Напечатано по:
История промышленности Новосибирска. Том III. (Второй фронт, 1941 – 1945). – Исторические очерки. Новосибирск, 2004. Издательский дом «Историческое наследие Сибири». С. 3 – 14.
Итоги Первой мировой войны, нередко именовавшейся Великой, подводились, дискутировались, осмысливались вплоть до Второй, начавшейся в 1939 году. Центральное внимание сосредоточивалось на поиске ответов на два главных вопроса: что явилось причиной Великой войны, и какой будет следующая, если ее не удастся избежать?
Принципиальная формула ответа на первый вопрос, к справедливости, которой склонялись преимущественно военные участники дискуссии, не отличалась новизной. Она гласила, что главная причина войны – в политике и, соответственно, главные виновники ее и миллионов погубленных человеческих судеб, политики. Последние, естественно, отвергали этот похожий на приговор вывод о причинах и виновниках войны.
Однако свидетельством его справедливости явилась поголовная смена ведущих политических деятелей европейских государств, принимавших участие в войне без какого-либо деления на победителей и побежденных. Жертвы, принесенные на алтарь победы, оказались столь велики, что на лавры, триумфы и победные гимны представлялось кощунственно претендовать, благоразумнее было помолчать над усеявшими Европу солдатскими могилами и социально-экономическими руинами.
Другим подтверждением, что причиной Первой мировой войны была политика, а виновниками ее являлись политики, стала конкретная деятельность новой плеяды европейских политических лидеров, которых на вершину власти вознесла волна антивоенных настроений. Начало этому процессу было положено в 1917 г. в революционной России. Большевики, декларировавшие лозунг «Мир – народам!», в результате пришли к власти. В послевоенной Европе политические деятели, претендовавшие на власть, чтобы получить ее, были вынуждены стоять на антивоенных позициях и в последующие 20 лет почти до первого дня Второй мировой войны демонстрировать приверженность курсу мирного дипломатического разрешения европейских проблем.
Однако пацифистские конструкции оказались непрочными. Западно-европейские государственные деятели, обещавшие народам своих стран мир, умиротворить буйно-помешанный германский реваншизм, рвавшийся из смирительной рубашки версальских ограничений, не смогли, а укротить не осмелились. В итоге новая война стала неизбежной по тем же, главным образом политическим, причинам, как и Первая мировая.
Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 г., не являлась большой неожиданностью. К ней с различной степенью энергии готовились все крупные европейские страны. В первую фазу военных приготовлений Европа вступила практически без паузы после окончания Первой мировой войны.
До начала 1930-х годов западно-европейские политические лидеры полагали, что военная машина Германии, потерпевшей поражение в войне 1914-1918 гг., надолго выведена из строя. И одновременно считали, что главная угроза возникновения войны исходит от Советского Союза, обещавшего разжечь факел мировой революции. Вождям западной демократии представлялось, что установившийся в России режим советской власти, поправший права, свободы и другие ценности и завоевания мировой цивилизации, не имеет права на существование.
Лицемерность этих воинствующих гуманистов была очевидной, поскольку в царской России права и свободы были еще большим мифом, чем в советской. Однако западная демократия лишь сожалела насчет остановившегося в Российской империи общественного прогресса, но никогда не угрожала мечом и крестом наставить царскую Россию на путь цивилизованного развития.
Правомерность и справедливость крестового похода на советскую Россию обосновывалась необходимостью ликвидации очага революционной агрессии, будто бы исходившей из Советского Союза, препятствующей и угрожающей установлению на европейских пространствах благостного социального согласия и вечного мира.
Предшествующий исторический опыт России, ставшей в XVII в. евразийской державой, достаточно убедительно свидетельствовал, что в Европе Россию всегда считали чужой, а в Азии никогда не принимали за свою. В послереволюционный период к этим двум извечным историко-цивилизационным негативам добавился третий – откровенно агрессивная, вооруженная враждебность к установившемуся в стране новому режиму власти. Санитарный кордон, политико-дипломатическая изоляция, торгово-экономическая блокада, вооруженная проба на прочность... – весь арсенал приемов, форм, методов и средств, направлявшихся против советской России (СССР), не перечислить.
Самая большая угроза для СССР таилась в вероятности перерастания политико-экономической блокады в вооруженную агрессию, в полномасштабную войну. Унаследованный от царской России рутинный технико-экономический, военно-оборонный потенциал, значительно издержанный деструктивными событиями мировой и гражданской войн, не внушал уверенности на успех в большой войне.
