В 2024 году нашему земляку Абраму Яковлевичу Штеффену (02.05.1924–29.07.2011) исполнилось бы 100 лет. В мае жители и краеведы деревни Неудачино отметили не только это событие, но и 10-летие со дня открытия общественного Дома-музея А. Я. Штеффена (я рассказывала об этом в «Интерактивном образовании», URL: https://io.nios.ru/articles2/85/15/s-lyubovyu-k-istorii-rodnogo-kraya). Абрам Яковлевич – великолепный часовых дел мастер, главный историк и летописец села. Писал много лет дневники по истории села, записывал воспоминания очевидцев событий, многое запечатлел в фотографиях. Постоянно проживал в нашей деревне, кроме периода со 2 апреля 1942 по 28 августа 1947 года, когда находился в трудовой армии. Хранитель времени Штеффен научил людей быть в ладах со временем: не спешить, но и не отставать от жизни. На каждые свои часы мастер ставил собственный знак качества и давал гарантию на 100 лет.
Важно, что интерес к нашему земляку продолжает расти, и в доме-музее побывало уже более 17 тысяч человек из стран дальнего и ближнего Зарубежья, разных регионов Российской Федерации, нашей области и, в частности, Татарского района.
Одним из значительных событий 2024 года стала просьба историка В. И. Гохнаделя написать об А. Я. Штеффене статью для биографической энциклопедии «Немцы в истории естествознания России» (том «Краеведы»). Совместно с дочерью нашего земляка Елизаветой Абрамовной Штеффен мы написали и отправили историку биографическую статью о нашем дорогом человеке.
Когда собирали материалы о жизни семьи Абрама Яковлевича, удалось познакомиться с его дневником за 1980 год. С разрешения Елизаветы Абрамовны были напечатаны странички о переезде семьи Штеффенов в 1932 году в деревню Неудачино из деревни Наташино Павлодарской области. Далее в этом дневнике Абрам Яковлевич рассказывает о своей учебе в Неудачинской школе в 1932–1940 годах. Мы помещаем здесь этот фрагмент дневника-воспоминаний практически без изменений, лишь поправив пунктуацию и в квадратных скобках поместив свои пояснения.
Абрам Яковлевич Штеффен в своем доме за работой
«Про учёбу наши родители не забывали. Как сюда, в Неудачино, переехали, все трое [братьев –] Яков, Корней и я – сразу пошли в школу, я пошёл в первый класс. Моим первым учителем был Рогальский Пётр Павлович. Было всего две классные комнаты: большие, светлые. Занимались в две смены. Когда было помалу учеников, тогда в одной комнате размещали сразу два класса...
Потом и колхозные собрания там проводили, свадьбы, похороны. Первый раз и кино там показали. Отапливались эти две комнаты одной круглой печкой, в которой была вмонтирована чугунная дверца, которая плотно закрывалась большим винтом. Что мне хорошо запомнилось – это большие счёты, высотой с человека. Они стояли возле чёрной доски. Доска тоже стояла на полу, её иногда немного поворачивали на месте, чтобы лучше было видно ученикам. Парты были на два ученика, с откидными крышками. Они были с наклоном в сторону ученика. Для чернильниц было сделано углубление, чтобы они не опрокидывались. Книги и тетради можно было хранить на полочке, которая была под этой крышкой. Парты были окрашены в чёрный цвет, как и печка. Печка была покрыта жестью. Во второй комнате стояло два больших шкафа, в которых учителя хранили книги. Были в этом здании ещё две комнаты поменьше, в них обычно жили учителя с семьями. С южной стороны была сделана пристройка, коридор, через неё мы заходили в классы, а с другой стороны заходили учителя в свои комнаты. Учительская половина служила для них ещё и кухней, здесь же повара готовили пищу для учеников...
