Новониколаевск осенью-зимой 1919 г.

Осень 1919 года в Западной Сибири была относительно теплой и солнечной. Погода явно контрастировала с военно-политической обстановкой в регионе. Попытка военного министра колчаковского правительства генерала М. К. Дитерихса организовать контрнаступление против красных войск в сентябре привела первоначально к вытеснению частей 5-й советской армии за реку Тобол. Главная задача заключалась не в разгроме противника, а в оказании помощи Добровольческой армии А. И. Деникина, начавшей 12 сентября генеральное наступление на Москву. «Как бы ни было нам тяжело, но мы должны проявить максимальное упорство, - считал Дитерихс, - дабы противник не мог взять ни одного человека с Восточного фронта, а наоборот, вел свои дивизии на нас. Если за октябрь месяц большевики не усилятся против Деникина, то он в середине октября займет Москву». Вооруженным силам «колчакии» удалось сковать части Красной армии на востоке и не допустить их переброски на Южный фронт, однако они сами оказались обескровленными и лишились последних резервов.

14 октября началось наступление советских войск. Несмотря на ожесточенное сопротивление белых, 30 октября их выбивают из Петропавловска, 6 ноября – из Ишима. Ситуация на фронте незамедлительно отражалась в Омске. Возвратившийся из отпуска председатель Совета Министров Временного Всероссийского правительства, бывший томский присяжный поверенный П. В. Вологодский записал в дневнике: «Безостановочное продвижение большевиков производило свое впечатление. Многие уже отправили свои семьи на Дальний Восток, среди служащих появилась тенденция получить служебную командировку для поездки на Восток… Эта тяга на Восток стала сказываться и среди некоторых министерских семей»[1]. В конечном счете и сам премьер в особом вагоне с надписью «служебный» в кампании с родственниками других министров отправил жену, дочь и гувернантку в Читу. После принятия в сентябре Военным советом Антанты решения о выводе своих войск из восточных районов России окончательно исчезает иллюзия по поводу дипломатического признания колчаковского правительства и возможной военной помощи.

К осени 1919 г. Новониколаевск являлся уездным центром Томской губернии. Численность его населения, включая гарнизон, непрерывно возрастала за счет беженцев, интервентов, воинских частей и достигла 80 тыс. человек. В конце 1918 г. здесь открывается окружной суд округа Омской судебной палаты, первым председателем которого назначается И. В. Корнеев-Гребаров. Население страдало от запредельного роста цен на продовольствие и товары первой необходимости, особенно после отмены городским самоуправлением твердых (фиксированных) цен. Периодические прибавки к жалованию ситуацию переломить не могли. Большая часть общественных зданий была занята войсками и беженцами. В течение всей гражданской войны продолжалась эпидемия сыпного тифа. К концу 1918 г. городское самоуправление оказалось в состоянии финансового кризиса и для пополнения бюджета ввело в свою пользу подоходный налог.

На состоявшихся еще в ноябре 1917 г. выборах гласных городской думы на трехлетие 1917-1920 гг. победили эсеры, получившие 42 мандата из 78. Городским головой вплоть до ноября 1918 г. был их представитель, председатель правления общества «Обской кооператор» А. К. Скворцов. 16 ноября 1919 г. прошли выборы гласных на очередное трехлетие, закончившиеся сокрушительным поражением эсеров. По всем избирательным округам прошли кандидаты делового избирательного списка № 1. 3 декабря 55 гласных нового состава думы избрали последним городским головой Рудольфа Самуиловича Шалля, 1873 года рождения, мещанина, лютеранина, проживавшего в городе с 1897 г., заместителя директора местного Общественного (городского) банка.

   Во время гражданской войны существенно возрастает военное значение Новониколаевска. В октябре 1919 г. на переформирование в район Новониколаевска-Томска-Красноярска отводятся части 1-й Сибирской армии под командованием генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева. Штаб объединения обосновался в Томске, а в нашем городе расположилась 1-я Сибирская дивизия армии во главе с генерал-майором Мальчевским. Кроме того здесь находились подразделения Чехословацкого корпуса, охранявшие Транссиб и боровшиеся с партизанами на участке от Новониколаевска до Иркутска.