Первой из западных держав дипломатические отношения с СССР установила в 1924 г. Франция. Колыбель и неприступный оплот демократии, Англия согласилась на дипломатическое признание СССР, когда стало ясно, что нарастающая энергия германского реваншизма рвет хрупкий европейский мир по всем швам. Правда, неформальные торговые отношения с СССР существовали и раньше.
Из реалий международных экономических отношений вычеркнуть СССР было невозможно. Одним из первых этот безусловно бесспорный факт признал английский премьер-министр и последовательный антисоветчик Ллойд-Джордж, который на упреки в попустительстве частным фирмам, действовавшим в обход экономической блокады СССР, отвечал: «Если выгодно, торговать можно и с людоедами». Однако враждебная демонстрация западными державами военно-политической мускулатуры не прекращалась.
Существует почти анекдотичная легенда о том, как произошло дипломатическое признание Советского Союза Соединенными Штатами Америки. Будто бы однажды президент США Рузвельт случайно увидел школьную географическую карту мира и обнаружил, что там, где должна быть Россия, – сплошное белое пятно. На вопрос: «Как это понимать?» – ему ответили: там советская Россия, которую США не признают, и потому она для американцев не существует. Президент пожурил патриотических картографов за абсурдную ретивость и распорядился установить дипломатические отношения с СССР. Правда этой легенды состоит только в том, что действительно на картах, и не только в США, СССР обозначали белым пятном как страну, не существующую для цивилизованного мира.
Коммунистическим лидерам, взявшим власть в России, пришлось много, сложно и долго маневрировать и лавировать в международном европейском и мировом политическом бассейне, прежде чем перегруженную общественно-политическими, социальными и технико-экономическими проблемами страну удалось вывести на устойчивый курс промышленного, индустриального прогресса.
Начиная с рубежа 1920-1930-х годов, к будущей войне готовились практически все европейские государства, претендующие на заметную роль в международной политике. Правда, одновременно эксплуатировалась и идея мира, перспектива Европы без войн, но скорее лишь по инерции, с хорошо наигранной скорбью и разочарованием об утраченных надеждах на мирное разрешение международных европейских проблем. Ни одна из предлагавшихся многочисленных политических конструкций мира для Европы, ввиду находившихся в их основании взаимоисключающих интересов, взаимного недоверия, страха концепторов, к воплощению в жизнь не продвинулась. Мирные инициативы Советского Союза по определению принимались в штыки всеми остальными участниками международных европейских форумов. «Вавилонскую башню» мира в Европе практически даже не начинали строить, поскольку каждый начертатель созидал ее на словах, а на деле держал свой, с каждым годом все более увесистый камень за пазухой. В середине 1930-х годов, ввиду очевидной бесплодности усилий, имитировавших поиск способов и средств мирного разрешения европейских проблем на основе, как теперь говорят, консенсуса, не-сговорчивая Европа вынуждена была признать непреходящую истинность вечной формулы «хочешь мира – готовься к войне». Наращивание вооружений происходило лавиноподобным образом. Первенство сразу же захватила разбуженная от антивоенных снов зовом реванша за поражение в войне 1914-1918 гг. фашистская Германия. Франция и Англия двинулись параллельным курсом, уверенные в сохранении военного превосходства, образовавшегося за 15 лет после победы над Германией в войне 1914-1918 гг.
Кто-то из великих, кажется Бисмарк, говорил, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Это утверждение, бесспорно, справедливо ко всем войнам, вплоть до Первой мировой 1914-1918 годов включительно. Однако к войне, которая началась в сентябре 1939 г., генералы большинства европейских стран готовились не так, как к прошлой. Основное отличие состояло в том, что будущая война представлялась войной моторов. Главная ставка в концепциях грядущей войны делалась на авиацию, бронетанковую технику, автомобильные транспортные средства, способные перемещать значительные массы живой силы на большие расстояния за короткое время. Автоматическое стрелковое оружие и высочайшая мощь артиллерийского огня дополняли картину вероятных боевых действий сражающихся армий.
Согласно этой концепции лучшие шансы на успех должна была иметь наиболее моторизованная армия. Курсом создания максимально моторизованной армии раньше и быстрее других двинулся германский генералитет. Из великих европейских держав Франция стала первой жертвой моторизованной немецкой армии. Французские военные, сформулировавшие ряд концептуальных постулатов войны моторов, капитулировали перед армией, воплотившей их теорию в военную практику.
