Ненужные дети России

(Борьба с беспризорничеством, 1920‑е годы)

Вопрос борьбы с нищенством и беспризорностью несовершеннолетних имеет свою историю. Уже в конце XVII в. слышатся жалобы на ужасное положение нищенствующих детей, «которых множество великое на улицах бродит и ничему их не учат, а возрастут, кроме воровства от таких бродячих людей невозможно быти». Борьба с нищенством и беспризорностью по существу сводились или к ссылке в отдаленные города и окраины, или к отдаче их на работу в монастыри. При Петре I монастыри уступают место фабрикам: после телесного наказания несовершеннолетние бродяги направлялись на фабрику, где они «изучали мастерство». Нищенство было запрещено указами.

При Екатерине II бродяжничающих несовершеннолетних отдавали в семьи, которые за небольшую плату должны были приучать их к труду. На практике это мероприятие не находило себе места. При Александре I мальчиков нищих и бродяг направляли в батальоны.

После 1812 г. вопрос с детской беспризорностью встает с особой остротой. В Уставе Союза Благоденствия (впоследствии Тайное Общество Декабристов) вопросу о мерах борьбы с нищенством отведена целая глава. В 1838 г. создается Положение о Комитете для разбора просящих милостыню. Комитет выяснял, к какому сословию принадлежал призреваемый и применял к ним те или иные меры: дети, принадлежащие помещикам, ведомствам, эвакуировались по месту жительства или призревались Комитетом, зачислялись в батальоны военных кантонистов; дети чиновников помещались в гимназии и школы, девочки из интеллигентных семей – в Человеколюбивые заведения или воспитательные дома. Практиковалась отдача на обучение мастерству частным лицам. Больные и калеки направлялись в больницы и богадельни. Для призрения несовершеннолетних нищих и бродяг при Комитете организуются особые отделения в работных домах. До 1914 г. в России было 58 приютов и колоний, т. е. приблизительно по одному заведению на две губернии.

С началом Первой мировой войны количество беспризорных детей резко сокращается (появляется возможность их трудоустройства), но к 1917 г. вновь принимает значительные размеры. Временное правительство организует особое управление помощи детям при Министерстве социальной помощи. Проект Министерства ставил своей задачей «социальное воспитание на основе самодеятельности и трудовых принципов воспитания, способного из гибнущих поколений создать полезных граждан, достойных свободы и умеющих пользоваться ею». 

Таким образом, наличие беспризорных и безнадзорных детей на улицах Российских городов в 1920-е гг. не было принципиально новым явлением: до революции в результате социального расслоения деревни и формирования люмпен‑пролетарских слоев в городе возникло явление так называемого «социального дна», частью которого становились и беспризорные дети.

***

Войны и революции начала XX в. привели к убыли мужского населения, голод, эпидемии и экономическая разруха, разрушение семейных устоев способствовали увеличению безнадзорности, беспризорности и преступности несовершеннолетних. Кроме того, массовые эмиграции имущего слоя населения, нестабильность экономики и национализация банков свели на нет уровень благотворительности в России.

Если до революции в стране социальное происхождение беспризорников определялось как «из рабочих и крестьян», то после революции в их числе появились и другие слои общества – дети духовенства, дворян и буржуазии.

Сельское общество, долгое время не знавшее такого явления, как детская беспризорность, с разрушением традиционных отношений в деревне привело к появлению определенного числа беспризорников крестьянского происхождения.

Социальные потрясения в стране после 1917 г. сделали детскую беспризорность настолько массовым явлением, что с этой болезнью общества необходимо было бороться всерьез.

Работа по борьбе с детской беспризорностью пережила три этапа. Первый этап: 1918–1921 гг. – главной проблемой была массовая беспризорность, и вся работа была направлена на спасение жизни этих детей. Второй этап: 1921–1925 гг. – голод в Поволжье внес существенные коррективы в планы работы с детьми, в сфере голода оказались миллионы детей, большинство из которых потеряли своих родителей. Было найдено единственно правильное в тех условиях решение – массовое открытие детских домов. Третий период: с 1925 г. – беспризорники уже перестали быть «наследием гражданской войны и голода в Поволжье». Приток новых беспризорных происходит в основном из семей рабочих. Дети покидали свои дома вследствие сиротства, полусиротства, тяжелого положения семей, связанного с безработицей, и неблагоприятных отношений в семье.

Особо угрожающие размеры беспризорность приняла в 1921 г., когда сказались итоги хозяйственной разрухи, эпидемий и голода, вызванных империалистической, затем гражданской войной, интервенцией и блокадой. Это стало громаднейшей важности государственной и общественно-педагогической проблемой.

Стоит отметить, что отношение государства и общества к беспризорникам менялось. Если в начале десятилетия преобладало сочувствие к ним как к жертвам военных и революционных событий, то к концу 1920-х гг. изменилось в худшую сторону. Массовое бегство из детских учреждений, из приемных семей привело к тому, что беспризорники все в большей степени стали отождествляться с преступным миром. Главным для общества и государства становилась ликвидация явления как такового. НЭП и репрессии 1930-х гг. вызвали новый всплеск беспризорности.

Проводившаяся органами государственной власти политика «военного коммунизма», сконцентрировав все финансовые средства и материальные ресурсы в руках государства, с одной стороны позволила создать широкую сеть детских учреждений, куда помещались дети, собранные с улиц, с другой стороны – усугубила материальное неблагополучие населения, привела к обнищанию его значительной доли, бытовой неустроенности, миграциям в город из деревни и из голодающих районов и, как следствие, к росту беспризорности, безнадзорности и преступности несовершеннолетних. Детская дезадаптированность, став массовым явлением, придала борьбе с беспризорностью чрезвычайный характер. Была создана Чрезвычайная Комиссия по борьбе с детской беспризорностью и преступностью. В ее ведении состояли социальная инспекция, опека, комиссия по делам несовершеннолетних, приемники и др. Но без общественности никакие штаты не смогли бы ликвидировать масштабы бедствия.

В литературе встречаются разные количественные оценки беспризорных детей: 7 млн (по оценкам А.Ю. Рожкова, 2000 г.), 8 млн по оценкам Н.К. Крупской (видимо, сюда включались и дети, лишенные нормального воспитания), от 0,6 до 2 млн (статистика и исследователи проблемы, 1920–30-е гг.). Встречались и другие цифры: Наркомпросс приводит цифру 935 482 чел. беспризорников в 29 губерниях в 1923 г., в 1924 г. – 250 000 чел. по 43 губерниям. Или: на 1922‑й год в 24 губерниях страны числились беспризорными 444 412 чел.; в 1924 г. – около 235 000 чел. (по другим сведениям, 250 000). На сентябрь 1925 г. – 314 690 чел. (по другим данным – 300 000). Данные демографической переписи 1926 г. по РСФСР – 75 000 уличных беспризорных. Приводятся и другие цифры.

Число беспризорных детей в Сибири в 1920-е годы не поддается точной оценке. По официальным данным, приведенным в отчете Сибревкома I сибирскому съезду Советов, к середине 1920-х годов их насчитывалось около 20 тысяч. Реальное же число было значительно большим.

Декрет 1/XII-1917 г. провозглашал признание всех детей – детьми республики, а заботу о ребенке – прямой заботой государства.

***

До 1920 г. юридического определения беспризорности не было дано, что затрудняло определение границ, когда государство должно было вмешиваться в дело воспитания ребенка. Отмечая многогранность понятия «детская беспризорность» и невозможность придать ему «строго определенную» форму,  властные структуры ограничились указанием признаков, характерных для детской беспризорности: во-первых, под эту категорию подпадали дети, не имевшие родителей и не находившиеся на попечении учреждений и отдельных лиц, и, следовательно, не имевшие присмотра; во-вторых, – дети, хотя и имевшие родителей или попечение отдельных лиц и учреждений, но «присмотр и окружающая среда их таковы, что не может быть уверенности в правильном усвоении ими принципов морали и воспитания».

В Постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 8/III-1926 г. было предложено следующее определение понятия беспризорности: «…беспризорными, нуждающимися в полном обеспечении и воспитании, признаются дети: а) круглые сироты, а также не имеющие братьев и сестер, которые были бы обязаны и могли бы принять на себя заботу о них; б) потерявшие связь с родителями и родственниками; в) изъятые постановлением суда или комиссией по делам несовершеннолетних из семьи вследствие преступной или порочной жизни их родителей или лиц, у которых они воспитывались, или вследствие злоупотреблений их родительскими правами; г) подкинутые…»

В Большой советской энциклопедии под редакцией Н.И. Бухарина было определено, что беспризорные – это несовершеннолетние, лишенные педагогического надзора, попечения и живущие в условиях, вредно действующих на их общественное проявление и здоровье. Беспризорные – это не только дети, потерявшие своих родителей (или опекунов), но и дети, потерявшие домашний очаг.

