Кинопредприниматель, основатель кинематографа в Новониколаевске.
Из книги «Синема в Сибири»
«Мы плохо знаем дореволюционное русское кино и знаем о нем в основном только дурное», -так горько начинает С. С. Гинзбург свою книгу, вышедшую в 1963 году. Время после этого не прошло даром: о дооктябрьском кинематографе мы знаем сегодня много больше, а целый ряд явлений и людей его. очищенные от «дурноты», заняли свое истинное место в истории. Правда, счастливые изменения эти - в основном удел кино столичного, и они мало коснулись территории, на которую щедро выплеснута «дурнота» особо густой консистенции, кино провинциального. [...]
До истины сквозь шелуху мифа тут докопаться особенно трудно: свидетелей уже не осталось, воспоминаний почти нет, крохи документов раз-бросаны по самым разным фондам архивов и музеев, факты приходится подобно иголке извлекать из стогов сена не всегда хорошо сохранившейся прессы своего времени. Но когда все-таки удается собрать реликты, проступает картина от мифов далекая и возникают фигуры весьма колоритные. Одна из них – Федот Фаддеевич Махотин, с судьбой человечески довольно индивидуальной, а профессионально во многом типической.
Говорят, что человека отчетливо характеризуют вещи, его окружающие. Здесь повезло: удалось найти махотинский страховой полис с подробным списком имущества. Документ от июня 1916 года. Составлен в безуездном Ново-Николаевске, подбирающемся к этому времени к сотне тысяч жителей. Махотин – хозяин одного из трех городских синематографов. Оценивает свое заведение в 20 тысяч рублей, на тысячу поменьше домашнее имущество – явные параметры предпринимателя чуть выше средней руки. Своего дома не нажил: снимает второй этаж из 6 комнат у одного и того же хозяина на протяжении 8 лет, правда, в самом центре, в двух кварталах от кинотеатра. В домашней обстановке – все необходимое для семьи из двух взрослых и трех детей, но без претензий и излишеств: самое дорогое из обстановки – две варшавских кровати по 100 рублей. [...]
Духовное уравновешивается весьма земным: в списке значатся содержащиеся семьей корова, саврасый жеребец, телега, легковая тележка, сани. Что, как минимум, в одном из супругов обнаруживает свежие крестьянские корни и выдает горожанина первого поколения. Предположение о крестьянских корнях подтвердила другая находка – сохранившаяся анкета, заполненная Махотиным на исходе 1923 года. [...]
Итак, Махотин Федот Фаддеевич, год рождения 1871-й.
«Место постоянного жительства, приписок родителей? - Тульской губернии Каширского уезда Колтовской волости деревня Дедовских выселок».
«Образование? - Самообразование». Крестьянскому парнишке не удалось переступить порог даже самой простейшей школы, что чувствуется, кстати, и через много лет в спотыкающемся почерке и неладах с орфографией. Но!!!
«Знание языков? – Немецкий, французский». Правда, все тут же и проясняется.
«С какого времени начали жить самостоятельно и чем занимались? - С 15-летнего возраста ездил с театром и цирками в качестве актера, акробата». Федоту выпали, пожалуй, не худшие, сдобренные интернационализмом, жизненные университеты. В сочетании с природными способностями они, очевидно, и помогли сгладить изъяны детства, ввели в махотинскую жизнь и владение языками, и домашнюю библиотеку, и пианино, и ряд пристрастий, с которыми нам еще предстоит столкнуться.
Как видим, перед нами довольно типичная для немалого числа новоиспеченных горожан судьба, описанная Чеховым в рассказе «Ванька»: парнишку из крестьянской семьи пристраивают на заработки в город – в прислугу, посыльные, учеником к ремесленнику, словом – масса вариантов. У Федота это оказался театр и, очевидно, довольно быстро цирк. В нем есть где применить крестьянские навыки: в цирке много животных, без конных номеров, например, не обходится ни одна более-менее солидная программа. Работая в цирке, [...]. Федот знакомится с кинематографом.
