Команда начинает и выигрывает
Масалов Анатолий Карпович (родился в 1953 году)
президент Межрегиональной Ассоциации Руководителей Предприятий (МАРП), генеральный директор ОАО «СИБЛИТМАШ».
Печатается по книге:
«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. II. С. 289-300.
Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.
Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.
Всем играм Масалов предпочитает волейбол. Высокий – метр восемьдесят с лишком, подтянутый, всегда словно сжатая пружина, – директор «Сиблитмаша» представляется мне «третьим» номером. Или в нападении.
– Точно, у сетки! – подхватывает он. – Волейбол – это что? Стратегия, натиск! И хитрость. Сильно разыграли, противник ждет удара на заднюю линию, а ты так аккуратно мяч ему у сеточки кладешь. Или бьешь, куда он не ждет. Любого, кто начинает играть, сначала учат падать. Но поднимать мяч! Это железное правило. Держи свой участок, но страхуй другого. Тут команда нужна. Часа три попрыгаешь – футболку хоть выжимай. Зато голова ясная, можно снова за работу.
Три раза в неделю волейбол для сиблитмашевских начальников цехов и специалистов чуть ли не обязаловка. Команда должна быть в форме. Когда не было своего спортивного зала, арендовали в соседнем техникуме, в школах, даже в 34-ой больнице. Пока однажды не дошло, что свой-то под боком – огромный конференц-зал, который за год открывали лишь дважды: на заводское профсоюзное собрание и собрание акционеров. Хозяева модных магазинов и мебельных салонов по этому поводу к генеральному не единожды подбивали клинья. Еще бы! Чуть не четыреста пустующих квадратов. И где – на бойком пятачке площади Сибиряков-Гвардейцев. «Вам что? Деньги не нужны? – обхаживал Масалова очередной проситель. – Ой, как нужны». – Так все же сейчас в аренду сдают!» – «Вот все пускай и сдают. А у нас табличка на входе – «Сиблитмаш». «Сиблитмаш» и будет».
Спортивный зал открывали седьмого марта, в канун праздника, посвященного женщинам. Музыка, поздравления, подарки, танцы до упада – в зале-то хоть в футбол играй. А на следующей неделе уже началось заводское первенство по волейболу. – Сейчас есть для кого стараться, – говорит Анатолий Карпович. – Понемногу, но на завод начала приходить молодежь. Значит, живем.
Девяностые годы для всей промышленности были временем выживания. У «Сиблитмаша» дыхание стало сбиваться еще раньше. Проблемы начались с 1986-го, сразу после ухода на пенсию генерального директора Павла Борисовича Макарьева. Властный, отлично знающий производство, запросто открывающий все нужные кабинеты в Москве и Новосибирске, своей жесткой рукой он держал завод почти двадцать лет. При нем «Сиблитмаш» стал одним из крупнейших предприятий литейного машиностроения СССР. Завод специализировался на крупных литейных машинах, делал сложнейшие автоматические линии для литейных цехов, уникальные автоматизированные комплексы литья под давлением, активно работал на экспорт. Объемы годовой реализации продукции на предприятии исчислялись десятками миллионов долларов. Но когда за Макарьевым закрылись двери, оказалось, что замены ему на заводе нет. Наколовшись на выборах – было такое поветрие времен перестройки, директоров снова стали назначать. За пять лет на «Сиблитмаше» их сменилось три. Завод, сначала еще тянувший на инерции макарьевских порядков, постепенно начинал сдавать позиции. Почувствовав отсутствие хозяина, предприятие стали «доить» все кому не лень, особенно когда было дано «добро» кооператорам. Свои кооперативы были чуть ли не у всех начальников цехов и главных специалистов. Масалов, тогда секретарь парткома, ругался насмерть: растащат завод!
– Вот и бери, директорствуй, – раз за разом все настойчивей подступал к нему секретарь обкома партии Маслов, почти однофамилец.
– Да, вы что, Анатолий Васильевич. Такую махину! Ее же знать надо…
– Это ты-то не знаешь? Фрезеровщиком работал. Станкостроительный техникум закончил, лямку технолога, начальника техбюро потянул, то есть производство знаешь. В экономике разбираешься – экономический в нархозе окончил. Комсоргом, председателем профкома работал – проблемы коллектива знаешь. И тебя на заводе все знают – притираться не придется, не «варяг». Или будешь ждать, пока завод окончательно угробят?
