Сельские поселения на территории будущего Новосибирска: деревня Верткова (1823 г.)*

Опубликовано по книге: Новосибирск на рубеже XXI века: перспективы развития и инвестиционные возможности, Научно-практическая конференция 21-24 сентября 1999 года, Тезисы докладов и выступлений, Новосибирск, 1999 год.

На месте будущего мегаполиса еще в первой четверти XIX в. размещалось более десятка сельских поселений. Почти все они оставили свои исторический след в названиях улиц, микрорайонов и других объ­ектов, определяющих доныне топографический и социопсихологиче­ский облик города. Таковы, в частности: село Кривощековское, деревни Малая Кривощековская, Бугринская, Огурцова, Нижние Чемы, Верхние Чемы, Криводановка, Толмачева, Верткова, расположенные по левобе­режью Оби, а также правобережные - Ельцовская и Усть-Инская.

Краеведческий интерес к ним закономерен. Это - своеобразные вехи памяти для старожилов, чьи предки пахали пашню и пасли стада здесь два столетия назад. Ученые-урбанисты также не могут обойти своим вниманием историю сельских протогородских поселений, так как для нашего, в прошлом аграрного региона они - типичная прелюдия форми­рования многих больших и малых городов.

В источниковедческом плане Новосибирску повезло. Территория Кривощековской волости, на месте которой он в значительной части оказался расположен, принадлежала ведению Кабинета е.и.в. Прожи­вавшие здесь крестьяне обслуживали Алтайский горнозаводской ком­плекс с центром в городе Барнауле. Администрация заводов тщательно контролировала движение людских ресурсов и экономического быта приписных волостей. Ее внимание (через выборные местные органы власти) не обходило ни один двор, не говоря уже о поселениях. Наибо­лее ранняя статистическая информация такого рода сохранилась в ис­точнике, положенном в основу данного сообщения - Окладной книге Кривощековской волости за 1823 г. (далее ОК). Обращаясь к материалам ОК, содержащим информацию по демографии, хозяйственной и социальной структуре населения д. Вертковой, автор продолжает серию исследований, результаты которых были частично уже изложены в 1995г. в докладе о с. Кривощековском.¹

Из публикуемой ниже ОК д. Вертковой видно, что в 1823 г. (а если точнее, то с момента VII ревизии, прошедшей в 1816 г.) в ней числилось 25 рев. душ мужского пола (примерно 55 душ обоего пола). Они принадлежали к 5 фамильным кланам сибирских старожилов: Банниковых (8 душ м.п.),

*Исследование проведено при поддержке РГНФ (проект № 98-01-00043).

Важениных (6), Белоусовых (5), Быковых (3), Жеравиных (3 души). В настоящее время только среди абонентов телефонной связи города насчитывается возможных потомков Белоусовых - более 200, Банниковых - более 70, Важениных до 30. Один из многочисленных Быковых живет на ул. Вертковской. Есть в городе и Жеравины.

Верткова, по данным Н. А. Миненко, была основана первопоселенцами Вертковыми между 40 и 60-ми гг. XVIII в. Тем не менее, к 1823 г. в селении было всего 8 домов. Трое жителей хозяевами считались формально, так как ни домов, ни дворов (а, следовательно, ни пашни, ни скота) не имели. В это число входила семья Ильи Белоусова (49 лет), у которого было два сына (22 и 20 лет).

В качестве “дворохозяев" также выступали два оставшиеся без отца малолетние: 12-летний Иван Банников, сын рекрута, и 13-летний Харитон Банников же. Заботу о мальчиках до полного взросления брали на себя их родственники. Из ОК видно, что Федор Сергеев и Федор Федоров Банниковы соответственно - дед и дядя Ивану, а Харитон находился, по-видимому, в более отдаленном с ними родстве. Для дальнейших статистических расчетов полагаем, что оба мальчика “кормились” в этой семье, разделенной формально на два дома (Федор Сергеев жил отдельно от сына).

Среди 25 рев. душ вертковских “мужиков” было 3 старика, 5 малолетних (не достигших 15 лет), 3 выбывших и 3 увечных, следовательно, в роли реальных работников выступали только 11 человек. На каждого из них падала основная трудовая нагрузка по содержанию скота и выращиванию хлеба, а вместе с тем - уплата в среднем 25 руб. денежного налога и выполнение 1,5 души заводских работ (конных и пеших в совокупности) с учетом принятых сходом “на общество” за “негодных” и выбылых.

