Архитектура – не профессия, а состояние духа
Анатолий Афанасьевич Воловик (1929-1999)
советский архитектор, работал в НИСИ, в проектных организациях Новосибирска. Член академии художеств, член Академии архитектуры, многие годы возглавлял Новосибирский союз архитекторов и Новосибирское отделение Академии архитектуры. Автор проектов ГПНТБ СО РАН, комплекса гостиницы «Обь» и речного вокзала, аэропорта «Толмачёво», микрорайона «Челюскинский».
Печатается по книге:
«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. I. С. 82-91.
Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.
Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.
В деревне Григорьевка Красноярского края мальчишки-ровесники дразнили Толю Воловика за большую лобастую голову, любовь к книжкам да интерес к наукам. А любимая учительница Любовь Петровна, которой он носил свои рисунки, бережно хранила их да нахваливала: «Помяни мое слово, Толя, будешь ты человеком везучим и станешь академиком!»
Слышать такие слова было приятно, но сам он в это не очень верил. Уж слишком далеки были эти предсказания от всей окружающей его действительности. Нищая деревенская изба, семеро братишек и сестренок, которым он был и воспитателем и нянькой. Перегруженная крестьянским трудом мачеха не сильно-то жалела оставшегося в три года сиротой пасынка и заваливала его работой. Конечно, обидно вытирать носы, менять пеленки да кормить кашей всякую мелюзгу, когда друзья радостно визжат и плещутся в реке. И когда уж сильно становилось невмоготу, когда детство брало свое, он стреноживал, словно жеребят, своих несмышленышей, привязывал к березке и – айда к реке! Малышня громко ревела и вечером жаловалась родителям; за эти «безобразия» влетало ему по первое число... Зимой соблазнов меньше, но надо помогать еще и отцу по сапожному делу – в семье-то десять ртов, попробуй прокорми! И он, старший, и валенки подшивал, и подметки приколачивал, и заплатки ставил. С пятого класса добросовестно сапожничал с отцом.
Закончена семилетка, а вместе с нею кончилось и короткое, трудное, но все-таки радостное детство. Собрался ехать в Алма-Ату, к старшему брату; весь багаж – кое-какие пожитки да сапожная лапа – авось пригодится. А главный предмет гордости – свидетельство об образовании без единой четверочки!
Успешно сдал приемные экзамены в художественном училище, но учиться там не смог – ни общежития, ни стипендии в те времена не давали, а помощи ждать было неоткуда.
Пришлось поступать в строительный техникум, на архитектурный факультет, где ему повезло встретить блестящего преподавателя, эвакуированного в годы войны из Ленинграда. Михаил Борисович Левинсон поддержал паренька в трудную минуту, он-то и раскрыл ему новый, пока неведомый мир архитектуры. Он и пестовал его все годы учебы в техникуме. А когда учеба закончилась, он сказал, напутствуя получившего диплом с отличием молодого выпускника:
– Оставайся таким же трудолюбивым и станешь гроссмейстером в архитектуре!
Воловик и не умел быть иным, он просто не понимал, что может быть другая, праздная, ленивая, медленная жизнь – у него такой никогда не было. Поступив в Сибстрин на архитектурный факультет, он жадно учился и работал лаборантом на кафедре, чтобы кормить и себя, и молодую семью, которой обзавелся на третьем курсе. Каждая минута была на учете: карандаш не выпускал из рук, а если не рисовал, то сидел в библиотеке. И опять его заметили, оценили. И опять он получил «красный» диплом и был оставлен на кафедре преподавать. Казалось, чего лучше?
Но для него лучше было работать: проектировать, строить, созидать, т. е. делать реальное дело.
– А в институт я еще вернусь, – уверял он коллег. – Вот наберусь опыта, что-то сделаю, тогда и вернусь. Пока мне нечего отдавать студентам.
И Анатолий Воловик ушел в небольшой проектный институт. И как же он радовался своей первой работе! Как носился с ней! Как горел!
– Ты представляешь, – говорил он жене – верному другу и коллеге-архитектору, – по моему проекту скоро воздвигнут сооружение, и оно будет приносить пользу! Какое счастье, что я могу сделать что-то конкретное!
Проектировал он... «туалет типа сортир» для зэков, под открытым небом. Нарисовал великолепный антураж – сосны, ели, небо в облаках. И среди этой красоты кирпичный нужник, согласно всем строительным нормам и правилам.