– Дайте хоть начальником производства поработать, – упирался Анатолий Карпович. Хотя знал, что выбора не было.
Приказ о назначении Масалова генеральным директором «Сиблитмаша» заводоуправление встретило пустыми кабинетами. Все, с кем Масалов постоянно конфликтовал из-за разворовывания завода кооператорами, заранее подали заявления на увольнение. Пусто. Ни начальника финансового отдела, ни планово-экономического, ни главного бухгалтера, ни зама генерального по снабжению и комплектации. В Сбербанке на счету завода «баранка», на заводских складах ничего кроме мышей. Чем работать? Одного только металла на месяц заводу требовалось около трех тысяч тонн. Единственная «ценность», которую удалось обнаружить инвентаризационной комиссии, – был вагон памперсов, который не успел вывезти, отступая в спешном порядке, кто-то из кооперативщиков. Ладно, памперсы сгодятся станки мыть. Только что делать на тех станках? Ни запасов металла, ни необходимых комплектующих, ни денег, ни заказов. Ни надежды на всемогущее министерство и Госплан: система нарядов и централизованное обеспечение в 90-м уже «приказали долго жить».
Составляя список участников внеочередного совещания, Масалов подолгу задумывался над каждой фамилией: нужны были проверенные люди, готовые не просто работать, а бороться за завод. Вечером вокруг директорского стола собрались те, кого сюда вместе, пожалуй, никогда не приглашали. Конструктор СКБ и старший мастер из механического, председатель совета трудового коллектива, инженеры, специалисты. Большинству, как и Масалову, тридцать с небольшим.
– Ну что, мужики, будем делать? – поднялся директор.
Объяснять подробности было не нужно. То, что завод «доедает» последнюю пайку металла и комплектующих, знали все. Что делать дальше – не знал никто. Помощи ждать неоткуда, предприятиям, нуждающимся в литейных машинах и чугунном литье, рассчитываться тоже нечем. Головы ломали до позднего вечера. В конце концов сошлись на одном: срочно ехать по стране в поисках заказов. Менять производимое заводом оборудование на металл и другие нужные заводу материалы. От идеи крепко тянуло авантюрой.
– Представляете, приезжаю я на завод и говорю: мы умеем делать классные литейные машины. Правда, сейчас нет ни одной. Дайте только железо, а оборудование придет следом. Через месяц-другой. Кто же мне поверит? – выступил кто-то из скептиков.
– Поэтому сидеть тебе дома. Надо посылать тех, кому поверят, – поставил точку директор.
Карту страны делили, как перед сражением. Каждая из пяти групп должна была объехать целый регион – Украину, Урал, Восток… В каждой группе два-три человека – чтоб было кому и убеждать, и обаять.
– Это была эпопея, – загораясь, вспоминает Анатолий Карпович. – Кто-то, как бомж, ночевал в аэропортах. Кто-то жаловался, что неделю не менял носок. У кого-то кончились деньги. Вернулись обросшие, грязные. Но вслед за ними на завод пошел металл. Иногда через несколько обменных операций. В Донецке, например, литейную машину наши сменяли на… паровоз. Потом его – на сварочную проволоку, проволоку – на лист и кругляк… Это мы одними из первых в стране начали бартер! В то время еще и слова такого не было. Железа, которого тогда натаскали, заводу хватило на три года!
Считается, что особенно тяжело конверсия времен перестройки и десятилетие экономических реформ ударили по «оборонке». «Сиблитмаш» «почтовым ящиком» только числился, продукция его всегда была сугубо мирной. При этом до 80 % выпускаемого заводом литейного оборудования предназначалось именно для предприятий оборонного комплекса. Это была так называемая «именниковая» продукция, потому что шла по «именникам» Госплана СССР в адрес конкретных заводов. Срыв поставок по «именникам» мог стоить директору партбилета вместе с должностью. Но еще неизвестно, что сложнее – наладить трехсменку, заставить конструкторов работать безвылазно, подчиняя железному «надо», или обеспечить трехтысячный коллектив работой и, соответственно, зарплатой, когда нет ни заказов, ни денег.