При таком достаточно ощутимом налоговом прессе Верткова, тем не менее, не выглядела разоренной и даже бедной. По сведениям ОК, жители ее имели до 90 голов совокупного скота и до 45 дес. пашни. Десятина равнялась примерно одному гектару. Мелкий скот и молодняк (жеребята, телята; овцы, козы, свиньи), а тем более птица в ОК не учитывались. В среднем на двор и на работника здесь приходилось более 8 голов скота (4 лошади, 4-5 голов рогатого скота) и до 4 дес. пашни.

С ориентацией на волость в целом Верткова предстает как середняцкое селение. Поскольку заметно, что приоритетной отраслью хозяйства в деревне было животноводство, то учитывая это, можно принять, что самым бедным из имевших хозяйство в деревне выглядел двор Федора Федорова Банникова (5 голов скота и 4 дес. пашни на работника).  К середняцкой группе, где число голов скота превышало средневолостную норму, относились три двора: Степана Белоусова (7 голов скота, 5 дес.), Семена Важенина (7 голов, 2 дес.) и его родственника Ивана (10 голов скота, 6 дес. на работника). На фоне их выглядят богатыми две семьи: Тимофея Жеравина и Павла Быкова. В первой на работника приходилось 17 голов скота и 11 дес.; во второй -18 голов и 7 дес. пашни.

В Вертковой (как и в любой сибирской деревне) имелись старики с домом и хозяйством, но без работника: это были 62-летний Козьма Важенин и упомянутый уже 69-летний Федор Сергеев Банников. Если Федор имел только лошадь и корову, то Козьма, по сравнению с ним (и даже на фоне всей деревни), выглядел зажиточным, у него было 10 голов скота и 4 дес. пашни (и это при льготе от заводских работ и минимальном налоге). Степень родства его с прочими Важениными (из-за отсутствия отчеств у них, возможно, не случайного) не установима. Если допустить, что Козьма - отец Семена и фактически два их двора представляют одно хозяйство, то оно будет  третьим богатым в деревне (17 голов скота и 6 дес. пашни, при 3 рев. душах и 26 руб. налога). Такого же рода “объединение” отца и сына Банниковых статус их двора не повысит. При 12 головах скота, сборе хлеба с 4 десятин пашни они должны будут кормить 7-8 рев. душ и платить до 79 руб. налога.

Обобщая наш анализ, можно резюмировать, что деревня Верткова, несмотря на свою малодворность, в социальном плане так же, как и с. Кривощековское, была типичным для Западной Сибири аграрным селением: середняцкие дворы составляли в ней до 43%, бедняцкие семьи совокупно с пролетарскими - до 28%, при таком же примерно удельном весе богатых дворов.    

По данным Списка населенных мест Томской губернии 1858 г. Верткова в конце 50-х гг. выглядела демографически в точности также, как и в начале 20-х гг.: 8 дворов и 54 душ обоего пола (24 муж. пол. и 30 жен. пол.). Названный источник отражает топографию исторически соседствующих с ней других селений: дер. Бугринской и Малокривощековской. Растянувшись вдоль речки Большая Тула, эти селения отстояли друг от друга в пределах одной версты. Это означает, что перед нами одно из типичных сибирских явлений: “большая деревня” (притрактовая или приречная), состоявшая из более мелких структурных элементов, автономных лишь формально. Верткова - своего рода “конец” или “околоток” этого большого (в совокупности в нем в 1858 г. 115 дворов и до 700 душ обоего пола) поселения. Возможно, этим и объяснялось фактическое отсутствие роста ее дворности и людности на протяжении почти столетия.

ПРИМЕЧАНИЯ

1       Страницы истории Новосибирской области: Люди, события, культура. 4.1.-М., 1995. С.124-127.

2       ГААК, ф.16, оп.1, д.113, л. 17-19.

Выписка из «Окладной книги Кривощековской волости                  по сбору податей и расположению заводских работ по состоянию крестьян на 1823 г.»²