О том, как в 20-е годы в Сибири праздновали Пасху и боролись с религией.
Борьба – вот главное слово, характеризующее развитие нашего общества после победы Октябрьской революции. Все последующие годы, преодолевая препятствия и трудности большевики стремились уничтожить кого-то и что-то, борясь за светлые идеалы. Препятствием на пути оказалась и религия и, прежде всего –священнослужители. Их уничтожали не только физически, но и нравственно, поливая грязью со страниц газет.
«Попов будем пушить!»
Под таким девизом юные строители коммунизма в начале 20-годов вступили в бой со священниками. В поэзии образ врага представлялся так:
«Поп ведь тот же проходимец,
Знатной шатии любимец.
– Караул, грабеж, разбой! –
Поднялся поповский вой.
Зашипели злые гады,
Комсомол загрызть бы рады.
Но за нас большевики –
Все советские полки.
Тронь ты нас неосторожно –
Напороться этак можно.
Комсомолец не вздремнет –
Сразу голову свернёт!
В газете «Советская Сибирь была напечатана заметка, в которой описывался разговор корреспондента со случайным попутчиком крестьянином о трудности найти хорошего попа. Крестьянин жаловался, что не везет их деревне, никак не могут отыскать стоящего батюшку. К одному приехала молодая баба с ребенком, заявляя, что она законная попадья, и устроила скандал с настоящей попадьей. Другой все никак не мог поделить приношений с псаломщиком. Третий вообще мало что понимал в службе и, сварив по неoсторожности в купели младенца, сбежал, прихватив кое-что из церковной утвари. На замечание корреспондента, что сейчас очень много безработных попов, крестьянин не согласился: «Подлинно... их много, но все недостойные. Испортились… Смею вас уверить, что в поповском сословии порча произошла. Коренная порча!»
Со всех уголков Сибири в редакции газет шли и шли письма с уличением батюшек в пьянстве, жадности, недостойном поведении, жульничании, шарлатанстве. Газеты и журналы даже имели постоянные рубрики: «Дела поповские», «О тех, кто не сеет, не жнет, а в житницу готовое собирает», «Чудны дела твои, Господи», «Про поповские делишки», «Про попов благодетелей, поповских родителей, да про здоровый ум мужицкий», «Церковь обдирает».
Действительно ли батюшки так «испортились» или это были только пропагандистские штучки – теперь не узнать. Но описывались корреспондентами поповские похождения очень ярко и красочно. Одна заметка, присланная из Томского уезда, так и называлась – «Приключения Базайского попа».
«У красноармейца заболела жена. Приехал батя исповедовать больную. Потом отправился в гости к своему другу. Тот выкатил бочонок пива и бутылку «горького». Вскоре поп был вдрызг пьян и отламывал комаринского под крики мужиков. Красноармеец повез его домой. Тот орет: «Я с тобой не поеду, ты коммунист, ты можешь меня зарезать. Со «святых» yст сыпались матерки. Приехали обратно. Батя снова взялся за свое дело. Размотав волосищи, носился, как угорелый то в избу, то на улицу и разглядывал кобылицу, приподняв хвост, – нет ли фальши. Матушка, как будто чуя недоброе, поехала за батей сама, посадила батю в кошевку,села на него и причитывает над ним: «Ирод ты окаянный, веру только подорвал своими поступками». Отъехали они от ворот двора. Увидев на огороде повешенный старый пиджак, батя с умильной рожей стал называть его ангелом, а пролетающих галок херувимами, воображая, что он находится в царстве небесном».
Подобных описаний накопилось много – то с телеги батюшка свалится, то его в милицию сдадут, а то бывает и того хуже: «Поп на свадьбе напился. По дороге потерял крест и Евангелие. Надо было служить вечерню. Но во время выхода его «заполоскало». Староста объявил вечерню закрытой. Верующие разошлись по домам. А крест и Евангелие нашли комсомольцы и использовали на бутафорию».
Особенно крестьяне были недовольны сытной жизнью попов и их чрезмерной жадностью. «Недурно пока живется нашему бате. Хоть и с квартиры его выпихнули, но превосходный свой заработок он сохранил. В Родительский день старушки в узелках потащили всякой снеди помянуть своих умерших родителей. Кончилась служба – прихожане дали бате за работу, и в результате наш батя в несколько часов заработал три тысячи штук яиц, 12 пудов муки, 500 штук блинов и ведро масла».