Только в 1930 г. беспризорные стали определяться «как несовершеннолетние, лишенные педагогического надзора и попечения и живущие в условиях, вредно действующих на их общественные проявления и здоровье». При этом беспризорными считали не только детей, потерявших родителей (или опекунов), но и тех, чьи родители (или опекуны) «лишают детей пищи, грубо с ними обращаются, совращают их на преступления, разлагающе влияют собственным примером». В исследуемый период отсутствовало разграничение понятий «беспризорности» и «безнадзорности».

***

14 января 1918 г. по декрету Совнаркома организовались Комиссии по делам несовершеннолетних, провозглашавшие отказ от репрессивных мер борьбы с правонарушениями несовершеннолетних и подчеркивавшие необходимость мер медико‑педагогического характера и воздействия на социальные причины детских правонарушений. Комиссии определяли под категорию беспризорных тех ребят, которые находятся на улице, не имея ни семьи, ни крова – но этого было явно недостаточно. Наконец, в 1921 г. вместо юридического определения беспризорности были перечислены отдельные виды беспризорности, почти дословно повторена статья проекта закона о беспризорных детях 1913 г. с небольшими исправлениями.

В 1919 г. в Комиссариате народного просвещения образован отдел охраны детства, ранее входивший составной частью в Наркомат социального обеспечения. Далее в нем появились подотделы, занимающиеся разными вопросами, в частности, «дефективными» детьми, детскими спецучреждениями и др. Существовала в нем и секция детской милиции. Именно детской милицией в Новониколаевске открывались первые приемники и распределители.

Законодательство в области борьбы с беспризорностью в 1920-е гг. было нацелено, прежде всего, на обеспечение источников финансирования различных форм устройства детей, их трудовое обучение и трудоустройство. Исходя из новых потребностей социалистического общества, органами власти и управления создавалась принципиально новая система государственных органов, деятельность которых была направлена на социально-правовую охрану детей, а в пенитенциарной сфере – на минимизацию карательного содержания наказания. Партийно-государственные органы планировали посредством обучения и трудоустройства, а в необходимых случаях оказания медицинской и педагогической помощи несовершеннолетним, искоренить детские девиации.

Были разграничены функции между ведомствами и организациями по профилактике беспризорности, реорганизована сеть детских учреждений, усилена ответственность родителей и законных представителей (вплоть до уголовной) за обеспечение прав и законных интересов детей, расширены полномочия милиции, введена цензура. Рядом постановлений местных органов власти эти мероприятия были конкретизированы и усилены. Три комиссариата (НКСобез, НКПрос и НКЗдрав) в течение полутора лет пытались регламентировать различные стороны охраны детства, внося большую путаницу в работу на местах.

Сформированная нормативно-правовая база была нацелена на обеспечение социально-правовой охраны детей и подростков. Были регламентированы вопросы охраны труда, в том числе установлен возраст, с которого подростки могли стать субъектами трудовых правоотношений, и его минимальный предел – 14 лет; социальной помощи; формы устройства детей (усыновление, патронат, опека). Однако комплекс мер был, скорее, реакцией государственной власти на проблему растущей беспризорности и детской преступности и основным объектом его воздействия были дети, уже попавшие в сложную жизненную ситуацию.

К середине 1920-х годов становление общегосударственной системы социально-правовой охраны несовершеннолетних, объединившей функции социальной защиты, воспитания и обучения детей, медицинского обслуживания с предупреждением правонарушений в их среде, практически завершилось. Комиссариат народного просвещения непосредственно и через отделы народного образования на местах стал центром управления детскими учреждениями, целью которых было воспитание и охрана подрастающего поколения, а также борьба с детской беспризорностью и преступностью. На федеральном уровне сложилась единая воспитательно-профилактическая система: были созданы межведомственные специализированные органы по профилактике беспризорности и преступности несовершеннолетних (Комиссия по делам несовершеннолетних (Комонес), Деткомиссия, Детская социальная инспекция), сформировалась нормативно-правовая база их деятельности.

Неразрывно с деятельностью Комиссий по делам о несовершеннолетних связана деятельность детской социальной инспекции, возникшей 23/IX-1923 г. Разграничены функции общей милиции и детской инспекции, чей контингент определяется возрастом правонарушителей; на детскую инспекцию возлагалась функция защиты ребенка, но также и розыск детей, которым нужна помощь. Основной задачей детской инспекции является обследование условий жизни несовершеннолетних, «находящихся в опасном положении для их физического развития и общественно-полезного воспитания… и меры помощи, в которых последние нуждаются».

В то трудное время Новониколаевская губернская комиссия по борьбе с беспризорностью в своем воззвании обращается ко всем советским, партийным, профессиональным, кооперативным и частным организациям и ко всем гражданам губернии: «Волна детской беспризорности с каждым днем ширится и растет у нас в Сибири. Совершенно исключительный характер бедствия принимает беспризорность: потерявшие родителей, заброшенные голодом 1921 г., тысячи детей Поволжья ютятся на вокзалах, в холодных вагонах, сараях, водосточных трубах, в притонах разврата. На наших улицах гибнут сотни детей физически и морально. Нужна срочная и решительная борьба с детской беспризорностью, нужны немедленные усилия и помощь всех и каждого в отдельности, чтобы не дать беспризорной детской массе впоследствии стать опасными членами государства». По ориентировочным данным в годы голода из различных частей Союза и Поволжья в Сибирь переехало организованным и неорганизованным путем более 40 000 детей сирот и потерявших связь с родителями.

Существующая система призрения детей, а также проведенная в 1920–1921 гг. ее реорганизация и режим экономии, значимый для молодого государства, не способствовали улучшению работы с детьми, особенно беспризорными и безнадзорными. При ВЦИК для борьбы с детской беспризорностью существовала особая Деткомиссия, которая активно использовала в своей работе массовые мероприятия. Особо необходимо подчеркнуть участие в подобных акциях православной церкви.

Учреждение подотделом социального воспитания при губоно ночлежных домов поначалу предполагало временную помощь беспризорникам – как пункты временной помощи. Но практика их работы привела к тому, что они преобразовались в своего рода воспитательные учреждения – с услугами педагогов, медицинским контролем и врачебным участием. ВЦИКом намечалось развитие сети детприемников, ночлежек для девочек и мальчиков, столовых и детских площадок, оказание амбулаторной помощи, устройство бесплатного посещения бани (раз в неделю) и предоставления некоторого количества билетов в кинематограф.

В 1920 г. в Новониколаевске (с декабря 1919‑го до июня 1921 г. – административном центре Томской губернии) при губоно имелся дошкольный подотдел, главной задачей которого была борьба с детской беспризорностью. Первые шаги подотдела: реорганизация старых и организация новых детских домов, создание коммун для беспризорных детей. Первые колонии (коммуны) реконструировались или строились на территории бывших воинских лагерей и дач – в окрестностях Новониколаевска самое для этого подходящее место было возле разъезда Чебула (дачи Новониколаевского реального училища) и лагеря 17‑го и 22‑го полков Новониколаевского гарнизона. Находясь недалеко от города, коммуна могла легко контролироваться из города. Ферма при колонии (коммуне) должна была снабжать воспитанников продовольствием.

В декабре 1923 г. в Новониколаевске рост беспризорности принял угрожающие размеры. В результате обследования, официально зарегистрированы 460 беспризорных, из которых 91 человек – круглые сироты, 367 – полусироты, 11 человек имели обоих родителей. Данные постоянно уточнялись в сторону увеличения.

Помещение такого количества детей в имевшиеся на тот период детские дома привели бы к перенаселению, повышению возможности инфицирования их, увеличению персонала (которого и так не хватало), финансовых затрат и ряду других отрицательных сторон. Поэтому было решено, что все детприемники Новониколаевска примут лишь 100 человек. Часть беспризорников были пристроены в семьи горожан и общежития учреждений.

Анализ причин такого увеличения беспризорных детей показал, что дети со всех концов Сибири через Новониколаевск пытаются вернуться в родные места, из которых по ряду причин (голод, война, потеря родителей, рассказы о сытой жизни за Уралом и др.) они когда‑то выехали. Многие из этих детей были родом из местных сел и деревень, их семьи настолько бедны, что прокормить своих детей не в состоянии.

Переломным, по мнению специалистов, стал 1924 г. Проходившая в Москве первая конференция по борьбе с беспризорностью и второй Всероссийский съезд социально‑правовой охраны несовершеннолетних обосновали новое направление работы с категорией «морально‑дефективных» детей и подростков: изоляция подростка в специализированных заведениях принудительного воспитания, наказание, а тем паче – использование карцера отрицательно влияют на воспитание мировоззрения уважающего законы члена нового общества. Но этот новый подход к беспризорным детям никоим образом не повлиял на отношение к ним в Сибири – здесь были совершенно другие проблемы, сугубо утилитарные – размещение детей и организация их материального обеспечения, которые в связи с практически полным отсутствием помощи со стороны центральной власти целиком ложатся на местные органы.