Вы будете смеяться, но этот туалет и оказался стартовой площадкой его блестящей карьеры. Руководитель проекта не удержалась, показала красивую работу главному архитектору Новосибгражданпроекта Кузнецову. И тот, когда увидел этот ватман, загорелся: «Отдай мне этого парня!». Ну, разве не права была первая учительница, когда говорила, что будет ему по жизни везти?
Это было фантастическое, потрясающее везение.
Можно только гадать сегодня, что с чуткостью провидца увидел в этом скромном пареньке маститый архитектор, если так безоговорочно в него поверил: буквально с ходу поручил масштабную для города работу – проектирование научно-технической библиотеки, уникального общественного сооружения! Ему, вчерашнему выпускнику, который еще ничего не успел создать, который даже не узнал, почем фунт лиха на архитектурном поприще? А может, потому главный архитектор и назначил его ведущим ответственнейшей работы, что хотел, чтобы за дело взялся человек со свежими идеями и взглядами, незашоренный, не боящийся в силу своей «небитости» пока ни черта, ни дьявола? Но факт остается фактом – ГПНТБ проектировал, придумывал, строил абсолютно начинающий архитектор.
Конец пятидесятых – начало шестидесятых – самое благословенное время в истории нашего города. В эти годы Новосибирск стал самым знаменитым, самым значимым после столицы. Здесь создавался новый научный центр, сюда съезжались ведущие ученые страны, здесь находился форпост отечественной науки. Все новое, передовое, прогрессивное подтягивалось в Новосибирск. Ни один киносеанс не обходился без сюжета о строящемся Академгородке, газеты, журналы пестрели статьями о Новосибирске, о физиках-ядерщиках, о математиках, о биологах. Авторитет города взметнулся на небывалую высоту, Академгородок стал задавать тон по свободомыслию, неординарности, дерзновениям. То была знаменитая эпоха хрущевской оттепели, эпоха шестидесятников, к которой и принадлежал наш герой.
Осененный этим благословенным теплым ветром, и Анатолий Воловик внес свою лепту в новую эпоху, стал ее частью, в ней творил и дерзал...
С коллективом единомышленников они теряли счет времени, спорили до хрипоты, засиживались по ночам, выдавая все новые и новые варианты, новые решения.
Не хватало опыта – они учились у своих зарубежных коллег, выискивая по крупицам драгоценные зерна идей, пока наконец не был нащупан поворот к новому творческому направлению, сочетающему единство архитектурного решения здания и его конструкций с индустриальными методами строительства. Дерзкой и новаторской стала идея спрятать книжное хранилище, рассчитанное на восемь миллионов томов, под землю, разместив его на четырех подземных этажах. Несмотря на все сложности, сопряженные с хранением книг под землей, они обеспечили тем самым наивысшую надежность сохранения книжного фонда. Невзирая на необходимость использования типовых железобетонных конструкций, автору удалось сделать привлекательными интерьеры помещений, не говоря уже о решении фасада здания, которое замыкает перспективу улицы Восход.
Ветер перемен, начавшийся в стране, потребовал поиска новых путей в архитектуре, и Воловик, опираясь на достижения архитектуры прошлых лет, ищет новые, созвучные времени образы, опирающиеся на достижения строительной науки.
К неизбежным трудностям в работе примешивались и новые, порожденные партийным администрированием. Секретарь обкома партии Ф. С. Горячев, который, надо отдать ему должное, настоял на том, чтобы библиотека строилась в Новосибирске, а не в городке, вдруг потребовал, чтобы на фронтоне красовалась надпись «Слава КПСС». Требование было нелепым: во-первых, оно никак не увязывалось с общим архитектурным решением, а во-вторых, чисто идеологически увековечивать КПСС на фронтоне библиотечного здания было бы странно. Здесь уж скорее подошел бы лозунг «Слава науке»...
Человек мягкий и неспособный на резкое «нет», Воловик тем не менее не собирался выполнять указание и раздумывал, как от него уклониться. Решил тянуть до последнего, а потом поставить перед фактом: «Забыли, мол, тысяча извинений! Ошибочку исправим: поставим огромные буквы прямо перед входом, осветим их софитами – будет любо-дорого!» Так и сделали. Через год, после таянья снега, ставшие неопрятными буквы убрали, и о них все благополучно забыли.