Но духовные лица не всегда были довольны приношениями. Однажды у одного крестьянина случилось несчастье – умер член семьи. Он обратился к духовному лицу насчет похорон.
– На вот, батюшка, на похороны луку, у меня больше нечем платить.
– Нет, чадо мое, одного луку мало. А ежели больше ничем не уплатишь, хоронить не буду, и покойник пойдет в ад.
Пришлось отдавать мужичку последнюю овечку. А в Ачинском уезде батюшка заранее предупреждал: «Умирать будете – готовьте барана». К тому же обычный баран его не устраивал, нужно было отдать мериноса с длинной шерстью, если нет — то нет и благословения. Судя по письмам, попы заставляли засевать и убирать их поля, дом строить, платить свои налоги, объясняя, что если не заплатят, то закроют церковь. В Тулуновском уезде местный псаломщик занял одновременно должность секретаря сельсовета и пропил 700 рублей – деньги, собранные на налоги.
А вот как выглядела жизнь одного прихода Новониколаевского уезда:
«Церковь похожа на лавочку – ул» или на товарообменный пункт. За свечи и просфиры берут муку, масло, яйца... Один поп жил со стряпкой, а матушку каждый день колотил... Вот она, святость! Уехал этот, приехал не хуже: за лишние полпуда мяса сделает что угодно, ни с какими канонами не посчитается. A псаломщик вовсе жулик. Соберет выходцев из коллективов и возьмется им имущество хлопотать. Деньги сгреб, а сам «до свидания». Недавно стал с писаршей крутить. Разузнали. Привели на сходку – отлупили. Баба его писарше окна выбила. Скандал на все село. И ничего, в церкви он продолжал служить, пока недавно не попал под суд за свои проделки». Попы тоже были в обиде на свою паству: «Совсем отбилась от рук: церковь посещать перестала, за исполнение треб платит плохо».
«Да здравствует Пасха комсомола!»
В деревнях началась мощная антирелигиозная кампания. Коммунисты, «которые годами вострили зубы на этот вопрос», стали читать научные полуторачасовое доклады. На сборища приходили даже крестьяне из окрестных деревень. Комсомольцы борьбу с «поповскими предрассудками» превращали в веселый комсомольский праздник. Особенно весело было нa Пасху. Молодежь готовилась к ней заранее. Всю Страстную неделю докладчики читали лекции на антирелигиозные темы.
Свои выступления они обычно заканчивали словами: «Долой богов невидимых, бездушных! Долой Пасху попов! Да здравствует Пасха комсомола!» А после лекций дым коромыслом: танцы, игры, чехарда, живая газета, пляски! В одном селе на такое мероприятие заявился старик-безбожник. «А ну-ка мне «Барыню»! Э! Отдирай, примерзло! Вот и Бог, врешь, не накажешь старика!» Большой популярностью пользовались антирелигиозные пьесы «Христомольцы», «Последняя исповедь», «Три Иисуса».
Комсомольцы распевали:
«Царство небесного Бога
Мы разнесем в пуx и прах».
Почти во всех городах и весях Сибири устраивали действо под названием «похороны религии». На сцене стоял гроб, укрытый весь ризами, а комсомольцы в полном церковном облачении на свой лад отпевали с проклятием религию».
– Долой попов и религию, к свету науки! Хор исполнял похоронный марш. Газеты писали: «Праздник длился до четырех часов утра. Многие ребята не желали уходить из клуба и с удовольствием переночевали в клубе».
А в Омске на Пасху безбожники стройными рядами и с песнями в полночь прошли мимо церкви и устроили трехчасовой митинг. И все чаще слышался шепот: «И вправду говорят, однако, Бога нет, не, наказует нас, что же это он, вездесущий, всезнающий, убрался на покой, что ли?»
«Разве грубое ругательство что-нибудь доказывает?»
Комсомольцы в борьбе с религией заходили в церковь в шапках, хулиганили, курили табак, громко разговаривали, смеялись, пели на папертях, мазали иконы дегтем.