Специфика борьбы с беспризорностью в Сибирском крае характеризуется тем, что в нем позже, чем в центральных регионах страны, были созданы Деткомиссии и Комонес – что позволило учесть уже накопленный опыт. Так, например, в ряде округов (Хабаровский, Читинский) наблюдалось слияние Деткомиссий с общественной организацией «Друзей детей». Социальная инспекция была представлена приемниками- распределителями, а отдельные ее функции выполняли ВЛКСМ, органы образования и общественные организации. Терпимость, стремление оказать помощь – политика государства этого периода по отношению к беспризорным.

По данным ЦСУ, число детей в детских учреждениях разного типа в Сибири на 1 января 1925 г. составляет 18 827 чел. и вместе с количеством детей, задержанных милицией, находящихся под следствием и в детприемниках, изоляторах, распределителях, составляет 19 594 чел. И если учесть, что количество беспризорных, находящихся на улице, было не меньше, чем в детских учреждениях, то в Сибири общим числом беспризорников можно считать 30–40 тысяч.

Большую роль в организации борьбы с детской беспризорностью и преступностью сыграла краевая комиссия по улучшению жизни детей (Сибдеткомиссия), которая имела 5 штатных работников. 15 сентября 1925 г. она была преобразована в комиссию по распоряжению фондом В.И. Ленина для организации помощи беспризорным детям. Комиссия осуществляла общее руководство всеми вопросами, связанными с вопросами детской беспризорности. Она имела право знакомиться с деятельностью всех государственных учреждений, общественных организаций, изыскивала средства для проведения мероприятий, инструктор Сибдеткомиссии выезжал для обследования детдомов и проверки работы окружных деткомиссий. Основную часть расходов несли местный и государственный бюджет, привлекались и пожертвования населения, учреждений, предприятий и организаций.

Наибольшая нагрузка падала на комиссии в крупных городах, где был высокий уровень беспризорности и правонарушений несовершеннолетних. Председатели окружных комиссий были освобождены от выполнения других обязанностей, что свидетельствует о большом объеме работы.

Основным направлением борьбы с беспризорностью была организация различных детских учреждений и помещение в них детей, собранных с улиц городов, на вокзалах и в других местах обитания. По решению комиссий по делам несовершеннолетних в крупных городах Сибири, в том числе Новосибирске были открыты детприемники и ночлежные дома, организованы дежурства в общественных местах.

По статистическому бюллетеню Сибкрайстатуправления (Новосибирск, 1926. № 5/6. С. 47) сеть детских учреждений в Сибири представлена следующими цифрами:

Тип учреждения	На 1 января 1924 г.		На 1 декабря 1925 г.
	Число учреждений	Число детей	Число учреждений	Число детей
Детдома, колонии, детгородки	188	14703	137	1035
Детдома и колонии для «дефективных» детей	17	793	20	1223
Приемники, распределители и изоляторы	12	630	14	781
ИТОГО	217	16126	171	12339

 

Тенденция к сокращению числа детских учреждений и детей в них не означает, что масштабы беспризорности сокращались. Возникшая в первые годы советской власти в Сибири сеть детских учреждений, в годы НЭПа сократилась в связи с переходом на хозрасчет – для содержания беспризорников в детских домах не хватало средств. Детские учреждения передали на счета местных бюджетов, которые были явно недостаточны. Появилась тенденция передачи детей на воспитание в семьи с выплатой от 3 до 5 рублей в месяц на одного воспитанника (около 1/10 средней зарплаты). В 1923 г. в Сибири действовало 348 детских дома, в которых содержалось более 19 тыс. воспитанников, в 1925 г. – соответственно 211 и 12 800; в 1928 г. – 114 и 7 600. Сокращение произошло за счет активного участия общественности в решении проблемы «беспризорные дети». В основном, дети передавались в крестьянские семьи – там были дом и хозяйство и нужны были дополнительные рабочие руки. Отделам труда и другим органам на местах было предложено бронировать количество мест на предприятиях для воспитанников детских домов; постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 21 сентября 1925 г. разрешалось передавать воспитанников учениками в кооперативные объединения, ремесленникам и кустарям, а первый год ученичества обеспечивать государством. Практиковался патронат. В 1926 г. в Новосибирском округе в крестьянские семьи было передано 707 подростков, в рабочие семьи – 108, воинские части – 9, сельхозкоммуны – 5 человек.

В результате к концу 1920-х годов произошло существенное сокращение сети детских домов в Сибири:

Год	Число детдомов	Число воспитанников
1923	348	19214
<…>
1927	120	8655
1928	144	7633

 

Финансовое обеспечение воспитанников детских домов в Сибири было хуже, чем в целом по России, хотя за счет сокращения числа детских домов к концу 1920-х годов несколько улучшилось. Дальнейшее сокращение числа детских домов в Сибири в сентябре 1927 года было запрещено Сибкрайисполкомом.

Сибирская советская энциклопедия (Т. 1. Стб. 288–290) приводит следующие цифры и факты: «По Сибирскому краю в 1928 г. в стационарных учреждениях находилось 8 775 детей и подростков. Число детей в детских домах в 1921 и 1922 г. в Сибирском крае превышало 20 000. Первоначальными учреждениями для изъятых с улицы беспризорных детей являются детские приемники».

1925‑й и особенно 1926‑й годы характеризуются большим количеством местных законодательных актов, регулирующих практические мероприятия по ликвидации детской беспризорности. В частности, в июне 1927 г. принимается 3-летний план по борьбе с беспризорностью, по которому устанавливается план по общему количеству нуждающихся в помощи.

 Та же энциклопедия (Т. 1. Стб. 821–822): приводит данные по Сибирскому краю: на 1 января 1925 г. детских домов для нормальных детей было 182 с количеством детей 14 786, детских учреждений для трудновоспитуемых – 27 с количеством детей 1 324; на 1 января 1926 г. детских домов для нормальных детей – 125 с количеством детей 9 719, детских учреждений для трудновоспитуемых – 28 с количеством детей 1 611. За один год число учреждений правовой охраны детства сократилось на 27 %, а количество детей на 30%. Сокращение было вызвано не только материальной стороной, но и тем, что при наличии 16 110 воспитанников в детских учреждениях трудно было поставить учебно‑воспитательную и трудовую подготовку. Детские дома в работе себя не оправдывали: воспитанники не получали трудовых навыков, что и вызвало передачу детей в патронат в крестьянские семьи. На 1 октября 1927 г. по Сибирскому краю в детских домах было 8 775 воспитанников. Учреждения содержались на средства местного бюджета, государственного бюджета Детской Комиссии при ВЦИК, окружных Детских Комиссий и Общества «Друг детей».

Материальное обеспечение детских домов постепенно улучшалось. Так, норма содержания ребенка в 1925/1926 гг. определялась в 160 руб., а в 1926/1927 гг. – 186 руб., в 1927/1928 гг. – 192 руб. По семейному положению (на 1 декабря 1926 г. на 3 613 чел. по городским детским домам на 1 309 чел. по детским домам сельских местностей) дети распределяются следующим образом:

Наименование групп	Городские детские дома	Сельские детские дома
	(в %)
Сирот	40,0	44,0
Полусирот	22,5	10,0
Имеющих родителей	2,0	2,5
Имеющих родственников	20,0	19,0
Неизвестных	15,5	24,5
ВСЕГО	100,0	100,0

 

Воспитанники нормальных детских учреждений получали общее образование в школах социального воспитания, техникумах и профессионально-технических школах; при домах для трудновоспитуемых были организованы свои школы.

13 мая 1927 г. было принято постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О плане борьбы с детской беспризорностью». В его развитие Сибкрайисполком принял 17 февраля 1928 г. 3-летний план, в котором количество беспризорных в Сибири оценивалось в 6 500 человек. Но и развернувшаяся плановая работа не могла скрыть того, что в 1929 г. на улицах сибирских городов оставалось от двух до трех тысяч беспризорников.

Главным направлением в борьбе с беспризорностью в Сибири стала профессиональная подготовка. Она должна была обеспечить средства для самостоятельной жизни и таким образом предупредить беспризорность в будущем. Во всех детских домах и колониях в соответствии с возрастом установили трудовой режим, обеспечивающий привитие детям трудовых навыков и овладение определенной профессией ко времени выхода из детского дома или колонии, а также прохождение производственной практики на предприятиях.

На борьбу с беспризорностью в течение трех лет (1928–1930 гг.) Сибдеткомиссией было израсходовано 1 262 тыс. руб. помимо 1 960 тыс. руб., полученных от деткомиссии ВЦИК. Сибдеткомиссия создала два самостоятельных предприятия, которые вскоре вышли в число ведущих предприятий в масштабе края: первое из них «Сибутиль» – занималось заготовкой, переработкой и сбытом утильсырья, имело основного капитала на 7 500 руб. Второе – «Почтопосылка» – выполняло поручения заказчиков и кооперативных, государственных организаций и учреждений по закупке и высылке им разного рода товаров. На этих двух предприятиях были заняты в основном подростки.

