Трагическая судьба: одна из многих...

В историографии, особенно советского периода, многие известные исторические события недостаточно персонифицированы. Для публикаций по истории ВЛКСМ, рассматривающих кризисные явления советской реальности, на наш взгляд, характерно ограниченное внимание к исторической персоналистике. Конкретные люди и их судьбы зачастую остаются вне поля зрения многих обобщающих исследовательских проектов. Вместе с тем понятно, что жизнь и работа непосредственных участников, их судьбы существенно влияли на ход и общую атмосферу исторических событий. И это как ничто иное помогает лучше понять особый колорит, атмосферу и специфику любого времени и даже в известном смысле историческую перспективу.

В предлагаемой публикации рассматриваются эпизоды жизни и деятельности комсомольского работника сибирячки Нины Лесковской, вступившей в Союз молодежи в дни его создания в сибирском регионе после колчаковщины и иностранной интервенции. Документы, отложенные в госархиве и архивах спецорганов, впервые получили необходимую научную разработку и рассказывают о ее трагической судьбе, которая долгое время оставалась неизвестной на фоне известных событий сталинских репрессий конца 1930-х годов.

В 1930-е годы борьба с мнимыми и реальными оппозициями в стране, повсеместные выявления “троцкистских прихвостней”, контрреволюционеров и всяческих врагов народа не минули комсомольские кадры и актив сибирского региона. Репрессии и чистки, борьба с малейшими проявлениями инакомыслия активно насаждались в молодежной среде. Первый секретарь Запсибкрайкома ВЛКСМ Николай Пантюхов, направленный для кадрового укрепления краевой комсомольской организации из Москвы в 1935 году, через два года работы был снят с должности “за отсутствие политической остроты в борьбе с врагами народа в комсомоле”, арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и расстрелян.

Репрессии и расстрелы непосредственно коснулись руководящих и рядовых работников аппарата Запсибкрайкома, Новосибирского обкома и горкома ВЛКСМ. После ареста и кратковременного следствия по одному из дел (и далеко не единственному) 4 июня 1938 г. были приговорены к высшей мере наказания за участие в контрреволюционной право-троцкистской организации второй секретарь Запсибкрайкома комсомола Нина Лесковская и руководители отделов Николай Калганов и Леонид Шольский.

Трагическая судьба Нины Лесковской, посвятившей всю свою короткую и яркую жизнь работе с сибирскими пионерам и учащейся молодежью, ее объективно немотивированный арест, незаконное следствие и расстрел в 31-летнем возрасте показательно характеризуют морально-психологическую атмосферу в обществе, партии и комсомоле, молодежной среде в то непростое время. 

Семья  

Родившись в декабре 1906 года в дореволюционный период Нина Лесковская закончила семилетку и недолго смогла проучиться в женской гимназии в Красноярске, где работал ее отец. Из автобиографии Лесковской, написанной лично, нам известно, что ее отец Яков Корнилович Лесковский в 1911 году окончил юридический факультет Томского государственного университета и переехал в г. Красноярск. Первое время он занимался частной практикой, затем поступил в губернское управление землеустройства, где служил в качестве чиновника особых поручений. В 1920 году был командирован в губревтрибунал и работал там в качестве зампреда.

 В 1923 году был избран секретарём первого горрайкома ВКП(б) в Красноярске. Работал до 1924 года, затем заведовал Губистпартом. В 1925 году переведен в город Минусинск в окружной архив. В 1926 году был взят в окружную прокуратуру, где до 1930 года работал в качестве заместителя окружного прокурора. После ликвидации округов остался в Минусинской исправительно-трудовой колонии в качестве замначальника массово- политической работы до 1932 года. Затем был переброшен в город Томск замначальника краевых курсов административных работников^[1].

На жизненный путь и карьеру Нины Лесковской безусловно повлиял ее отец, который сам прошел интересный путь весьма образованного по тем временам партийного и хозяйственного чиновника, юриста и исследователя. Его судьба в то суровое время сибирской действительности 1920-30-х годов сложилась менее трагично, чем его дочери. Яков Корнилович Лесковский во время ареста и расстрела своей дочери уже в пенсионном возрасте работал простым учителем в школе с. Смоленское Алтайского края.