Профессией его, впрочем, он становится не сразу. Федот продолжает колесить но стране и даже делает приличную карьеру в цирке. Правда, не артистическую, а административную. В 1907 году на гастролях в Томске он – в ранге управляющего цирка-зверинца Ф.О. Эйгуса Приписанное к Пензе заведение это – солидное и известно по всей стране: «Награжден большой серебряной и золотой медалью, единственный в России по величине, состоящий из 10 вагонов зверей». Управляющим здесь так просто не станешь, и на завоевание поста потрачено, наверное, не менее десятка лет, пока пройдены все промежуточные ступени. Одна из них – самостоятельные гастроли с небольшой группой зверей по городам, остающимся в стороне от основного маршрута. Упоминание о таких гастролях, помеченное 1905 годом в том же Томске, весьма примечательно: чуть было не случился пожар от закапризничавшего киноаппарата, который использовал в своем балагане хозяин мини-зверинца. В программе 1907 года присутствует, конечно, и «электрический прожектор» с приличным набором кинолент. Не порывая с цирком, Федот все эти годы явно и недалеко от кинематографа.
Гастроли в Томске заняли зиму и весну 1907 – 1908 гг. Май-июнь отдавался Ново-Николаевску. Конец лета – начало осени – Красноярску, а зимовать планировалось в Иркутске. Вот где-то между Томском и Ново-Николаевском у Махотина окончательно и сформировалось возникшее, по-видимому, давно решение: порвать с кочевой жизнью, обзавестись собственным делом – ему уже 37, в семье ждут третьего ребенка.
Дело облюбовано давно. Осталось выбрать место. [...] Выбор остановлен на Ново-Николаевске. Город поменьше, даже не уездный, но быстро растет – уже имеет под полсотни тысяч жителей, цены на землю и прожитье божеские. И конкурентов не предвидится. Так 15 августа 1908 года на просторной и пустоватой пока Новобазарной площади одно из зданий получает вывеску – «Театр Синематограф Ф. Ф. Махотина».
«Театр» – для нового заведения было сказано громковато. Скопленный бродячей цирковой жизнью капитал был явно невелик, и хватило его только, чтобы довольно дешево (по 50 копеек с небольшим за сажень, через 5 лет за ту же сан-сень придется платить почти 20 рублей) арендовать участок в 55 квадратных саженей да купить склад, стоящий на нем. Склад слегка облагораживается и разгораживается на две неравные части. В меньшей размещается касса и закуток для ожидания. В большей – скамейки и будка для аппарата. Проектором вручную управлял сам хозяин, на кассе и в зале помогала жена. Мест на скамьях – чуть больше сотни. Набивалось в зал, естественно, значительно больше: добровольно уплотнялись, соглашались постоять – ни теснота, ни духота никого не смущали. Сеансы заканчивались иногда глубоко за полночь. И все же начало 1909 года для Махотина – время совсем не легкое. Нет, в зале у него по-прежнему битком. И первого конкурента, чересчур поверившего в газетный слоган о кино – «хороший доход с малой затратой» – вмиг ветром сдуло. Но он слишком опытный администратор, чтобы обольщаться ажиотажным успехом. И слишком увлечен новым делом, чтобы рисковать его будущим. А прочного будущего не построишь на том хлипком фундаменте, на котором оно начато. Деньги тают и рассчитывать на новом месте на кредиты, да еще под такое несолидное дело в глазах держателей солидных кошельков не приходится. Приходится поэтому семье подтянуть поясок. Даже, смирив гордыню, искать через газетные объявления покупателей на шубу из кенгуру с бобровой шапкой, волшебного фонаря с диапозитивами, картин.
