Самодийские языки (устар. назв. – самоедские). Составляют подсемью (ветвь) уральской языковой общности, в пределах к-рой родственны финно-угорским яз., а, по мнению ряда лингвистов, – также юкагирским. Выделяется 6 С. я.: 4 живых – ненецкий, энецкий, нганасанский, селькупский и 2 мертвых – камасинский и маторский. По геогр. признаку С. я. принято подразделять на 2 территор. группы: сев.-самодийск., включающую ненец., энец., нганасан. яз., и юж.-самодийск., куда входят селькуп., камасин., матор. яз. Последние 2 объединяются, кроме того, в территор. группу саяно-самодийских языков. Сев.-самодийск. близкородственны и составляют, в отличие от юж.-самодийск. и саяно-самодийск., не только территор. группу, но и особую генетич. общность (ветвь) внутри самодийск. подсемьи. Тер. их распространения – север Сибири и Европ. России (зоны тундры и сев. тайги) от п-ова Таймыр – на востоке до р. Мезень и Кольского п-ова – на западе. По данным переписи 2002, общая числ. сев.-самодийск. этносов составила 42,3 тыс. чел., в т. ч.: ненцев – 41 тыс., энцев – 300, нганасан – 1 тыс. Считается, что названные сев. территории не являются ист. исконными для самодийцев, предки к-рых мигрировали на север из более юж. р-нов Сибири прим. в сер. I тыс. н. э. Селькуп. яз. в наст. время тоже локализован на севере Сибири, в бас. Таза и Турухана, но стал распространяться здесь только с XVII в. Его ист. ареалом, остаточно сохранявшимся почти до кон. XX в., является Томско-Нарымское Приобье. По данным переписи 2002 общая числ. сев. (тазовско-туруханских) и юж. (среднеобских) селькупов составляла 4 тыс. чел. Камасин. и матор. яз. в XVIII–XIX вв. были представлены неск. живыми диалектами на тер. Саянского нагорья и прилегающих р-нов. С учетом документированных диалектов их также называют камасин.-койбальским и матор.-тайг.-карагас. (МТК). Носители этих языков и диалектов вследствие длит. тюркизации сменили язык и вошли в состав тюркояз. этносов Юж. Сибири.
С. я. генетически восходят к прасамодийскому. Принятая хронология его истории гипотетична, поскольку базируется на косв. данных. Выделение прасамодийск. язык. общности (ПЯО) из прауральской предположительно датируется нач. IV тыс. до н. э., а распад – рубежом н. э. Язык. данные указывают, что прасамодийцы обитали в таеж. и горно-таеж. р-нах, занимаясь рыболовством, охотой и оленеводством. Вместе с тем во всех С. я. сохранились рефлексы прасамодийск. названия коня, к-рое имеет параллели в др.-тюрк. и ряде совр. тюрк. языков. Традиционно доминировало представление о первонач. распаде ПЯО на 2 ветви – сев. и юж., из к-рых постепенно выделились отдельные С. я. Но установлено, что юж.-самодийск. языки по определяющим критериям генетической язык. связи равноудалены как от сев.-самодийск., так и друг от друга. Это аргументирует вывод о быстром распаде ПЯО с одновр. выделением 4 ветвей: сев.-самодийск., селькуп., камасин. и матор. Объединение 3 последних в промежут. юж.-самодийск. генетич. общность (ветвь) не имеет достаточных науч. оснований.
Типол. сходство С. я. существенно в сферах морфологии и синтаксиса, а их фонол. системы заметно различаются. Фонетич. структура слова имеет ряд общих черт, в частн., не допускается, как правило, сочетание согласных в нач. и кон. слова. Типология граммат. систем С. я. характеризуется доминированием агглютинативного морфол. типа; синтетич. средств выражения граммат. значений; суффиксального способа формо-, словообразования и словоизменения; номинативного контенсивного строя; порядка слов в простом предложении – субъект, объект, предикат; полипредикативных предложений с инфинитными формами глагола (именами действия, причастиями, деепричастиями) в роли зависимых предикатов. Из более специфич. типол. черт следует отметить наличие предикативных форм имени, изменяющихся по лицам, числам, а в ненец. и энец. яз. даже по временам (энец.: у¯ эсэд ‘ты отец’; у¯ эсэдось ‘ты был отцом’); лично-притяжат., а в сев.-самодийск. также лично-предназначит. склонения имен (ненец.: нгано ‘лодка’; нганор ‘твоя лодка’; нганодар ‘лодка для тебя’); серий личных показателей глагола: субъектной, объектной и рефлексивной (последняя сохранилась только в сев.-самодийск. языках); способа общего отрицания со спрягаемым вспомогат. отрицат. глаголом и неизменяемым смысловым глаголом, совпадающим с формой 2 л. ед. ч. императива (селькуп. яз. этот способ отрицания утрачен); морфологически выраженного двойственного числа имен существительных. В словар. составе С. я. преобладает исконная лексика, в т. ч. восходящая к прасамодийск. и праурал. эпохам. Вместе с тем прослеживаются лексич. заимствования из тунгусо-маньчжурских, тюркских, монгольских, енисейских, обско-угор. и коми-зырян. языков. В сев.-самод. языках предполагается наличие палеоаркт. лексич. субстрата. В аспекте изучения истории сиб. этногенеза и лингвогенеза важно, что в С. я. не обнаружено заимствований из индоевроп. языков, за искл. древних урал.-индоевроп. лексич. параллелей и поздних многочисл. заимствований из рус. яз.
В наст. время реально функционирующую письменно-лит. форму имеет только ненец. яз., др. живые С. я. используются только в устном общении. Бесписьм. были и исчезнувшие саяно-самодийск. языки. Они наименее изучены, особенно маторский яз., известный только по неск. словар. спискам XVIII – нач. XIX в.
Лит.: Castren M.A. Grammatik der samojedischen Sprachen. St.-Petersburg, 1854; Jbid. Wörterverzeichnisse aus den samojedischen Spachen. St.-Petersburg, 1855; Языки и письменность народов Севера. М.; Л., 1937. Ч. 1; Castren M.A., Lehtisalo T. Samojedische Sprachmaterialien. Helsinki, 1960; Языки народов СССР. М., 1966. Т. 3: Финно-угорские и самодийские языки; Терещенко Н.М. Синтаксис самодийских языков. Л., 1973; Janhunen J. Samojedische Wortschatz: Gemeinsamojedische Etymologien. Helsinki, 1977; Хелимский Е.А. Древнейшие венгерско-самодийские языковые параллели. М., 1982; Хайду П. Уральские языки и народы: Пер. с венг. М., 1985; Уральские языки. М., 1993. (Языки мира).
Л.А. Ильина