Примерно та же ситуация вышла и в Госстрое, в Москве. Уже во всю шли работы нулевого цикла, когда ему заявили, что нет денег на выполнение работ в полном объеме. «Бери чертежи, садись и прямо тут что-то убирай, что-то сокращай. Объект должен стать на 15 процентов дешевле!» Это был болезненный удар, тем более ощутимый, что уже начались строительные работы. Что можно убрать? Верхний этаж? Тогда гармоничное красивое здание потеряет свои пропорции, станет уродцем. Сделать более узким – то же самое! Опять летят к черту все замыслы, все тщательно продуманные и найденные в мучительных поисках творческие решения. Доказывать абсурдность требования, стучать кулаком по столу – бесполезно. Лучше найти выход из тупика.
И он нашел. Убрал здание, стоящее на задах у библиотеки – подсобную, техническую часть, предназначенную для ремонта книг, подшивки и т. д., но сохранил при этом все ведущие к нему коммуникации. Это была уловка, чтобы сохранить свое детище. Потом обязательно хватятся, поймут, что без этого здания не может функционировать библиотека, и оно будет построено. Благо, что в Госстрое об этом «коварном замысле» не ведают. Так и вышло. Через несколько лет ему же и пришлось водворять на заранее отведенное место столь необходимый корпус – деньги нашлись.
Вот так – и врагов не нажил, и по-своему сделал.
Вообще Анатолий Афанасьевич не был бойцом. Когда его сделали главным архитектором Гражданпроекта, коллеги думали, что он начнет вступать в схватки с начальством ради интересов института, будет, что называется, горлом брать. Но Воловику претили конфликты, и он никогда не шел на открытые столкновения, на припирание оппонента к стенке; ему не доставляло удовольствия публично осадить человека, оскорбить его и выйти победителем из столкновения.
Человек мягкий и наделенный врожденной интеллигентностью, он предпочитал отступать, если на него напирали, не выносил, когда спор превращается в крик, в ругань. Кое-кого, кто ценил сиюминутный успех, это раздражало. Но годы шли, и все увидели, что «бесхарактерный» Воловик, оказывается, способен пробить такие вопросы, какие не удается решить людям с твердой и решительной натурой.
Всегда доброжелательный, неизменно деликатный Анатолий Афанасьевич, интересный собеседник и очень теплый человек, притягивал к себе людей. У него повсюду были друзья и почти не было врагов. То, что у других не получалось с оружием в руках, получалось у Воловика благодаря выстроенным дружеским отношениям. Эта позиция — чтобы там не обиделись и чтобы тут не сердились, — как ни странно покажется, приносила большие и лучшие результаты в созидательной деятельности.
Впрочем, вернемся к библиотеке. Проектирование и строительство, которое шло под его надзором, закончено в 1966 году.
Потом в его жизни было много работ, не менее значимых и интересных – и аэропорт «Толмачево», и гостиница на 600 мест, и планировка жилого микрорайона «Челюскинский», и детальная планировка Центральной части Новосибирска, и победа во многих всесоюзных и международных конкурсах. Но библиотека, его первенец, его блестящий дебют, была самым любимым детищем. И навсегда, до последних дней, носил он в себе яркие воспоминания о тех незабываемых минутах, когда он с супругой Людмилой Владимировной смотрел с левого берега на высвеченное софитами, белое в вечернем небо, словно источающее свет здание – элегантное и красивое.
– А ты знаешь, – прошептал он тогда, – мне нравится эта игрушка!
ГПНТБ и последующие работы выдвинули Анатолия Афанасьевича в число ведущих архитекторов не только нашего города, но и, пожалуй, Сибири. Он занимает ответственные посты, становится заметной фигурой в истэблишменте Новосибирска.
Возглавляя творческие мастерские, он сплачивал вокруг себя наиболее одаренных людей, создавал атмосферу горения, энтузиазма, поиска. Это всегда было содружество талантов, в котором никогда и никто не ущемлялся, не оттирался на задний план. Плодотворные идеи, высказанные новичком, принимались с таким же уважением, как и от признанного мэтра. С Воловиком людям всегда хорошо работалось, здесь не было ни администрирования, ни казенщины, столь еще свойственной той эпохе, в которой он начинал творить. Бесспорный талант организатора гармонично сочетался в нем с талантом коммуникабельности, умением общаться с людьми любого ранга. Везде, где бы ни появлялся этот изящно сложенный человек с огромным лбом, с головой в ореоле вдохновенно взметающихся волос, он неизменно привлекал к себе внимание окружающих. Сила обаяния этой личности была настолько велика, что притягивала к себе множество людей из самых различных кругов. Ученики, коллеги, чиновники и власть имущие – все с удовольствием общались с Анатолием Афанасьевичем, любили его послушать, вместе посмеяться, пошутить, вместе обсуждать дела.