В наиболее сложной и трудной ситуации оказался Советский Союз. Модернизация доставшегося от царской России военно-технического потенциала, отсталого по качеству и видам вооружений от аналогичных западно-европейских параметров, осуществлялась упорно, но находилась далеко от завершения. Промышленную, индустриальную основу производства новой военной техники: авиационной, бронетанковой, автомобильной автотракторной – и современных вооружений: автоматического оружия, артиллерийских систем и т.д. – приходилось создавать практически с нулевого уровня. Неизбежность войны надвигалась с более высоким ускорением, чем реальные возможности радикального переоснащения технической базы оборонного потенциала страны и перевооружения Красной Армии. Не исключавшаяся вероятность политического сговора, военного альянса Англии и Франции с Германией и объединенной агрессии их против СССР диктовала необходимость наращивания военного потенциала до параметров, сопоставимых с суммарными западно-европейскими показателями или хотя бы с Германией, быстрее других накачивавшей военную мускулатуру и не делавшей тайны из своих агрессивных намерений.
На стороне СССР были лишь две неизменные естественные составляющие потенциала его обороноспособности: большая численность населения и колоссальные территориальные пространства. В Германии пропагандировался лозунг о необходимости завоевания нового жизненного пространства. Россия никогда не бедствовала дефицитом территориальных пространств. Скорее наоборот, существовала в бедности ввиду циклопических размеров, но слабо населенных и экономически освоенных безжизненных территорий к востоку от Урала. В конкретной военно-политической ситуации конца 1920-х годов огромные размеры страны становились важным стратегическим ресурсом.
Оценка огромных размеров страны в системе военно-стратегических измерений не претендовала на новизну. В 1915-1916 гг., когда кайзеровская Германия оккупировала значительную часть районов традиционного размещения экономического потенциала России, о военно-стратегическом значении огромной территории страны разговоров было много. Одним из первых инициаторов их являлся знаменитый в то время художник А.А. Борисов. В публикациях тех лет он с патриотической горечью констатировал, что военные и правительствующие бюрократы не предприняли должных мер и действий, чтобы обратить огромные размеры страны в стратегический военно-оборонный ресурс.
На сторону советской власти А.А. Борисов стал сразу же и, несмотря на обвинения во вредительстве в форме экономической диверсии, не изменил своему выбору, поскольку считал новую власть, в отличие от прежней, способной реализовать его проекты широкого и интенсивного продвижения хозяйственной жизни на Север России, в Сибирь и на ее северные и дальневосточные окраины. Во второй половине 1 92 0-х годов А.А. Борисов вновь обратился к проблеме оборонно-стратегического значения огромных территорий страны. В предвидении новой войны он считал необходимым немедленно приступить к созданию в Сибири, где-то в междуречье Иртыша и Оби, комплекса промышленных предприятий, дублирующих основные параметры экономического потенциала западных районов СССР. А.А. Борисов считал, что в случае войны и возможной временной утраты районов традиционного экономического развития промышленный комплекс в центре Западной Сибири станет основой глубокого стратегического индустриального тыла, будет равно недосягаемым для врага, откуда бы его агрессия ни исходила, с запада или востока.
Этот концептуальный подход к оценке военно-оборонного значения бескрайних территорий страны имел многочисленных сторонников. Различные в деталях, но принципиально сходные варианты проекта создания глубокого стратегического индустриального тыла неоднократно становились предметом дискуссий на различных конференциях регионального и всесоюзного масштаба. А.А. Борисов являлся, пожалуй, лишь наиболее энергичным, подчас излишне эмоциональным, но всегда последовательным борцом за безотлагательное ввиду надвигавшейся с запада и востока угрозы войны осуществление проекта.
Безотлагательность осуществления замысла аргументировалась указаниями на принципиально новый характер будущей войны.