Комсомольская работа

В 1920 году в 14-летнем возрасте Нина Лесковская вступила в комсомол в Неделю красной молодежи и сразу же все внимание уделила комсомольской работе еще в школе. В Сибири в то время повсеместно активно создавались и начинали плотно действовать ячейки КСМ - массы молодежи с интересом окунались в новую для нее и очень непростую, но интересную революционно-преобразовательную среду. За следующие десять лет она прошла путь от рядовой комсомольской работы завполитпросветом в Красноярском горкоме ВЛКСМ (1921- 1924 гг.) до председателя Сиббюро юных пионеров Запсибкрая (1929 г.).  Затем по собственной инициативе была направлена в активно строящийся и развивающийся Кузбасс, где стала секретарем Щегловского горкома комсомола (Кемерово, 1929-1930 гг.). Пройдя серьезную школу в руководящих комсомольских органах, причем в разных регионах сибирского края (Красноярск, Минусинск, Новосибирск, Кемерово), в 1930 г.  была рекомендована на рядовую партийную работу в Запсибкрайком ВКП(б) в кульпропотдел^[2].  

Скупые строчки архивных дел дают представления о непростых молодежных буднях провинциальной атмосферы в основном небольших сибирских городов и деревенской жизни. Во второй половине 1920-х годов из почти ста тысяч комсомольцев доля крестьянской молодежи (середняки, бедняки и батраки) составляла две трети, а всего в сибирском крае из 4,5 тысяч комсомольских ячеек менее 10 % были фабрично-заводскими^[3]. Специфика крестьянского края, деревенская психология его обитателей, накладывала отпечаток на работу повсеместно возникающих комсомольских ячеек. Например, если речь идет об их участии в “атаке” на кулака в ходе коллективизации, то можно было столкнуться с феноменом неприятия основной массы сельского населения курса большевиков на борьбу с рыночной “мелкособственнической” идеологией в сибирской деревне. Это ставило многие деревенские ячейки в жестокое противоборство с крестьянскими массами, в ряде случаев вынужденный переход на нелегальное положение, поскольку члены Союза молодежи по определению должны были поддерживать и обеспечивать партийный курс.

Еще в середине и конце 1920-х годов начались нападки на комсомольцев, особенно их вожаков, высказывающих суждения, отличные от официальной (сталинской) точки зрения, которые были солидарны с некоторыми троцкистскими взглядами по разным политическим и хозяйственным вопросам, а также по отношению к различным категориям молодежи. Им приклеивали ярлыки троцкистов.

В то же время многие номенклатурные комсомольские работники в рамках свободной дискуссии активно высказывались с критическими замечаниями против распространённых в массах молодежи взглядов Л. Троцкого. Среди них можно назвать будущих лидеров Центрального комитета комсомола (Л. Шацкин, П. Смородин, А. Косарев и др.) и региональных комсомольских работников. Они быстро добивались карьерного роста и покровительства партийной сталинской элиты. Однако, во второй половине 1930-х годов враждебные ярлыки троцкистов стали навешиваться на них самих же особенно активно, причем совсем по любому поводу (и левый, и правый уклоны). Началась не только идейная борьба с любым инакомыслием, но и физическая и моральная расправа с его носителями. “Троцкизм” стал удобным ярлыком для исключения из комсомола, репрессий, арестов, расстрелов. Тут уже пострадали многие комсомольские лидеры, ранее выдвинутые Сталиным на руководящую комсомольскую и партийную работу. Историческими фактами являются репрессии и расстрелы всех довоенных первых секретарей ЦК комсомола^[4].  Многие комсомольские вожаки в центре и регионах, в том числе сибирских, не избежали этой участи. Среди них Н.Пантюхов, Н.Лесковская, Н.Калганов, А.Янценецкий, Р.Спрингис, Л.Шольский и многие другие.

Рудаков

После двух лет работы завсектором массовой пропаганды марксистско-ленинского воспитания культпропа бюро Запсибкрайкома ВКП(б) решило послать Н.Я.Лесковскую на учебу в Новосибирский институт марксизма-ленинизма (ИМЛ)^[5]. Докладывал этот вопрос на бюро будущий муж Лесковской зам. заведующего отделом пропаганды и агитации Запсибкрайкома ВКП(б) Иван Дмитриевич Рудаков, который впоследствии (до ареста) возглавил это партийное учебное заведение. Косвенные архивные данные подтверждают, что этот брак продлился недолго. И.Д. Рудаков, выпускник Института красной профессуры (ИКП), партийный работник, затем директор Западно-Сибирского ИМЛ был отстранен от должности в сентябре 1937 г. за связь с врагами народа, арестован и находился под следствием вплоть до расстрела в июне 1938 г.