Наконец, с лета 1919 г. в городе завершилось формирование 5-й дивизии польских стрелков во главе с Казимиром Румшей, поляком, полковником русской императорской армии. Всего в ее составе насчитывалось 11145 военнослужащих, в том числе 724 офицера, 1469 унтер-офицера, 8872 солдата. Организационно польский гарнизон подразделялся: на штаб командования польских войск в Восточной России и его службы (314 чел.), офицерскую школу (193 чел.), полевую жандармерию (95 чел.), дом инвалидов (376 чел.). Остальные распределялись по четырем стрелковым и двум кавалерийским полкам, инженерному и штурмовому батальонам, госпиталю и другими вспомогательными службами. К этому перечню необходимо добавить еще и контрразведку, «самую свирепую», по определению современника, из всех действовавших в городе (ул. Омская, 32). Именно она осуществляла массовые аресты и расстрелы участников антиколчаковского подполья в сентябре-ноябре 1918 г. Относительно взаимоотношений с военнослужащих дивизии с местным населением управляющий Томской губернией 19 ноября доносил: «В Новониколаевске, где расквартировано значительное количество польских войск, наблюдается сильное озлобление к полякам, вызванное их нетактичными выходками, самочинными обысками, кражами и нередко столкновениями с агентами русского правительства»[2]. Чехи и поляки подчинялись верховному комиссару Антанты в Сибири генералу М. Жанену.

Первыми на позиции борьбы с белым режимом встали местные коммунисты, которые воссоздали свои подпольные организации в масштабах города и его отдельных районов. На 2-й городской конференции РКП(б) в начале декабря 1918 г. они взяли курс на подготовку вооруженного восстания. Еще одной формой сопротивления становится планомерный саботаж. В железнодорожных мастерских и депо, перед выпуском паровозов на линию в буксы подсыпали песок или ломали поршневые кольца. Выпускались листовки, проводились забастовки. Одной из руководительниц большевистского подполья была Евдокия Борисовна Ковальчук (урожд. Репина) (1881-1919). Она в браке родила и воспитывала двух мальчиков и двух девочек. Семья имела усадьбу недалеко от вокзала, держала корову. Самостоятельно научилась читать и писать, интересовалась политикой (выписывала газету), но оставалась малограмотной. Являла яркий тип эмансипированной женщины из народа. Собирала для семей арестованных деньги, сухари, одежду, неоднократно выезжала для связи в соседние города, дом превратила в явку. Как вспоминал А. П. Оленич-Гниенко: «В дверях нас встретила маленькая, хрупкая на вид, не очень темная шатенка с подстриженными волосами и милым бледным лицом… Это оказалась замечательная новониколаевская подпольщица-разведчица Евдокия Борисовна Ковальчук». В сентябре 1919 г. была арестована польской контрразведкой с группой подпольщиков и погибла в ее застенках.

После государственного переворота 18 ноября 1918 г. враждебную к колчаковскому режиму позицию заняли сибирские эсеры, которые во второй половине 1919 г. приступили к созданию подпольных дружин, пропагандисткой работе среди военнослужащих с целью свержения власти Верховного правителя и не допущения советизации Сибири путем организации здесь «буферного государственного образования» на демократической основе во главе с Всесибирским Учредительным собранием. В течение 1918-1919 гг. в Новониколаевске действовало Сиббюро ЦК РСДРП(меньшевиков), которое с конца 1918 г. перешло в оппозицию к белым. Местные члены этой партии сосредоточили свои силы в профсоюзах и кооперативных организациях.

Систематические разгромы, «ликвидации» и аресты привели в начале сентября к прекращению организованной деятельности коммунистического подполья и городского комитета РКП(б). Как вспоминала Е. К. Сурнова: «В сентябре начались массовые аресты, расстрелы. За холодильником на 2-ой Ельцовке трупами расстрелянных было заполнено 8 рядов». 1 ноября начальник городской милиции докладывал управляющему губернией, что среди рабочих замечается «затаенная злоба» против существующего правительства и надежда на возвращение большевистской власти. С началом отступления на фронтах появились агитаторы. Потеряна надежда на победу. До падения Омска (14 ноября) этого не было заметно, теперь это стало явным. На базарах и на вокзале «таинственные, чудовищные, прямо-таки сказочные рассказы о сдаче Омска», «Чувство животного страха и личного самосохранения преобладало над всеми другими соображениями».