Первыми почувствовали, что «Сиблитмаш» идет ко дну, в СКБ «Тяжлитмаш», которое обеспечивало завод проектами, но, являясь самостоятельной организацией, работало с заводом и его заказчиками по договорам. Во времена плановой экономики СКБ подчинялось тем же «именникам» Госплана и вечно страдало от перегрузки: «именниковые» перечни значительно превышали реальные возможности завода и СКБ. Теперь ситуация резко изменилась. Перегрузка, увы, исчезла, портфель заказов и СКБ, и завода опустел.
На очередной 1992 год завод не заключил с СКБ даже договора по конструкторскому обслуживанию производства. «Сиблитмаш», специализированный на крупном, а значит, очень дорогом литейном оборудовании, казался кое-кому в СКБ гирей, повязавшей конструкторское бюро по рукам и ногам. Горячие головы требовали сменить (и немедленно!) специализацию, чтобы не зависеть от завода и не идти ко дну с ним вместе, соблазняли остальных фейерверком перспектив, которые непременно откроются, как только СКБ оторвется от тонущего завода. Масалов, как мог, доказывал, уговаривал, упрашивал. Для него было абсолютно ясно: если завод потеряет СКБ, то ни СКБ, ни завода уже не будет.
Полгода ожесточенных споров и обсуждений завершились подписанием условий сотрудничества завода и конструкторского бюро, по которым завод обязался обеспечить СКБ работой и, в любом случае, заработной платой. Правда, какой она в те годы была! Каждый конструктор выбирал сам – остаться за кульманом, получая гроши, или рискнуть открыть собственное дело, пойти охранять автостоянку или «челночить». Очень многие хлопнули дверью. Тем же, кто остался, пришлось заниматься всем – разработкой автомата по отливке бутылок для стеклотарного завода, прессами для кирпича, оснасткой для производства школьных парт, чертежами на канализационные люки и простейшие металлоконструкции по разовым заказам завода.
Пробовали делать запасные части к автомобилям, но Китай не дал поднять головы. Заполнившие рынок китайские автозапчасти оказались хоть и далеки от сиблитмашевских по качеству, но дешевле в разы. Пришлось отливать канализационные и телефонные люки, могильные оградки. Масаловские гонцы рыскали по городам и весям всей России. «Настоящих» заказов на производство литейного оборудования удавалось найти единицы. Да и за них с заводом расплачивались по бартеру. Два-три месяца задержки зарплаты стали нормой. В 1997-ом этот срок увеличился до пяти месяцев. Да и что это за деньги, если большинство заводских подразделений работали в неделю по три-четыре дня.
Молодежь, народ помобильней увольнялись. Количество работающих на заводе с трех тысяч сократилось до одной. У оставшихся гвоздем засела в голове мысль: «Сиблитмашу» – крышка. Именно тогда Масалов начал на заводе большой ремонт. Нужно было хоть чем- то занять людей, чтоб не могли допустить мысли, что завод встанет. Приводились в порядок давно не мытые станки, красились-белились стены, на заводской территории появилась бригада смуглолицых южан, обновлявших асфальтовое покрытие, – их наняли за выменянные на бартер автомобильные двигатели.
– Анатолий Карпович, вопрос можно? – остановили как-то Масалова рабочие из его родного механического. – Вы станочек свой тоже продавать будете или на память оставите?
– Не понял.
Было время обеда, то есть относительной тишины. Отставив принесенные из дома баночки с едой, к ним со всех сторон подходили люди.
– Все говорят: директор завод «вылизывает», потому что готовится продавать.
– Да вы что, мужики! Вы же меня знаете, неужели поверили? Это кому же я собираюсь его продавать? – Масалов уже начинал горячиться. – А поликлинику, которую оборудуем, дом, который строим? Что, тоже, говорят, продавать готовлюсь? Так вот, запомните: ничего и никому мы продавать не собираемся. И не будем. Подождите, будут заказы, и будет нормальная работа. Вы же знаете, кое-что потихоньку делаем. Машины лить под давлением возобновили. Хотя мало, конечно. Для «Эрденета», в Монголию, будем делать небольшую линию и проведем модернизацию ремонтно-литейного участка. С формовкой, оснасткой, металломоделями. Как раньше сдавали – «под ключ». Наши на Заволжский моторный поехали. Должно склеиться. Будем на малые литейные машины переходить: большие сейчас никто не покупает – слишком дорогие. И столовую скоро откроем…
– Это на какие же шиши мы в столовую пойдем?