Учил нас Борис Борисович Ренпеннинг и песни петь по нотам. Песенник с тех пор у меня сохранился. Учил он меня играть на скрипке. Эта скрипка сохранилась до сих пор. На самодельной балалайке дома сами научились играть. На ней даже играл [школьник] Янусен Давид. Походный марш на ней играл в школе в спортзале, а остальные ученики маршировали под этот марш. Передо мной за партой сидел Валл Пётр, и я ему завидовал, он так красиво тогда писал, и я стал немного тренироваться и много раз писал одно и то же слово машинист, и мне, кажется, это помогло.
В школе мы все предметы изучали на немецком языке, и Рогальский на уроке Naturkunde (естествознание) с нами ходил на экскурсию и объяснял на живом примере, на растениях, на цветках, как что называлось. Бывало, и на русском объяснял. Русский язык мы тоже изучали. Как Катя [супруга А. Я. Штеффена, тоже обучавшаяся в нашей школе] в своих воспоминаниях уже рассказывала, для неё самая интересная экскурсия была до железной дороги. Там собирали камушки и с ними потом играли. Мне интересно было, как один паровоз мог тащить столь много вагонов. В мельницу он, [учитель,] заводил и предупреждал, чтобы мы ничего не трогали. Там всё шумело, гудело. Всё было бело, и мельник Тевс Пётр Егорович тоже. А в машинном зале был двигатель с большими колёсами-маховиками. Там тогда было и электрическое освещение. В школе тогда у нас висели большие керосиновые лампы с круглым вентилем. Такие лампы назывались Rundbrenner – круговой огонь.
П. П. Рогальский и Б. Б. Ренпеннинг – учителя Неудачинской школы в 1931–1937 гг.,
арестованные и расстрелянные в 1937 г. после спектакля в школе «Коварство и любовь» Ф. Шиллера. Реабилитированы посмертно
Ещё одна особо запоминающаяся экскурсия была в начале 30-х годов, не помню точно год. Отец утром пришёл с ночного дежурства и сказал, что, наверное, самолёт ночью упал. Они тогда летали редко, и сторожа услышали гул мотора самолёта, который стал слышен с перерывами, а затем совсем замолк. Эта весть быстро обошла тогда ещё маленькую деревню. В школе нам Рогальский П. П. сказал, чтобы мы собрались и пошли смотреть. Это было примерно километра два от деревни в сторону села Ламенска. Когда туда приехали, лётчика и двигателя уже не было, но остатки корпуса, крыльев ещё лежали. Корпус и крылья были сделаны из дерева, фанеры и всё было обтянуто тёмно-зелёной клеёнкой.
Помню, что во второй классной комнате стояла в правом углу тумбочка, на ней стояла на подставке чёрная бумажная тарелка. Это был громкоговоритель от радиоприёмника, который располагался внутри тумбочки. К этому приёмнику были запасные катушки проводов, на конце были заделаны два штекера. Когда нужно было ловить какую-то радиостанцию, Рогальский П. П. менял катушки и их там как-то передвигал. Видимо, настраивал. А в самом низу стояло много стеклянных квадратных стаканчиков с прозрачной жидкостью. Эти стаканчики были все соединены проводами. Иногда Рогальский П. П. туда что-то доливал. Мне тогда казалось, что это просто вода. А может, оно так и было. Как сейчас уже стало ясно, это были батарейки. Во дворе школы [в качестве антенны] были установлены высокие жерди, соединённые проводом, который был соединён с приёмником.
О маленьком радиоприёмнике мне недавно сообщил Ренпеннинг Я. Я. [дядя супруги А. Я. Штеффена] А тётя Маруся Тевс нам рассказала, что её старший брат Пётр закопал в землю большой семейный медный чайник, это как заземление, которое требовалось к тогдашним маленьким приёмникам с наушниками.
В праздники нас выстраивали в колонну, и мы шли от школы до конторы с флагом и пели песни революционные. Там нам рассказывали о значении этих праздников. Этим обычно руководил Ренпеннинг Б. Б. Он действительно был большим активистом того времени. Со взрослыми он организовал хор и музыкальный коллектив. Этот коллектив занял в Татарске 1-е место.
