(рассказ в стиле биографического краеведения)
Когда в нашем селе появились слухи о строительстве неподалеку в тайге, километрах в пятидесяти, объекта государственной важности и строжайшей секретности, никто не знал, что там происходит на самом деле. Сами слухи, не имея в то время достаточной информационной подпитки, не давали никакой картины. Зато начала раскручиваться другая тема – шпионская. И причины на это были. Например, везде участковыми были милиционеры в небольшом звании, а у нас появился Михаил Ильич Терехов в звании капитана. С чего бы это?
То ли способность нашего народа придумать самому, если нет «разведданных», то ли действительно происходили иногда какие-то события, незаметные для простого сельчанина, но несколько слухов упорно ходили по деревне. Более того, в одном событии я почти что участвовал! Расскажу по порядку.
Рассказывали, что женщину, которая ходила по селу в конце зимы из дома в дом с предложениями помощи по хозяйству, задержал Михаил Ильич в Сельском совете. Она зачем-то пришла туда, а он зажал её в угол в своём кабинете, рванул пуговицу с плюшевой жакетки, а в ней, пуговице этой, фотоаппарат микроскопический! Бросилась она в окно, ласточкой вылетела, выбив стёкла вместе с переплётом! А тут её встречает вновь в свои объятия Михаил Ильич – настолько ловким он оказался, даром, что на вид достаточно громоздкий… Увёз женщину тут же в Томск. Оказалась американской шпионкой! Главная её цель – раскрыть секреты Итатки!
-Как мы её сразу не распознали! – думали сельчане. Ведь многое было странным в её поведении, например, пыталась разуться на улице при входе в дом. И это зимой!
Рассказывали, что мужчину, расхаживающего по деревне с колуном в руках в поисках работы в виде колки дров, также задержал Михаил Ильич! Мужчина этот провёл не одну неделю в селе. Мне кажется, что он и у нас во дворе раскалывал старые чурбаки. Может быть, память меня подвела…
Так вот, Михаил Ильич задержал его в Сельском совете: припёр в угол, рванул пуговицу на старой телогрейке, а в пуговице фотоаппарат замаскирован! Мужчина оттолкнул участкового и в окно! Это зимой-то, через двойные рамы! Вынес их на себе прямо в сугроб! Поднимается, чтобы бежать – перед ним Михаил Ильич! То ли через крыльцо выскочить успел, то ли через окно, но словил беглеца сразу! Вызвал спецавтомобиль и в Томск. На допросе выяснилось: американский шпион. Добывал сведения по Итатке!
По селу шли тайные разговоры:
-Видно было сразу, что не наш человек! Прежде, чем войти в чужой дом, обувь снимал. И не смотрел, что зима, мороз!..
Как-то появился в нашем селе новый пекарь. Сама пекарня была старой, в плохо приспособленном помещении. Стояла она в конце переулка, что шёл перпендикулярно от главной улицы к кладбищу и школе, как раз у пекарни развилка была. Работали в пекарне женщины, хлеб пекли не вкусный.
Появился новый пекарь, мужчина, незаметно для всех: хватились люди, а хлеб-то какой в магазине! Независимо, белый ли, черный: пышный, вкусный, ароматный! Сам пекарь в чистом белом халате, аккуратно стриженный, с небольшими усами, иногда заходил в магазин, интересовался – нравятся ли его изделия?
К выборам, проходящим как раз на масленицу, на прилавке появился белый хлеб, отдалённо напоминавший кулич. Перед пасхой вновь такой же появился, только чуть сладковатый. Смекнули люди:
-Угождает народу, молодец! И власти не боится…
А новый пекарь уже стал вхож во все семьи, имевшие какое-нибудь влияние на селе. А принимали его потому, что, во-первых, мог играть на гармони бесчисленное множество мелодий застольных песен, народных частушек, вальсов, танго и фокстротов. А, во - вторых, одевался он по-современному: пальто с каракулевым серым воротником, на ногах фетровые белые бурки китайского производства с отворотами. Снимет пальто в гостях – габардиновые серый пиджак и брюки, сорочка, галстук! Мой отец только-только от кителя да обязательных галифе избавился, а тут пекарь в глубинном селе – и в таком наряде, как профессор из фильма!
Без отдыха аккомпанировал, пел, плясал… Душа любого вечера, он бывал и у нас дома, это я хорошо помню.
Иногда по дороге из школы мы подходили к нему, отдыхавшему от замесов теста на лавочке возле пекарни. Темы наших разговоров не помню, знаю, что с ним было интересно общаться…
О том, что он исчез, мы узнали так же, как и при его первичном появлении: резко изменилось качество хлеба. Увидели: в пекарне те же женщины, что были раньше.
-Где тот мужчина?
-Уехал куда-то…
Фамилии его я не запомнил, звучала как «Сагалаев». Запомнил лицо: чуть смуглое, неуловимо цыганское. Пробыл он в селе чуть ли не более года.
Слухов, связанных с его появлением, а затем исчезновением, долго не было никаких. Потом прошли разговоры, тихо, как шелест ветра на лугу:
-Тоже шпион, только глубоко законспирированный… Взяли чуть ли не у подземного кабеля Москва – Итатка… Группа шпионов под его руководством копала деревянными лопатами под Семилужками. Полтора метра не докопали, накрыли…
Теперь о моем прикосновении к гостайнам.