– А ни на какие. Бесплатно!
Заводская столовая открылась в 1997-ом. Правда, бесплатная только для рабочих. Разносолов там не предполагалось, но с куском, принесенным из дома, тоже не сравнить. Монгольский заказ для комбината «Эрденет» получили и успешно выполнили. Как и прежде, с отличным качеством. Не потерять лица, сохранить специализацию завода как предприятия литейного машиностроения – вот что ставилось во главу угла.
А вот с заказом для Заволжского моторного завода пришлось поволноваться. С этим предприятием у «Сиблитмаша» давние добрые связи – почти 30 крупных и не очень сиблитмашевских машин успешно отработали здесь не один десяток лет. В рынок заволжане, как и все, входили очень непросто: резко упала потребность в основной продукции — моторах, износилось оборудование, и уже не было централизованных средств на его обновление – в общем, те же беды, что и у других машиностроителей. Чтобы дать работу литейному цеху, взяли несколько заказов на поставку крупных отливок в Германию. И вот тут-то убедились, что на старом оборудовании требуемого качества не получить – надо срочно покупать несколько новых машин литья под давлением.
Московские посредники и часть нового руководства Заволжского моторного «сватали» оборудование из Италии. Одну машину приобрели, с трудом накопив требуемые немалые средства. Если бы не напряги с валютой, контракт на покупку второй был бы уже подписан. Новосибирцы со своим предложением появились как раз в этот непростой для моторостроителей момент. Почти полгода пришлось убеждать руководство и специалистов заказчика принять более дешевый вариант решения проблемы: вместо приобретения нового оборудования осуществить ремонт и модернизацию одной из имеющихся у заволжан машин. Наконец, убедили, подписали договор и взялись за работу.
Для «Сиблитмаша» этот заказ был шансом, который нельзя упустить. Капитальный ремонт и модернизацию уникальной машины литья под давлением надо было провести так, чтобы потом иметь надежду на новые заказы. Рабочие, конструкторы, инженеры сработали на совесть. На Заволжском были довольны. Там получили практически новую современную машину, причем за цену втрое ниже той, что заплатили за первую машину итальянцам. Это был настоящий успех, и он позволил новосибирским заводчанам снова поверить в себя, в свои возможности делать новую уникальную технику.
Следом пошли новые крупные работы и интересные заказы. «Сиблитмаш» выиграл тендер на комплексную поставку автоматической литейной линии в одну из ближневосточных стран – тоже новую для завода. Раньше такое оборудование выпускалось только в Швеции. К тому же это был первый комплексный заказ на поставку всего оборудования литейного участка «под ключ», и с ним завод успешно справился. Началось освоение узлов оборудования для эксплуатации нефтяных и газовых скважин. И здесь появились первые успехи – участие «Сиблитмаша» в этой работе отмечено дипломом выставки «Нефть и газ-2002» в Томске.
Заказы искали всюду, не упуская, естественно, Новосибирск. Горожане вряд ли знают, сколько в городе сделано руками сиблитмашевцев. Почти четверть учебных классов, школьных спортивных залов, буфетов оснащены сиблитмашевским оборудованием и мебелью. Красивые литые оградки газонов Красного проспекта и новые «вечные» трамвайные переезды – тоже отсюда. Огромные тюбинговые кольца метротоннелей, по которым электрички побегут на станцию «Березовая роща» и которые раньше возили аж из Санкт-Петербурга, теперь делают на «Сиблитмаше».