К лету нужная сумма собрана. Арендуемый участок ВПОЛОВИНУ увеличен и началась перестройка. Местная газета, а за ней и общероссийский журнал «Сине-фоно» (какова администраторская хватка у Махотина!) сообщили: «В настоящее время владелец синематографа на Новобазарной площади значительно расширяет и возвышает здание, чтобы предоставить публике больше удобств». Расширение и возвышение вылились в кардинальную, суда по чертежам, перестройку помещения, хотя его складской родословной скрыть не удалось. Прежде всего расширен зрительный зал до 200 с лишним мест. Пристроено «ожидательное фойе с буфетом». Сделан наклонный пол в зале, чтобы удобнее видеть экран. Проектор вынесен в отдельную пристройку. Проведен телефон. Наконец, установлен горизонтальный двигатель системы «Колле» с шунтовой динамо-машиной. От этой «электростанции» теперь питается кинопроектор, 42 лампочки помещения и два дуговых фонаря при входе. Кстати, до строительства городской электростанции еще целых два года и махотинский кинотеатр – одно из первых электрифицированных общественных зданий в городе и самое первое на огромной и полупустынной тогда площади. Смотрелось оно вечерами необычайно эффектно и народ валил поначалу еще и просто поглазеть на непривычное зрелище – залитое светом здание на фоне ночной темноты. А в конце лета 1912 года, когда в выросшем против театра Торговом корпусе (архитектурная гордость Новосибирска и сегодня), где разместились дума, управа, банк, магазины, забарахлила только что пущенная электростанция, Махотин несколько месяцев выручал своим движком, освещая и учреждения в здании и близлежащие кварталы.
В 1912-м кинотеатр опять солидно реконструируется. Вновь увеличивается земельный участок, чтобы расширить зрительный зал теперь уже под 400 с лишним мест. Сооружается второе фойе, чтобы у зрителей более дорогих и дешевых мест были разные «ожидательные» зоны. Устраиваются центрально-водяное отопление, «хоры» для ансамбля музыкального сопровождения фильмов, комната для приведения в порядок туалета. Осенью 1913-го земельный участок вновь прирастает вполовину, и на 1914-й планируется расширение кинотеатра до 700 мест с окончательным уничтожением в облике здания его складского происхождения. Но начинается война, генеральные планы откладываются, хотя локальные подвижки продолжаются, и тс 1917-му в театре уже под 500 мест. Припоминая всю вереницу строек и перестроек, начинаешь понимать удивляющую поначалу аскетичность махотинской семейной обстановки, которая сквозит со страниц страхового полиса: деньги здесь даются нелегко, их умеют и тратить, и считать. Впрочем, строительная лихорадка - не единственная тому причина.
Свой первый кинематографический год, а ИСЧИСЛЯЛСЯ он, подобно театральному, не с января, а с августа-сентября, Федот прожил нелегко, но хотя бы спокойно – без конкурентов. На втором они появились. Да еще какие: лидер местного купечества Маштаков, удачливый подрядчик Крюков, богатый домовладелец Ерофеев. Под кинематографы отданы здания недавно построенные, каменные. И по выручке они к КОНЦУ сезона обошли Махотина – один даже вдвое, другой аж втрое. Только вот что писала газета: «Беспристрастность заставляет сказать, что интересен и хорош только один - электро-синематограф Ф. Ф. Махотина. Здесь демонстрируют новые картины, здесь хороший аппарат. Здесь удобное помещение». Махотинский театр, единственный в городе, переживет беспрерывно все 9 дореволюционных лет, и ни разу его хозяину не придется читать о своем заведении, например, такое: «В «Центральном» все картины почти с французскими титрами, публике текст никто не переводит и она гадает, что бы значил тот или другой эпизод». Или: «В электротеатре «Заря» обещано демонстрирование картин с пением, не только пения, но и музыки не было – публика осталась очень недовольна». Или: «...владелец впускает публику не по числу мест, а наталкивает таковую, как сельди в бочку...». Между прочим, все три театра, обошедшие Махотина в выручке, отработав первый сезон, на второй уже не открылись, и с полгода он работал в гордом одиночестве.
