Соловьёв Василий Иванович

Яркий след большой звезды

Соловьёв Василий Иванович (1926-)

руководитель Новосибирского Горводоканала с 1967 по 1987 годы, лауреат Премии Совета Министров СССР, заслуженный строитель РСФСР.
 

Печатается по книге:

«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. I. С. 402-410.

Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.

Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.

Обычно это случается в августе, когда наступают долгие, темные ночи, а небо становится несказанно красивым от обилия звезд. И вдруг, не удержавшись на небосводе, срывается одна из них, прочерчивает огненную дугу по темному куполу и исчезает… Ее уже нет, а в глазах еще долго-долго, до внезапной слезы, живет и не гаснет стремительный и блескучий след. След сгоревшей звезды. Точно так же бывает порой и с человеческими судьбами, когда заканчиваются их земные сроки, а след, оставленный человеком, продолжает жить в вечном мире, и с годами он не тускнеет, а становится только ярче.

… С тихим шуршанием крутится пленка диктофона, и почти в каждой записанной мною беседе обязательно звучат фразы: «Это еще при Соловьеве было…»; «Он еще с Василием Ивановичем работал…»; «Помню, Соловьев приезжает…»; «Вызывает меня Василий Иванович к себе…» И когда эти фразы слышишь уже десятки раз и от самых разных людей, невольно задумываешься о том, что журналистская судьба подарила на этот раз редкую встречу с уникальным человеком, которого, увы, уже нет, и его не спросишь о пережитом, о мыслях и чувствах, остается только одно — внимательно идти по его следу, прислушиваясь к голосам самых разных людей, кому довелось с ним работать долгие годы бок о бок.

Вообще надо сказать, что память о Василии Ивановиче Соловьеве, который возглавлял горводоканал в период бурного развития, живет в нынешнем коллективе просто и естественно. Да, есть мемориальная доска на здании управления, но это, если можно так выразиться, память официальная. Бывает ведь так, что не только мемориальную доску, но и памятник в бронзе отольют, а люди относятся ко всему этому, как к музейному экспонату – холодно. В нашем же случае все совершенно по-иному: не побоюсь высокого слога, если скажу, что память о Василии Ивановиче можно назвать народной. Все его дела, устремления, человеческие качества продолжают жить в коллективе и по сей день. И главное тому доказательство – рассказы людей. Вот они, дословно перенесенные мной с диктофонной пленки на бумагу…

– У одной из наших работниц заболел ребенок, нужно срочно делать операцию, а в Новосибирске таких операций не делают, надо совсем в другой город ехать. Бедная женщина в отчаянии. А Соловьев случайно услышал разговор, причем не от самой матери, а от других работников. Иной руководитель в такой ситуации посочувствовал бы, вздохнул, и на том дело бы кончилось. А Василий Иванович дозвонился до города, где такие операции делали, договорился, чтобы ребенка приняли…

– Помню, пролетел я крепко, провинился, короче говоря – загулял. Парень молодой, в голове ветер посвистывает. И надо ж такому случиться – попал на глаза Соловьеву. На всю жизнь запомнилось: стоит он, кряжистый, в руке «беломорина», молчит и на меня смотрит. Я тоже молчу, а чего скажешь, если меня на ровном месте покачивает. И вдруг вижу, что лицо у Василия Ивановича таким брезгливым становится, будто он в коровью лепеху наступил. Из меня даже хмель вышибло. Посмотрел он так на меня, ничего не сказал, повернулся и пошел к машине. Все. Лучше бы отматерил, лучше бы наорал… С тех пор я на работе ни разу не выпивал. Вылечил он меня, без слов.

… Я тогда мастером в ГК-1 работала. Осенью дело было, дождь, слякоть страшенная. А тут, как на грех, авария. Раскопали траншею, мужики мучаются: сверху льет, внизу – месиво, что-то никак у них не ладится. И тут подъезжают Соловьев и Алиджанов (заместитель председателя горисполкома), подходят к траншее, и Али Халилович что-то спросил у рабочих, грубовато, надо сказать, спросил, а те ему, головы не поднимая, им же не видно, кто наверху стоит, отвечают… матом отборным. Ну, думаю, сейчас беда будет! – А Василий Иванович так спокойно, выдержка у него железная была, – берет Алиджанова под руку и говорит: «Пойдемте, Али Халилович, не будем мешать, без нас разберутся…». И отвел его к машине. Психолог тот еще был, понимал, когда нужно и суровое слово сказать, а когда – промолчать. Но самое-то главное после было. Соловьев с Алиджановым уехали, я к рабочим – да вы хоть знаете, черти полосатые, кого обругали? Соловьева с Алиджановым! А они мне отвечают: Василий Иванович настоящий мужик, он поймет, он же знает, что мы отсюда не вылезем, пока аварию не устраним. Правильно сделал, нечего нас по мелочам дергать.