Есть и работа обычным горожанам не видимая. Когда ведут замену канализационных сетей под Красным проспектом или в других «парадных» местах города, пользуются пневмомолотами для бестраншейной прокладки и замены труб. Их завод изготавливает в сотрудничестве с Институтом горного дела и предприятием «Комбест». На московской выставке «подземные кроты» из Сибири произвели фурор. А. К. Масалов вместе с директором Института Горного дела М. В. Курленя и директором «Комбеста» В. А. Григоращенко были удостоены премии правительства России в области науки и техники. В Москве канализационные трубы сейчас меняют только с помощью новосибирских пневмомолотов. Высший класс они показали во время ремонтных работ на территории Кремля. Для Масалова это особенная гордость:
– Заменили почти пятнадцать километров канализационных труб, не вскрыв ни одного квадратного метра территории. Не порушив ни одного деревца, ни одного газона. Жаль, что на широкое использование этого метода в родном городе денег нет.
Завод постепенно поднимался, но проблемой оставалась литейка. Сколько раз ее белили-красили, чтоб хоть как-то занять людей, – Масалов уже не упомнит. Огромный корпус литейки на заводской территории стоял подобно саркофагу. Рассчитанный на мощность в 20 тысячи тонн литья в год, его из месяца в месяц едва удавалось загрузить только на 20-30 тонн. Канализационные и телефонные люки, фасонные оградки были просто насмешкой для такой махины. Масалов, каждый день отправлявшийся по цехам, в литейный уже не мог заходить.
Заказы для литейного стали задачей номер один для службы маркетинга, а для самого генерального – непреходящей головной болью. Поэтому, когда во время командировки чуть не случайно разговорился с директором московской структуры «Коксохиммонтаж», на вопрос «Не могли бы вы справить небольшую работенку для коксохимической батареи?», сразу ответил утвердительно: «Ну как же, конечно», еще не представляя толком, что это за «работенка». А требовалась она для Западно-Сибирского металлургического комбината.
Что там совпало, кто кому позвонил, – история умалчивает, но с Запсиба приехали вскоре. Вот тогда директору со специалистами-металлургами пришлось напрягать лбы. Детали – рамы и брони для коксовых печей – тянули на три-четыре тонны, размеры – до 9 метров. Особые требования предъявлялись к качеству литья. Если в печи температура достигает 1400 градусов, то на улице – Сибирь-матушка! – в это время может быть минус 30 и минус 40, да с ветерком. А детали должны работать десяток лет, сохраняя размеры, точность, герметичность. Специалисты «чесали репы», а Масалов уже обговаривал цену.
– Вот когда мы перекрестились, что сохранили СКБ. Без наших асов-конструкторов выполнить заказ было бы невозможно. И мы сделали! Потом Запсиб заказал нам двери, тоже изделие мощное, сложное. Затем пошли стояки, клапаны. А там еще проглядывались перспективы на будущее. И какие! Разведка донесла, что Кемеровский «Кокс» готовится к строительству новой коксохимической батареи. Но я тогда еще не понимал, с какими трудностями мы столкнемся, – признается Анатолий Карпович. – Свою коксохимию имеет каждый металлургический комбинат: без кокса не получишь чугуна. При этом все коксохимическое производство СССР обеспечивали оборудованием Харьковский институт «Гипрококс» и завод «Славтяжмаш». Теперь это уже заграница. Везти из Новосибирска, конечно, дешевле и проще, но металлургам нужны гарантии и комплексные поставки. Коксохимические батареи должны работать без остановки не один год. Их строительство обходится даже не в десятки, а в сотни миллионов долларов. Кто же будет рисковать? Пускай с изготовлением запасных частей к батарее Запсиба мы и справились, но это была только малая часть дела. А «Славтяжмаш» всегда брал как раз комплексностью поставок. За ними семидесятилетний опыт работы, мощная научная и производственная база. Шансов выиграть тендер у новосибирцев не было почти никаких. И все-таки мы начали готовиться…
В Кемерово ехали всей командой – с металлургами, конструкторами. И сразу с «корабля» – в строительный отдел. Славтяжмашевцы были уже здесь и чувствовали себя, сразу видно, уверенно. Новосибирцы рассказывают о своих возможностях, что делали для Западно-Сибирского металлургического комбината, а в ответ снисходительная улыбка: «У вас опыт – несколько месяцев, а вы беретесь за строительство целой батареи. И вообще опоздали. Батарею будет делать «Славтяжмаш». Решение уже принято».
Масалов к генеральному директору. На «Коксе» им был тогда Борис Давыдович Зубицкий, сейчас он – депутат Государственной Думы.
– Сколько, говорите, ваши дверки уже работают?