Но мы не только учились и пели, но и усердно работали: на каникулах обязательно, а в горячую пору занятия прерывали и все шли помогать. Первая моя работа здесь, в Неудачино, была развозка прессованного навоза.
28 ноября 1937 года учителей арестовали, а 13 декабря уже расстреляли, о чём есть документы. Я тогда учился в 6 классе. Сюда прислали одного учителя – Герди. Он доучил старшие классы до окончания учебного года. На следующий год многие, и я в том числе, поехали учиться в совхоз № 253. Так тогда назывался Первомайск, а потом ещё добавился “Ново” [Новопервомайск]. Была мода тогда такая. Но не в седьмой класс, а снова в шестой. Почему так делали, могу только представить. Или мы сами себя считали слабыми в грамоте, ведь действительно полгода мы проучились не всерьёз? А может, потому, что мы основные предметы изучали на немецком. Но мы там, второгодники, учились неплохо, и много раз нас ставили в пример. Об окончании 6 класса у меня нет документа, кроме одной книги “Жизнь и приключения Максима Горького”. Сразу за обложкой написано: “Ученику 6 класса Первомайской НСШ Штеффен Абраму за хорошую учёбу в 1938–39 уч. г.”. Заверено печатью.
После окончания 7 класса выдали уже настоящее свидетельство. Оно выдано 9 июня 1940 г. Посередине свидетельства крупным планом помещён герб, на котором на одиннадцати языках написано “Пролетарии всех стран, соединяйтесь”. Тогда было ещё только 11 союзных республик. Это уже после пакта Молотова-Риббентропа – передела Европы – республик стало больше. Это было и началом Великой Отечественной войны.
Брат Яков закончил 7 класс уже в 1937 г. Он сперва жил на квартире на “Сибиряке” [окраина посёлка Новопервомайск, за железной дорогой] у Ададуровых, но потом перешёл ближе к школе, к Сысоевым. У этих Сысоевых и я потом прожил два учебных года. Яков после 7 класса в 1938 году прошёл обучение в Татарске. Закончил там шестимесячные курсы преподавателей начальных классов. С 1938 года он стал работать у нас в школе [учителем].
Я после 7 класса поехал учиться в г. Татарск, ближе средних школ не было. Окончил 8 класс в 1941 году. Есть справка от 7 июня 1941 г. № 153, школа № 3. Сколько мама платила за квартиру в совхозе, я не знаю. Она передавала туда продукты, и там самая старая бабушка готовила мне кушанье. Приходил домой только на воскресенье. Помыться в бане, переодеться и опять туда. Зимой нас увозили на санях родители, наверное, по очереди... Там, если судить по фотографии, сделанной в 1939 году в марте, учились [одноклассники] Панкрац Мария, Гибнер Елена, Левин Мария, Ренпеннинг Рая и Эзау Аганетта».
Ученики Неудачинской школы в Доме-музее А. Я. Штеффена
В 2025 году школе в нашей деревне исполняется 115 лет. Какая находка – эти записи! Исследуя историю школы с краеведами, мы нашли несколько фотографий первой школы и фотографии учеников 30–60-х годов, стоящих у школы, и тоже в архиве Абрама Яковлевича. Но описаний школьных классов, школьной мебели, материальной базы школы до этого не было.
Еще в 2010 году к 100-летию школы мне удалось взять видеоинтервью у восьми пожилых жителей деревни Неудачино, в том числе записать и воспоминания самого Абрама Яковлевича. Удалось тогда понять, как чувствовали себя ученики в разные годы в школе, какие у них были трудности и радости. Расположить удалось воспоминания и фотографии в хронологической последовательности, а воспоминания Абрама Яковлевича из рукописного дневника дали знания не только о том, какая она [была], наша первая школа, внутри, но и чем занимались дети после уроков.
Добавить комментарий