ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНЫЕ ХРИСТИАНЕ И ИНСТИННО-ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ, назв. и самоназв. 2 направлений в рус. православии, окончат. оформившихся в кон. 1920-х гг. Вопрос о самостоятельности этих религ. движений, имеющих значит. сходство в своей истории, взглядах и обряд. практике остается дискуссионным.
Возникновение ИПХ–ИПЦ связано с расколом РПЦ после Декларации митрополита Сергия (1927). Противники перехода Церкви на позиции лояльности к сов. гос-ву объявили себя носителями истин. православия, отказались от литургич. и адм. общения с Моск. патриархией и перешли на нелегал. положение («катакомбная церковь»).
По формал. основаниям ИПХ–ИПЦ, ввиду полного орг. отхода от РПЦ, можно отнести к объединениям сектант. типа, таким как «религиозные новообразования», «внецерковные православные объединения». С рус. сектантством, возникшим на почве православия (хлыстовствующие, духоборы, молокане), их объединяло враждеб. отношение к Церкви. Но если рус. секты вообще не признавали РПЦ как институт, то ИПХ–ИПЦ отрицали лишь совр. им церковь в лице Моск. патриархии, каноничность ее священства и совершавшихся таинств. С точки зрения догматич. и частично обрядовой они с православием не порывали. Трансформации подвергся порядок совершения части таинств (причащения и покаяния), а священство, миропомазание, елеосвященство, крещение младенцев вообще отсутствовали в культовой практике. Роль священников, репрессир. в 1930-е гг., выполняли наиб. авторитет. верующие, в т. ч. женщины, был развит институт «божьих людей» – угодников, старцев, странников. ИПХ–ИПЦ создавали свои подпол. общины, включая монашеские. Молельни устраивались в домах верующих, молитв. собрания проводились тайно. Ситуация самоизоляции превращала их сторонников в радикально настроенных верующих, не желавших иметь ничего общего с грехов. миром (секты молчальников, непишущих).
Сов. власть ИПХ считали властью антихриста, из нежелания поклоняться к-рому проистекали неучастие в обществ. и гос. делах, отказ от участия в выборах, отрицание сов. паспорта (с печатью антихриста), неприятие колхозов, а также отказ служить в армии. ИПХ–ИПЦ никогда не стремились к регистрации своих орг-ций. В сов. время ИПХ–ИПЦ традиционно рассматривались как одни из самых реакцион., фанатич. и опасных религ. деноминаций и последовательно преследовались.
В Сибири представители ИПХ–ИПЦ появились в результате ссылки из европ. части страны по обвинениям в контррев. и антисов. деят-ти, а также как раскулаченные. В 1940–50-е гг. осуществлено неск. спец. массовых высылок сторонников ИПХ–ИПЦ в Сиб. регион. 1-я орг. депортация верующих (1 673 чел.) из 87 нас. пунктов европ. части СССР относится к июню 1944. В Сибири осн. тер. распространения ИПХ–ИПЦ стали Алтайский кр., Тюменская и Томская обл. В послевоен. период эти 2 области рассматривались как центры активности ИПХ наряду с традиц. р-нами их деят-ти – Тамбовской, Липецкой, Рязанской, Воронежской обл. Общины ИПХ–ИПЦ имелись и в Красноярском кр., Читинской, Иркутской, Новосибирской и Кемеровской обл. Наиб. кол-во ИПХ в Сибири насчитывалось в 1950–60-е гг. В сиб. общинах состояли наиб. изв. проповедники и рук. движения: Ф. Чесноков, А. Пузанов, Д. Козяр, И. Лай (Томская обл.), И. Барабанов (Новокузнецк), А. Пригарина, А. Симакова (Тюменская обл.).
Известны случаи, когда верующих ссылали в Сибирь семьями, если только у них еще ранее не отбирали детей. Если на новом месте верующие не отказывались от своих позиций, их вновь подвергали наказаниям как тунеядцев, поскольку чл. ИПХ–ИПЦ категорически отказывались работать на сов. предприятиях и в колхозах. Сосланные в тот или иной р-н Сибири верующие за продолжение религ. деят-ти переселялись в более отдален. и необжитые местности. Далеко не все верующие, чья ссылка заканчивалась, возвращались в европ. часть страны, тем не менее состав общин ИПХ–ИПЦ в Сибири был всегда непостоянен из-за частого перемещения (добровольного и вынужденного) их членов. Числ. общин тоже была разной – от 10–15 до 100–150 чел. Осн. часть составляли люди ср. возраста, сделавшие свой религ. выбор вполне осознанно и согласные терпеть за него преследования. Большинство ИПХ были малограмотными, женщин в общинах было в неск. раз больше, чем мужчин. Верующие жили на доходы со своих огородов, занимались кустар. промыслом. Мужчины создавали бригады плотников, столяров, печников, брали подряды на стр-во, изготовляли иконы, как для личных нужд, так и на продажу, собирали и продавали дикоросы.
В целом представителей ИПХ–ИПЦ отличали стойкость в вере; стремление возвратиться к традициям первонач. христианства; ярко выраженный эсхатологизм; трактовка совр. мира как полностью греховного, в к-ром торжествует антихрист; протест в форме ухода от мира, антиэтатизм. Все это в сов. условиях являлось прямым вызовом системе. Постоян. преследования со стороны гос-ва, ситуация изоляции и самоизоляции вели к сокращению кол-ва общин, их маргинализации.
Последний пик активности ИПХ–ИПЦ как в целом по стране, так и в Сибири, пришелся на 1960-е гг. Отд. группы верующих встречались в регионе еще в 1970–80-е гг. Группы ИПХ–ИПЦ по-прежнему не регистрируются, что затрудняет получение информации об их совр. состоянии. Представители катакомб. движения негативно относятся и к постсов. гос-ву, в т. ч. за роль, которую оно отводит РПЦ.
Лит.: Служебный дневник Г. Ярового, уполномоченного Совета по делам религиозных культов Кемеровской области // Страницы истории г. Кемерова. Кемерово, 1998. Кн. 3; Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.
Л.И. Сосковец