– Да уж год скоро.
– Если б четыре-пять, еще можно было о чем-то говорить. А так – несерьезно. У вас же никакого опыта.
Зубицкий придвинул к себе бумаги, показывая, что разговор окончен. Но Масалов уходить не собирался.
– Верно, у «Славтяжмаша» опыт семьдесят лет. Но чтоб мы состарились и у нас был опыт, мы должны работать! Все говорят – молодые. Но как же нам состариться на коксовых батареях, если нам их не дают!
– Хорошо. Давай послушаем, что скажут мои специалисты.
По вызову генерального в кабинет вошли сразу несколько человек – вся верхушка строительного отдела «Кокса». И все в один голос: «Ни в коем случае. Мы не можем рисковать». Но Зубицкого слова упрямого новосибирца, похоже, зацепили:
– Значит, так и будем всегда зависеть от Украины? Ладно, Масалов. Даем тебе двадцать пять печей из шестидесяти восьми. Остальные пусть делают «славянцы». Мы сравним. Справишься, будем работать дальше…
На выполнение кемеровского заказа были брошены лучшие силы. Все понимали, что заказ «Кокса» – экзамен, от которого зависит очень многое. Но и для кемеровчан на кон было поставлено слишком много. Сиблитмашевцы едва успевали проводить одну группу их контролеров, как уже приезжала следующая. При них ломали огромные, уже отлитые детали, заводская лаборатория делала анализ на структуру металла, его химсостав, прочностные свойства. Кемеровчане брали куски вместе с данными анализов и ехали повторять их у себя. Сроки выполнения заказа были самыми напряженными. Зубицкий пообещал кемеровскому губернатору Аману Тулееву, что батарея будет запущена 15 мая 2001 года. Огромную, сложнейшую коксохимическую батарею нужно было сделать за год, раньше на такую работу отводилось три-три с половиной года. А когда надежда «Кокса» «Славтяжмаш» сорвал поставку нескольких изделий, ситуация и вовсе стала критической. Сдержать данное губернатору слово Зубицкому помогли именно новосибирцы, взяв на себя изготовление не оговаривавшихся контрактом деталей оборудования.
Естественно, когда в Кемерове пускали батарею, новосибирцы были в числе приглашенных.
– Аман Тулеев очень высоко оценил вклад всех участников строительства. Между прочим, подчеркнул, что именно российское предприятие, тем более соседнее, сибирское освоило выпуск уникального оборудования, – с гордостью говорит Анатолий Карпович. – Сегодня заказы для коксохимического производства занимают в объемах нашего производства до 45 процентов. Мы теперь работаем со всеми металлургическими предприятиями страны. «Славянцев» чуть-чуть, но потеснили. За дилетантов нас больше не держат. Только приезжаем, уже слышим: «конкуренты приехали». Работаем, даже начинаем выходить за рубеж – в Алжир, на Дальний Восток. И все, можно сказать, благодаря кемеровчанам. Зубицкий в нас поверил, когда все было против нас.
– И быстро же вы «состарились»…
– Так стараемся. – Масалов разулыбался. – Я своей командой доволен. Сегодня уже не просто выживаем – развиваемся.
Через год, в 2004-ом, «Сиблитмаш» будет отмечать пятидесятилетний юбилей. Масалову «полтинник» стукнул годом раньше – в мае. Да не абы когда, а в самый главный российский праздник – в День Победы.
– Да еще в 12 часов дня, — уточняет Анатолий Карпович. – Как раз после митинга – за стол. Хотя в 53-м девятое мая был обычным рабочим днем. Я ведь из Дорогино – поселок такой рабочий около Новосибирска. В двенадцать часов загудел заводской гудок, а в 12.05 я родился. Потом сколько раз матери говорил: «Мам, ты никак гудка испугалась!».
Разговор опять возвращается к заводу. Он для Масалова – всё. Как и работа, со всей ее ежедневной круговертью, заботами, проблемами, которые всё больше связаны с рабочими кадрами. Уже несколько лет на сиблитмашевской проходной объявление: «Требуются». Директор целиком в кадровых проблемах. Чтобы привлечь сегодня на завод, нужно больше чем просто хорошая зарплата. Нужно то, чего не даст ни вольница торговли, ни фирмочки и конторы, подкармливающие своих сотрудников конвертами с «черным» налом. Это жилье – убежден Масалов. Именно поэтому, невзирая на все трудности, пускай медленно и со скрипом, «Сиблитмаш» строил свой дом. 144 новоселья на тысячу работающих – большинство новосибирских предприятий об этом могут только мечтать.