8 ноября 1919 г. Совет министров принимает решение о передислокации в Иркутск, а 10-го утром выезжает из Омска. В ночь на 12 ноября вслед за правительством отправился Верховный правитель России адмирал А. В. Колчак вместе с генштабом, канцелярией, охраной и «золотым» эшелоном в шести литерных поездах. В момент сокрушительного поражения от режима поспешили отмежеваться чехи. 13 ноября Чехословацкий национальный совет в меморандуме заявил: «Под защитой чехословацких штыков военные русские органы позволяют себе такие дела, от которых весь цивилизованный мир приходит в ужас. Выжигание деревень, убийство мирных граждан целыми семьями по подозрению в политической нелояльности составляют обычное явление, а ответственность за все это перед судом народов целого света падает на нас за то, что мы, располагая военной силой, не воспрепятствовали этому бесправию». Личный состав Чехословацкого корпуса (около 40 тыс. чел.) вместе с военным имуществом и награбленным барахлом (включая женские украшения, породистых лошадей и «даже собрание книг Пермского университета»), рассредоточенный примерно в 20 тыс. вагонах, оказался под ударом советских войск и начал спешную эвакуацию, блокировав перевозки по Транссибу. Интервенты, спасая чехов, пожертвовали Колчаком, огромной массой отступающих войск и беженцев.

В ночь на 20 ноября Верховный правитель России прибыл в Новониколаевск и пробыл вместе со своими эшелонами здесь до 4 декабря, поскольку чехи отказались его пропускать дальше на восток к правительству, обосновавшемуся в Иркутске. Две недели, проведенные в городе, А. В. Колчак попытался использовать для кардинальной реорганизации всей системы управления с целью предотвратить окончательный развал Восточного антибольшевистского фронта. Прежде всего, еще в пути он приказал в ответ на чешский меморандум прекратить всякие деловые контакты с командованием Чехословацкого корпуса. 21 ноября адмирал выступил перед общественностью в зале городской думы с большой, «бодрой» (по отзывам СМИ) речью, выражая убеждение, «что силами даже района Оби вполне возможно отражение красных» и «падение Омска не является крахом, а лишь этапом борьбы»[3]. Одновременно, в интервью генерал А. Н. Пепеляев заверил, что «при наличии 30 тыс. добровольцев он убежден, что за два месяца большевики будут отброшены за Урал».

В тот же день адмирал учредил при себе Верховное совещание из высших представителей от военных и гражданских властей для содействия в «объединении деятельности власти на фронте и в тылу». 22 ноября вместо П. В. Вологодского назначается премьером брат командующего 1-й Сибирской армии В. Н. Пепеляев с сохранением за ним поста министра внутренних дел. Виктор Николаевич находился в Иркутске и срочно отправился навстречу с Колчаком, тем самым предопределив свою трагическую участь. Тогда же состоялось первое заседание Верховного совещания, одобрившее проекты чрезвычайных законов: «Об увеличении содержания офицерам и солдатам, действительно несущим боевую службу на фронте», «О единовременных пособиях, выдаваемых прямыми распоряжениями начальства», «Об обеспечении семейств бойцов деньгами, продовольствием и помещением», «Об увеличении особых пенсий, выдаваемых кавалерам ордена св. Георгия и Георгиевского оружия и лицам, награжденным георгиевскими крестами и медалями», «Об освобождении от податей, налогов и  иных видов прямого обложения на нужды государственные и местные, а равно недоимок по сим сборам, бойцов и их семейств, как добровольцев, так и призванных по мобилизации». Кроме того был поставлен вопрос о предоставлении участникам боевых действий преимуществ и льгот в их земельном и хозяйственном устройстве.