В протоколе допроса обвиняемого И.Д. Рудакова 4 января 1938 г. он признается в взаимоотношениях, основанных на общности политических взглядов с уже арестованными ранее как враги народа своими товарищами по ИКП^[6]. Для этой группы лиц были характерны весьма критические толкования мероприятий ВКП(б) и Советского правительства с позиций правых и троцкистов, что было довольно распространено в 1920-х годах чаще в виде открытой партийной полемики, но уже в начале и середине 1930-х подобные мысли были “загнаны в подполье”, а их носители подвергались вначале обструкции, а затем полновесным репрессиям.

Неприятие и ревизия официальной партийной линии, фрондерство и откровенное вольнодумство было широко распространено среди слушателей и преподавателей ИКП, что не было новостью для официальной власти^[7]. Как известно, большая часть выпускников Института красной профессуры “колебалась” в противофазе линии партии. Такие группы единомышленников оформились и в партийных кругах Новосибирска, и в Западно-Сибирском ИМЛ. В этот “политический водоворот оппозиционных мнений” невольно была вовлечена Нина Лесковская, при этом явными сторонниками ИКПистов были не только муж, но и ее комсомольский руководитель, выпускник ИКП Н.Пантюхов, с которым в процессе работы она встречалась ежедневно.

Были ли у оппозиционеров-троцкистов кроме “кухонных разговоров” в то время какие-либо попытки организационных действий? Многочисленные исследования историков и публицистов, архивные источники не дают однозначного ответа на этот вопрос. Возможно, были. Но не стоит забывать, что до и особенно в 1937-1938 гг. сталинское НКВД действовало конкретно в русле повсеместных тотальных репрессий и арестов в отношении всякого рода “троцкистов”, инакомыслящих и сомневающихся, наклеивая им ярлыки “врагов народа” и иностранных шпионов. Этот период не зря именуется “Большим террором”. Общеизвестны исторические факты, подтверждающие судебные процессы, аресты и расстрелы, причастной (хотя и не совсем обязательно) к противостоянию официальной сталинской линии партии, представителей политической, хозяйственной и военной элиты в центре и регионах. Но были ли реальные антипартийные и антиправительственные заговоры их участников? Мнения историков часто разделяются… Но никто не отрицает реальных исторических фактов и значимости подлинных документов того времени.

Обратимся дословно к Справке, утвержденной начальником УНКВД по Новосибирской области старшим майором госбезопасности т. Горбач: “4-м отделом УГБ УНКВД по Новосибирской области вскрыт и ликвидирован контрреволюционный правотроцкистский центр, возглавлявший контрреволюционную работу на территории Новосибирской области и Алтайского края. Политической целью правотроцкистского центра, как это установлено следствием, являлось провозглашение Сибирской республики (и это 1937 год! - С.Г.) в момент объявления войны при содействии Японии за счёт территориальных компенсаций на ДВК (Дальневосточный край – С.Г.).

Исходя из этого, участники правотроцкистской организации по указанию центра проводили подготовку вооруженного восстания, шпионско- диверсионную и вредительскую террористическую работу. Следствием по данному делу установлено, что Рудаков был организационно связан с арестованными врагами народа...”^[8].

Далее следует Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения: “...Рассмотрев следственный материал по делу № (не указан) и приняв во внимание, что Рудаков Иван Дмитриевич достаточно изобличается в том, что является участником контрреволюционной диверсионной террористической правотроцкистской организации постановил: Рудакова привлечь в качестве обвиняемого по статье № 58-7-8-11 УК РСФСР. Мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей в ДПЗ УНКВД”^[9].

Соответствуют ли эти документальные материалы истинному положению вещей? Однозначного ответа нет. Но результат известен - суд и расстрел. Заседание суда над мужем Нины Лесковской - партийным работником и ректором регионального ИМЛ Иваном Рудаковым длилось всего 20 минут. Приговор был приведен в исполнение на следующий день после оглашения.

