Все помнят кровопролитную Великую Отечественную войну. Каждый гражданин нашей страны принял в ней участие, либо сражаясь на передовой, либо работая в тылу. Моего прадеда, Ушакова Фёдора Николаевича, война тоже не обошла стороной. До войны он служил в НКВД, в звании лейтенанта, шёл на повышение. И тут обрушилась на страну война… Многое об этих страшных годах я узнала от деда Фёдора. Некоторыми военными историями хочу поделиться с вами. Свой рассказ я буду вести от первого лица, от лица моего деда. Попытаюсь вспомнить все, что он рассказывал мне, когда был жив.
- Подготовка заняла где-то два месяца, проходила в Болотном. Это недалеко от Новосибирска. Ох, как нас учили… Беспощадно, потому что надо было выковать из нас настоящих солдат. Мне было не особо трудно, все же я в НКВД служил. Но другим приходилось тяжко. Я помогал им, как мог, но не до такой степени, чтобы они мне сели на шею и ножки свесили. Сдал пропускной экзамен на отлично, другие из моей роты тоже. Нам был отдан приказ ехать на Васюганское шоссе, что неподалеку от Москвы. К одна тысяча сорок второму году мы добрались до места назначения.
- До шоссе два километра, - осведомил нас водитель, - дальше ехать опасно, могут быть мины. Выходим.
Мы высыпали на поляну. Все было так тихо. Только где-то вдалеке были слышны танковые залпы. И вот от этих залпов, слышимых вдалеке, у всех пробежал холодок по спине. Я нервно сглотнул. Первый бой, и уже под самой Москвой… Кажется, только вчера я обнимал свою жену, поглаживал ее заметно округлившийся живот, разговаривая с сыном. И вот я на фронте. Отступать некуда.
Мы двинулись через лес, продираясь сквозь осины и березы. Не сравнить с моей родной тайгой, да и тут такой бурелом встречается, что так не пройдешь – в обход идти надо.
- Километр до пункта назначения! – скомандовал наш главный. Я следил за тем, чтобы никто не отстал, изредка покрикивал на них крепким словцом, чтобы не расслаблялись. Автомат, что висел на плече, давно уже отдавил его, кажется, что вот пойду я, а рука отвалится. Для равновесия взял у одного молодого бойца базуку: пусть уж два плеча страдают, хоть равномерно.
Шум залпов слышался все ближе и ближе. «Ну, держись, гадкий фриц», - подумал я, смахивая пот со лба. Я мысленно продумывал, как буду убивать гадких фашистов. Мои раздумья прервал танк, который внезапно выскочил прямо на нас. Мы тут же разбежались, но один боец не успел. Молоденький совсем, такому только жить и жить. Гусеница наехала прямо на него. Надо отдать бойцу должное: он выхватил базуку вовремя и пальнул прямо в кабину танка. Мы еле успели скрыться от взрыва. Танк сломлен, наш боец мертв. Все, что осталось от него – догорающее тело. Главный снял с себя шапку. Мы проделали тоже самое. Он сказал:
- Пусть земля тебе будет пухом, Онипкин.
После мы одели свои шапки обратно. В глазах что-то изменилось. Они пылали. Пылали жаждой мести. Всей душой ненавидели фашистов, что осмелились отнять у нас такого смышленого воина. И такого молодого… Парниша, ты, наверное, и не любил по-настоящему еще.
Недалеко от нас, за буреломом, послышались немецкие крики:
- Шнеля, шнеля!
Я насторожился. Встал в боевую позицию, нацелился автоматом на кусты. Вышел фриц. Я выпалил. Точное попадание в голову. От такого не живут. Главный схватил меня за грудки и больно ударил по лицу.
- Ты что, дурак, наделал?! Они теперь знают, где мы! Да мы тут все сдохнуть можем к чертям собачьим!
Я воспринял эти слова с каменным лицом. После ответил спокойно, ледяным тоном:
- А Вы попытайтесь не сдохнуть, товарищ капитан.
Тот отпустил меня. Начал быстро распоряжаться солдатам, чтобы принимали боевые позиции. К счастью, тут были уже кем-то вырытые окопы. Мелкого роста мужчина, щуплый, побежал к бурелому, расставляя там мины. После вернулся к окопу. Фашистов все не было видно. Внезапно они выскочили: озлобленные, со злыми ухмылками на лицах. Побежали на нас, обсыпая залпами из автоматов. И тут напоролись на мины. Они срабатывали одна за другой. Мы ликующе завопили и начали палить в ответ. Затянулась перестрелка. Вот вы какие, змеи подколодные! Отведайте лапы медведя русского!