25 ноября последовал приказ № 228 о немедленном призыве добровольцев в народное ополчение. Его смысл разъяснялся в обращенном к сибирякам «воззвании Верховного правителя России». Содержание документа в какой-то степени созвучно со знаменитым сталинским приказом № 227 (июль 1942 г.). Констатируя «тяжелое время отхода армий наших вглубь Сибири», Колчак призывает, прежде всего крестьян, немедленно вступать а армию и создавать отряды самообороны. Далее: «Я обращаюсь ко всему имущему населению Сибири, пора понять, что никакие пространства Сибири не спасут вас от разорения и позорной смерти. До сих пор вы думали, что правительство, что армия будут защищать вас без всякого участия с вашей стороны… Помогите ей своим достоянием, деньгами, одеждой, продовольствием, забудьте о чужой помощи, никто кроме вас не будет вас защищать и не спасет. Я объявляю Родину нашу и все русское национальное дело в опасности!». Во исполнение приказа и обращения предполагалось в течение двух суток создать комитеты самоохраны, волостные, уездные и губернские комитеты народного ополчения и осуществить призыв «всех надежных честных русских граждан, способных носить оружие». «Все недостающее взять из числа собранных принудительно у наиболее зажиточных граждан».  

Но чрезвычайные меры не получили развития и были в условиях беспорядочного отступления армии невыполнимы. Оказалось недееспособным и Верховное совещание, поскольку дублировало деятельность министерств, но не имело технического аппарата. Поэтому в ночь на 5 декабря А. В. Колчак и командующий фронтом генерал К. В. Сахаров отправляются со своими эшелонами дальше на восток. Тем не менее, белые имели реальную возможность остановить дальнейшее продвижение советских войск у Новониколаевска. Руководителем его обороны назначается командующий 2-й колчаковской армии волевой и решительный генерал С. Н. Войцеховский, обосновавшийся со своим штабом в эшелоне на вокзале. В историю гражданской войны он вошел, помимо всего прочего, тем, что застрелил отказавшегося выполнять приказ генерала Гривина.

В самом Новониколаевске в это время шла активная подготовка к вооруженному восстанию. Эпицентром стали части 1-й Сибирской армии, в частности, 1-й дивизии, в которых большим влиянием пользовались эсеры, создавшие еще летом 1919 г. отделения Военно-социалистического союза защиты народовластия. С большой долей вероятности можно предположить, что в среде командования армии под сильным эсеровским влиянием оформляется идея отстранения от власти А. В. Колчака и передач ее на местах городским и земским самоуправлением во главе с Земским собором, с условием продолжения борьбы с коммунистами. О фактах такой пропаганды в частях 1-й Сибирской дивизии свидетельствует командир ее 3-го Барнаульского полка полковник А. И. Камбалин.

Накануне решающих событий командир 2-го Барабинского полка 1-й Сибирской дивизии молодой (24-26-летний по разным источникам) полковник А. И. Ивакин назначается еще и исполняющим обязанности комдива. Практически ничего не известно о его политических взглядах, но, согласно воспоминаниям генерала К. В. Сахарова, на вопрос, правда ли, что 1-я армия сочувствует эсерам, он убежденно ответил: «Так точно, иначе и быть не может: наша армия сибирская, а вся Сибирь – эсеры». Подготовка выступления осуществлялась упомянутым выше Военно-социалистическим союзом защиты народовластия. 28 ноября 1919 на нелегальном совещании меньшевиков, эсеров и представителей коммунистов достигается соглашение о совместном вооруженном выступлении 7 декабря.

Восстание началось в ночь с 6-го на 7 декабря 1919 г. Под руководством Ивакина военнослужащие Барабинского, Новониколаевского полков, школы топографов, инструкторской школы и ряда других частей гарнизона захватили тюрьму, почту, телеграф, комендантское управление, телефонную станцию, вокзал. На железнодорожной станции они блокировали штаб 2-й армии во главе с С. Н. Войцеховским. Однако восставшие допустили роковую ошибку, не отключив телефоны и телеграф штаба. Командарм обратился за помощью к полякам. Под руководством начдива 5-й Сибирской дивизии польских стрелков полковника К. Румшы легионеры к утру 7 декабря подавили выступление. Часть восставших погибла в уличных столкновениях, часть была расстреляна на месте, часть арестована. Не ясна участь Ивакина. По одной версии он был расстрелян, по другой – убит «при попытке к бегству», по третьей – застрелился[4].