Секретарь Запсибкрайкома ВЛКСМ

С приездом Н.Г. Пантюхова в Новосибирск для укрепления краевой комсомольской организации, он сразу обратил внимание на завотделом юных пионеров, которую выдвинули для работы в крайком ВЛКСМ, не дав доучиться год в ИМЛ. Через некоторое время по его инициативе Н.Я.Лесковскую избрали вторым секретарем Запсибкрайкома ВЛКСМ, она стала правой рукой молодежного лидера края. Возможно, это сыграло решающую роль в трагической судьбе молодой женщины. Напомним, что Н.Пантюхов 3 октября 1937 г. попал в сталинские расстрельные списки в числе 83 партийных и хозяйственных руководителей края^[10]. Но не только это привлекло внимание репрессивных органов. Еще во время учебы в ИМЛ Н.Лесковская водила тесную дружбу с впоследствии репрессированными врагами народа из числа преподавателей и слушателей этого учебного заведения...

Морально-политическая атмосфера в стране, особенно среди партийных и комсомольских кадров в конце 1930-х годов постепенно приобретала черты активной борьбы с инакомыслием, альтернативными мнениями, которые формировались в том числе в молодежной среде. Критические разговоры по вопросам внутренней политики ВКП(б) могли материализовываться в попытки создавать некие группы единомышленников-оппозиционеров среди комсомольцев, что приводило к ответной репрессивной реакции со стороны власти. Политика центральной и региональной партийной власти и, соответственно, руководящие указания комсомольских органов провоцировали на местах усиление тотальной подозрительности, доносы, карательные методы работы.

19 июля 1937 г. в Запсибрайком ВКП(б) поступила компрометирующая докладная записка, остро вскрывающая связи Н.Лесковской с уже выявленными врагами народа в ее окружении. В доносе, подписанным М.Бочкаревым, говорится о ее дружбе с “подлыми предателями” четой Зуевых, разоблаченных как враги народа и шпионы. Автор доноса пишет: “Лесковская сейчас изменилась до неузнаваемости. Она стала “острее ставить вопросы”, её речи насыщены призывами к бдительности, но всё это только показная сторона дела. Беспредметная трескотня, набор крепких слов являются, видимо, не чем иным, как только маскировкой, маневром, преследующим цель рассеять всякие сомнения в ее политической честности. На деле же Лесковская не борется по-настоящему с врагами народа и не показывает комсомольцам примера большевистской бдительности”^[11]. В докладной записке также указаны факты сокрытия ею сомнительных эпизодов в деятельности работников аппарата крайкома: Адоньева, Шольского, Янценецкого и Мурашкина.

В этом документе, который, судя по архивным данным, обсуждался партийным органом края, также подвергался уничижительной критике ее комсомольский руководитель Н.Пантюхов, которому вменялись факты политической недальновидности, окружения себя “негодными людьми”, троцкистами-контрреволюционерами, приведшими к “политическому банкротству” Запсибкрайком комсомола. Бывших работников аппарата крайкома называли подручными и лакеями вредителей и диверсантов, часто приклеивая обычным недостаткам в работе политические ярлыки.

“Не ясно ли, чего боится Пантюхов, утаивая все эти дела и от комсомольской организации края, и от ЦК ВЛКСМ? - ставит риторический вопрос М.Бочкарев. - Не подлежит сомнению, что при таких условиях крайком не способен возглавить борьбу с врагами народа. Как можно расценить тот факт, что в Кемерово после процесса до сих пор еще никто из крайкома не был? Сейчас идут выборы в крупнейших организациях края: Сталинске, Кемерово, Ленинске, Анжерке. Выборы проходят без руководства со стороны крайкома. В этих организациях процветают благодушие и беспечность (см. докладную записку секретаря Кемеровского горкома), но это ничуть не тревожит крайком”^[12].

Представляется, что это был не единственный донос на попавшую в опалу второго секретаря Запсибкрайкома ВЛКСМ и ее шефа. По логике того времени за разбором следовало исключение из партии, снятие с должности и последующий арест. Что и произошло. Сначала с Н. Пантюховым, затем с Н. Лесковской.

Следствие

После ареста Н.Лесковской в ноябре 1937 г. и двухмесячной “выдержке” ее в следственном изоляторе, 13 января 1938 г. состоялся запротоколированый допрос обвиняемой. Анализ протокола допроса позволяет сделать вывод о полной информированности следователей по делу арестованной, о насыщенности дела обилием фамилий врагов народа и завербованных ими в к-р. правотроцкистскую организацию молодежи. Приводятся весьма своеобразные факты якобы попыток каких-либо организационных действий, направленных на распад существующей политической системы, но реальных противоправных деяний не прослеживается. Наветы, интерпретация текущих недостатков в определенном направлении, навешивание политических вредительских ярлыков на обычные просчеты в работе, обструкция вполне разумных мнений и поступков.