Трудовую подготовку воспитанники получали в мастерских, организованных при детских домах, центральных мастерских, на производстве (в броне подростков) и в сельскохозяйственных коммунах при детских домах. На организацию трудовой подготовки в детских учреждениях Сибирь получает дотации из центра; в 1927/1928 гг. получено 100 000 руб. Оборудованные учебно‑производственные мастерские имелись в Иркутске, Томске, Омске; в Новосибирске – сапожная мастерская на 50 человек, мастерская Сибдеткомиссии до 400 человек; сельскохозяйственные коммуны в Новосибирске, Омске и Бийске. Некоторые коммуны имели тракторы и вполне оборудованы сельскохозяйственным инвентарем и скотом. На 1 декабря 1926 г. было организовано мастерских: при детских домах – 45, в них обучалось 1 565 чел., и самостоятельных мастерских вне детских домов – 5, в них обучалось 290 чел. Кроме производства и профессиональных школ выпускаемые воспитанники устраивались в советские хозяйства, коллективные хозяйства, коммуны и Красную армию.

В целях улучшения жизни беспризорных детей в Новосибирске в 1928 г. были открыты приемник и детская столовая. Для того, чтобы дети узнали об этом, газеты поместили объявление. За счет Управления народного образования были открыты две ночлежки, одна – для девочек и одна – для мальчиков из расчета 30 человек. Ночлежки были снабжены отоплением, горячей водой и нарами. Для помощи безработным устраивались биржи труда, им выплачивалось пособие по безработице. В Новосибирске были организованы детские площадки для детей, живущих при матерях, отбывающих срок наказания. В 1926 г. школьными советами Новосибирского уезда были проведены летние занятия, имевшие одну главную цель – использовать летнее время на изучение местной природы и постановку целесообразной трудовой деятельности в различной форме.

В марте 1928 г. постановлением президиума Сибкрайдеткомиссии была положена основа для организации производственно-учебных мастерских. В их составе были открыты: механический, столярный, живописный, слесарный, пушной цехи, цех по изготовлению папье‑маше и дорожных предметов. В мастерских было занято 243 ученика, которых обучали 18 мастеров и 22 рабочих. Цель этих мастерских – «снять» с улицы беспризорных и безнадзорных детей и научить их трудовым процессам производства. На полученные от Сибкрайдеткомиссии 2 000 рублей был организован первый цех мастерских – игрушечный, где начинали свою работу 8 беспризорных ребятишек. Первым помещением, занятым под производство игрушек, была комната в доме № 15 по улице Сибревкома. В том же году возникли новые цеха: столярный, пушной. В 1929 г. в мастерских было уже 216 детей; в 1930 г. – 380, в 1931 – 600.

Мастерские существовали в условиях полного хозрасчета и наряду с учебно-воспитательной работой велась производственно-хозяйственная деятельность силами учеников. А.В. Луначарский и Демьян Бедный, посещавшие Новосибирск, дали очень хорошие отзывы о деятельности мастерских.

А.В. Луначарский пишет в своем отчете о путешествии: В Новониколаевске «…совершенно исключительной ценности детские мастерские. В мастерских этих работает до 400 человек, из которых 250 детей обоего пола бывшие беспризорники.

Беспризорники уже давно бывшие, ибо сейчас никто из них не думает о бегстве или о каком бы то ни было приближении к прежнему образу жизни. Ребятишки давно стали оседлыми, пополнели, разрумянились, лица их расцветают свежими улыбками, и руки их приобретают великолепную ловкость в различных ремеслах, которыми они заняты.

На первом месте в мастерских стоит изготовление игрушек из папье‑маше и из дерева. Это положительно талантливые игрушки, неизмеримо превосходящие то, что мы имели до сих пор в московских магазинах (Москва уже получила первую большую посылку этих прелестных, глубоко художественных, подлинно детских и чисто сделанных игрушек). Но кроме игрушек выделываются здесь элегантные изделия из кожи: чемоданы, бумажники, портфели, охотничьи военные сумки и т. д.; прекрасно отделываются и окрашиваются меха, так что полубросовый материал превращается во вполне добротную, красивую вещь. Имеются и деревообделочные и слесарные мастерские. Хорошие мастера-руководители, начиная со скульптора игрушек, все увлечены работой, как увлечены ею и выдвиженки‑работницы, следящие за домом, и советские его управители и шефы. Действительно высоко отрадное дело, и при этом дело большое, которому несомненно суждено расти» (Луначарский А.В. Месяц по Сибири. Л., 1929. С. 15–16 : ил.).

Мастерские выпустили в 1929 г. продукции на 16 564 руб. Впоследствии они превратились в серьезное производственное предприятие, которое было механизировано, на нем работали 230 беспризорников старше 16 лет, 80 детей в возрасте 14–15 лет, рабочий день которых составлял не более четырех часов. На приобретение оборудования было израсходовано 85 тыс. руб.

В 1930 г. были построены два цеха: чугунно-литейный (механический) и деревообделочный. Годовая выработка механического предприятия достигала 300 тыс. руб. В деревообделочном цехе работало до 400 человек. Годовая выработка продукции оценивалась в 450 тыс. руб. Были построены столовая, клуб, общежитие. В 1931 г. валовая продукция мастерских составила 856 тыс. руб., работало 910 рабочих, в том числе 450 учеников. В 1932 г. бывшие беспризорники создали первый в стране продольно‑строгальный станок, в результате чего импорт таких станков в страну был значительно сокращен. А в 1934 г. станки, изготовленные на заводе, демонстрировались на Всемирной выставке в Париже.

Своеобразной формой решения проблем беспризорности стал патронат – передача детей на воспитание в трудовые крестьянские и рабочие семьи по специальным договорам. По Сибирскому краю таких договоров заключено на 2 885 человек. В январе 1922 г. Новониколаевский губисполком проводил кампанию по частно‑общественному патронажу беспризорных детей. В обращении губисполкома говорилось: «Граждане рабочие и крестьяне!.. Детские дома переполнены, кроме того, по губернии зарегистрировано 2 894 совершенно беспризорных ребенка. А сколько бродит незарегистрированных, сколько детей, родители которых больны и бедны, не в состоянии воспитывать их. Тысячи, десятки тысяч! Наш долг оказать им помощь».

Патронирование детей частично давало удовлетворительный результат. В 1928 г. в крестьянские семьи и в среду кустарей в Новосибирске передано 56 ребят, из них 29 – на текстильную фабрику, остальные – по мелким предприятиям. Но предприятия не могли обеспечить ребят жильем. Беспризорники жили в детском доме; отправляясь на производство, они сталкивались с уличной средой и приносили нездоровые явления улицы в детское учреждение. Сибирский совет народного хозяйства ставит перед предприятиями задачу, чтобы детям, которые передаются на предприятие, было предоставлено общежитие.

Подобная кампания по борьбе с детской беспризорностью проводилась и в январе 1923 г. Кампании проводились, а беспризорность оставалась. Беспризорники, доведенные до отчаяния, призывали к объединению и демонстрациям протеста. В ночь на 25 сентября 1925 г. в Новониколаевске на углу улицы Кузнецкой и Николаевского проспекта они вывесили воззвание: «Товарищи! Во время гражданской войны отцы наши пали жертвами от руки капитала, лучших борцов у нас не стало – они пали на поле битвы за свое освобождение. Но ихние дети теперь брошены за борт от людей, с каждым днем гибнет и гибнет молодая жизнь, проклиная эту проклятую жизнь. Товарищи, как тяжела эта жизнь, каждый день нужно искать пристанище, как голодному волку. Куда мы ни обращались за защитой, нам отвечали насмешкой и издевательством. В такой стране, как наша Советская республика, гибнет молодое поколение. Это цветы жизни, они брошены под ноги».

Эту работу курировала Сибирская детская комиссия, образованная в 1924 г. В 1927 г. в крестьянские семьи по договору было передано более 3 тысяч детей. После проведенной в 1927 г. проверки оказалось, что 12 % семей использовали рабский труд этих детей – наблюдалось жестокое обращение, побои, в 5 % из подобных случаев дети самостоятельно (побегом) покинули эти семьи. В результате Сибдеткомиссия и Сибкрайисполком приняли решение о проведении регулярных проверок положения детей в приемных семьях каждые полгода.

***

В 1924 г. по инициативе секции Новониколаевского горсовета по борьбе с детской беспризорностью было образовано Новониколаевское отделение Всероссийского общества «Друг детей». Его задачами являлись организация помощи беспризорным детям, профилактика преступности несовершеннолетних, защита и охрана прав детей, в том числе борьба с жестоким обращением родителей и педагогов с детьми. В 1928 г. принят Устав общества, в котором продекларированы его задачи: предупреждение беспризорности и борьба с ней силами и средствами общества, содействие хозорганам, ведущим работу с беспризорностью и безнадзорностью, привлечение населения к решению этой проблемы. Общество руководствовалось «Единым планом работы по ликвидации беспризорности и борьбе с безнадзорностью в крае», в котором рекомендовалось «в каждой школе, педвузе, техникуме, ФЗУ организовать ячейку «Друг детей».