Упражнений конкурентов в выдумывании звучных названий для своих заведений – а в том же сезоне были еще и «Фарс», и «Миньон», и «Луна», и «Модерн», все почившие в бозе еще скоротечней – Махотин не разделил. Он только со скромным достоинством отредактировал свое старое, добавив лишь одно слово: «Первый электро-театр Ф. Ф. Махотина». Имея в виду, конечно, не только хронологию. И честно из года в год это название отрабатывал. Первым, например, ввел нумерацию мест в зале. Вроде бы - очевидно и элементарно. Сейчас. А тогда для большинства публики это было в диковинку, и надо было решиться на сиюминутную потерю в выручке и дополнительные затраты, чтобы выиграть потом, когда зритель убедится, что так удобнее, и лишний раз предпочтет тебя, а не конкурента. И второй проектор он поставил первым, ликвидировав паузы между частями при показе длинных фильмов, гордо объявив в марте 1910-го: «Только Махотин может дать такую гигант-картину, идет 90 минут беспрерывно, 2 400 аршин». Речь шла о «Каторжнике» по «Отверженным» Гюго. В его кинотеатре начались регулярные детские сеансы. Словом, львиная доля новшеств кинопроката, почерпнутых из газет и выписываемых кино-журналов, носильных для кармана, по большей части входили в жизнь новониколаевского экрана через махотинский театр.
Зритель, особенно зритель любознательный, любил этот неказистый театр и, судя по прессе и воспоминаниям очевидцев, не изменял ему и не уменьшался в количестве даже с появлением соперников более комфортных и модерновых. [...]
С чем Махотину повезло сразу, так это с источником репертуара. Цирк-зверинец базировался в Пензе. А там рано открылось отделение московской прокатной конторы А.В. Аргасцева, которая, по свидетельству А.А. Ханжонкова, «первая в России ввела рациональный прокат и пользовалась доброй репутацией». Отношения, завязавшиеся еще в цирковые времена, Махотин закрепил и даже попытался представительствовать от Аргасцева в Сибири. Из этого, правда, ничего не вышло: здесь уже наплодилось множество и представительств разных контор и своих конторок, да и капиталец махотинский был хиленьким. Но в контактах отношения развились, и Махотин перешел на снабжение прямо со столичной базы, что позволило ему вскоре после открытия перейти на четкую «перемену» картин два раза в неделю. А через год освоить и «первоэкранность» - право более раннего показа, чем у соперников, буквально через несколько дней после подготовки фильма конторой к выходу на экран. Махотинский зритель получал удовольствие не только от фильма, но еще и от тщеславного сознания, что смотрит его в числе первых и хоть здесь на одной доске с обитателями столиц.
Однако вскоре Федот забеспокоился. Началось это с появления первых отечественных фильмов. Поначалу и хозяева театров, и газетчики, очевидно – с подачи друг друга, встретили их довольно скептически: да и действительно, было трудно сопоставить ханжонковский «Выбор невесты» с американским «Юлием Цезарем» или итальянским «Последним днем Помпеи», шедшими одновременно. Легендарного нынче «Стеньку Разина», например, в Сибири мало где видели, а там, где видели, он не произвел никакого впечатления. Но наметанным глазом Махотин быстро отметил, что свои, пусть и неуклюжие ленты, от фильма к фильму все больше привлекают зрителя. Когда же в начале 1912-го он целую неделю с тоской сопоставлял не-укорачивающуюся очередь в конкурентной «Москве» на «Оборону Севастополя» со своей скромной выручкой от двух французских лент (разоряющийся Аргасцев дорогой фильм не купил, и право проката на Сибирь досталось ярославскому предпринимателю Г.И. Либкену, снабжавшему «Москву» и вообще прибиравшему край к рукам), решение пришло окончательно: нужно переходить под фирму, объединяющую прокат и производство русских фильмов. С середины сезона Махотин питается уже от Хаюконкова. В конце 1913-го, не порывая с Ханжонковым, переносит упор на работу с фирмой Пате, через которую получает доступ к знаменитой «Русской золотой серии», производимой компанией «Тиман и Рейнгардт». А с начала 1915-го работает с «Товариществом И. Ермольева». Все это лучшие российские фирмы в пору своего расцвета: неудивительно и постоянство комплиментов репертуару махотинского театра.