Обвиняемая Н.Лесковская сама приводит многочисленные надуманные сведения своей “контрреволюционной” деятельности, зачастую просто оговаривая себя и своих товарищей. Создается впечатление, что с ней хорошо “поработали” во время ее предварительного пребывания в тюрьме. Но утверждать это можно только предположительно, сам протокол допроса и другие документы дела № 14788 (после перерегистрации в 1958 г. - 5873) дают только косвенную информацию о психологическом сломе обвиняемой, при этом следует отметить грамотные и продуманные вопросы следователей.

Н.Лесковская приводит не менее двух десятков фамилий и имен знакомых ей уже разоблаченных врагов народа и своих товарищей по работе, утверждая, что была завербована осужденным ранее первым секретарем Запсибкрайкома комсомола. Обратимся дословно к протоколу допроса: “Из членов ВКП(б) я исключена с формулировкой: «За связь с врагами народа, в частности, с бывшим секретарём крайкома ВЛКСМ Пантюховым». В действительности же, как я указала в своем заявлении, причина исключения из ВКП(б) и последовавшего ареста заключается не только в связи с Пантюховым, но и в том, что я на протяжении длительного периода вела активную борьбу с ВКП(б), являлась участницей контрреволюционной троцкистской группы, существовавшей в краевой организации ВЛКСМ и возглавлявшейся Пантюховым… Я должна заявить следствию, что еще до приезда Пантюхова в Новосибирск я имела связь с троцкистами... и была ими обработана в троцкистском направлении”^[13].

Обвиняемая заметно оговаривает своего шефа и себя, часто выдавая недостатки в работе за планомерную вражескую деятельность: “За это время Пантюховым и мной в осуществление задачи засорять руководство организации комсомола враждебными элементами были выдвинуты: секретарем Новосибирского горкома ВЛКСМ Прудовский, известный мне как один из ярых сторонников троцкизма, на работу в качестве секретаря комсомольского комитета на оборонном заводе №153 – Титов Василий, до этого снятый за развал комсомольской работы в политотделе Томской железной дороги. На работу в качестве секретаря Дзержинского райкома ВЛКСМ был выдвинут Марьин, известный своими неустойчивыми настроениями, проявляющий враждебное отношение к руководству ВКП(б), скатывающееся в троцкизм.

Оказывая прямое содействие Пантюхову в расстановке враждебных людей на руководящую комсомольскую работу, я от него ещё прямого предложения на участие в организации не имела. Это предложение последовало со стороны Пантюхова позднее… После опубликования в газете «Комсомольская правда» о негодном стиле руководства Новосибирского горкома и крайкома ВЛКСМ, где по существу разоблачалась наша подрывная работа, Пантюхов выехал в ЦК ВЛКСМ и оттуда от имени секретаря ЦК ВЛКСМ Лукьянова дал мне указание положить все силы и оставить у руководства Новосибирской городской организации комсомола Прудовского (находился под подозрением как враг народа - С.Г.). Эту директиву Пантюхова и Лукьянова я выполнила, навязав ее на бюро крайкома ВЛКСМ как директиву ЦК ВЛКСМ.

Возвратившись из ЦК ВЛКСМ, Пантюхов хвалил меня за умелое и четкое выполнение указаний и, оставшись со мной наедине, заявил мне, что он окончательно убедился в моём враждебном отношении к ВКП(б), в доказательство чего привел ряд фактов, когда он в моём присутствии высказывал прямые троцкистские взгляды по вопросам партийного руководства комсомолом, на что с моей стороны не встречал возражений, и указывал, что я совместно с ним несу ответственность за подбор враждебных людей на руководящую работу в комсомольской организации и предложил мне принять участие в деятельности троцкистской группы, созданной им по прямому указанию Салтанова  (секретарь ЦК ВЛКСМ - С.Г.), которое он получил при отъезде в Новосибирск.

Я предложение Пантюхова приняла, заявив ему, что о его участии в троцкистской организации я догадывалась и имела намерение сама поговорить с ним об этом. После этого Пантюхов посвятил меня более подробно в дела контрреволюционной группы. Он рассказал мне, что троцкистская группа в Запсибкрайкоме создана по указанию Салтанова и троцкистской деятельностью охвачены многие областные и республиканские комс. организации, где у руководства стоят члены троцкистских организаций^[14].