Пленум Сибдеткомиссии подвел итоги работы по выполнениию постановления правительства от 20 ноября 1930 г. по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью. Отмечалось: «беспризорность в Запсибкрае по состоянию на 1 января 1932 г. в основном ликвидирована». 1 августа 1935 г. на заседании президиума краевого Совета общества «Друг детей» было принято решение о его ликвидации.

Борьба с беспризорностью, безнадзорностью и преступностью несовершеннолетних, проводившаяся комсомолом и пионерией в крае, осуществлялась в двух основных формах: вовлечение подростков в организацию и проведение профилактических мероприятий. На этапе становления пионерского движения в 1924 г. беспризорники составляли 4,3 % от общего числа пионеров региона. Количество детей, примкнувших к движению, по разным подсчетам, составило в этот период от 10 до 15 тыс. человек, а к 1925 г. эта цифра увеличилась почти в два раза. К концу 1930-х годов только в Сахалинской области насчитывалось около 9,5 тыс. пионеров. Краевая комсомольская организация в 1940 г. охватывала 72 000 человек. В условиях дефицита бюджетных ассигнований на борьбу с беспризорностью деятельность таких организаций оказывала положительное влияние на снижение уровня беспризорности и преступности несовершеннолетних. В 1930-е годы наблюдалось усиление партийного контроля над молодежной общественно-политической организацией, что сужало ее возможности по развитию новых направлений и форм работы с детьми.

В 1930-х годах были образованы спортивные общества, которые обеспечивали, в том числе, подростковую занятость и оздоровление. Деятельность обществ напрямую не была связана с борьбой с беспризорностью и преступностью, поскольку при создании обществ таких целей не преследовалось. Кроме того, часть существовавших при обществах секций была платной, т. е. охватывавшей только тех детей, которых обеспечивали родители или лица, их заменявшие. Однако работа спортобществ оказывала позитивное влияние на детскую безнадзорность и, в какой-то мере, преступность.

В целом силами общественных организаций финансировались отдельные учреждения для детей, осуществлялись оздоровительные мероприятия, оказывалась социальная помощь несовершеннолетним и проводился мониторинг бытовых условий их жизни.

Тем не менее, в первой половине 30-х гг. XX в. основная ответственность за неспособность ликвидировать беспризорность была возложена на общественные организации. Отношение партийных и советских органов к общественным организациям явилось отражением сложных социально-политических процессов, которые обозначились еще в период свертывания НЭПа, когда возникла необходимость определить «виновного» в неудачах. Другой важной причиной неуспеха было делегирование общественным организациям ряда функций государственных структур (социальной инспекции, Комонеса и др.) вместо повышения эффективности деятельности специально созданных государством служб.  

Другим способом улучшения положения беспризорных детей были кампании в поддержку беспризорных (месячники, декадники и др.); проведение мероприятий – социально‑экономических (оказание материальной помощи), правовых (защита интересов детей и подростков); культурно-воспитательных (организация клубов, кружков, посещение культурных заведений); создание сети учебно-воспитательных учреждений. Эффективность этой деятельности в Западной Сибири во многом была определена следующим: на практике удалось сочетать, с одной стороны, традицию дореволюционного призрения (это нашло свое отражение в многообразии форм помощи, участии различных общественных структур), с другой – ответственность за контроль и координацию этой деятельности взяло на себя государство. В результате проведения кампаний в 1928 г. с улиц забрали более 2 тысяч детей, провели ремонт детдомов и других детских учреждений, собрали значительные средства для помощи беспризорным детям.

Но без крупных недочетов в реализации этих и других мероприятий не обошлось. Штурмовщина и кампанейщина внесли свою лепту.

***

Беспризорные и безнадзорные дети совершали около одной трети всех преступлений. Это вызывало обоснованную тревогу властей. В целях защиты интересов детей и предотвращения детской преступности Советское правительство предпринимает ряд административных мер, полагая ими ликвидировать детскую преступность. Практическую работу в эти годы осуществляли органы НКВД и ОГПУ, народного образования, здравоохранения, Наркомат труда и другие ведомства. В основу работы Комиссии по делам несовершеннолетних при Наркомате просвещения кладется принцип воздействия на детей, подростков не карательными, а медико‑педагогическими мерами. Для перевоспитания особо трудных беспризорных и безнадзорных детей по предложению Ф.Э. Дзержинского стали создаваться трудовые коммуны. Деятельность коммун основывалась на самоуправлении, самообслуживании и ответственности ее членов перед коллективом. В основу исправительно‑воспитательной работы положен труд.

В сибирских условиях жизнь беспризорных детей – это жестокая борьба за выживание. В их среде утверждаются порядки, принятые в преступном мире, профессиональные преступники активно используют их в своих целях. Больные и слабые дети ставятся в этой среде в разряд «отверженных». Г. Вяткин в очерке о беспризорниках отмечает три основных типа поведения, формируемые у этого социального слоя: первый – не утратили чувство социального контроля и при желании могут вернуться в общество довольно легко; второй – частично утратили это чувство, их поведение уже можно отнести к асоциальному; третий – образ жизни и морали этой категории принадлежат преступному миру полностью (Просвещение Сибири. 1927. № 5). Границы между этими группами достаточно размыты. Часть беспризорников так и не смогла «вписаться» в новую действительность, влилась в среду профессиональных преступников.

Анализ структуры преступности детей и подростков в начале 1920-х годов позволил установить, что первое место занимали кражи (около 90 % от всех правонарушений), основным мотивом которых была борьба с нуждой. Количество квалифицированных преступлений имущественного характера (разбой, грабеж) было сравнительно невелико и составляло не более 1 %.

На территории Сибири насчитывалось около 40 тыс. детей, попавших в затруднительную жизненную ситуацию. Но это достаточно условные цифры; статистика тех лет не дает также представления о возрастном составе беспризорников, отсутствует информация о том, из каких мест они прибыли в Новониколаевск. Основным источником социального сиротства стала местность, расположенная вдоль железной дороги. Среди причин роста беспризорности можно считать гражданскую войну и ее последствия. Но рост числа социально-неблагополучных детей нельзя ставить в прямую зависимость с военными действиями, к числу причин, несомненно повлиявших на увеличение сирот и безнадзорных детей, можно отнести эпидемии и голод.

Специальным постановлением Сибревкома (Сибирский революционный комитет. Новосибирск, 1959. С. 470), в котором отмечалось: «… распоряжение комиссии по мероприятиям борьбы с эпидемией тифа выполнять вне всякой очереди», в действие была введена Сибчекатиф. Затем такие же меры были приняты для борьбы с холерой и чумой (То же. С. 492). Сибревком постановил: возложить приемку, устройство детей Европейской части России на чрезвычайную комиссию по улучшению жизни детей. На январь 1922 г. Сибирь принимает 1 345 человек в организованном порядке, самотеком прибывает еще около 900 человек. Но беспорядочный поток эвакуируемых заставляет сомневаться в этих цифрах. Иногда родители оставляли детей в Сибири в надежде, а сами отправлялись на поиски работы в другие районы страны. Попав в безвыходное положение, родители бросали детей, «… оставляя им надежду на спасение…»

Возникновение первых лагерей в Сибири относится к сентябрю 1918 г. Начавшиеся репрессии стали прямым следствием детской беспризорности и сиротства. Дети спецпереселенцев отправлялись в ссылку вместе с родителями. «…Из имеющихся в ГУЛаге ОГПУ сведений видно, что в ряде спецпоселков находится значительное число детей различного возраста – сирот, беспризорных больных и т. п. … подвержены всякого рода заболеваниям, которые в большинстве случаев приводят к гибели…»

В результате войн (первой мировой и гражданской) в стране преобладало женское население, материально‑бытовой уровень был крайне низок, вырастить ребенка одной женщине было практически невозможно. Государственная политика, направленная на коллективное воспитание, приводила к переполнению воспитательно‑образовательных учреждений. Декларируемая помощь государства сиротам, матерям‑одиночкам, неполным семьям и проч. – на практике оказалась невыполнимой из‑за тяжелой экономической ситуации. Кроме того, четкого представления о воспитании человека нового общества еще не было создано, поэтому со стороны государства наблюдалось двойственное отношение к воспитательному процессу.

Постановлением Совнаркома РСФСР от 1921 г. школа (наряду с учреждениями культуры) снималась с государственного бюджета, хотя именно на нее возлагалась ответственность за образование и воспитание ребенка. Недостаток финансирования привел к сокращению сети детских воспитательно‑образовательных учреждений, что болезненно отразилось на деле борьбы с беспризорностью. Отсутствие квалифицированных кадров привело к тому, что эти учреждения стали удовлетворять только первичные потребности детей (пища, одежда). Обделенные родительской лаской, получающие минимальное внимание со стороны общества и государства, безнадзорные и беспризорные дети вынуждены вновь и вновь противопоставлять себя нормам общества.

