За роман «Каторжная воля» новосибирскому писателю, главному редактору журнала «Сибирские огни» Михаилу Николаевичу Щукину в начале 2018 года было присвоено звание лауреата Национальной литературной премии имени Валентина Распутина.
Кроме того, в этом году он был удостоен премии мэрии города Новосибирска в области культуры и искусства «Человек года».
С момента первой большой публикации в 1978 году Михаил Николаевич написал более 40 книг, многие из которых посвящены истории Сибири. Книги Щукина издаются в России и за рубежом.
Издательство «Вече» в серии «Сибириада» уже выпустило девять романов писателя: «Конокрад и гимназистка» (2009 г.), «Черный буран» (2010 г.), «Лихие гости» (2011 г.), «Покров заступницы» (2012 г.), «Белый фартук, белый бант» (2012 г.), «Ямщина» (2012 г.), «Несравненная» (2013 г.), «Осиновый крест урядника Жилина» (2014 г.), «Каторжная воля» (2017 г.).
Свой новый роман «Каторжная воля» Михаил Николаевич Щукин еще в конце 2017 года представил на сцене Новосибирского городского дома учителя.
Кроме писательского творчества, с октября 2014 года Михаил Николаевич стал главным редактором старейшего в России литературного журнала «Сибирские огни». Поэтому разговор начался о журнале и достижениях за последние годы.
–Три года назад я сделал очень непростой для меня шаг – возглавил журнал «Сибирские огни», который находился в не очень хорошем состоянии. Выбор состоялся, потому что я прекрасно понимал: есть творчество, но есть и ответственность по отношению к нашей истории. А «Сибирские огни» – это неотъемлемая часть нашей истории, на сегодняшний день старейший журнал в стране. Три года я стараюсь все сделать, чтобы журнал «встал на ноги», вернул свои былые позиции. В наше время – это непросто, но, все-таки, кое-что сделать удалось. Прежде всего, налажен регулярный выпуск журнала – 12 номеров в год, очень хорошо работает сайт, где выкладываются свежие номера, мы присутствуем во всех социальных сетях, в общей сложности у нас около 20 тыс. подписчиков. Сегодня, зайдя на сайт «Сибирских огней», вы можете найти любой номер журнала, начиная с первого номера от 1 марта 1922 года по 1965 год. Все это мы сделали с помощью Новосибирской государственной областной научной библиотеки. Журнал «Сибирские огни» – это учебник истории. Любой умный человек может постигать историю Сибири без посредников, без комментаторов, сам, наедине с журналом. Немаловажное достижение – нам удалось добиться того, что авторы, публикующие в «Сибирских огнях» свои произведения, теперь получают гонорар.
«Достойные люди – достойная история»
– Михаил Николаевич, о чем Ваш новый роман и почему он называется «Каторжная воля»?
– Название «Каторжная воля» кажется странным, какая на каторге может быть воля. Роман о том, что стремление к воле, когда ты сам не готов к ней, может обернуться каторгой для самого человека.
Действие происходит на горном Алтае, но в романе также присутствует и наш славный город Новониколаевск.
Роман для меня лично посвящен служивому человеку. Один из главных героев – губернский чиновник. У нас зачастую само слово чиновник носит негативный оттенок. Но государство российское строилось еще и хорошими чиновниками, о которых почему-то в нашей литературе почти ничего не сказано. У меня в романах много служивых людей. Это и люди, облеченные властью, и люди, которые служили в полиции, офицеры. Они меня окружают, дают свои советы и наказы, и я стараюсь говорить, что это достойные люди. Раз они достойные, значит и наша история достойная и надо воспринимать ее такой, какой она есть – не приукрашивая, и не охаивая.
«Я глубоко убежден, что мир стоит на любви»
– Во всех романах Вы с любовью прописываете женские образы. И почти во всех есть образ и простой крестьянки, и знатной дамы. Вот и в новом романе две красавицы: крестьянка Ульяна и дочь новониколаевского купца – Ангелина. Михаил Николаевич, откуда вы черпаете вдохновение женской красоты?