Восстание Барабинского полка, несмотря на кратковременность, имело далеко идущие последствия, усугубив агонию колчаковского режима. По приказу братьев Пепеляевых в Тайге 9 декабря был арестован главком генерал К. В. Сахаров и направлена Верховному правителю, находящемуся на станции Судженка, телеграмма с требованием уйти в отставку, предварительно отдав распоряжение о незамедлительной подготовке закона о Сибирском Земском соборе.

В ночь на 9 декабря 1919 г. в Новониколаевске осуществляется «разгрузка» городской тюрьмы (ныне ул. Мичурина, 5 на месте Речного училища) и арестанстского дома (ныне ул. Щетинкина, 62). Трупы частично выбрасываются в пойму Каменки и отходящие от нее овраги, а большей частью остаются на месте совершения расправы. Освидетельствование их, осуществленное после освобождения города от белогвардейцев, установило, «что ни одного трупа нет без признаков ужасных, мучительных истязаний. Следы сабельных и штыковых ударов, ударов нагаек, содранная кожа, сплющенные черепа, продавленные груди, отрезанные уши и носы, отрубленные конечности, кандалы и веревочные петли имеются на каждом из осмотренных трупов».

Тем временем к городу подошли части 27-й и 30-й стрелковых дивизий 5-й красной армии.  13 декабря белые взорвали береговые устои железнодорожного моста и спустили в реку Обь огромные запасы спирта и водки из казенного винного склада, чем воспользовались отдельные бойцы 27-й дивизии и местное население. Согласно донесению комиссара одного из полков «на реке черно от народу со всякой посудой, вплоть до самоваров». Днем 14 декабря части советских войск вошли в город.

Трупы уничтоженных собрали в одно место. Из 104-х убитых, опознали 37 человек, в том числе коммунистов Л. Н. Тонконогих, В. Р. Романова, А. К. Лозовского, бывшего секретаря Канского Совдепа А. М. Биндмана, члена Новониколаевского союза грузчиков А. И. Бушуева, арестованных по подозрению в причастности к большевистскому подполью и за агитацию среди военнослужащих М. Г. Злобищева, Г. М. Варламова, И. Овчинникова, партизана В. А. Зайцева, семерых военнослужащих Барабинского полка (пятеро офицеры). Среди остальных – крестьяне П. И. Голдобин, А. А. Бивизоров, П. И. Кораблин, служащий городской управы В. К. Кузнецов, рабочий из Бодайбо Воронин, пимокат из Барнаула М. К. Пасынков, возчик Д. К. Обухов, еврей Савич и др. На неопознанных давались краткие установочные данные. Например, «брюнет, короткие волосы, стриженые усы и борода, теплая коричневая тужурка, черные брюки, солдатская папаха, разут». Практически все покойники не имели верхней одежды, а большая часть была в нижнем белье. Из возраст колебался в пределах 25-45 лет, примерно у трети в одежде имели элементы военного обмундирования (гимнастерки, ботинки, папахи, кители и др.)[5]. Учитывая эти обстоятельства, можно предположить, что среди погибших преобладали военнослужащие, участники восстания, а также находившиеся в тюрьме и арестном доме задержанные местной милицией.

22 января 1920 г. жертвы расправы, после траурного митинга и ружейного салюта, были погребены в братской могиле в районе Базарной площади. Объявляется конкурс на проект надгробного памятника. Первоначально его собирались выполнить из цветного стекла, имитирующего пламя с подсветкой изнутри электричеством в 2000 свечей. Из-за технической сложности проекта 7 ноября 1922 г. открыли монумент в виде поднимающейся из скалы руки с факелом, который на долгие годы стал символом Новосибирска. Перед захоронением в 1924-25 гг. возводится Дом Ленина и оформляется сквер, получивший название Жертв революции. В 1957 г. решением горсовета ему присваивают наименование Героев революции, хотя прежнее название более правильно и толерантно определяло, на мой взгляд, причины гибели и состав захороненных там.