Тенденцию роста в конце 1920-х годов получило хулиганство, особенно в рабочей среде. Этому явлению способствовал и приток в города деревенских подростков, перенесших многие ментальные установки крестьянской общины в городские условия. Миграционные процессы дестабилизировали сложившиеся общественные связи, что также способствовало распространению безнадзорности. Расположение на территории Сибири и Дальнего Востока лагерей ГУЛага внесло свою лепту в формирование контингента населения и повлияло на рост подростковой преступности. Большой приток переселенцев, в том числе молодежи, наталкивался на неустроенный быт, нехватку жилья, образовательных и воспитательных учреждений.

По Уголовному кодексу РСФСР 1926 г. детей до 14 лет, совершивших правонарушение, помещали в соответствующие детские учреждения с целью применения к ним различных форм медицинского и педагогического воспитания. Особенно важно было строго соблюдать законность в отношении к беспризорникам работникам милиции. Так, прокурор Сибкрая запретил содержание малолетних в камерах уголовного розыска и издал распоряжение, по которому подросткам от 14 до 16 лет, совершившим серьезные правонарушения, грозило судебно‑исправительное наказание только тогда, когда комиссия по делам несовершеннолетних сочтет, что другие внушения на них уже не действуют. С 1931 г. на Комиссии возлагалось рассмотрение дел о правонарушениях несовершеннолетних и применение к ним мер медико‑педагогического характера. Комиссии имели право помещать правонарушителей в возрасте от 14–16 лет в трудовые дома для несовершеннолетних Наркомата внутренних дел РСФСР и даже давали согласие на смертную казнь несовершеннолетних преступников.

В Сибирском крае было образовано 9 комиссий, которые в 1923 г. рассмотрели 1 750 дел с привлечением 2 463 подростков. Около 20 % из них попали в места лишения свободы, около 1/3 отправлялись в детские дома и дома для «морально‑дефективных» детей. К середине 1920-х гг. несовершеннолетние составляли 3,5 % в составе осужденных в Сибири. По оценкам работников милиции в Новосибирске обитало более 200 профессиональных преступников‑беспризорников.

При том объеме беспризорности и преступности несовершеннолетних, которые наблюдались в Сибири, мест в специализированных учреждениях правоохранительных органов НКВД и ОГПУ было явно недостаточно Несовершеннолетние осужденные находились во взрослых исправительно‑трудовых домах и других местах заключения. К началу 1928 г. в местах заключения Сибирского края находились 884 несовершеннолетних преступника. Из них по социальному происхождению: детей крестьян – 523, рабочих – 164, прочих – 197. Абсолютное большинство (74,4 %) было приговорено к лишению свободы до двух лет.

В отношении правонарушений проходящих через комиссию несовершеннолетних, кроме материальной помощи, установления опеки, усиления надзора со стороны родителей, устройства на работу и в школы, принимались меры к устройству их в специальные детские учреждения для социально запущенных и правонарушителей, независимо от их семейного положения. В интересах защиты личных и имущественных прав несовершеннолетних – привлекались к ответственности родители, опекуны, лица, принявшие детей и подростков в патронат – за грубое обращение с детьми, эксплуатацию труда детей, совращение малолетних.

Во второй половине 20-х – начале 30-х гг. XX в. работа органов милиции края по профилактике беспризорности, безнадзорности и детской преступности носила характер «дополнительной нагрузки» к основной деятельности и была связана, прежде всего, с организацией досуга, оказанием помощи детским учреждениям и организациям в виде финансовых и людских ресурсов. В 1930-е гг. борьба с детской беспризорностью и преступностью стала одним из основных направлений работы ряда структурных подразделений органов внутренних дел. Она носила как превентивный, так и карательный характер. В качестве основных предупредительных мер выступали: изъятие беспризорных с улиц и размещение их в приемниках-распределителях в целях дальнейшей передачи детей родным или в детские учреждения; организация, совместно с другими ведомствами, разъяснительной работы с родителями; создание детских учреждений. Карательные меры включали организацию трудовых колоний для несовершеннолетних.

В 1929 и начале 1930-х гг., в связи с переходом от НЭПа к административно‑командной системе, началом коллективизации, резким ухудшением экономики и начавшимся голодом, детская преступность и беспризорность в Сибири стала расти не меньшими темпами, чем в Гражданскую войну.

31 мая 1931 г. СНК СССР и Центральный Комитет ВКП(б) принимают постановление «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности». В постановлении отмечаются недостатки и упущения партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций в борьбе с безнадзорностью и преступностью несовершеннолетних. Ставилась цель – ликвидировать это явление, но меры ликвидации намечались исключительно административного характера: создавались изоляторы и трудовые колонии.

В 1929 г., отмечалось в докладе начальника Сибирского краевого административного управления (СКАУ) Сумина, численность беспризорников в крае достигла 10 986 человек. До 1930-х годов детская преступность отдельно не учитывалась, словно ее и не было. В 1931–1932 гг. появляются первые документы, в которых отражена детская преступность. В первом полугодии 1931 г. по Западной и Восточной Сибири молодежи осуждено 13 036 человек – 29 % из общей массы осужденных.

«С 1 января по апрель 1934 г. в г. Новосибирске, – докладывал полномочный представитель ОГПУ ЗСК Алексеев председателю Западно-Сибирского краисполкома Грядинскому, – зарегистрировано более 100 случаев преступлений, совершенных несовершеннолетними в возрасте от 5 до 15 лет. Две трети из них – групповые, совершены с применением оружия. Днем на базаре беспризорники выхватывают из рук женщин сумки, срывают кольца и выдергивают серьги из ушей».

С середины 1930-х годов государством была поставлена задача скорейшей и окончательной ликвидации беспризорности: наблюдалось свертывание большинства программ и ликвидация отдельных служб по работе с детьми, апробированных в 1920-е годы подходов к решению проблем детей и подростков. Перестал функционировать ряд организаций и служб по борьбе с беспризорностью и преступностью детей и подростков: комиссии по делам несовершеннолетних (Комонесы), социальные инспекции, комиссии при исполнительных органах власти (деткомиссии) и общественных организаций (Общества «Друг детей»); РОКК переживал в своей деятельности глубокий кризис. От педагогической и воспитательной ориентированности система мер профилактики сделала крен в сторону расширения и ужесточения наказания, что, естественно, нашло свое отражение и в деятельности органов исполнительной власти. Главенствующая роль в борьбе с беспризорностью и преступностью отводилась органам НКВД. Целевой установкой стала направленность от «помощи» к «исправлению». К этому времени формирование системы правового регулирования общественных отношений в сфере социально-правовой охраны несовершеннолетних и борьбы с детской беспризорностью и преступностью было завершено, сложились основные элементы пенитенциарной системы для подростков. Был разработан комплекс мер, направленных на исправление детей, вставших на преступный путь; создана сеть исправительных учреждений для несовершен­нолетних правонарушителей; определены источники финансирования. Зародилось такое направление исправительно-трудовой политики как социальная реабилитация подростков, освободившихся из мест заключения.

Усиление карательного начала привело к увеличению числа осужденных подростков. Количественный состав заключенных в возрасте до 18 лет лагерей НКВД (ГУЛаг) дальневосточного региона достиг максимума к 1938/39 гг. и составил 15 279 человек (что на 60 % превысило показатели 1934 г.). Вместе с тем, к началу 1940-х годов уменьшилось число беспризорных и, соответственно, воспитанников учреждений общественного воспитания, которое достигло уровня конца 1920-х годов (около 2 тыс. человек). 

Но задача ликвидации беспризорности, поставленная органами государственной власти, так и не была решена. Стремление форсированными методами с ужесточением наказания добиться искоренения беспризорности и преступности при­вело, в конечном счете, к ломке и утрате многого из того, что бы­ло рождено новаторским поиском энтузиастов 1920-х годов.

Новая волна беспризорности поднялась в годы репрессий. В 1939 г. только в одной Новосибирской области в 76‑ти детских домах находилось 9 тысяч детей и подростков. Дети доставлялись с улиц, из подъездов, с пароходов, вокзалов, рынков и т. д. – вшивые, больные чесоткой, корью, экземой и другими заболеваниями. Детские дома были переполнены, спали по двое на одной койке, не хватало одежды, обуви. Милиция выполняла свою роль – собирала, ловила, регистрировала беспризорников и передавала их властям. Но власти далеко не всегда справлялись с нелегкой задачей перевоспитания. Заведующий облоно Новосибирского облисполкома Федин 9 апреля 1939 г. в СНК РСФСР, ЦК ВКП(б) и Наркомпрос писал: «Мы не в состоянии принимать детей из приемников НКВД, Сиблага, детей заключенных родителей и сирот по заявкам районов. На сегодняшний день не принято 400 человек, 200 глухонемых второй год не охвачены школой. Местные власти мер не принимают».