– Жилье – не только у нас проблема. Но сегодня строить самостоятельно ни одному заводу не под силу. Значит, надо объединяться: гуртом и батьку бить легче, – разворачивает он свой план. – Власти должны помочь с кредитами, льготными условиями для строительства. Мы же не собираемся на этих квартирах зарабатывать. На предприятия придут люди, увеличится выпуск продукции, возрастут налоги в бюджет. Со всех сторон выгода. Первый пилотный проект уже прорабатывается. Наш союз работодателей занимается этим вплотную…
Масалов – его председатель. Собирает заинтересованных, доказывает свою позицию в мэрии, в областной администрации. В общем, должность не парадная. А у Масалова других нет. Он вице-президент Межрегиональной ассоциации руководителей предприятий, член координационного совета по промышленности при областной администрации, заместитель председателя Российской ассоциации литейщиков – всех его общественных обязанностей на «Сиблитмаше», наверное, мало кто знает. И с наградами видели считанные разы. К ордену «За заслуги перед Отечеством» 2-ой степени недавно добавилась еще одна – Золотой Почетный Знак «Достояние Сибири» в номинации «Экономика и предпринимательство». Как написано в сопровождающих документах – за деятельность по сохранению и развитию промышленного производства и участие в реализации социальных проектов.
За глаза Масалова на заводе называют «хозяином». Говорят, он знает, что делается на каждом станке. Хотя мог бы уже не ходить по цехам каждый день – не его это уровень. Только сам Масалов, наверное, и дня не проживет, если не заглянет в один-другой цех. Ему надо чувствовать завод, как хирургу необходимо оперировать. Говорят, что бывает крут. От своих главных специалистов и менеджеров требует, чтобы видели перспективу своей работы как минимум на пять, а то и 10 лет вперед. И не дай Бог, если кто-то не выполнит порученного, – выдаст по первое число, невзирая на прежние заслуги и съеденный вместе пуд соли. Может так хрястнуть по столу, что часы мигом выходят из строя. Хотя замечают: сейчас научился говорить тихо, кладя на лопатки своей убийственной логикой. Лучше бы уж кричал…
Но и самому Масалову можно сказать все. Раза три-четыре в год масаловская команда собирается вместе. Летом – обязательно на заводской базе отдыха в Шарапе. И не только на шашлыки. Вот тогда-то генеральному можно высказать, что где не так, где просмотрел, не успел, замкнув все на себя. Масалов будет темнеть лицом, перекатывать желваки на скулах, но не оборвет. Сегодня, когда завод на подъеме, генеральному, может, такие «разборки» и ни к чему. Но приближается традиционный день, и к директору один за другим начинают заходить начальники цехов: «Как насчет Шарапа?».
От него можно ждать чего угодно. Может продержать до ночи на совещании. А может закупить билеты, заказать автобусы к проходной и всех специалистов – в театр. А сам всю дорогу не умолкает: «Какой спектакль! Сила! Меня жена на днях выводила». Последнее время у Анатолия Карповича появился новый «пунктик» – английский язык. Ладно бы сам мучился. Нет, для главных специалистов и менеджеров, занимающихся внешним рынком, сделал занятия обязательными. Три раза в неделю – с семи утра до начала планерки в 9.30. Попробуй не прийти, если сам Масалов тут же, как прилежный ученик, твердит все эти «индефенит» и «презентс». Уважительная причина для пропуска – только болезнь или командировка. Народ постарше недавно взмолился: «Карпыч, ну какой нам английский. Уж пятьдесят скоро!».
– Опять, значит, на международных выставках и переговорах с иностранными заказчиками за переводчика прятаться собираетесь? Ну уж нет. Раз делаем машины не хуже западных, надо и самим быть на уровне. А «полтинник», по-моему, только пора зрелости. Так что радуйтесь: мы с вами созреваем… для зрелой работы на рынке.
Добавить комментарий