– Я глубоко убежден, что мир стоит на любви. Любовь не только мужчины к женщине, а любовь к родителям, к родной земле. Есть понятие, что именно эта любовь помогает поддерживать человека. Иногда встреча с первой избранницей потом сопровождает тебя всю жизнь. Ты помнишь тонкую ладошку, которую робея взял в руки, первый поцелуй… Потом ты не вспоминаешь, сколько зарабатывал денег, сытно ли питался, а в какие-то моменты приходят эти воспоминания, и они согревают тебя душевно. Ради чего стоит жить. Один из моих героев говорит: «Было? Было. Прошло? Да, прошло, но слава Богу, что было!»
«Я всегда иду от конкретного исторического факта»
– Заброшенные каменоломни Демидова – это сердце основного сюжета, и они стали притяжением для всех персонажей Вашего романа. А как Вы вышли на эти заброшенные рудники? И как к Вам пришла основная идея романа?
– Рассказывать историю возникновения сюжета, замысла романа – дело тяжелое. Это не каменоломни, это разработка серебра. Демидов с Урала двинулся на Горный Алтай и на Алтай, который сегодня отошел к Казахстану: Усть-Каменогорск, Шемонаихинский район. Там проворный промышленный деятель открыл один рудник официальный, а пять-шесть – тайные. На этих рудниках зачастую работали бедные каторжники, а когда из Петербурга приезжала комиссия, не раз бывали случаи, когда забои просто затапливались с оставшимися там людьми. Прошло много лет и один из таких рудников был обнаружен близ Усть-Каменогорска. Читая старый горный журнал, я обратил внимание на эту информацию. Туда была послана экспедиция в конце 19 века, но никаких следов найти не удалось. Но сам факт был, оставалось собрать какие-то сопутствующие сведения. Это роман не строго исторический, это роман художественный, поэтому есть доля писательского вымысла, но в любом случае, я всегда иду от конкретного исторического факта.
«А твердыня – это и есть наша история и наш русский язык»
– Когда Вы говорили о журнале сибирские огни, Вы сказали, что его можно считать учебником истории? Скажите в какой степени и возможно ли считать учебником истории, и какой истории, ваши романы?
–Я расскажу предисторию. Дело в том, что в начале 90-х годов я работал собственным корреспондентом по Сибири газеты «Литературная Россия». Летом 1992 года я оказался в воюющем Приднестровье, в самый страшный пик, когда молдавские националисты захватили Бендеры, захватили в ту ночь, когда шли выпускные вечера в школах. Я своими глазами видел щиколотку, отрубленную осколком. Сахарно белеет кость, на ней капельки крови и белая туфелька, белая-белая… Было понятно, что империя рухнула, потому что такое безобразие прощать было нельзя. Видел, как русская женщина валялась в пыли перед русским полковником, а он, отворачивая лицо, говорил: «У нас нет приказа».
Надо было что-то делать. Мы с моим другом Александром Плитченко организовали журнал «Горница» и стали его издавать. Говорили о наших ценностях, о нашей сибирской истории. Журнал продержался десять лет, все это время я был его главным редактором. Но удержать его на плаву не удалось. Что нужно человеку, когда ветер, буря? Под ногами нужен какой-то упор, какая-то твердыня. А твердыня – это и есть наша история и наш русский язык. Когда стали делать первый номер, я решил, что нужно что-то историческое. Написал для первого номера три или четыре главы и назвал «Встречь солнцу». Это были рассказы об истории Сибири, потом они вышли отдельной книгой, которая раз пять уже переиздавалась. Когда выпускали журнал «Сибирская горница», мы опубликовали огромное количество документов, сведений, рассказов об истории Сибири. Этот огромный массив начал меня подвигать, тогда я задумал цикл романов. Вернее, не задумал, вначале одна вещь написалась, потом другая. Анатолий Никульков, бывший редактор журнала «Сибирские огни», говорил: «Американцы, осваивая континент, создали вестерн, а мы освоили такие великие пространства, а ничего об истории нет». Но как писать историю? Каким языком? Главное, чтобы читателю было интересно. Меня иногда обвиняют в том, что я сюжет детективный закладываю и т.д. А я считаю, что в этом нет ничего плохого, когда человек читает и ему интересно чем все это закончится. Главное, чтобы он жил в этом мире, видел, чувствовал этих героев. И когда он этим проникнется, у него, может быть, возникнет желание пойти дальше, он возьмет труды, найдет, например, историческое обозрение Сибири Петра Словцова и прочитает. И для него история не будет отстраненной, а станет своей, родной, близкой душевно.
