работе «круглых столов», издавал статьи и сборники документов, был одним из организаторов общества «Мемориал» в Новосибирске. Для Сергея Красильникова начался новый этап в науке. Он изучал репрессивную политику Сталина по отношению к интеллигенции (крестьянам-спецпереселенцам, политическим ссыльным), а затем взялся за тему «раскрестьянивания».
Сегодня Сергей Александрович Красильников — признанный специалист в области социальной истории России первой половины XX века, сотрудник кафедры отечественной истории гуманитарного факультета НГУ, доктор исторических наук, профессор, автор и соавтор более 250 научных трудов. Под его руководством защищено около 50 дипломных работ, пять его аспирантов защитили кандидатские диссертации.
Накануне юбилея мы встретились с ученым, чтобы поговорить о его новых исследованиях, планах на будущее, о развитии исторической науки.
Аналогов этому ещё не существует
— Сергей Александрович, вы недавно вернулись с двух очень интересных научных мероприятий, связанных с изучением сталинизма, которые проходили в Москве и Смоленске. О чем шла речь?
— Совместно с французской стороной мы впервые провели российско-французский семинар по тематике «судебные и политические процессы в Советском Союзе и коммунистических странах Европы». Он проходил в Москве на базе международного общества «Мемориал». Это важное мероприятие для тех исследователей, которые занимаются механизмами сталинской диктатуры. Поскольку судебные и политические процессы во многом объясняют, как функционировал сталинский режим.
Мы говорили, что сталинский режим — это не только репрессии, но и массовое соучастие значительных групп населения в формировании и осуждении «врагов народа». Благодаря изучению судебных и политических процессов, мы можем показать технологию социальной мобилизации, когда режим не просто тихо и тайно расправляется со своими противниками, а делает это публично при помощи показательных процессов, в обеспечение которых вовлекается не только сама репрессивная машина, но и пропагандистские, идеологические аспекты. Это влияние на массовое сознание.
Мы сошлись на том, что постановочный судебный процесс должен был быть к месту и ко времени и готовится достаточно долго. Крупные процессы шли от месяца и больше и приковывали к себе внимание до полугода. Это был момент формирования черно-белой картины мира. С одной стороны — мы, с другой — они. Судебный процесс был способом выстроить четкую конфронтационную модель. Мы консолидируемся и благодаря уничтожению своих врагов движемся вперед, к светлому будущему.
Обратная сторона заключалась в том, что на самом деле консолидация любого общества может быть на двух основаниях: на конфронтации либо на позитивной консолидации. Все эти судебные процессы были замешаны на двух моментах. Власть пыталась решить и первую, и вторую часть. Но когда сталкиваются две противоположные задачи, то они гасят друг друга, и в конечном итоге получалось, что нельзя было долго пользоваться этим инструментом. Поэтому крупные процессы проходили раз в несколько лет.
Следующий семинар пройдёт в Париже осенью 2010 года.
— Что-то по этой тематике уже издано?
— В 90-е годы удалось подготовить и издать документацию по первому крупному послереволюционному процессу над лидерами партии эсеров в 1922 году. Следующий процесс, который мы изучаем — Шахтинский, — над крупной интеллигенцией в 1928 году. Мы хотим крупные, знаковые процессы документировать, анализировать с новых позиций, ввести в научный оборот максимальное число материалов.
Помимо документации в двух книгах мы добавим два диска с кино- и фотоматериалами, снимавшимися в те годы во время этого судебного процесса. Это примерно 30 минут кинохроники! Нам помогли коллеги из Москвы.
Надеемся, если хватит сил, подготовить стенограмму самого судебного процесса, но это семь тысяч архивных страниц. Если мы сумеем сделать электронный вариант, то представим материал на DVD-диске. Любой исследователь сможет пользоваться первоисточниками.
«Повседневный», «повсеместный» сталинизм
— В Смоленске прошла международная научная конференция, посвященная истории сталинизма. О чем шел разговор там?
