15 января 2016 года исполнилось 80 лет со дня рождения почетного жителя Новосибирска, академика РАН Скринского Александра Николаевича (1936, Оренбург), доктора физико-математических наук, профессора.
Ставший академиком в тридцать четыре года, Александр Николаевич Скринский не считает свое избрание в действительные члены АН СССР исключительно собственной заслугой. «Я думаю, это логичная ступенька, которая имеет отношение не только ко мне, но и к Институту ядерной физики. Или — в большей мере к ИЯФу, чем лично ко мне», — отмечает ученый, лишь недавно покинувший пост директора самого, пожалуй, известного института новосибирского Академгородка.
Александр Скринский пришел работать к выдающемуся физику Андрею Михайловичу Будкеру, ставшему организатором ИЯФа, еще в Москве — студентом, в 1957 году. В 1958-м был создан сам НИИ. «Поэтому я даже старше, чем он», — улыбается академик. Тогда, работая над одним из первых в мире ускорителей встречных пучков ВЭП-1, исследователи вряд ли думали о том, что придет время глобальных мировых коллабораций и Большого адронного коллайдера. «Однако и в те годы нам было совершенно ясно: мы делаем очень важный, принципиальный шаг, позволяющий резко продвинуться в изучении физики элементарных частиц, — комментирует Александр Скринский. — Создание ускорителя шло в нескольких лабораториях на земном шаре, но первыми к финишу, то есть, непосредственно к эксперименту, пришли ИЯФ и Стэнфордский университет. Это были электрон-электронные встречные пучки».
Академик добавляет любопытную с точки зрения современной системы оценки исследовательских достижений деталь. Если сегодня даже студенты, задействованные на значимых установках, имеют статьи, индивидуально или в соавторстве, то сам Александр Скринский первую, как он говорит, «полностью официальную» публикацию сделал лишь в 1963 году, спустя несколько лет напряженной и кропотливой работы над совершенно новой научной задачей.
Выбор пути
Как оказывается, будучи старшеклассником, академик Скринский чуть было не свернул с тропы ядерной физики, предпочтя ей биологию.
«Первый толчок к выбору профессии случился в 1945 году. Война только что подошла к концу, мой папа еще был в Германии, а мы с мамой жили в Саратове, — говорит Александр Николаевич. — Она повела меня на лекцию, и там я впервые услышал большинство слов, которые имеют отношение к ядерной энергии. До восьмого класса мне было совершенно ясно: этим направлением я и буду заниматься, без вопросов».
Вспоминая свои заключительные школьные годы уже в городе Горьком, академик Скринский отмечает: 12 человек из 28 его одноклассников закончили школу с медалью. Естественно, были и победы на различных олимпиадах. С педагогами же дело обстояло по-разному: преподаватель физики, увы, не отличался высоким уровнем, зато двух математиков ученый называет лучшими из всех учителей.
«В последние годы учебы у нас существовала уверенность, что Третья мировая война непременно произойдет, — делится Александр Скринский. — Это был период Корейского конфликта, и нам казалось: он не может остановиться там, обязательно перерастет в нечто большее. В то время, надо сказать, многие так считали… И я размышлял: нужно придумать такое, что в эту войну будет полезным, ну а потом заняться ядерной физикой. К счастью, кризис закончился. Однако внутри себя я считал: на самом деле наиболее интересное — это биология на субклеточном уровне, и я в течение лет десяти сделаю что-то очень важное в ядерной физике, а потом перейду туда».
Тем не менее всё получилось не так, как предполагал старшеклассник Скринский. Ученый отмечает, что 1953 год — особенный. Только что умер Иосиф Сталин, а произведенный ранее разгром физфака Московского государственного университета остался в прошлом, и уже появились книги по физике, которые можно было читать и воспринимать на уровне ученика, заканчивающего школу. В первую очередь академик называет знаменитый трехтомник Григория Ландсберга: «Тогда мне казалось, что это именно та прямая, понятная, насыщенная озоном наука, и ей нужно заниматься». «Двое из нашей компании поступили в МГУ, еще двое — в Физтех, но ядерщиком остался только я один», — говорит Александр Николаевич.
Александр Скринский
Так что биология, можно сказать, потеряла выдающегося ученого Скринского, однако, по словам Скринского-физика, ИЯФ абсолютно сознательно создавал с этой областью науки тесные связи по разным линиям: с использованием синхротронного излучения, лазера на свободных электронах, прецизионной масс-спектрометрии.
Впрочем, последнее неудивительно — ядерная физика сопряжена со многими сферами познания на современном этапе их развития. Больше всего, конечно, с химией. «Они неразрывны», — говорит Александр Николаевич, а на вопрос, есть ли точка, где заканчивается одна наука и начинается другая, восклицает: «Нет, нет этой точки! С момента, когда появилась ядерно-электронная модель строения атома, обе области уже не имели жесткой границы. Главным образом это касается вопросов, связанных с устройством элементарных частиц: почему идут одни химические реакции и не идут другие».