Наверняка не могли не удивить Махотина и строчки некоего столичногоо статистического «исследования» 1913 года: «Географические и научные ленты не пользуются симпатиями публики, публичные кинематографы всячески избегают этого репертуара». У него здесь кардинально другое отношение. Уже в начале работы кинотеатра этот раздел репертуара занимает значительную часть программы. Это можно отчасти объяснить характером сделанного еще в цирковой период запаса фильмов, а также остроумным соображением киноведа В. Листова об особенностях зрителей первых театров. Для наглядности он сравнивает их с первыми телезрителями, и тут легко согласиться: поначалу не важно, что смотреть, важно – смотреть, именно таким зрителем я был сам, когда в 1948 впервые сел перед телевизором. Но и спустя время, естественно, ужавшись в удельном весе, неигровые фильмы – неизменная и заметная часть почти каждой махотинской программы. Порой же они – просто гвоздь дня. Например, 15 февраля 1909 года: «Новость! Только что полученный из-за границы «Зоологический сад в Лондоне» в 20 отделах. Один из величайших в мире зоологических садов как по числу, так и по разнообразию своих обитателей. Перед зрителем на экране пройдут один за другим разнообразные представители фауны всего мира. Подробности в программах». Или 6 мая 1910 года: «Три картины на злобу дня всего мира. Воздушный флот России. Полет Гюйо на аэроплане Брелио в Петербурге. Полет Гюйо в Москве». Или 30 мая 1912-го: «Особо выдающаяся программа «Где ученье – там и свет». Путешествие капитана Скотта к южному полюсу. Очень интересная картина, снятая с натуры кинематографическим оператором г-ном Гербертом Понтеномом, сопровождавшем капитана Скотта. В двух частях и 6 отделениях». Далее – еще и сведения о Скотте, и описание ударных эпизодов картины. Не всегда так подробно, но документальные картины всегда аннотированы и в тщательности этого не уступают аннотациям картин художественных.
Появляющиеся киножурналы тут же находят свое место в программе. Идут и «Пате-журнал», и «Пегас», и «Эклер-журнал». В годы войны журналы с фронтовой тематикой аннотируются даже посюжетно.
Такое отношение к кинодокументалистике вряд ли случайность. Тут – ПОЗИЦИЯ. Припоминая махотинскую анкету, нетрудно понять, что любознательный крестьянский парень, которому не пришлось учиться, уже на первых просмотрах не мог не уловить уникальной способности кино доходчиво рассказывать о многом, наглядно и убедительно объяснять массу необходимых в жизни вещей. Со временем вера в могущество экрана окрепла. А в Ново-Николаевске она к тому же и нашла выход.
Человек, открывающий в провинциальном городе кинотеатр, неизбежно помещал себя на авансцену местной общественной жизни. И дальше только от внутренней основательности его зависело, какого масштаба роль он будет играть. Федот Фаддеевич сразу же повел себя очень активно. Пытается организовать школьные сеансы, устраивает регулярные детские, проводит благотворительные. Быстро входит в круг самых рьяных борцов за создание Общества попечения о народном образовании. Общества эти (в Сибири по крайней мере) выходили далеко за рамки школьного шефства и становились неофициальными центрами культурно-просветительской жизни города. Лекции и выставки, бесплатные библиотеки и площадки, школы для взрослых и курсы по разным профессиям – словом, не было, наверное, в культурной жизни сферы, куда бы не прикладывалась рука энтузиастов. Борьба успешно закончилась учреждением Общества к концу первого года жизни Махотина на новом месте. Он стал в нем одним из руководителей и активнейшим исполнителем. [...]
Махотинский кинотеатр, особенно на первых порах, становится лекционным залом Общества попечения. А в репертуаре его просматривается довольно часто то, за что парткомы разных мастей будут безуспешно бороться все советское время – связь с насущными местными нуждами. У Махотина это получается как-то без борьбы, к месту и на пользу людям. Скажем, март 1911 года: городу грозит эпидемия – на экраны выходит «Научное исследование чумы». Июль 1910-го: в городе нехватка рабочих мест. Общество попечения собирается открывать курсы ткачей – на экране «Хлопчатобумажное производство». Май 1916-го: ощущается спад в сборах пожертвований для фронта, Махотин показывает снятую им два года назад ленту «Торжественный парад 41-го сибирского стрелкового полка» – сборы оживляются вновь.