Ему часто удавалось то, что не удавалось другим. Люди, работавшие под его началом, не только трудились в атмосфере комфорта, но и были защищены перед вышестоящими инстанциями.
...Прошли годы, и Анатолий Афанасьевич возвратился, как и обещал когда-то, в Сибстрин, в НИСИ, и стал сначала зав. кафедрой архитектуры гражданских зданий, а потом и деканом крупнейшего за Уралом архитектурного факультета.
Понимая, что переход на новые архитектурные формы (от сталинского ампира к современному классицизму) уже совершен на практике, но не имеет пока подтверждения в теории, он ищет пути обучения студентов новой архитектурной пластике, с тем, чтобы молодежь владела не только технической стороной современной архитектуры, но и училась пространственным архитектурным композициям, конструированию. Он ввел новую дисциплину – беспредметную композицию, и привлек к ее преподаванию выдающихся художников и архитекторов. В период его руководства повышается качественный уровень выпускников, дипломированные специалисты НИСИ становятся желанными сотрудниками в проектных организациях страны.
Кандидат архитектуры, профессор, член-корреспондент Академии художеств СССР, заслуженный архитектор РСФСР – все эти почетные звания получены им по праву за фантастическое трудолюбие, за талант, за выдающиеся работы, за сотни и сотни учеников, за огромную общественную работу, которую он не отделял от основной трудовой деятельности и почитал одним из главных дел жизни. В течение многих лет он избирался председателем Новосибирской организации Союза архитекторов. И сколько им сделано на этом поприще! Выездные заседания правления прямо на строящихся объектах, организация выставок и дней архитектуры, прием и пестование молодых членов Союза, участие в работе градостроительного совета, с тем чтобы закрыть доступ пошлости, безвкусице, отсебятине – все то, что не всегда удается сделать сейчас, и мы это видим на каждом шагу в сооружениях «новоделов» современного города, – удавалось сделать при Воловике: слово архитекторов нередко было решающим.
Счастливо сложившаяся творческая судьба, удачная карьера, прочный авторитет и, попутно замечу, счастливая семья все-таки не давали этому человеку полной удовлетворенности из-за сознания того, что он и его коллеги могли бы делать гораздо больше для своей страны, для своего города.
На всех уровнях он заявлял, что даже талантливый архитектор в сложившейся системе, где господствует бесправие зодчего, практически бессилен. Что СССР – единственная страна, где отсутствуют градостроительные законы, где законодательно не оформлен статус архитектора, где права зодчего никак не защищены. Что десятилетиями архитекторы пробивают в жизнь свои лучшие замыслы – но им разрешено лишь «привязывать» к местности единственный тип жилого дома, невыразительного внешне и неудобного по планировке.
Анатолий Афанасьевич всегда сознавал огромную ответственность перед современниками и будущими поколениями жителей Новосибирска за облик улиц города. Он считал, что архитектура во многом формирует и воспитывает человека. Он рисковал утверждать, что архитектура влияет даже на уровень... преступности, что в грязной, однотипной, замусоренной среде, где нет простора взору, нет зелени, человек способен осатанеть, озлобиться. И наоборот, простор, яркая цветовая палитра улиц и площадей формирует людей с искрой Божьей в душе, способных поклоняться красоте и созидать ее.
Предметом его постоянной душевной боли был Новосибирск и положение в нем архитектора.
Зажатые инструкциями, предписаниями, всяческими ограничениями, архитекторы растрачивают лучшие годы и талант, не оставляя в памяти современников и потомков следов, потому что им не разрешают творить, самовыражаться, делать то, что они считают необходимым для развития мегаполиса. С их мнением, с их идеями очень часто не считаются. Результат? Новосибирск проигрывает в эстетическом, архитектурном аспекте перед многими городами.