Как известно, коллайдеры и производимые столкновения пучков частиц порождают определенный вид мракобесия: некоторые люди транслируют опасения, будто в результате экспериментов образуется гигантская черная дыра или антиматерия, способная поглотить весь мир. В общем, как говорил классик, Земля налетит на небесную ось. Александр Скринский уверяет, что подобные высказывания были всегда. «Как что-нибудь новое делается, так сразу начинается очередной виток разговоров: превратится, испарится, исчезнет. Всё это совершенно бессмысленно, полные глупости, которые бесконечны».
«Ядерная физика и есть мировоззрение!»
Ядерную физику академик называет особенным уровнем мировоззрения, который не виден глазами, но с помощью тех или иных устройств его постулаты проверяются и доказываются.
«Это изучение свойств материи в условиях, с которыми раньше не имели дела, — отмечает Александр Скринский, рассказывая о своей сфере знаний. — Физика элементарных частиц исследует то, что ниже субъядерного уровня, сейчас уже речь идет о субэлементарных частицах, потому что выяснилось: многие из них, ранее считавшиеся простейшими кирпичиками, на самом деле — некие сложные образования. Поэтому непрерывно происходит изучение все более и более глубокого слоя строения материи».
Ученый напоминает о Стандартной модели — теории строения и взаимодействий элементарных частиц, совокупности представлений, уравнений и экспериментов, которая, по словам академика, совершенно удивительным образом («Допустим, в 1950-е годы мы никак не подумали бы!») почти всё, что только можно наблюдать, получать и изучать, описывает правильно. «Правда, это точно не конец, — улыбается Александр Скринский, — ведь время от времени у нас появляются новые данные и гипотезы. Часть из них будут развиты, а другие отойдут в сторону. Как закроются пробелы в Стандартной модели — пока неизвестно, в этом будут разбираться уже наши дети и внуки».
Прогнозов будущих применений результатов исследований физики элементарных частиц академик не дает, приводя в пример таких ученых как Эрнест Резерфорд и Нильс Бор, которые в начале-середине 1930-х годов на вопрос о практическом применении знаний об ядерно-электронном строении атома говорили, что до прикладных выходов еще очень далеко. Тем не менее первый ядерный реактор заработал уже в 1943-м. «Вы понимаете? — комментирует Александр Скринский. — Люди, наиболее глубоко в то время знавшие всё с точки зрения строения материи, фундаментальных взаимодействий, не могли даже представить себе столь быстрого воплощения исследовательских идей в практике».
От ядерного реактора было рукой подать до соответствующего оружия. «Конечно, можно говорить:
зачем человечество этим занимается? — отмечает ученый. — Ведь с тех пор мы все живем под большой угрозой. Однако мое мнение таково: во-первых, науке необходимо было пройти этот путь. Во-вторых, без такой опасности взаимного уничтожения мы бы начали воевать уже через несколько лет после окончания Второй мировой. На протяжении всего ХХ века происходили конфликты — Корея, Вьетнам, Афганистан, сейчас вот Ближний Восток. Но из-за угрозы применения столь мощного оружия мир, пусть и хрупкий, держится».
Александр Скринский
Говоря о современных практических приложениях в ядерной физике, Александр Скринский подчеркивает, что все-таки самое интересное — фундаментальная основа мироздания. Однако, занимаясь глубинными вопросами строения материи, человечество просто не может не изобретать, не продвигаться в технологиях и понимании того, как полученные знания употребить для решения задач сегодняшнего дня. Эту философию всегда воплощал и воплощает сегодня ИЯФ СО РАН. «Содержание поменялось, конечно. Сейчас оно шире и намного богаче, чем нам виделось в первые годы жизни института, — комментирует ученый, — но прикладные направления у нас всегда были, и мы продолжаем их поддерживать и развивать».
В ответ на просьбу выступить в качестве Бора и Резерфорда, спрогнозировав будущее решение (или не-решение) известной проблемы холодного ядерного синтеза, Александр Скринский улыбается. «То, что можно произвести реакцию, грубо говоря, напитав палладий тяжелым водородом при определенных условиях — абсолютная правда, — говорит академик. — Но то, что из этого затем получится источник энергии, коммерчески выгодный, решающий человеческие проблемы — я думаю, просто полное недоразумение».
***
…Научный руководитель ИЯФ СО РАН, блестящий ученый, который 15 января отметит свое 80-летие, Александр Николаевич совершенно не похож на серьезных и в чем-то трагичных персонажей знакового фильма «Девять дней одного года». Скорее на героев другого произведения, тоже, как считается, отразившего атмосферу новосибирского Академгородка — дух свободного творчества и увлеченности научной работой: «Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было — «Понедельник начинается в субботу». Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чем именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же».
Екатерина Пустолякова
Фото Елены Трухиной
http://www.sbras.info/articles/opinion/aleksandr-skrinskii-ya-starshe-ch...
Добавить комментарий