– Рядом с ним было надежно. Хорошо помню, только назначили меня начальником участка, и сразу же – крупная авария. А зима стоит, мороз, вода хлещет. Я бегаю, суечусь, кричу что-то, а от крика, как известно, бестолковщины еще больше. И тут приезжает Соловьев. Глянул на меня, зачерпнул в свою ручищу снега полную пригоршню и подает мне. Я аж опешил. Зачем? А он серьезно так говорит: «Оботри, парень, личико и остынь, а то так блажишь, что всех ворон распугал». И, знаете, – я успокоился, а Василий Иванович четко людей расставил, работа пошла, и не уехал, пока аварию не устранили. Только после до меня дошло – он ведь не случайно именно на моем участке появился, знал, что молодого спеца поддержать надо.

… Есть такое выражение – «удар держать». Так вот, Василий Иванович умел это делать, как редко кому удается. Собрали в горкоме партии руководителей-коммунальщиков, как говорится, «на разбор полетов». Дошла очередь и до Соловьева. Ну, и взялись его пушить! Да самое главное – не по делу. Я сижу и все жду, когда же он возмутится, когда возражать начнет? А он как каменный. Кончилось совещание, выходим, и я его спрашиваю: «Василий Иванович, что же ты им ничего не возразил?». Он так усмехнулся и говорит: «Возражать и воевать надо тогда, когда от этого польза будет. А это так – сотрясение воздуха.

Я намеренно не называю фамилии тех, кто рассказывал эти истории, потому что таких историй, если задаться целью, можно было бы насобирать на целую книгу. А рассказчиками могли бы стать все, кто так или иначе соприкасался по жизни с Василием Ивановичем Соловьевым. Речь же нужно вести о другом – в этих простых и незамысловатых случаях, как на фотобумаге, проявился живой человеческий характер. Человека ведь можно узнать по большому счету именно в мелочах. А Василий Иванович был человеком цельным – и в больших делах, и в мелочах житейских. И когда начинаешь постигать эту цельность, тогда становится понятным, откуда у него взялись силы на те масштабные преобразования в горводоканале, которые ему удалось свершить. А свершить их мог только человек, уверенный в себе и в своей правоте.

Конечно, не в одночасье он стал таким, каким его сохраняет доныне народная память. Характер и суть человеческая складываются годами и на прочность проверяются всей жизнью. А жизнь Василия Ивановича была суровой и жесткой. Родился он в селе Федосиха Коченевского района Новосибирской области, в 1926 году. В грозном сорок первом, в пятнадцать лет, началась его рабочая биография. Вместе с такими же подростками осваивал слесарное и токарное дело на заводах «Коминтерн» и «Электроагрегат», которые обозначались в то время лишь номерами 644 и 208. Это была судьба целого поколения: деревенское детство, военный завод со скудными продпайками и работа, работа, работа, осеняемая лишь грозным и лаконичным лозунгом «Все для фронта, все для Победы!».

Уже одного этого испытания, пережитого на «заре туманной юности», хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Но это только начало тяжелой и трудной дороги. Потому что именно тому поколению, к которому принадлежал Василий Иванович, пришлось отведать и пороховой гари, причем в самом конце, на самом излете великой войны, когда весь воздух был напоен запахом Победы. Призванный на службу в 1943 году, молодой краснофлотец Соловьев принимал участие в войне с Японией, награжден медалью за мужество и отвагу. Ему было только чуть за двадцать, а за плечами уже имелось познание и голода, и холода, тяжкой, до седьмого пота, мужской работы и той мгновенной, неуловимой грани, разделяющей жизнь и смерть.

Я не случайно подчеркиваю причастность Василия Ивановича Соловьева к его поколению. Изведав, как говорится, лиха полной мерой, оно такой же полной мерой стремилось жить. Отдав военной службе семь лет и вернувшись в мирный Новосибирск, он устраивается слесарем в трест «Водоканал». Казалось бы, есть профессия, есть работа, есть, в конце концов, кусок хлеба, пусть и без масла. Что еще нужно?

Ответить на вопрос несложно – им, вчерашним фронтовикам, этого было мало, они душой чувствовали свою востребованность. И поэтому видится уже вполне закономерным: окончание вечерней школы, двухгодичных курсов повышения технического уровня, а затем вечернего факультета Новосибирского инженерно-строительного института. Все это, как писали раньше, без отрыва от производства, на котором он последовательно поднимался по ступенькам служебной лестницы: слесарь, начальник водосбыта, начальник насосно-фильтровальной станции, начальник водосети. После окончания института трудился в тресте «Спецстрой», где тоже занимал различные должности, пока не был назначен решением сессии Новосибирского городского Совета народных депутатов начальником Производственного управления водопроводно-канализационного хозяйства города.

