«Всё идет в свой черед». Городской демографический календарь в Сибири второй половины XIX – начала XX в.

Опубликовано: Зверев, В. А. Городской демографический календарь в Сибири второй половины XIX – начала XX в. / В. А. Зверев // Культурологические исследования в Сибири. – 2008. – № 1 (23). – С. 68–74.

В начале 2000-х гг. автор настоящей статьи предложил внести в словарь социальной истории, культурологии, этнологии, демографии понятие народного демографического календаря [9]. Народный демографический календарь (НДК) определяется мною как общепринятый в конкретной социальной среде, объективно и субъективно обусловленный устойчивый способ хронологической организации в течение календарного года демографического поведения людей как составной части их биосоциального образа жизни, а также производных от этого поведения демографических событий, социально-демографических и социокультурных процессов. Демографическое поведение людей имеет сложную структуру, и в зависимости от того, какую его сферу календарь регулирует и оформляет, можно выделить следующие основные составные части, или аспекты НДК: миграционный, матримониальный (брачный), сексуальный, прокреативный (детородный), витальный (жизнеохранительный), мортальный календари.

Как мне представляется, разным историческим типам народной культуры соответствуют традиционный, переходный, современный и иные исторические типы НДК. В зависимости от выбранного для научного изучения субъекта демографического поведения можно говорить об индивидуальном, семейном, микроэтническом, крестьянском, деревенском, городском, региональном, национальном и иных разновидностях НДК. В ряде моих работ подробно рассматривались основные параметры деревенского семейного календаря у русских крестьян-сибиряков второй половины XIX – начала XX в. – периода, когда НДК втягивался в модернизационные демографические и социокультурные процессы [8, с. 78–80, 83–84, 94–96; 10 и др.]. В. И. Баяндин, работая в историко-краеведческом ключе, попутно с решением других задач, выявил помесячное и посезонное распределение браков и тесно связанных с рождениями крещений в отдельных русских селениях Томской губ. того же периода [3, с. 2; 4, с. 39; 5, с. 46–48 и др.].

Городской демографический календарь Сибири досоветского периода также фактически уже стал объектом изучения специалистов, хотя соответствующее понятие ими не использовалось. По данным метрических книг ежегодное распределение свадеб по месяцам и сезонам в православном населении городов Томской губ. – Барнаула в 1762 г., Каинска в 1826–1830 гг., Бийска в 1845 г. – рассмотрел В. И. Баяндин [1, с. 229–230; 2, с. 32–33]. В. А. Скубневский и Ю. М. Гончаров, изучая более интересный для нас период рубежа XIX–XX вв., расширили территориальные рамки работы на всю Западную Сибирь, учли распределение не только браков, но и рождений [6, с. 219–221; 13, с. 118–120, 134–135, 310–311; 14, с. 72–73, 80–82, 244]. Они опирались при этом на аккумулированные данные метрических книг православных церквей Барнаула за 1871–1874 гг., городов Тобольской губ. за 1902 и 1909 г., Омска за 1913 и 1916 г. Аналогичный источник мобилизовала и К. В. Лобанова, указавшая соотношение числа осенних и зимних браков у городских крестьян Тюмени на рубеже XIX–XX столетий [11, c. 82–83]. В. А. Скубневский и Ю. М. Гончаров сделали ряд интересных выводов, сравнивая календарное распределение браков и рождений в выделенных ими городах и в сибирской деревне (деревенские данные они брали в моих работах).

Как и в моей практике историка-«деревенщика», в первых работах, выполненных на городском материале, продуктивным в методологическом плане оказалось сочетание двух способов исследования НДК: а) количественно-статистического, призванного математически выразить посезонное распределение демографических событий; б) содержательно-объяснительного, результатом которого является характеристика объективных и субъективных факторов, технологических способов и общественных форм сезонной организации демографического поведения людей. Таким путем историки пришли к важным наблюдениям и теоретическим выводам о брачном и детородном городских календарях, но сколько-нибудь полной научной картины НДК в его сибирском городском варианте до сих пор не существует. Нуждаются в расширении и список изучаемых научных проблем, и территориальные границы работы (за счет включения в них Восточной Сибири), и круг исторических источников, привлекаемых в исследованиях городского демографического календаря (ГДК) Сибири второй половины XIX – начала XX в.

Задачи настоящего исследования заключаются в следующем: 1) ввести в научный оборот, подвергнуть количественному и содержательному анализу новый комплекс демографической статистики, дающий представление о помесячном распределении демографических событий в городах Сибири; 2) выявить общие черты и специфику брачного, репродуктивного, летального календарей в городах разных губерний Сибири, степень близости ГДК деревенскому демографическому календарю; 3) охарактеризовать роль основных факторов существования и развития ГДК Сибири в мирные годы второй половины XIX – начала XX в.; 4) апробировать постановку вопроса о влиянии на ГДК в Сибири крупных политических потрясений начала XX столетия.