Однажды в Пасху сильно испугали верующих. Когда те обходили церковь крестным ходом, трое ребят «в три глотки во всю силу своих легких гаркнули: «На попов и религию начхать!»
Коммунисты тоже старались что есть мочи. В одной комячейке умер член РКП. Перед смертью все как полагается – исповедывался, причастился. Жена хотела похоронить его по-церковному. Но бывшие товарищи мужа были против и отправились к ней на переговоры. Жена – упираться, ячейка – наступать. В результате несчастная женщина затворилась в избе с покойником, воздвигла баррикады из хозяйственного добра – и ну голосить на всю улицу. Коммунисты не сдаются – наступают. Вдова от испуга и волнений упала в обморок. Пока ее приводили в чувство, товарищи взяли тело мужа и быстренько, при громадном возмущении присутствующих, предали его земле по-граждански. Иногда газетам делали замечания даже партийные органы. В указаниях партии подчеркивалось, что «при публикации таких материалов необходимо соблюдать такт, не допускать грубых выпадов против верующих, служителей церкви и религии». Емельян Ярославский, критикуя призыв «Долой эту сволочь, религию!», писал: «Разве грубое ругательство что-нибудь доказывает?»
Историю рассчитывать от Октября
В конце 20-х – начале 30-х годов началось массовое закрытие церквей и снятие колоколов. Рабочие и крестьяне по всей Сибири подавали заявления, чтобы церкви и молитвенные дома использовались под культурные учреждения. На одной только шахте в Красноярском крае шахтеры написали около пяти тысяч заявлений. Газеты пестрели сообщениями: «Собрание железнодорожников Новониколаевска предложило передать молитвенные дома сектантских организаций под общежития и школы. Кроме того, железнодорожники просят закрыть в городе все пивные, а помещения их передать под ларьки ЦРК и квартиры рабочих».
«Ходатайствовать перед горсоветом приспособить татарское кладбище под детский сад».
«…в часовне на Красном проспекте устроить книжный киоск».
Снятые колокола требовали передать на нужды индустрии. Учителя
даже придумали лозунг: «Чем больше будет снято колоколов, тем больше будет тракторов». Создавались ячейки, кружки, Союзы Воинствующих Безбожников. Иногда в такие союзы вступали всем цехом. Безбожники должны были первыми сдать хлеб, прослушать доклады: «Почему поп, кулак и сектанты живут в тесном союзе?», «Почему поп, кулак и сектанты прячут хлеб от государства?» В обязанности безбожников входило: добиться стопроцентного выхода на работу и в школу в религиозные праздники.
Особенно тяжело было в Пасху и Рождество. В Бийском округе постановили: «Ни одного прогула в рождественские дни. Провести их для создания фонда на приобретение машинно-тракторной станции». А рабочие Омска решили: заменить день отдыха воскресенье средой и назвать его днем Октября, потому что в этот день свершился октябрьский переворот. «Среда значит для пролетария больше, чем воскресенье. Воскресение Христа – это знамение рабского повиновения, знамение темноты и невежества».
Очень часто на антирелигиозных вечерах звучали предложения: «…изменить летосчисление не от Рождества Христова, а с первого дня Октябрьской революции. Знаем, что Октябрь – это великая грань между тысячелетиями рабского прошлого и началом новой свободной жизни, а всякое свое дело рассчитываем и исчисляем по христианскому преданию, во имя какого-то несуществующего и совсем не идеального для нас Христа. Пора поставить Октябрь столбовой вехой в истории, по которой и всю историю рассчитывать: вместо 1924 года будем писать7 год революции и т.д.»
Всей антирелигиозной работой руководил Сибкрайком ВКП (б). В его постановлении говорилось: «Активную безбожную работу необходимо рассматривать как одну из важнейших партийных нагрузок…». В Новониколаевске планировалось срочно организовать вечерний антирелигиозный университет для подготовки кадров.
Прошли годы. Все вернулось на круги своя. Вернулись церкви, колокола, крестные ходы и вера… И в путь с православной миссией теплоход «Андрей Первозванный» провожают теперь не только священники и верующие, но и представители власти.
Людмила Кузменкина
Добавить комментарий