На дворе стоял уже 1967 год.

Сейчас мне кажется, что Василий Иванович Соловьев не сделал в своей биографии ни единого ошибочного шага — наоборот, твердо и последовательно двигался к главному делу своей жизни, набираясь знаний, опыта и профессиональной хватки. Все это ему позарез понадобится на месте руководителя горводоканала, которому он отдаст не только обретенный к тому времени опыт, но и всю свою широкую русскую душу, не умеющую жить вполнакала.

– Он весь был в своей работе, без остатка, – Владимир Викторович Распопов надолго задумывается и после паузы еще раз повторяет: – Работа для него была смыслом жизни. Если бы по-иному, он, наверное, не смог бы совершить то, что ему удалось совершить.

Владимир Викторович семнадцать лет отработал начальником Управления жилищно-коммунального хозяйства облисполкома и все эти годы практически ежедневно либо встречался, либо разговаривал по телефону с В. И. Соловьевым. Срок, что и говорить, вполне достаточный, чтобы узнать человека.

А познакомились они при обстоятельствах не совсем обычных. Распопов приехал в Москву, на утверждение в своей должности в министерстве. И вот, после беседы с начальством, получив напутствие, Владимир Викторович выходит в приемную, а там – группа новосибирцев из жилкомхоза и среди них – Соловьев, приехали защищать годовой бюджет. Познакомились. На нового начальника смотрели с настороженностью. Но уже через несколько дней, после работы над документами, настороженность растаяла и установились добрые отношения, которые переросли со временем в большую дружбу.

– Чтобы оценить масштаб сделанного Василием Ивановичем Соловьевым, – говорит Владимир Викторович, – надо представить реальную картину того времени. А она была следующей: система водоснабжения катастрофически отставала от темпов роста города, а тут еще один за другим стали появляться города-спутники – Академгородок, ВАСХНИЛ, ОбьГЭС, Обь, Пашино… Все это так плотно смыкалось, что начинал образовываться единый мегаполис. Естественно, с каждым годом он все больше давал отходов своей жизнедеятельности, а системы канализации не было, городские отходы текли прямо в Обь, тысячами тонн, и пузыри плыли, как горько тогда шутили, до самого Ледовитого океана. Свою немалую «ложку дегтя» вносили и новосибирские предприятия, они тоже сбрасывали свои отходы прямиком в Обь. И в этой, прямо скажем, не очень благополучной обстановке требовалось делать выбор – что строить в первую очередь? Насосно-фильтровальные станции, чтобы обеспечить город водой в полной мере, прокладывать новые сети, чтобы успеть за строителями, или очистные сооружения канализации? Все нужно и все важно. И тут в полной мере проявилась дальновидность Василия Ивановича Соловьева, его стратегический взгляд на развитие водоканализационного хозяйства города. Именно с его подачи вызрела идея – строить все в комплексе. Идеей этой буквально «заболел» бывший председатель горисполкома Иван Павлович Севастьянов…

Но не надо думать, что возвращение Василия Ивановича Соловьева, уже на новом витке его биографии, в Горводоканал, причем на должность первого руководителя, его новшества и идеи, которые он стал внедрять в жизнь, восприняты всеми абсолютно благожелательно. Конечно, нет, потому что в суровой реальности масштабного предприятия такое могло произойти только в «идеально-розовом» варианте.

Да, идея была громадна, но в нее мало кто тогда верил. И были для этого свои основания: расход каждого рубля и гвоздя лимитировался в Москве, каждый годовой бюджет, даже на текущие расходы, приходилось защищать в министерстве с пеной у рта. А здесь нужны такие вложения – даже подумать страшно.

Но не зря говорят в народе, что глаза боятся, а руки делают. Сегодня, вспоминая о том времени, Владимир Викторович мудро улыбается, а тогда было не до улыбок. Лишь тот, кто работал в те годы, может себе представить всю сложность протаскивания проекта по бесконечным коридорам Минфина, Госстроя, Госплана. Об этом можно написать целую повесть, где произойдет смешение всех жанров – от трагедии до комедии. Большую роль в этой ситуации играл И. П. Севастьянов; используя свои связи, он помогал выходить на министров, на их заместителей, а дальше уже начиналась черновая работа, которая полностью ложилась на широкие плечи Василия Ивановича Соловьева.

– Мы иногда с ним по полгода в Москве жили, – вспоминает В. В. Распопов. – И порой так по московским кабинетам находишься, так тебе всю душу вымотают, что начинаешь испытывать неодолимое желание – хлопнуть дверью и послать все к чертовой бабушке. Но я смотрел на Василия Ивановича и всегда заражался его спокойствием и выдержкой. Еще одной бумаги не хватает? Представим. Эта цифра не обоснована? Обоснуем. И вот так, шаг за шагом, продвигались к цели.

