Ликвидация «неперспективных» деревень, принятое в лит. название проводившейся в 1960–70-е гг. гос. политики преобразования сети сел. поселений, направленной на сселение жителей из мелких сел в крупные и сосредоточение в них осн. части населения, производств. и соц.-быт. объектов. Наиб. негативным соц. результатом ее стало значит. сокращение кол-ва малых сел и всей поселенч. сети. Инициаторы данной политики исходили из принципа, согласно к-рому высокомеханизированному с. х. должны соответствовать высококонцентрированные формы расселения. Предполагалось, что в будущем каждый колхоз (совхоз) будет включать 1 или 2 поселка с числом жителей от 1–2 тыс. до 5–10 тыс. чел. Исходя из этого, в поселенч. сети выделялись опорные пункты – перспектив. села. В них планировалось переселить жителей из малых, т. н. неперспектив. деревень, в разряд к-рых попадало до 80 % их общего числа. Ожидалось, что подобное изменение поселен. структуры не только создаст возможности для более быстрого развития соц.-культ. и быт. сферы села, приблизив ее к гор. стандартам, но и снизит поток мигрантов из деревни в город.
Сселение и ликвидация «неперспективных» поселений осуществлялись в приказном порядке, без учета желания самих сельчан. Попав в «черный» список, село уже было обречено, т. к. в нем прекращалось кап. стр-во, закрывались клубы, школы, магазины, ликвидировались автобус. маршруты. Такие условия вынуждали людей сниматься с обжитых мест. При этом 2/3 переселенцев мигрировали не в определенные для них нас. пункты, а в район. центры, города, др. регионы страны. Разрушение «неперспективных» селений не сопровождалось таким же актив. преобразованием перспективных. Программа стр-ва осуществлялась в условиях постоянной нехватки ресурсов, растянулась на долгие годы.
В полной мере намеченную реконструкцию поселенч. сети выполнить не удалось. Деревень было ликвидировано меньше намеченного. Тем не менее система сел. расселения претерпела существ. изменения. Число сел в Сибири за 1959–79 сократилось в 2 раза (с 31 тыс. до 15 тыс.). Наиб. убыль произошла с 1959 по 1970 (35,8 %), в 1970-е гг. темпы снизились, составив 15,1 %. Доля деревень, снятых с учета в связи с сселением, не превышала 30 % от общего сокращения сел. населенных мест, однако искусственно ускоренная и даже насильств. ликвидация мелких поселений усиливала естеств. процессы миграции и свертывания поселенч. сети. Мелкие села продолжали исчезать и после отмены политики деления сел на перспектив. и неперспективные. По Уралу, Сибири и Д. Востоку за 1959–89 кол-во сел уменьшилось в 2,2 раза (с 72,8 тыс. до 32,6 тыс.).
В целом политика преобразования системы сел. расселения не оправдала первонач. замыслов и имела негатив. морально-нравств. и соц.-экон. последствия. При ее проведении не учитывались важные стороны жизнедеят-ти сел. населения, прежде всего его связь с личным приусадебным хоз-вом, домом, землей. Ликвидация мелких нас. пунктов приводила к запустению прилегавших к ним с.-х. угодий, возрастанию производств. нагрузок (земли, скота) на 1 работника, сворачиванию личного подворья. Процесс концентрации привел к снижению уровня заселенности территорий. Поредение сети нас. мест в вост. р-нах ослабляло и нарушало межселенные связи и отрицательно влияло на обслуживание населения. Деревня утрачивала одну из осн. функций – пространственно-освоенческую. Но главное – она теряла людей, мн. навсегда покидали свою малую родину.
Лит.: Карпунина И.Б., Мелентьева А.П. Политика ликвидации «неперспективных» деревень и ее социально-демографические последствия в Западной Сибири (1960–1980-е гг.) // Сибирская деревня: проблемы истории. Новосибирск, 2004; Мазур Л.Н. Политика реконструкции российской деревни (конец 1950-х – 1980-е гг.) // Отеч. история. 2005. № 3.
И.Б. Карпунина