Опубликовано: Зверев В. А. На холеру – с ружьём: эпидемия 1892 г. в Верхнем Приобье и жизнесохранительное поведение народа / В. А. Зверев // Новая Сибирская газета. – 1996. – 12 января.
По крайней мере до 1990-х годов все мы считали, что с такими массовыми заболеваниями, как холера или тиф, в России покончено навсегда. Однако за последние десять лет появлялись сообщения о случаях заражения холерой на Северном Кавказе, в Приазовье. Люди стали опасаться ее возвращения в Сибирь. Поэтому полезно, я думаю, оценить масштабы распространения болезни «в старое время», выяснить соотношение различных ее внешних причин и пристальнее взглянуть на массовое поведение наших не столь уж далеких предков в экстремальных условиях эпидемии.
Для изучения вопроса можно воспользоваться имеющимися описаниями санитарно-гигиенической обстановки в поселениях, отчетами и рапортами окружных исправников, врачей и фельдшеров о своих действиях и о поведении обывателей в период эпидемий. По данным томского историка Г. Мендриной, крупные вспышки холеры наблюдались в Западной Сибири в 1871–1872, 1892, 1907 и 1910 годах. Возьмем для анализа в качестве типичной эпидемию 1892 года. Ее эпицентр в Сибири располагался на территории современной Тюменской и Омской областей, но регион Алтайского края и Новосибирской области, входивший тогда в Томскую губернию, тоже был захвачен в сильной степени.
Я рассмотрю в этом очерке в основном ситуацию в сельской местности Верхнего Приобья, к югу от нынешнего Новосибирска. В Государственном архиве Томской области мне удалось познакомиться с документами медицинских учреждений, занимавшихся ликвидацией эпидемии. По свежим следам событий были тогда опубликованы обзоры, и они тоже рисуют яркую картину бедствия.
Только по официальным, скорее всего приуменьшенным, данным в Тобольской губернии в 1892 году в течение лета холерная эпидемия вырвала более 14 тысяч жертв, то есть одного из каждой сотни жителей. В Томской губернии в период с 11 июля по 15 декабря, по тем же официальным сообщениям, болезнь охватила 7 городов и 345 селений. На каждую тысячу человек населения пришлось 12 заболевших и 6 смертных случаев. Наиболее пострадал Барнаульский округ. Холеру сюда занесли переселенческие партии, скапливавшиеся в крупных населенных пунктах на реке Обь и расходившиеся затем по окрестностям.
В некоторых местностях сложилось просто катастрофическое положение. В селе Барнаульском Шадринской волости уже к 1 сентября умерло 309 человек, в том числе более сотни детей. В селе Ординском (ныне это районный центр Ордынское в Новосибирской области), где проживало около 1000 душ, заболело 336 и умерло 213 жителей. В Кривощековской волости на правом высоком берегу Оби (здесь через год возникнет Новониколаевский поселок) холеры совсем не было, а на левом безлесном, местами заболоченном берегу с малопроточными речками, заставлявшими пользоваться озерной водой, появилось 794 больных. Более половины из них скончалось.
По документам можно установить следующие объективные причины широкого распространения заразы. Во-первых, это наплыв в 1891–1892 годах в плодородный Алтайский горный округ переселенцев и беглых ссыльных из-за неурожая в Европейской России, Степном крае и Тобольской губернии. Во-вторых, крайне слабое развитие в Сибири медицинской сети и санитарно-гигиенического обслуживания населения. В-третьих, плохая связь селений с административными и врачебными центрами, почему сообщения о вспышках болезни запаздывали, либо вовсе не были посланы. Кроме того, нужно иметь в виду низкий уровень благосостояния многих крестьянских семей, затруднявший правильное питание и соблюдение профилактических мер. Влияли также природно-географические особенности местности: много заболевших и умерших было в селениях, расположенных в низменных, заболоченных местах.
Явственно выделялись две социальные «группы особого риска» – деревенская беднота и недавние переселенцы. Те и другие находились в незавидном положении из-за плохого питания, скученности в тесных жилищах.
Кроме перечисленных мною «внешних», не зависящих от крестьян факторов заболеваемости, нужно иметь в виду и некоторые особенности крестьянской психологии, культуры и образа жизни сибиряков. Так, старообрядческие селения, которых было много в Верхнем Приобье, просто скрывали факты заболеваний, опасаясь пользоваться услугами профессиональных медиков с их «погаными» лечебными пособиями. Крестьяне не понимали природы болезни и предпочитали прибегать к помощи своих традиционных и, как выяснялось, часто бесполезных или недостаточных приемов лечения. Например, для профилактики холеры они считали необходимым выпивать утром и вечером натощак по одной-две рюмки водки. Селения и дворы сибиряков обычно были загрязнены навозом и мусором. Сельчане использовали вещи умерших от заразы, не опасались пить воду из тех водоемов, в которых стирали белье и купались. Неграмотность большинства крестьян затрудняла восприятие ими тех немногих медицинских и санитарных мер, которые старались пропагандировать в деревнях властные структуры и интеллигенция.