Отвечая на вопросы следователей о практической работе троцкистской группы было сказано: “Основной целью нашей группы являлось оказание всемерной помощи враждебным элементам и существующим контрреволюционным организациям в деле вооружённого свержения Соввласти и реставрации капитализма в СССР. Исходя из этой цели, главной задачей всех участников нашей группы, в том числе и актива, являлась дальнейшая вербовка новых членов в состав группы, о чём я уже выше дала подробные показания. Пантюхов говорил мне о существовании организаций, подобных нашей, в ряде республиканских и областных организаций. Кроме того, мне со слов Пантюхова известно о существовании в Новосибирской области правотроцкистской организации, с которой у Пантюхова существовала связь. Из его слов известно, что он был связан с членами центра этой организации…

Наряду с вербовкой новых участников нашей группы, проводили большую подрывную работу в области политического воспитания в комсомоле. Кроме того, актив нашей контрреволюционной группы проводил большую работу в области морально-бытового разложения комсомольского актива, втягивая его в пьянки.

Мной лично, кроме перечисленных выше фактов контрреволюционной деятельности по вопросам вербовки в состав организации и выполнению указаний из ЦК ВЛКСМ о подборе кадров инструкторов и пропагандистов,  была сорвана работа по переподготовке секретарей сельских райкомов комсомола. Не обеспечив курсы преподавателями, помещением и учебными пособиями, я добилась того, что 30 районных работников, будучи оторванными от своих районов, проживали в Новосибирске, в районах работа комсомольских организаций разваливалась, а я, истратив все деньги, отпущенные ЦК на проведение курсов, сорвала работу последних.

В 1937 году мною сорвана летняя оздоровительная детская кампания – пионерские лагеря были неподготовлены, и прямым следствием моей вредительской работы являлись факты несчастных случаев в пионерлагерях. Денежные средства, отпускаемые ЦК ВЛКСМ для нужд низовых районных организаций и на культурно-бытовые нужды комсомольского актива, мною не использованы: средства снимались, счета закрывались^[15].

В протоколе допроса кроме зачастую надуманной информации о вербовке сторонников нет никаких реальных сведений о контрреволюционных действиях комсомольских работников, кроме случаев критического обсуждения текущей внутренней политики и угнетающей морально-психологической обстановки в стране, что было несомненной реальностью того времени. Криминала в действиях комсомольцев, даже по ст. 58 тогдашнего УК РСФСР, не было. В основном навешивались взаимные враждебные ярлыки, скорее всего по активной указке следственных органов. Результаты арестов и следственных действий были предрешены...

Суд и приговор

Обратимся дословно к Обвинительному заключению по делу № 14788 по обвинению Лесковской Нины Яковлевны в преступлении, предусмотренном ст. 58-8-7-11 УК РСФСР, утвержденном прокурором при Главной военной прокуратуре: “Управлением государственной безопасности УНКВД по Новосибирской области в июне-августе 1937 года вскрыт и ликвидирован глубоко законспирированный контрреволюционный правотроцкистский центр. Политической целью правотроцкистского центра, как это установлено следствием, являлось провозглашение «Сибирской республики»... Правотроцкистский центр организационно был связан с врагами народа Бухариным и Рыковым, от которых получал директивы по контрреволюционной работе в Сибири. Члены правотроцкистского центра, исходя из программно-тактических установок, имели связь с представителями иностранных консульств в Новосибирске, по указанию которых занимались шпионской и диверсионно-разрушительной работой.

Установлено, что правотроцкистским центром в период 1934 – 1937 гг. создана в Новосибирской области широкая сеть контрреволюционных групп и организаций из двурушников, правых и троцкистов. Участники контрреволюционной правотроцкистской организации по заданию своего контрреволюционного центра проводили подготовку вооруженного восстания против Соввласти, занимались шпионско-диверсионной и вредительской работой в области промышленности и сельского хозяйства и вели подготовку террористических актов над руководителями ВКП(б) и Советского Правительства.

Следствием по делу установлено, что одним из активных участников названной организации является Лесковская Нина Яковлевна, которая вошла в состав организации в 1936 году по предложению руководителя террористической группы организации Пантюхова Н.Г. (Лист 10 дела). В 1936 году от Пантюхова получила установки по проведению подрывной работы по развалу низовых комсомольских организаций, вовлечению новых участников в троцкистскую организацию (Л. 11-12). На основании вышеизложенного: Лесковская Нина Яковлевна 1906 г.р., русская, гражданка СССР, бывший член ВКП(б) 1926 – 1937 гг. (исключена за связь с врагами народа), окончила 2 курса ИМЛ, до ареста работала вторым секретарем крайкома ВЛКСМ Западно-Сибирского края, обвиняется в том, что, являясь активной участницей контрреволюционной правотроцкистской организации..., ставила своей целью свержение Соввласти и реставрацию капитализма в СССР методами шпионажа, вредительства и террора. В течение ряда лет подготовлявшая террористические акты над руководителями ВКП(б) и Советского Правительства, она – Лесковская:

1. В 1936 году по предложению руководителя троцкистской организации Пантюхова вошла в состав контрреволюционной правотроцкистской террористической организации.