Но. несомненно, особая любовь Федота Фаддеевича – школа. Как это часто бывает, недоступная в молодости область жизни окрашивается особой престижностью, а деятельность в ней в зрелом возрасте приносит особое удовлетворение. Контакты, завязанные школьными сеансами, расширяются. И уже в 1911 году распоряжением губернатора Махотин – почетный блюститель приходского училища. В 1913-м ранг его повышается, и он теперь почетный попечитель высшего начально-то женского училища, а через два месяца еще и почетный попечитель такого же мужского заведения. Причем, судя по газетам, не «свадебный» генерал, а заботливый и деятельный шеф, заметная фигура городской школьной жизни. Вот уж воистину: человек строит город, а тот в благодарность строит самого человека.
1 февраля 1913 года, задолго до начала сеансов, перед «Первым электро-театром» обозначилось чуть ли не паломничество. И дело тут было не в объявленных «Черном канцлере» и «Войне XX века»: конкуренты из театра «Товарищество» отвечали неслабо – «Злые соблазны» и «Прожигатели жизни». Народ валил на событие задолго и хорошо подготовленное. Еще 6 января газета «Сибирская новь» сообщила, что впервые в истории города будут проводиться киносъемки: Махотин запечатлит Крестный ход и жизнь Николаевского проспекта. 25 и 27 в пламя сенсации еще подбросили полешков: оповещалось, что будут сняты зрители, выходящие с дневного сеанса в театре Махотина и опять же жизнь проспекта. И вот 1 февраля: «Спешите видеть! Сверх программы «Виды г. Ново-Николаевска». Даже сегодня, обкормленные всяческими съемками, мы норовим оказаться у экрана и еще ненавязчиво оповестить знакомых, когда демонстрируются кадры, в которые мы попали хотя бы боком. Что ж говорить о собравшихся в тот вечер к Махотину смотреть себя на экране впервые в жизни?
К съемкам Махотин подбирался давно и собирался дебютировать летом на Алтае. Но обстоятельства подвинули сроки. Осенью, участвуя в съемках фирмы «Гомон» на том же Алтае, он поднабрался опыта и ждать весны стало невтерпеж. Точило и самолюбие: коллеги – Дон-Отелло в Иркутске и Каплун из Омска – уже овладели съемками и, но слухам, начали стричь с этого приличные купоны. Наконец, в ноябре 1912-го у Махотина, почти полгода работавшего в городе в одиночестве, опять появился конкурент и оттянул часть зрителей, их надо было возвращать. В итоге дебют подвинулся на полгода вперед.
Как обычно, Махотин не промахнулся. Газета «Сибирская новь» отрецензировала, а журнал «Вестник кинематографии» эту рецензию повторил так: «Первая кинематографическая картина местной работы имела большой успех у публики... Вместо набившей оскомину иностранщины перед взорами обывателя на экране промелькнули знакомые уголки родного города, оживленные праздничным движением. Владельцы томских театров, заинтересовавшись картиной, обратились к Махотину с просьбой о прокате, но последний, признавая несовершенство исполнения, которое он в будущем надеется устранить, отказал».
Дальше – больше. Тут яге в феврале следует вторая серия «Видов города Ново-Николаевска». Затем «Ново-Николаевские юбилейные торжества Дома Романовых», «Масленица в Ново-Николаевске». «Прогулка от Ново-Николаевска до Берска [старое назв. г. Бердска]». Наступает время откликнуться и на заявку губернского центра: там сняты две серии ленты «Виды и события города Томска».
Совершенствуется не только операторская сноровка, но и технологический опыт. И порой достигается поразительная оперативность: гимнастический праздник реального училища в апреле 1914 года, например, показывается вечером в день съемок.
С весны 1914-го хроникальные выпуски Махотина становятся регулярными (раз, иногда - два раза в месяц) и подрастают в метраже. Обычно это два сюжета: «Путешественник вокруг света Фердинанд Лейбвиц в Ново-Николаевске» и «Похороны первого городского старосты Ивана Сурикова», «Пребывание в Ново-Николаевске московского митрополита Макария» и «Путешественная прогулка на пароходе Гуллет», «Полеты авиатора Седова на Фармане» и «Бега и скачки с ипподрома». Выпуски получают и постоянную шапку «Ново-Николаевск на экране» – налицо зачатки городского киножурнала.