«Ничего нельзя написать, опираясь только на злобу»
– Ваши романы – это глубокий исторический экскурс. Есть ли какое-то событие, какой-то сюжет, который мог бы стать основой сюжета нового романа, но из нашего 21 века?
– На встречах мне часто задают этот вопрос: «Где современность? Почему вы не пишите про современность?». В 90-е годы у меня было пять или шесть вариантов романов, которые я начинал писать, но ни один из них не состоялся. Я думал, что было много отвлекающих моментов, но пересматривая их года два назад, я пришел к выводу, что хорошо, что они не состоялись. Произведения были написаны со злостью, я бы даже сказал со злобой. Пережив то, о чем я говорил, я ненавидел ту действительность, людей, которые эту действительность создали. Иногда это был не художественный текст, а больше напоминало речь на митинге. Роман не состоялся, потому что ничего нельзя написать, опираясь только на злобу. Все-таки, миром правит любовь и слава Богу, что эти романы не состоялись. Зарекаться не буду, замыслы какие-то есть. Я думаю, что сейчас подойду более спокойно, более разумно, вглядываясь и в жизнь, и в людей, которые в этой жизни находятся.
«Когда ты о героях думаешь, они становятся для тебя родными, реальными»
– Кто был прообразом Ваших героев?
– Когда работаешь с документами, когда читаешь литературу, большую помощь мне всегда оказывают воспоминания. В «Сибирских огнях» мы даже завели рубрику «Народные мемуары». Когда человек пишет об истории своей семьи, не знаменитой, а живущей в деревне, то при чтении этих мемуаров обнаруживаешь такой мир, такое количество потрясающих сцен! Это и является главной ценностью. А далее просто отбор. Когда массив накапливается, герои возникают сами. Я их вижу, слышу. Для меня очень важно, чтобы у каждого героя был свой язык, чтобы было видно во что он одет, как он ходит. Наша великая русская литература учит этому. Я, перечитывая «Тихий дон» Михаила Шолохова, вдруг обнаружил, что автор, описывая хромоту героя Пантелея Прокопьевича, использовал 14 глаголов. Каждый глагол обозначал его душевное состояние. Мне хочется, чтобы человек жил на страницах.
– Вы сжились, сроднились со своими персонажами. Во сне не приходят?
– Бывает, иногда они действительно снятся. Человек пишущий, немножко ненормальный с точки зрения здравомыслящего человека, сидит целый год, порой ночами, в выходные, живет в какой-то придуманной им самим жизни. Когда ты о героях думаешь, их видишь, то они, действительно, становятся для тебя родными, реальными, бывает, что и слезу уронишь или в ярости по столу кулаком стукнешь. В этом есть свое счастье. Понимаешь Пушкина, когда он воскликнул: «Ай да, Пушкин! Ай да, сукин сын!»
В заключение хочется добавить о языке. Есть часть либерально настроенных авторов, которые говорят, что языку нашему ничего не грозит, не надо ничего делать, пусть все идет своим ходом. Дело в том, что огромное количество заимствований, которые к нам идут, не просто несут новое слово, а ломают нравственную основу. Диктор рассказывает с экрана телевизора: «Киллер сделал два выстрела…». Слово киллер звучит наравне с менеджером, дилером. Просто профессия – кто-то колготками торгует, а кто-то зарабатывает деньги, убивая людей. А теперь давайте переведем это слово на русский язык – душегуб. Совершенно другая ситуация, сразу видно, как оно эмоционально окрашено. Если мы будем заменять слова, то будем заменять самих себя, свою психологию. А это уже вещи очень серьезные. Об этом я всегда стараюсь сказать. Я благодарен моей родной деревне, в которой жил. Люди просто разговаривали, но насколько это было образно. Когда садишься работать, все это оживает – эти великолепные типажи, которые я видел в детстве. Всякий раз, когда я их вспоминаю, они начинают говорить удивительным языком. Эти вещи очень помогают в работе.
Подготовила Людмила Кузменкина
Добавить комментарий