2. Лично завербовала в организацию Шольского, Марьина и Мезенева, которым давала задания по контрреволюционно-подрывной работе в комсомоле.

3. В 1937 году дала задание Шольскому по созданию контрреволюционной группы в Бийске.

4. Работая вторым секретарем крайкома (исправлено: обкома - С.Г.) ВЛКСМ^[16], совместно с другими участниками контрреволюционной организации, проводила подрывную вредительскую работу, выразившуюся в засорении троцкистами аппарата крайкома и других комсомольских организаций.

То есть в преступлении, предусмотренном статьей 58-7-8-11 УК РСФСР.

Виновной себя признала полностью (Л. 10–23). Кроме того, изобличается показаниями обвиняемых…

Настоящее дело подлежит рассмотрению военной коллегии Верховного суда Союза ССР в порядке закона от 1 декабря 1934 года”^[17].

Почти все выкладки обвинительного заключения можно поставить под сомнение. Многие арестанты на суде соглашались с предъявленными обвинениями и своими прежними показаниями, хотя, очевидно, их мысли были о другом… Надежда на сохранение молодой еще жизни, желание вырваться из мучительных застенков, прекратить, наконец, моральные и физические издевательства любой ценой.   

Интересное суждение по этому поводу опубликовал известный историк комсомола В.К. Криворученко, ссылаясь на высказывание Л.М. Гурвича, одного из последних работников Комиссии по изучению истории Коммунистического союза молодежи и юношеского движения в России и СССР^[18], созданной в 1921 г. по решению ЦК РКСМ. Он пояснил это очень просто: в лагерях и тюрьмах “отучали говорить, что мы были правы, нас научили признавать вымышленные ошибки”^[19]. Каким образом приучали, нам хорошо известно.

Для некоторых арестованных достаточно было психологического воздействия и зачастую абсурдных показаний во время очных ставок. Существенное значение имели обещания сохранить жизнь в случае соглашения с версией следствия. Многие в течении недель пребывания в условиях следственного изолятора были подавлены, становились опустошенно безразличными к своей дальнейшей судьбе. Как бы там ни было, но Иван Рудаков и впоследствии Николай Пантюхов и Нина Лесковская, в отличие от других, на суде не стали отказываться от своих показаний и признаний своей мнимой вины, думаю, все-таки понимая, что в любом случае они обречены.

Обратимся вновь дословно к документам дела № 5873 Лесковской Н.Я.:

“Справка: 1. Арестованная Лесковская содержится в ДПЗ УНКВД по Новосибирской области с 12 ноября 1937 г.

           2. Вещественных доказательств по делу нет.

Протокол №

Подготовительного заседания выездной сессии военной коллегии Верховного суда

Слушали:

Дело по обвинительному заключению УГБ УНКВД по Новосибирской области, утверждённое прокурором Главной военной прокуратуры по преданию суду выездной сессии военной коллегии Верховного суда СССР Лесковской Нины Яковлевны в виду преступлений, предусмотренных статьями 58-7, 58-8 и 58-11 УК РСФСР.

Определили:

1. Дело принять к своему производству.

2. Соглашаясь с обстоятельным заключением, предать суду выездной сессии военной коллегии ВерхСуда Союза ССР Лесковскую Нину Яковлевну по указанным ранее статьям.

3. Дело выслушать в закрытом судебном заседании в порядке постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года^[20].

4. Меру пресечения подсудимому оставить прежней – то есть содержание под стражей.

Расписка

3 июня 1938 года мною, нижеподписавшимся: Лесковская Нина Яковлевна получена копия обвинительного заключения по моему делу о предании меня суду военной коллегии Верховного Суда СССР.

Подсудимая: Лесковская

         Вручил: Секретарь военной коллегии Верховного Суда Союза ССР

военный юрист 1 ранга: (Подпись синим карандашом неразборчиво)

 

Протокол закрытого судебного заседания выездной сессии

Военной коллегии Верховного суда СССР

г. Новосибирск

4 июня 1938 года

Заседание открыто в 11 часов 40 минут.