Причины беспризорности, безнадзорности и преступности несовершеннолетних в эти годы власти объясняли, как говорилось в постановлении Новосибирского облисполкома от 27 июля 1938 г., «подрывной работой разоблаченных врагов народа и их приспешников, пробравшихся к руководству областной детской комиссии, работа которой на протяжении последних лет сознательно направлялась вразрез с основными установками партии и правительства…». Никто тогда даже и не заикался об истинных причинах этих позорных для любой страны явлений. Куда легче свалить все на несуществующих врагов, многие из которых отдавали все силы, чтобы хоть чем‑то помочь обездоленным детям.

В ходе массовых депортаций наиболее социально уязвимыми оказались иждивенцы – дети и старики, а также инвалиды всех возрастов. При проведении зимней высылки 1930‑х гг. в статистических сводках о ходе депортации определялся возрастной ценз – 18 лет – для отделения детей от группы взрослых. При высылке 1931 г. таким рубежом считались 16 лет, с этой отметки и начинался отсчет трудоспособного возраста. Кроме того, при учете выделялись категории детей (до 12 лет) и подростков (от 12 до 16 лет).

Фактор внезапности проведения так называемых «кулацких операций» не позволял высылаемым деревенским жителям устраивать иждивенцев у родственников. Бродяжничество становилось заметным явлением. 22 февраля 1930 г. председатель СНК РСФСР С.И. Сырцов разослал местным органам власти директиву, в которой «во избежание добавочных эксцессов бродяжничества» требовал сообщать о «проводимых и намечаемых мерах [в] отношении детей кулаков[,] попавших в положение беспризорности». 27 февраля 1930 г. заместитель председателя СНК Д.З. Лебедь запрашивал о том, практикуются ли такие меры, как патронирование, усыновление, передача кулацких детей на иждивение в колхозы и т. д.

Высокая детская заболеваемость и смертность при перевозке и расселении в условиях необжитых регионов привели к выходу директивы, разрешающей возвращение на родину высланных детей в возрасте вначале до 14, затем до 10 лет (20 апреля 1930 г.). Вывоз детей из спецпоселений состоялся. Известно, что в 1930 г. из Северного края было вывезено 35 400 детей.

29 апреля 1930 г. руководство ОГПУ распространило рекомендацию местным органам о том, как поступать с бежавшими из мест ссылки семьями с детьми. Детей в возрасте до 15 лет «можно обратно не высылать[,] при согласии родителей оставлять желающим родственникам». А 21 мая 1930 г. заместитель председателя ОГПУ С.А. Мессинг направил полпредствам телеграмму, в которой во избежание отказа родственников брать на воспитание прибывавших из ссылки детей чекистам предписывалось «впредь детей кулаков возвращать только при наличии соответствующей гарантии родственников[,] знакомых[,] берущих детей[,] предоставлять детям приют [и] воспитание». 14 февраля 1931 г. поступило разъяснение: передача детей может производиться «лишь лицам, не лишенным избирательных прав».

На рубеже 1930–1931 гг. со стороны детей и молодежи спецпереселенцев, отказавшихся от своих родителей, возникла тенденция создавать новые поселения. Имелись случаи заявлений с просьбой разрешить жить отдельно от родителей со стороны 10–12–14-летних. Чекисты полагали, что эту тенденцию следует поощрять путем предоставления льгот, аппарат Особого отдела ОГПУ подготовил соответствующее разъяснение: «Отдельным лицам из кулацкой молодежи в возрасте от 16 до 22-х лет включительно, подавшим заявления об отказе от своих родителей, …можно разрешить оставлять спецпоселки и свободно проживать в пределах того края, куда они были вселены». Но положения о кулацких поселках еще не было разработано.

«Детская проблема» вновь обострилась. Но, по мнению работников ГУЛага, «…в виду улучшения положения с устройством с[пец]п[ереселенцев]» передача детей на воспитание родственникам была практически прекращена. Она допускалась лишь в случаях многосемейности депортированных, круглого сиротства детей и подростков и еще в ряде отдельных случаев.

По данным статистики с лета до конца 1931 г. из западносибирских спецпоселков было передано родственникам 2 021 чел. Детей же на то время в нарымских комендатурах СибЛАГа насчитывалось свыше 70 тысяч. В 1932 г. в спецпоселках умерло столько же детей, сколько было передано в 1931‑м – 3 % от общего количества детей и подростков. 

Тех же детей, которые не имели родственников и оказались на попечении государства, предлагалось отдавать «в детдома по линии собеса и НКздрава и НКпроса…» (Циркулярное письмо ГУЛага от 10 июля 1932 г.). 2 ноября 1933 г. ГУЛаг выпустил специальную директиву об устройстве детей‑сирот, в которой отмечалось: «… в ряде спецпоселков находится значительное число детей различного возраста – сирот, беспризорных, больных и т. п.

Эти дети, не имея родителей, а, следовательно, и постоянных жилищ, влачат полуголодное существование, подвержены всякого рода заболеваниям, которые в большинстве своем приводят к их гибели.

Как правило, эти дети не заняты ни на каких, даже легких работах, что развивает среди них нищенство и тенденции к тунеядству. В дальнейшем такое положение не может быть допущено…» (Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 – начало 1933 г.; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933–1938).

Нищие‑профессионалы, связанные с преступным миром, – одна из самых тяжелых в профессиональном смысле групп беспризорных, составляющих контингент учреждений закрытого типа, которым являлся трудовой дом – в нем собирались наиболее трудновоспитуемые подростки, по отношению к которым Комиссия по делам о несовершеннолетних установила невозможность в условиях открытого учреждения применения медико‑педагогических мер. Чем в более раннем возрасте несовершеннолетний начал нищенствовать, тем труднее ему отстать от этого занятия; при малейшем материальном затруднении воспитанник трудового дома вновь прибегал к нищенству, находя этому тысячу оправданий. Нищие‑профессионалы составляли первое место в проценте побегов из исправительных учреждений, а больший процент среди нищих занимали беспризорные из сельской местности. Для преодоления нищенства среди беспризорных детей были необходимы систематические меры, активная помощь общественности; необходимое уравнение в правах безнадзорных и беспризорных детей при поступлении в детские учреждения и устройстве на работу. Для нищих‑профессионалов создавались особые трудовые коммуны с квалифицированным педагогическим персоналом и специальным врачом‑психиатром.

Детей, не имеющих родителей, предписывалось размещать в детских домах гражданских организаций, либо специально организуемых при спецколониях. Предусматривалась организация детдомов при наиболее крепких неуставных артелях. Средства, необходимые для организации детдомов для детей‑сирот из числа спецпереселенцев, надлежало изыскивать «у деткомиссий, исполкомов и хозорганов, использующих труд спецпереселенцев».

Систематизированный учет детей‑сирот ОГПУ начало вести после перехода под его управление системы спецпоселений. Имелись сведения о группах выявленных и устроенных сирот на конец 1931 г. Были выявлены 4 453 человека, в Сибири – 805 человек. Поскольку в тот момент ясли и детские дома закрытого типа только начали создаваться, то доля устроенных сирот не достигала и половины от численности выявленных.

Последующие два года (1933–1934 гг.) сопровождались высокой смертностью в спецпоселках, поэтому резко увеличилось число сирот, переданных в детские дома. В нарымских комендатурах, по данным на 1 ноября 1933 г., функционировало 20 вновь организованных детских домов, в которых размещалось 1 156 детей. В 246 школах I ступени в комендатурах Нарыма обучалось 24 387 человек. Комендантам спецпоселков давалось жесткое указание отдавать в детские дома только круглых сирот. Если в семье оставался хоть один взрослый, даже нетрудоспособный, дети на гособеспечение не передавались, что только усугубляло нищенство, бродяжничество и смертность.

Отдельно велся учет сирот до четырехлетнего возраста, для устройства которых в нарымских комендатурах было создано пять домов ребенка на 415 мест. В начале 1938 г. руководства ОТП Новосибирской области (куда до 1944 г. входили районы Нарымского округа) отмечало: «…часть детей была передана в постоянные ясли, переростки передавались в детдома или артелям…» В нарымских комендатурах с 1931 г. было создано 16 детдомов, в которых находилось 3 300 детей. При детдомах создавались подсобные хозяйства с посевными площадями, скотом, инвентарем. «В этих детдомах воспитанник, кроме общего образования, получал теоретические и практические знания по сельскому хозяйству, дабы в дальнейшем дать им направление о сельскохозяйственной деятельности».

Реальное же положение детей в детских домах было крайне тяжелым без перспектив на улучшение. До середины 1930-х гг. основные усилия чекистских органов были направлены на создание материально‑технической базы и продовольственного снабжения срочно организованных 20‑ти детских домов. Ситуация была рассмотрена в 1936 г. накануне и в период передачи учреждений из ведения СибЛАГа в отделы народного образования и стала предметом гласности в номенклатурных кругах. Проблемы стали хроническими. Перегруженность детдомов (при вместимости 3 тыс. чел. в них было 3 300 детей, и они продолжали поступать), выпускалось столько же детей, сколько поступало. В первую очередь был ограничен прием «полусирот» (детей бежавших родителей); организовывался розыск родственников тех, кто содержался в детдомах; активизировалось применение процедуры патронирования – передачи сирот на воспитание в семьи других переселенцев и на иждивение в неуставные артели. Причем передача на патронирование в некоторых случаях проводилась директорами детдомов как репрессивная мера по отношению к подросткам от 14 до 18 лет. Дети категории спецпоселенцев подрастали, росло количество «переростков», которых надо было трудоустраивать, что проходило достаточно болезненно – ряд хозяйственников отказывался трудоустраивать воспитанников, мотивируя это тем, что «ребята из детских домов будут воровать».