В разгар эпидемии 1892 года в узловые населенные пункты Верхнего Приобья были посланы медицинские работники, в том числе студенты старших курсов Томского университета. Они попали в обстановку настоящей паники. Так, Ординское волостное правление, согласно донесению участкового сельского врача, «всё разбежалось со 2 августа, остался только один староста, который ничего не может сделать. Между жителями распространилось мнение, что все медицинские меры не принесут никакой пользы, так как настоятель прихода объявил им, что они должны только молиться, исповедоваться и причащаться; вследствие этого жители бросили все занятия, пьянствуют и страшно буйствуют, никто не хочет хоронить умерших и даже делать гробов, так что все это приходится исполнять одному старосте вместе с сотниками».
В деревнях по ночам раздавались выстрелы, – мужики «охотились» на холеру, которая представлялась им в образе страшной старухи или женщины с ведрами в руках. Бабы ночью обходили селения с ужасным шумом, нарядившись пострашнее, – «отпугивали» ту же холеру.
В набор обычных мер против «поветри» (так крестьяне-сибиряки называли любую эпидемию) входили также круговое опахивание сел, окуривание всех проезжавших дымом от костров, разожженных у поскотины, коллективные молебны и крестные ходы, ношение ладанки на шее. Кое-где пытались раскапывать могилу предполагаемой «волхитки» (ведьмы) с целью изувечить труп и не дать ей приносить болезнь в село. В деревне Половинка Карасукской волости (нынешний Краснозерский район Новосибирской области) собирались даже убить одного односельчанина, чтобы умилостивить холеру.
Однако не везде дело обстояло столь безнадежно. Врачи позже приводили в пример другим большое волостное село Берское Барнаульского округа (сейчас город Бердск). Благодаря «особому вниманию самих жителей» здесь имелись выборные и добровольные санитарные попечители, которые наблюдали за чистотой села, дезинфицировали дворы, жилища и вещи заболевших, заливали обеззараживающими средствами помойные ямы и отхожие места. Наличие волостной больнички давало возможность изолировать захворавших. В Берском имелось 5-тысячное население, «из которого наполовину народ пришлый», однако развитие болезни имело здесь умеренный размах. Заболело только 73 человека, а умерло 36 из них. На столь относительно удачном итоге сказалось, конечно, и благоприятное местоположение села на высоком песчаном берегу большой чистой реки.
Администрация и медицинские работники приняли чрезвычайные меры по ликвидации эпидемии. С уважением вспомним хотя бы студента 4 курса М. Оксенова, самоотверженно трудившегося в качестве заведующего холерным участком в Ординской волости. В разгар эпидемии он объезжал деревни, лечил крестьян и наставлял их, как правильно себя вести. Ординцы с его появлением в конце августа «ободрились» и стали выезжать в поля, снимать давно поспевшие и начавшие уже осыпаться хлеба.
Следует все же сказать, что возможности медицины и властей влиять на ситуацию были слабыми. Не выйдет большой ошибки, если я скажу, что в 1892 году холера ушла из Верхнего Приобья сама с наступлением осенних холодов. В последующие годы проводились дополнительные превентивные мероприятия административного, санитарного и просветительного характера, но вспышки холеры и других эпидемических заболеваний не прекратились. Например, в 1907 году в Томскую губернию холера опять была занесена переселенцами, прибывшими на сей раз по железной дороге. Первые случаи заболевания были отмечены в Новониколаевске на переселенческом пункте станции Обь; отсюда «поветря» была разнесена по селам Барнаульского, Бийского и Змеиногорского уездов. На следующий год картина распространения эпидемии повторилась уже в который раз.
Как я сказал выше, одной из важнейших причин частых эпидемических вспышек, тяжелого протекания заразных болезней в Сибири второй половины XIX – первой трети XX века являлся излишний консерватизм крестьян. В деревенской культуре, наряду с элементами позитивного санитарного и гигиенического опыта, позволявшими многим людям сохранять здоровье и выживать даже в экстремальной обстановке, содержались явно устаревшие и даже вредные проявления.
Между прочим, сегодня врачи говорят, что в предотвращении не только холеры, но и таких заразных болезней, как дифтерия, дизентерия, туберкулез, сифилис, только одна шестая успеха зависит от медицины. А пять шестых зависят от нашего отношения к условиям и качеству своей жизни. От чистоты наших улиц, дворов и жилищ, от того, какую воду мы пьем и что едим, как соблюдаем рекомендации врачей в быту. И надо признать, что историческое наследие у нас в этой области не очень благоприятное. Тем более нужны грамотные усилия государства и общественности, чтобы в быту прочно укрепился новый, более рациональный тип санитарного, или жизнеохранительного поведения народа.
Владимир Александрович Зверев
Добавить комментарий