Подавляющее большинство теоретиков полагало, что будущая война превзойдет многократно только что минувшую по массовости армий. Представлялось, что численность армий будет определяться демографическим потенциалом, мужскую составляющую которого поголовно, за исключением детей и преклонных стариков, придется одеть в солдатские мундиры. И в результате на плечи оставшихся в тылу детей, стариков и женщин ляжет тяжесть обеспечения армии всем необходимым для ее боеспособности. Основным и единственным источником, ресурсом и контингентом рабочей силы на фабриках, заводах, в рудниках и шахтах, на транспорте, в сельском хозяйстве и в остальных отраслях производства станут женщины, старики и дети. И, насколько эффективно будет организован их труд, настолько можно надеяться на то, что армия будет способна противостоять врагу, а ее полководцы рассчитывать на успех в сражениях. Фронт войны будет, как никогда прежде, зависеть от тыла, который станет своеобразным вторым, но не менее важным, чем линия непосредственных боевых действий, фронтом. Ввиду качественных изменений вооружений и военной техники и, соответственно, сложных технологий их производства объективно и неизбежно возрастут предъявляемые к рабочей силе общеобразовательные и квалификационные цензы. Проще говоря, чем грамотней будет оставшееся в тылу население, состоящее из женщин, детей и стариков – основного контингента рабочей силы, тем больше шансов надеяться, что объемы и качество вооружений и военной техники будут соответствовать требованиям, предъявляемым будущей войной. Аналогичным образом в связи с усложнением вооружений и военной техники определялась зависимость боеспособности армии от уровня грамотности солдат, младших командиров, не говоря уже об офицерском составе.
Представлялось, что, как и в Первую мировую войну, линия грядущего столкновения армий противников будет сплошной, непрерывной, но с более глубоким, чем прежде, эшелонированием. Но одновременно не исключалось, что предстоящая война будет не только войной армий, но может стать войной народов. Поэтому наряду с боевыми действиями по линии фронта допускалось, что боевые операции возможны в тылу противника, глубоко за линией фронта, с наибольшей вероятностью их на территориях, оккупированных вражеской армией.
С учетом стремительного наращивания транспортных способностей авиации и развития техники воздушного десантирования в традиционно уязвимый тыл воюющей армии возникала необходимость защиты его не только от нападений иррегулярных, партизанских и подобных сил стихийного сопротивления, но и противодействовать регулярным армейским соединениям.
Увеличение радиуса действия авиации и единичной полезной грузоподъемности самолетов угрожало возможностью нанесения бомбовых ударов по военным, промышленным объектам, транспортным узлам и населенным пунктам, отстоящим от линии фронта на тысячу и более километров. За время, прошедшее после Первой мировой войны, в которой так называемые авиаторы бомбили наземные цели ручными гранатами, а воздушный бой походил на пистолетную дуэль, в развитии военной авиации совершился революционный прорыв. Скорость и радиус действия самолетов выросли на порядок, полезная грузоподъемность авиатранспортных машин увеличивалась год от года, по меньшей мере, в арифметической прогрессии. В результате зона возможных боевых действий авиации, ранее, в предшествующую войну, составлявшая несколько десятков километров от линии фронта, распространялась на территории, отстоящие от окопов и траншей, по минимуму, на тысячу километров в тыл воюющих армий. В большинстве европейских стран ввиду их скромных территориальных размеров фактически не существовало пункта, которого бы не смогла «достать» бомбардировочная авиация дальнего действия. Некоторые подобные страны даже самолет-истребитель мог пересечь, как говорится, и вдоль, и поперек.
Совершенно очевидным исключением из этого ряда являлся Советский Союз, на пространствах которого было много мест, до которых ни самолету, ни птице не долететь, на корабле не дойти и солдату не дотопать.
Одним из таких мест, очень подходящим для размещения военно-промышленных предприятий, А.А. Борисов считал междуречье Иртыша и Оби в районах их среднего течения. Правда, в Сибири А.А. Борисову бывать не доводилось, да и конкретная география района, в котором он предлагал разместить базовые предприятия глубокого стратегического индустриального тыла, была более или менее известна только узкому кругу специалистов. На деле территория, предлагавшаяся А.А. Борисовым для масштабного промышленного строительства, являлась непроходимым, бескрайним гиблым таежно-болотным пространством, одним из самых крупных в мире Васюганским болотом. Районом, конечно, недосягаемым для любого противника, но одновременно и абсолютно неподходящим для безотлагательной реализации оборонно-стратегического замысла даже с учетом грозной опасности надвигавшейся войны.