— Тематика — репрессированная провинция. Сталинизм — это не только политическая система, а то, чем живет общество в данный момент времени. Это дало возможность изучать микроисторию: как себя вели люди, как умудрялись выживать. Американская исследовательница ввела очень удачный термин «повседневный сталинизм», а я бы добавил — «повсеместный сталинизм». Мы поднимали и изучали проблемы повсеместного сталинизма — как он проявлялся, преломлялся через жизнь регионов, отдельных групп населения.
Я предложил тему, которая раньше не рассматривалась: «Дискриминация в различных формах и масштабах как пролог массовых репрессий». Репрессии — это внесудебные и судебные формы власти. До этого был пролог, когда создавались группы риска, которые использовались для последующих массовых репрессий. Так, во время коллективизации брали списки сельских лишенцев (лишенных избирательных прав) и по ним производили высылку и аресты. Все начиналось с механизмов дискриминации.
На третьей международной конференции по истории сталинизма осенью 2010 года в Саратове планируется рассмотреть судьбу крестьянства. Ведь, изучая историю крестьянства, можно изучать историю страны. На смену тупому, глупому слову «раскулачивание» — штампу сталинской эпохи — должен прийти новый термин — «раскрестьянивание». Это самый жесткий, самый кровавый способ, чтобы крестьянство перевести в другое состояние. Мы будем говорить через год именно об этом феномене.
Три опасности, которые подстерегают историков
— В последнее время появилось очень много книг по истории сталинизма. Остались еще «белые пятна»?
— Самый большой глоток свободы и возможность работать в архивах с крайне секретным делопроизводством мы получили в 90-е годы. Это было самое интересное и плодотворное время. Сейчас идет обратный процесс. На сегодня у историков задача номер один: отстоять право заниматься своей работой, чтобы не вмешивались в нашу внутреннюю деятельность извне. Одна из форм вмешательства в историю — социальный или государственный заказ. Как известно, в советскую эпоху он был один. В 90-е годы часть историков была рада, что этого заказа нет, а другие искали его. В 2000-е годы, когда вертикаль власти стала отвердевать, заказ четко сформулировали: реабилитировать российскую государственность во всех видах и формах и во все времена и народы.
Тем, кто изучает номенклатуру, сегодня — зеленая улица. А у нас маргиналы в чистом виде: заключенные, спецпереселенцы... В научном плане они снова дискриминированы и репрессированы. Тематика наша стала маргинальной. Об этих людях уже никто больше ничего не скажет. Поэтому, создавая «Книгу памяти НСО», мы отдаем им дань памяти. Сейчас завершается подготовка третьего тома, где собраны данные о трех с половиной тысячах крестьянских семей.
Вторая вещь, которая опасна и проявляется с не меньшей интенсивностью, — это то, что называется квазиистория — попытки непрофессионалов делать совершенно фантастические построения. Очень много появилось работ, посвященных сталинской эпохе, с разными интерпретациями. Они просто захлестнули в информационном поле пространство для профессиональных историков.
И третья опасность — это политика в отношении доступа к источникам. До 1996—1997 годов все шло по восходящей. И была даже передача ведомственных архивов на государственное хранение. Сейчас пошел обратный процесс — доступ ко многим материалам перекрыт. Или взять закон о защите личной информации. Его пытаются опрокинуть в прошлое: якобы историки, работая с личными делами, вторгаются в личную жизнь, даже предлагают разрешение от родственников принести. Это безумие. За эти годы я отработал несколько тысяч персональных дел, а родственников смог бы найти только несколько десятков... Поэтому проблема должна ставиться по-другому: надо не новые области исследовать, а попытаться понять, где мы находимся сейчас. Нужно отстаивать свое право на продолжение исследований, не изобретая каких-то точек роста.
Беседовала Людмила Кузменкина
Опубликовано: газета «Вечерний Новосибирск», 31 октября 2009 года.
Добавить комментарий