Дядя Ваня, отцов брат, построил свой дом-пятистенник рядом с нашим двором. Поскольку я его очень любил, для меня это было как подарок! Мы много общались, он готов был придти на помощь по первому зову.
Однажды он открылся мне с неожиданной стороны. Летом пошли разговоры о бежавших заключённых. Перед сеансом в клубе приезжие милиционеры предупреждали: лишний раз в лес не ходите, в банях, на чердаках да сеновалах не ночуйте! На задворках у нашего дома расположилась целая группа милиционеров, большей частью переодетых в гражданское, с автобусом и «газиком» - ГАЗ-69, именуемым в народе «козликом». Пили они дня три- четыре: всё-таки, командировка! На пятый день наш Михаил Ильич поехал на рейсовом автобусе в Томск. Пассажиров набилось полным-полно! У ответвления тракта на Омутную попросили шофера остановиться. Из автобуса вышел высокий человек в пиджаке, подошёл к окну, у которого сидел Терехов:
-Михаил Ильич! Передавай привет своим от Сорокина!
-Батюшки, да это же сам Сорокин, наш, бывший турунтаевский, его менты ищут!
Участковый дернулся вылезать, а Сорокин махнул ему рукой, да и исчез в чаще леса. Иди, свищи!
Об этом, конечно, узнали и сельчане, и караульщики- милиционеры. Сняли они свой пост, уехали. Через какое-то время заговорили мы с дядей об этом происшествии, а он и говорит:
-Да дураки, эти менты. Мужики не за речкой были, а за кладбищем, в лесочке.
-Ты откуда знаешь?
-А я им хлеб носил!
-Ты?!
-А чего? Есть все хотят, и местные, и пришлые. Люди ведь…
Своей бани у дяди не было, мылись две семьи в одной, нашей. Воду привозил всегда дядя Ваня в бочке на двуколке: и в баню, и для дома, и животных напоить. А в этот раз говорит:
-Везде воды под завязку. Давай раза по два сходим в Юдаев колодец, и в бане хватит!
-Давай!
«Юдаев колодец» располагался через дорогу от наших домов, под двумя гигантскими тополями, в огороде у жителя села, носившего то ли фамилию «Юдаев», то ли имя «Юдай». Иногда о нем говорили: «Юдай Иванович», а иногда «у Юдаева»…У него был частично парализованный сын Николай, лет сорока. Его страшную гримасу со слюной по подбородку, раскачивающуюся, загребающую ногами походку иногда изображала ребятня. Потому, видимо, старший из Юдаев был нелюдим, по крайней мере, я, живущий неподалеку, никогда в жизни с ним не разговаривал. С сыном же его у меня был контакт, я плохо разбирал его невнятную речь, но понимал, что он умный, сообразительный.
Вот у этого соседа по улице, в центре огорода, был выкопан колодец с чистой, очень холодной водой. Копали другие соседи в своих огородах – натыкались на верховодку, илистую, непригодную для питья воду. А Юдай наткнулся, видимо, на родник.
Сходили один раз мы с дядей Ваней, принесли на коромыслах по два ведра. Сходили ещё – баки полные.
-Давай ещё по разу, в ведрах оставим в предбаннике.
Он пошёл вперёд, а я остался затопить печь в бане – скоро вечер! Затопил быстро, пошёл к колодцу. Дядя Ваня не встречается, смотрю, ждёт у колодца.
-Приятно, не хочет одного бросать!
Подошёл, смотрю, а у него в руках какая-то железная коробка с ремённой ручкой и несколькими циферблатами. Цвет коробки зеленоватый, армейский. В такой цвет в школьном военном кабинете были всякие штуки окрашены: саперные лопатки, ручки носилок, гранаты учебные, штативы для пристрелки оружия.
-Это что? Где взял?
-Чудо какое-то! Ведь только что мы с тобой воду черпали – ничего не было в колодце! А тут стал шестом с крючком ведро подтоплять, а оно не заглубляется! И так, и сяк – не могу потопить, чтобы зачерпнуть воды! Начал шарить пустым шестом, без ведра – на что-то наткнулся! Крутил, крутил – зацепил крючком, вытащил – железяка! Как ты думаешь, что это?
Опираясь на виденное в фильмах, да на свою начитанность о войне, я сразу сказал, что это рация, причём шпионская. Установить, в какой стране она изготовлена, я не смог, поскольку кроме цифр на циферблатах, ничего не было.
-Как она здесь оказалась?
Эта дядина фраза заставила озираться по сторонам, выискивая в зарослях вокруг тополей неясную тень шпиона. Никого. Дальше смотрим, в конце огорода, за изгородью, к лесу, к кладбищу – никого.
-Слушай, а может, он лежит где в борозде, в картошке?
-Пойдём отсюда!
-Рацию-то заберём!
-На что она тебе? Затаскают!
-Ты что, надо отдать Терехову!
-Как хочешь, но я бы не связывался с этим делом…
Принесли домой, отец отнёс железную коробку в Совет, участковому. Он как-то на ходу, дня через два, спросил у меня про находку, и, выслушав невнимательно, пошёл дальше. Видимо, при явном отсутствии самого субъекта, то есть шпиона, он придерживался линии дяди Вани…
Добавить комментарий