Внезапно кто-то из наших завопил:
- Граната!
Мы кинулись врассыпную. Граната рванула недалеко от меня. На лицо брызнула кровь. Алая, смешанная с землей. Я тряхнул головой. Не моя. Буквально в двух метрах от меня лежал старик. Ну, как сказать, старик… лет шестидесяти. Разорван. Пополам. Органы перемолоты в кровавом месиве. Если бы не ты, старик, я бы тоже сдох. Дело в том, что он, кажется, накрыл собой гранату. От него, старого, толку мало, так хоть нас, молодых, спасет. Старик, старик…
Тем временем немцы преодолели наше маленькое минное поле. За ними выступил танк. Я встал, направив на него базуку. Открыл рот, чтобы не контузило. Пальнул. Взрыв, еще один танк повержен. Фрицы с опаской переглянулись. Пока они были в немом ступоре, мы перестреляли треть. Фашисты спохватились, подстрелили наших. И все же мы одержали победу. Я остался практически невредим, только шальная пуля ухо задела. С ликующим криком мы пробрались через этот кровавый, испещренный телами бурелом. Перед нами предстало чистое поле. Только виднелись следы от танковых гусениц. Один парень, находясь в какой-то эйфории, побежал по нему. Мы закричали ему: «Стой!», но было уже поздно. Подорвался на мине, разбрызгав свою кровь по полю. Дальше продвигались осторожнее, парами. В напарники мне попался молодой парнишка. Боже, сколько же ты молодых жизней на этой войне загубишь!
- Тебя как зовут, дядя? – спросил он, приветливо улыбнувшись мне.
- Фёдор Николаевич. И не дядя, а товарищ лейтенант, - видя, как он потупил глаза, я звонко рассмеялся, - ладно-ладно, зови меня, как хочешь. Все мы в одной тарелке застряли. Осторожнее будь, чуть не наступил!
- Да не волнуйся, дядь. Все нормально. Нас хорошо подготовили. А знаешь, я рад войне. Все лучше, чем в тюрьме гнить, - он залихватски сплюнул.
- Ясно, - кивнул я и, достав сигару, закурил. Парень просяще протянул руку.
- Эх, ладно, держи. Табак на войне лучшая благодать, - я протянул ему сигару и дал прикурить.
Мы затянулись, каждый думая о своем. Парень о наконец-то наставшей свободе, я о жене и будущем сыне. Докурив, мы продолжили свой путь. Вдруг я заметил, что он сейчас поднял ногу прямо над миной.
- Берегись! – закричал я и отпихнул того подальше. Сам же наступил…
Проснулся я уже в госпитале на Урале. Привстал. Попытался сесть, но чего-то не хватало. Нога! Ноги не было. Был аккуратный такой обрубок. Ко мне подошла маленького роста медсестра.
- Вам еще нельзя вставать, кто Ваша жена, родственники есть? Я им непременно сообщу, что Вы в госпитале.
- Не надо никому ничего сообщать! – прервал я ее, а после добавил уж нормальным голосом, - нет у меня никого. Когда я смогу вернуться в Новосибирск?
- Завтра же. Госпиталь переполнен, много тяжелых, посерьёзнее вас.
- Хорошо, - с этими словами я вновь откинулся на кровать.
Когда я прибыл обратно домой, в Новосибирск, я скрывался от жены у соседей, в общежитиях, иногда даже на вокзале ночевал. Она была такой красивой, она не примет меня без ноги, такого уродливого, с разорванным ухом. Вскоре она меня нашла. И все у нас снова встало на свои места. Я трудился в тылу, не покладая рук, она же ждала ребенка. Нашего ребенка.
Вот так мой прадед принял участие в этой жестокой кровопролитной войне. Вскоре родился мой дедушка, Ушаков Леонид Фёдорович. Фёдор Николаевич прожил семьдесят три года. Я искренне горжусь своим прадедушкой. Он спас того юного тюремщика, внес огромный вклад, работая в тылу. И долгожданная ПОБЕДА, благодаря общим усилиям русского народа.
Насонова Александра
8 класс
МБОУ СОШ № 77