Председательствующий объявил, что подлежит рассмотрению дело по обвинении Лесковской Нины Яковлевны в преступлениях, предусмотренных указанными статьями УК.

Секретарь доложил, что подсудимый доставлен и находится в зале суда под стражей.

Председательствующий удостоверяется в самоличности подсудимого и спрашивает его, вручена ли ему копия обвинительного заключения, на что подсудимый ответил утвердительно.

Подсудимому разъяснены его права на суде и объявлен состав суда. Подсудимый заявил, что отвода против состава суда и ходатайств не имеет.

По предложению председательствующего секретарем оглашено обвинительное заключение (Протокол – на типовом бланке, только кое-где сведения вносятся машинописью – С.Г.). Председательствующий разъяснил подсудимому сущность предъявленных ему обвинений и спросил, признаёт ли он себя виновным, на что подсудимый ответил, что виновной себя признаёт полностью и показания, данные ею на предварительном следствии подтверждает...

Больше подсудимая ничем не желает дополнить судебное следствие, и председательствующий объявил ей, что таковое закончено, предоставив подсудимому последнее слово, в котором подсудимая просит суд учесть ее искреннее признание и сохранить ей жизнь.

Суд удаляется на совещание. По возвращении суда с совещания председательствующий объявил приговор. В 11 ч. 50 мин. заседание закрыто.

                                               Приговор

    Именем Союза Советских Социалистических Республик выездная сессия военной коллегии Верховного суда Союза ССР в составе председательствующего и членов рассмотрела дело Лесковской Н.Я. (далее – рукописный текст, не всегда разборчивый – С.Г.)

    Предварительным и судебным следствием установлено о виновности Лесковской, что она, являясь активной участницей антисоветской правотроцкистской диверсионно-террористической организации, действовавшей в Новосибирской области, вовлечённой в 1936 году Пантюховым (далее неразборчиво, но повторяет известные сведения – С.Г.)

На основании… (неразборчиво, но о суде и статьях – С.Г.) Лесковскую приговорить к расстрелу. Приговор окончательный…

                                                             Справка

Секретно

      Приговор о расстреле Лесковской Нины Яковлевны приведён в исполнение в городе Новосибирске 4 июня 1938 года. Акт о приведении приговора в исполнение хранится в особом архиве 1-го … НКВД Том №10 Л. 16”^[21].

Решение суда, лишившего жизни молодой, как мы видим практически невиновной женщины, длилось всего 10 минут. Таковы реалии конца 1930-х годов!

Осужденные вместе с Ниной Лесковской по одному делу (изначально № 14788) к ВМН^[22] - расстрелу, работники аппарата Запсибкрайкома ВЛКСМ Николай Калганов и Леонид Шольский на суде не признали своей вины, но это ничего не изменило. Н. Калганов просил суд учесть многолетнюю честную работу на комсомольском поприще. Л. Шольский просил суд о справедливом решении^[23].

Реабилитация

Архивно-следственное дело № 956276 по обвинению Лесковской Нины Яковлевны в 1 томе в 1953 г. выделено из особого архива и передано для дальнейшего хранения во 2 отделение 3 сектора, что зарегистрировано Фонд периферийных дел под номером 414708.

В ходе реабилитационных действий в середине 1950-х годов, свидетель Никитина, которая содержалась в камере вместе с Лесковской, утверждала, что в отношении нее и других арестованных оперативные работники УГБ НКВД по НСО применяли незаконные методы следствия с целью принуждения к даче ложных показаний^[24]. Каковы были эти незаконные методы можно только предполагать. Архивные документы (протокол допроса, справки и заявления, очные ставки и др.), к сожалению, не дают ответа на этот вопрос.

Матери Нины Лесковской в ответ на многочисленные запросы только в 1943 году сообщили, что ее дочь была осуждена на 10 лет без права переписки и умерла в тюрьме.

После реабилитации расстрелянных в 1938 г. комсомольских работников Запсибкрайкома ВЛКСМ бывшие следователи Новосибирского УНКВД, арестовавшие Лесковскую, Калганова и Шольского и др., были осуждены за нарушения социалистической законности.

      Горин Сергей Григорьевич, канд. ист. наук, зав. кафедрой теории и истории государства и права Сибирского университета потребительской кооперации