Воспитательная работа в детских домах комендатур находилась на низком уровне – воспитателей было недостаточно, и они сами были «исключительно слабы» – «часть воспитателей (40 %) остаются все еще с низким уровнем образовательного ценза и развития». Пионерское движение из‑за формализма воспитателей и вожатых превратилось из средства консолидации воспитанников в инструмент их раскола.

Медико‑санитарное состояние и снабжение детских домов продовольствием и инвентарем оценивалось комиссиями как «чрезвычайно плохое».

После передачи детских домов из спецорганов в ведение крайоно выяснилось, что некоторые из них находятся в ужасающем состоянии. Учитывая это, краевые органы начали рассматривать вопрос о переводе части детдомов из Нарымского округа в центральные и южные районы Западной Сибири. Но 7 мая 1937 г. Сибкрайисполкомом было принято постановление, где говорилось о том, что детдома неправильно вывозить из Нарымского округа, необходимо построить новый в пос. Колпашево, куда и переводить детей из детдомов спецпоселений.

***

Ситуация конца XX – начала XXI века оказалась схожей с обстановкой периода революции 1917 г. и Гражданской войны. В этой связи особое значение приобретает обращение к историческому опыту деятельности властных структур и общественных организаций в сфере профилактики беспризорности и правонарушений несовершеннолетних в 1920–1930-е гг. в условиях коренных преобразований в политической и экономической жизни общества, низкого уровня материальной обеспеченности основной массы населения.

А.Н. Юмина

Источники:

Бодерко, Л. Н. Борьба органов милиции Западной Сибири с детской беспризорностью и безнадзорностью в 1930-е годы : доклад, тезисы доклада // Научные исследования высшей школы : сб. науч. тр., тез. докл. и сообщ. на итоговой науч.-практ. конф. – Тюмень, 2000. – C. 18–19.

Большая Советская Энциклопедия. – М., 1927. –  Т. 5. – Стб. 783–790.

Большая Советская Энциклопедия. – М., 1926. – Т. 1. – С. 438. 

Беспризорность детская / С. С. Букин, В. И. Исаев, М. В. Шиловский [Электронный ресурс] // Историческая энциклопедия Сибири. – Электрон. дан. – Режим доступа: http://bsk.nios.ru/enciklodediya/besprizornost-detskaya (дата обращения 30.08.2016).

Быкова, А. Г. Беспризорность детей и меры по ее ликвидации в западносибирских городах в 1920-е гг. // Культурологические исследования в Сибири. – 2003. – № 3. – C. 161–165.

Валиев, Г. Х. Беспризорность детей в Сибири в 1920-е гг. и меры по ее ликвидации // Вестник Сибирского государственного университета путей сообщения. – 2005. –  Вып. 9. – C. 137–142.

Валиев, Г. Х. Беспризорность детей и меры по ее ликвидации // Валиев, Г.Х. Социальные аномалии в Сибири: историко-криминологический анализ (1920-е гг.). – Новосибирск, 2006. – С. 122–143.

Валиев, Г. Х. Социальные аномалии в Сибири: историко-криминологический анализ (1920‑е гг.) / Г. Х. Валиев, В. И. Исаев. – Новосибирск : Сибирский государственный университет путей сообщения, 2006. – 149 с. : табл. 

Гребенкина, А. А.  Причины роста детской беспризорности [в Сибири] первой четверти XX века // XXI век – век глобальной трансформации русской культуры и цивилизации : материалы междунар. науч.-практ. конф. (26–27 марта 2003 г.). – Новосибирск, 2003. – C. 56–60.

Жаркова, А. А. Исторический опыт борьбы с беспризорностью и правонарушениями несовершеннолетних на Дальнем Востоке России (20-е–30-е гг. XX века) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Хабаровск, 2006. – 20 с. – То же: [Электронный ресурс]. – Электрон. дан. – Режим доступа: http://cheloveknauka.com/istoricheskiy-opyt-borby-s-besprizornostyu-i-pravonarusheniyami-nesovershennoletnih-na-dalnem-vostoke-rossii (дата обращения 29.08.2016).

Исаев, В. И.  Социальная работа по сокращению беспризорности детей в Сибири в 1920-е гг.: доклад, тезисы доклада // Теория и практика социальной работы на рубеже веков: Материалы и науч. докл. I Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 10-летию становления проф. социал. работы в России. Новосибирск, 14–16 февр. 2001 г. – Новосибирск, 2001. – C. 17–19.

Катионова, А. О. Мероприятия по ликвидации беспризорности детей в Западной Сибири начала 1920-х гг. (по материалам ГАНО [Государственного архива Новосибирской области]) : доклад, тезисы доклада // Моя Сибирь : вопр. регион. истории и ист. образования. – Новосибирск, 2002. – C. 81–90.

Красильников С.А.  Дети // Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы). – Новосибирск, 2004. – С. 347–352.

Луначарский, А. В. Месяц по Сибири. – Л., 1929. – С. 15–16 : ил.

Милиция в борьбе с детской беспризорностью // История города: Новониколаевск – Новосибирск. – Новосибирск, 2005. – С. 277–279: ил.

Нищенство и беспризорность. – М. : Мосздравотдел, 1929. – 277, [1] с.  

Плоскоголовая, Т. И. 70 лет со дня сдачи в эксплуатацию Чугунно-меднолитейного механического завода имени XVI партсъезда при Сибдеткомиссии // Календарь знаменательных и памятных дат по Новосибирской области, 2001 год. – Новосибирск, 2001. – С. 42.

Плоскоголовая, Т. И. 80 лет со времени создания в Новониколаевске общества «Друг детей» // Календарь знаменательных и памятных дат по Новосибирской области, 2004 год. – Новосибирск, 2003. – С. 46–49.

Ромм, Т. А. Борьба с беспризорностью в Западной Сибири в 1920-е годы : доклад, тезисы доклада // Социальная работа в Сибири. – Кемерово, 2004. – C. 18–21.

Сибирская советская энциклопедия. – Новосибирск, 1929. – Т. 1. – Стб. 288–290, 821–822.

Сибирский революционный комитет. – Новосибирск, 1959. – 658 с.

Сидоркина, О. В борьбе с беспризорностью: 85 лет комиссии по делам несовершеннолетних [в Маслянинском р-не. 20-е – 40-е гг.] // Маслянинский льновод. – 2003. – 10 января. – С. 8.

Утевский, Б.С. Детский дом. Вып. 3: офиц. материалы 1918–1931 гг., отражающие ход развития детдомов, в т. ч. трудкоммун для беспризорных. – М.; Л. : Учпедгиз, 1932. – 64 с.

 

Список сокращений

ВКП(б) – Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)

ВЛКСМ – Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи

ВЦИК – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет

Губоно – Губернский отдел народного образования

ГУЛаг – Главное управление лагерей и мест заключения (Главное управление исправительно-трудовых лагерей)

ЗСК – Западно-Сибирский край

Комонес – Комиссия по делам несовершеннолетних

Сибдеткомиссия, Сибкрайдеткомиссия – краевая комиссия по улучшению жизни детей

Крайоно – краевой отдел народного образования

Наркомат – Народный комиссариат

Наркомпрос, НКПрос – Народный комиссариат просвещения

НКВД – Народный комиссариат внутренних дел

НКЗдрав – Народный Комиссариат здравоохранения

НКСобез – Народный Комиссариат социального обезпечения (написание 1920-х гг.)

НЭП – Новая экономическая политика

Облисполком – исполнительный комитет (орган) областного Совета народных депутатов

Облоно – областной отдел народного образования

ОГПУ – Объединенное государственное политическое управление

ОТП Новосибирской области

Почтопосылка – предприятие выполняло поручения заказчиков и кооперативных, государственных организаций и учреждений по закупке и высылке им разного рода товаров

РОКК – Российское общество Красного Креста

РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика

Сибкрай – Сибирский край

Сибкрайисполком – Сибирский краевой исполнительный комитет советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов

СибЛАГ – Сибирский исправительно-трудовой лагерь

Сибревком – Сибирский революционный комитет

Сибутиль – предприятие занималось заготовкой, переработкой и сбытом утильсырья

Сибчекатиф – Чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом в Сибири

СНК, Совнарком – Совет народных комиссаров

Собес – Социальное обеспечение

СССР – Союз Советских Социалистических Республик

ФЗУ – Школа фабрично-заводского ученичества (часто ошибочно — фабрично-заводское училище)

ЦК – центральный комитет

ЦСУ – центральное статистическое управление