– Взгляните, – говорит Воловик, – какое уныние вас встречает при въезде в город! Скучные, лишенные индивидуальности серые жилые массивы, однообразные, однотонные. Новосибирск, расположенный по берегам великой реки, с его холмами и низинами, мог бы обрести совсем иной архитектурный облик, если бы и Москва, и местные власти больше считались с нашим профессиональным мнением – тогда город не был бы застроен преимущественно серыми зданиями. Серый цвет – наш городской лейтмотив. А растянутость города? Его огромный масштаб не предмет для гордости – это предмет для сожалений, это наша беда. Здесь нет уютных и укромных уголков для отдыха, чтобы и глаз наслаждался, и душа покой обретала. Наоборот, он весь вздыбленный, отчужденный от человека, технократический. Из года в год сокращается количество зелени, а без сквера, аллеи, парка любая архитектура будет смотреться бездушной, казенной. Ведь мало построить красивый дом. Надо создать вокруг него красивую среду. А ее создает архитектор, именно он организует пространство. Только тщательно проработанные архитектором уголки городского ландшафта способны украсить город, микрорайон, улицу.
А дома и квартиры? Дом нужен человеку не только для того, чтобы выспаться и укрыться от непогоды. А мы многие годы строим не жилье – тару для человека, настолько тесны и неудобны типовые городские квартиры. Почему кроме архитекторов, вынужденных привязывать железобетонные коробки к местности, никто не говорит о том, что в этих клетках людям плохо жить? Что они просто вредны? Чем объяснить, что не реализуются лучшие проекты по застройке и реконструкции главных улиц города, не возводятся памятники, проекты которых стали победителями в региональных конкурсах?..
Совместно с коллегами и друзьями Анатолий Афанасьевич энергично работает на то, чтобы архитектура в городе получила более весомые права, чтобы росла квалификация архитекторов. Его многолетние усилия получают реальное воплощение: в 1987 году вышло постановление Совета Министров СССР о создании в нашем городе архитектурного института. И никто не станет отрицать, что вклад А. А. Воловика в его открытие, в создание его материальной базы, в выделении для него прекрасного здания – неоценим.
Целиком и полностью заслуге Воловика принадлежит и открытие в 1994 году Сибирского отделения Российской Академии архитектуры и строительных наук. Анатолий Афанасьевич и стал первым председателем нового научного центра, получив при этом звание академика архитектуры – так сбылось пророчество деревенской учительницы.
Когда открытие состоялось, Анатолий Афанасьевич, этот неисправимый романтик, радовался и проводил исторические параллели: созданная в XVIII веке Академия художеств сыграла огромную роль в развитии русского искусства и архитектуры. И тот факт, что в нынешнее сложное время в Сибири создано отделение Академии, имеет огромное значение. Это остров культуры. А если культура не умирает, значит будет расти и хорошеть и наш город!
Последним детищем Анатолия Афанасьевича стал созданный при СО Академии архитектуры новый институт «Сибакадемпроект» и целый ряд творческих мастерских. Он мечтал, чтобы архитекторы стали избранными членами общества, интеллектуальной и духовной элитой, людьми с богатейшим внутренним миром, чтобы, обладая всесторонними запросами и широким кругозором, они не замыкались в своей кастовой скорлупе. Он всегда говорил, что архитектура – это не профессия, а состояние духа. Он очень много сделал для того, чтобы будущие поколения архитекторов соответствовали этой мечте.
Его увлеченность профессией, влюбленность в нее подвигнули многих попробовать себя на этом поприще. Не стали исключением и собственные дети. Две его дочки, зять, а теперь еще и внук тоже стали архитекторами. Человек добрейшей души, он был любящим мужем, нежным и заботливым отцом. В любую свободную минуту он с упоением занимался своими детьми, рисовал для них, придумывал веселые истории. Карандаш сам прыгал к нему в руки, и он постоянно делал наброски, рисовал. Очень любил акварель и наши сибирские пейзажи. И еще цветы. Летними утрами на даче просыпался раньше всех и... опустошал ромашковые поляны, принося домой охапки цветов. Таким был до последних дней.
Его не стало в 1999 году. Он ушел, еще не изжив себя, полный замыслов и надежд. Ушел человек, которого любили и ценили. В памяти друзей и коллег он останется вечным тружеником, для которого творчество было потребностью. После него остались дома и жилые микрорайоны, сотни учеников, которые несут по жизни частички его души. Остался архитектурный институт и Сибирское отделение Российской Академии архитектуры, многочисленные мастерские и добрая благодарная память друзей, коллег, горожан.
Не так уж мало для одной жизни.
Добавить комментарий