Начавшееся на исходе 1920-х годов и прерванное лишь Великой Отечественной войной строительство в Сибири крупных промышленных предприятий размещалось в городах, расположенных непосредственно на сибирской железнодорожной магистрали или в ее экономической зоне. Омск, Новосибирск, Томск, Красноярск, Иркутск и города Кузбасса стали площадками, на которых строились и проектировались новые промышленные предприятия. От размещения многоотраслевого промышленного комплекса в одном географически ограниченном районе пришлось отказаться. Однако в целом совокупность размещавшихся вдоль Транссиба промышленных предприятий в максимальной мере отвечала замыслам создания в Сибири индустриального комплекса, дублирующего главные составляющие производственных структур, расположенных в военноопасных районах европейской части страны. Создававшиеся в Сибири и рассредоточенные по городам вдоль Транссиба промышленные предприятия в результате завершения их сооружения опирались на собственную сибирскую ресурсно-сырьевую базу и могли автономно от евророссийского промышленного потенциала обеспечить выпуск промышленной продукции в необычайно широком для прежней экономики Сибири спектре: от сельскохозяйственных машин, обуви, одежды, станков до шарикоподшипников, бронестали, самолетов и различных видов вооружений и военной техники.
Было бы несправедливо утверждать категорично, что созданная в Сибири за годы первых пятилеток промышленность в полной мере возместит утрату производственных мощностей, оказавшихся на оккупированной врагом территории и в прифронтовых районах. Одни промышленные новостройки в Сибири не удалось до начала войны завершить, другие находились в планах, проектах, чертежах. Законченные постройки только лишь набирали устойчивые производственные обороты. Однако вполне объективно можно констатировать, что даже частичная реализация замысла создания в Сибири индустриального стратегического тыла, недосягаемого для любых видов вооружений и средств ведения войны, стала прочной опорой, позволившей выстоять в смертельной схватке с фашистской агрессией.
Предприятия-дублеры, созданные в Сибири в предвоенное десятилетие, подобно братьям-близнецам, приняли на свои производственные площади и не завершенные строительством промплощадки индустриальных эвакуантов из районов, оккупированных врагом. Нередко эшелоны с эвакуированным оборудованием разгружались, как говорится, в чистом поле. Однако рядом всегда находились построенные в сибирских городах в довоенный период действующие заводы, энергетические мощности и другие составляющие производственной инфраструктуры, способные вдохнуть жизнь в «препарированные» части эвакуированных промышленных предприятий. И главное – всегда были рядом профессионально подготовленные люди: рабочие, инженеры, конструкторы, техники и другие специалисты, кадры первой, собственно, сибирской генерации инженерно-технической интеллигенции и индустриальных рабочих.
Размещавшиеся в предвоенные годы в Сибири новые промышленные предприятия строились в комплексе с жильем и другими составляющими социально-бытовой сферы: школами, вузами, больницами, учреждениями культуры, предприятиями торговли и общественного питания и т.п. Правда, и количество, и качество строившегося жилья и социально-бытовых учреждений находилось на уровне, далеком от полного удовлетворения реальной потребности в них. Однако и то, что было сделано и построено, явилось исключительно важным условием, позволившим избежать катастрофы с размещением нараставшего в первые два года войны притока людей, эвакуированных из Евророссии. Одновременно со сборкой заводов, производившейся в буквальном смысле днем и ночью, круглосуточно, в открытом поле сибирской осенью, которая в 1941 г. была намного «прохладней» московской и ленинградской зимы, сооружались жилые бараки, засыпухи, землянки, под жилье занимались подвалы, чердаки, делалось все, чтобы никто не остался без крыши над головой...
Великая Отечественная война 1941-1945 гг. вполне и реальным образом подтвердила справедливость предположений, указывавших на необходимость создания глубокого стратегического индустриального тыла. И спасительным благом для страны стало то, что за предвоенное десятилетие в Сибири удалось создать достаточно прочный каркас этого тыла. Усиленный эвакуированными промышленными предприятиями, он обратился в арсенал Победы.
Столь же верными оказались гипотезы о том, что массовое рекрутирование мужского населения в действующую армию приведет к глубокому дефициту ресурсов рабочей силы и военная экономика будет вынуждена прибегать к трудовой мобилизации женщин, детей-подростков и людей так называемого третьего возраста – пенсионеров.
Вполне оправдалось и предположение, что важным фактором в войне и ее экономике станет уровень грамотности населения, одинаково необходимой для контингентов, рекрутируемых в армию и работающих в военном производстве. Справедливо будет сказать, что и на этом поприще за 20 лет после гражданской войны были достигнуты заметные успехи. Страна была «вырвана» из темноты всеобщей безграмотности.
Добавить комментарий