Той же весной начинает действовать и давняя договоренность Махотина со своим старым знакомым, красноярским владельцем кинотеатров Василием Поляковым, тоже освоившим киносъемку, об обмене лентами. В мае махотинский театр извещает: «Сенсация. Красноярский Джек Халецкий, убивающий исключительно женщин, за 12 убийств присужден к смертной казни. Снимки с натуры специально нашим агентом». А в Красноярске у Полякова идет лента «Первый пожарный съезд и выставка в гор. Томске», снятая Махотиным. Вырисовывается перспектива появления первого сибирского межгородского регионального киножурнала.
Увы, через два месяца началась война. Поставки пленки и прочих материалов прекратились. На оставшихся запасах удалось провести лишь несколько съемок: «Торжественное молебствование о ниспослании побед русскому воинству», «Манифестация в ознаменование взятия Львова и Галича», «Торжественный парад 41-го Сибирского полка», «Сбор белья в пользу воинов», «Торжественная закладка Дома инвалидов». К лету 1916-го съемки сошли на нет. И все-таки Махотин добыл пленку на свою последнюю дооктябрьскую съемку. Кадры ее шли на экране, побив все рекорды, почти месяц. А называлась лента – «Великий праздник революции в г. Ново-Николаевске. Снимки с натуры воспроизведены в день 1917 года марта 27».
Вскоре после октябрьского большевистского переворота Махотин своего заведения лишается, теперь это «Народный электротеатр».
Несколько месяцев спустя происходит переворот антибольшевистский. Кинотеатр Махотину возвращают. Он с трудом приводит его в порядок, но в возрастающем хаосе работать всерьез невоможно и заведение отдается в аренду. Новые хозяева устраивают там театр-варьете. Махотин мудро предпочитает уйти в тень, занявшись, как пишет в анкете, «кустарным промыслом, приготовлением чернил и прочих канцтоваров».
Из тени возникает в 1922-м. Ново-Николаевск стал столицей огромного Сибкрая. Возникший здесь «Сибфотокинокомбинат» в хозрасчетном режиме должен на исполинской территории от Омска до Якутска налаживать киножизнь. Свежих фильмов почти нет, поэтому в Ново-Николаевек свозят все, что удалось изъять у прежних хозяев театров и складов. Вот тут понадобился Махотин. Чтобы разобраться с кучей фильмов в 2 тысячи названий, годное привести в порядок, а заодно и наладить регулярную работу двух сохранившихся, но доведенных до ручки кинотеатров – бывшего своего и «Гиганта». Несмотря на пошатнувшееся здоровье, он справляется и с тем и с другим, попутно проведя еще и несколько киносъемок. Но наступает время чисток и не помогает даже акцент в анкете на зяте-чекисте: в конце 1923 года его увольняют «ввиду сокращения штатов».
Дальше следы его теряются. К счастью, не находятся они и там, где их обнаружить было бы страшнее всего: ответ на настойчивые запросы в «компетентные» органы - в документах о репрессиях Махотин Ф.Ф. не значится.
О нем мало кто знает даже в Новосибирске. Кроме общей и нерезкой фотографии на последней дооктябрьской съемке не отыскивается ни одного его изображения. А ведь в том. что Новосибирск стал заметным кинематографическим очагом России, своей кинодокументалистикой даже вкусив европейской известности, есть совсем не маленький вклад Федота Фаддеевича Махотина. Самобытного человека, талантливого предпринимателя, рьяного ревнителя культуры и просвещения, первого городского кинооператора, словом – кинематографиста, как он сам себя называл. Одного из зачинателей этой славной профессии в Сибири, если быть уж совсем точным.