В конце концов, общими усилиями глухое сопротивление Москвы преодолели. Масштабный план приняли. Но до конечного результата было еще очень и очень далеко. Прежде чем начать строительство, требовалось привязать все объекты к местности, требовались проекты, технические обоснования – все это составляло тоже огромную часть работы. Одновременно велись переговоры с подрядчиками, создавалась и собственная производственная база. К решению глобальной задачи привлекалась целая сеть проектных институтов, использовались наработки ученых Сибирского отделения Академии наук, Сибстрина, НЭТИ. А теперь давайте представим весь этот объем в повседневности – сколько телефонных звонков, встреч, переговоров, а главное – сколько душевных сил требовалось вложить, чтобы планы, изложенные на бумагах, претворились в жизнь и стали явью. Об этом мог бы поведать только сам Василий Иванович, нам же остается лишь догадываться.

Дни складывались в месяцы, месяцы – в годы, а на осуществление задуманного плана ушло почти два десятка лет. За это время построены новые насосно-фильтровальные станции, проложены новые сети, созданы мощные очистные сооружения. Впрочем, лучше всего об этом скажут сухие цифры: введены в эксплуатацию 500 километров водоводов и водопроводных сетей, насосно-фильтровальные станции на правом и на левом берегах проектной мощностью 850 тысяч кубометров в сутки, водоотводящие сети и коллекторы глубокого заложения общей протяженностью более 300 километров, дюкерные переходы через Обь, первая очередь очистных сооружений канализации с пропускной способностью 600 тысяч кубометров в сутки. Объем работ осуществлен с таким заделом на будущее, что и сегодня все эти неустанные труды Василия Ивановича Соловьева продолжают исправно служить родному горводоканалу и Новосибирску.

За все это он удостоен премии Совета Министров СССР, получил звание «Заслуженный строитель РСФСР», награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, а также многими юбилейными медалями и почетными грамотами.

… Когда мы уже прощались с Владимиром Викторовичем Распоповым, я, спохватившись, спросил:

– Владимир Викторович, а неужели Соловьев никогда не выходил из себя, не ругался, не впадал в отчаяние, ведь живой же человек?!

– Выдержка у него была железная, и никто не видел, чтобы у него опустились руки. Как ему это удавалось, только он и знал. А ругаться… Было, конечно. Но только по справедливости и только с теми, кого он, как это ни странно покажется, уважал. Даже так говорили – это надо заслужить, чтобы Соловьев тебя отругал!

Я всматриваюсь в фотографии. Открытое русское лицо, меж пальцев вечная «беломорина», ворот рубашки вольно расстегнут (Василий Иванович не любил галстуки и мучился, когда приходилось их надевать по торжественным случаям). От всей плотной коренастой фигуры веет такой спокойной уверенностью, что начинаешь понимать: с ним действительно было надежно. И начинать огромные дела по совершенствованию городского водного хозяйства, и решать самые острые вопросы внутренней жизни в коллективе, и в экстремальных обстоятельствах на устранении больших аварий. Еще одна любопытная деталь: он приезжал на объект, выходил из машины, и какой бы мороз ни стоял на улице, всегда был без перчаток, в демисезонном пальто и в легких туфлях. И никто не видел, чтобы он продрог, замерз, хотя на улице ему приходилось проводить иногда целые дни. И в этом, если хотите, тоже проявлялся характер крепкого человека.

В 1987 году Василий Иванович ушел на пенсию, а в 1993-м снова вернулся в родной горводоканал, одержимый идеей создать музей предприятия. Хлопотал, собирал материалы, но задуманное довести до конца ему было не суждено. И начинаешь понимать, что и эти, последние хлопоты Василия Ивановича тоже были направлены на благо родного коллектива, он прекрасно осознавал: нельзя строить будущее, забыв о прошлом. К слову сказать, сегодняшнее руководство горводоканала во главе с Ю. Н. Похилом уже всерьез задумалось о том, чтобы такой музей на предприятии был. И верится, что он обязательно будет.

– Он до последнего жил интересами горводоканала, – вспоминает Петр Кузьмич Лоза, начальник ГК-1. – Хорошо помню, когда он уже занимался музеем, приехал к нам. Зашел в ворота и остановился. Стоит и смотрит. Я подхожу, спрашиваю: «Василий Иванович, что не проходите?» А он отвечает: «Да вот любуюсь, я всегда хотел, чтобы так было». А мы как раз асфальт положили, насадили деревья, чистенько кругом, все цветет… И я чувствовал, что Василий Иванович в эту минуту был просто счастлив…