Федот Махотин – незаурядная, но отнюдь не исключительная фигура в дореволюционном сибирском кино. Мы уже не раз поминали по ходу разговора об Антонио Дон-Отелло из Иркутска, Василии Полякове из Красноярска, Абраме Каплуне из Омска, Серже Сиерковиче из Томска, Евдокии Лебзиной из Бийска. За каждым из них и свой вклад в биографию своего города, и. скорее всего, совсем непростая человеческая судьба. Было бы до обидного несправедливо, если эти люди окончательно уйдут из памяти своих земляков. Очень хочется верить, что усилиями местных ли почитателей кино, людей ли, просто интересующихся прошлым своей малой родины, эта несправедливость не случится.
Ватолин В.А. 140 лет со дня рождения кинопредпринимателя, основателя кинематографа в Новониколаевске Махотина Федота Фаддеевича (1871-1923) // Календарь знаменательных и памятных дат по Новосибирской области, 2011.
ЛИТЕРАТУРА
[ВАТОЛЙН В. А.] Век сибирского кино : очерки истории кинематографа в Новосибирске / [В. А. Ватолин] // История города. Новониколаевск: ист. очерки. - Новосибирск, 2005. - Т. 1. -С. 723 - 772 : пл., портр.
ВАТОЛИН В.А. Синема в Сибири : очерки истории раннего сиб. кино (1896-1917 гг.) / В. А. Ватолин. - Новосибирск : [б. и.], 2003 (ГУН РПО СО РАСХН). - 172, [2] с, [10] л. ил.
ЦЫПЛАКОВ И.Ф. Зачинатель кинодела в Новосибирске / И. Ф. Цыплаков // Созидатели : очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. - Новосибирск, 2003. -Т. 2. — С. 300 — 306.
ВАТОЛИН В.А. Федот Махотин: один из незаслуженно забытых / В. А. Ватолин// «Проблемы этнологии и этнопедагогики» : междунар. науч.-практ. конф.: сб. ст. и материалов. - Новосибирск, 1999. - Вып. 8. - С. 18 - 21.
ВАТОЛИН В.А. 100 лет кинотеатральному делу в городе // Вечер. Новосибирск. — 2008. -30 авг. - С. 6 : ил.
ЦЫПЛАКОВ И. Верный служитель десятой музы // Совет. Сибирь. - 2003. - 27 авг. -С. 3 : ил.
ВАТОЛИН, В. А. Федот Махотин. Кинематографист из Сибири : глава из кн. «Очерки истории сиб. кино» // Киновед, зап. - 1999. -№ 43. - С. 281 —291. - Лит. и арх. источники: с. 291.
ВАТОЛИН, В. А. Жизнь его - кинематограф, черно-белое кино... // Вечер. Новосибирск. -1998. - 16 янв. - С. 10 : ил.
ВАТОЛИН В.А. Новониколаевск на экране // Вечер. Новосибирск. - 1998. -27 февр. -С. 9 : ил.
ВАТОЛИН В.А. «...и в Н-Николаевск Ф.Ф. Махотиным» // Вечер. Новосибирск. -1996.-20 дек. - С. 20 : ил.
ВАТОЛИН В.А. Тайна демонстратора Махотина // Вечер. Новосибирск. - 1995. - 23 июня. - С. 20 : ил.
НОВОСИБИРСК : энциклопедия. - Новосибирск : Кн. изд-во, 2003. — 1071 с.: ил., портр., [10] л. ил., [3] л. карт. - Библиогр. в конце ст.
МАТЕРИАЛЫ по истории кино в Сибири, 1896-1917 гг. : (аннот. справ, арх. док., газ,-журн. публ., отдел, изд.) / Новосиб. обл. краевед, музей ; сост. В. А. Ватолин. - Новосибирск : [б. и.], 2001.-64 с.
ВАТОЛИН В.А. "Вход освещала динимомашина, а рядом темный пустырь" : [член Союза кинематографистов РФ, сценарист и редактор документального кино о Ф. Махотине и его кинопрокатной деятельности в Новониколаевске в 1908-1918 гг.] / подгот. Е. Малыгина - Электронный ресурс. - Режим доступа: http://news.ngs.ru/more/1126527/
Добавить комментарий