Базовыми источниками для настоящей работы стали мало привлекавшие до сих пор внимание ученых массовые статистические данные о ежегодном демографическом цикле в городах ряда губерний Западной и Восточной Сибири. Эти данные вторичного, обобщающего характера восходят к систематическим записям актов рождения, бракосочетания и смерти в метрических книгах церквей как первичному источнику. Педагог, издатель и статистик А. И. Ефимов суммировал, сгруппировал, прокомментировал и опубликовал в свое время сведения метрических книг православных церквей о демографических событиях, происшедших во всех городах Томской губ. за длительный 11-летний период 1870–1880 гг. [7]. Сходные по происхождению и структуре статистические данные о поликонфессиональном населении всех городов Тобольской и Енисейской губ. за 1902–1903 гг. были аккумулированы в соответствующих губернских статкомитетах. Затем они прошли проверку в Центральном статистическом комитете Министерства внутренних дел России и были напечатаны в официальных изданиях этого ведомства [15, вып. 66, 70].

Важные достоинства привлеченных материалов заключаются в том, что они: а) охватывают основную часть городского населения Сибирского региона, взятого в границах Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губ., Акмолинской и Забайкальской обл. – более 60 % на 1897 г. (подсчитано по: [12, табл. 1 (вклейка]); б) характеризуют ситуацию не за один отдельно взятый год, а за более длительные периоды (минимум – за два смежных года), что исключает нежелательный элемент случайности, «нетипичности» рассматриваемой ситуации. Можно уверенно говорить о репрезентативности привлеченных данных для характеристики ситуации, существовавшей в городской среде всей Сибири на протяжении длительного периода второй половины XIX – начала XX в. Мною проведена дополнительная математическая обработка указанных статистических данных. Вычислено помесячное распределение в календарном году различных демографических событий – сначала в абсолютных, затем, на этой основе, в относительных величинах (уровень ряда принят за 1000), в результате чего построена таблица, представленная ниже.

Количество демографических событий, распределенных по месяцам, в городах ряда губерний Сибири (средняя величина принята за 1000)*

* Подсчитано по: Ефимов А. И. Православное население Томской губ. по данным 1870–1880 гг. – СПб., 1890. – С. 11–12, 15–17, 41–42; Статистика Российской империи. – СПб., 1907. – Вып. 66. – С. 252–254, 276–277; 1909. – Вып. 70. – С. 252–254, 276–277.

Литерами обозначены события: А – в Томской губ. 1870–1880 гг., в православном городском населении, составлявшем более 90 % всех горожан; Б – в Тобольской губ. 1902–1903 гг., во всем городском населении; В – в Енисейской губ. 1902–1903 гг., во всем городском населении.

Еще раз повторю, что в таблице приведены относительные величины. Для адекватного их понимания следует указать и исходное абсолютное количество демографических событий. По сведениям указанных источников, в городах Томской губ. в период 1870–1880 гг. в среднем за год православные жители заключали 493 брака, в их среде ежегодно происходило в среднем 3114 рождений и 3166 смертей. В городах Тобольской губ. в 1902–1903 гг. произошло в среднем за год свадеб – 496, рождений – 3038, смертей – 2950. Соответствующие показатели в городах Енисейской губ. в то же двухлетие: 556, 3267 и 2712. Указанные в таблице сугубо приблизительные данные о количестве зачатий высчитаны мною так: относящиеся к тому или иному месяцу сведения о числе рождений передвинуты назад на девять месяцев – на срок обычной продолжительности женской беременности.

Полученные нами количественные сведения о помесячном соотношении демографических событий в городах Сибири хорошо согласуются с более локальными данными В. И. Баяндина и К. В. Лобановой (в отношении матримониального календаря), В. А. Скубневского и Ю. М. Гончарова (в отношении календарей браков и рождений). Это соответствие – весомое доказательство высокой репрезентативности привлеченных нами материалов. Анализ показателей, сведенных в таблицу, позволяет сделать следующие основные выводы относительно свойств городского демографического календаря в Сибири второй половины XIX – начала XX в.

Прежде всего, обращает на себя внимание следующий факт: существует высокая степень корреляции тех рядов цифр, которые показывают помесячное распределение в городах демографических событий одного типа (например, браков), происходивших в разные годы, в различных губерниях Сибири. Так, линейный коэффициент корреляции распределения браков в Томской губ. 1870–1880 гг. и Енисейской губ. 1902–1903 гг. достигает 0,95 (максимально возможный коэффициент равен 1). Это, во-первых, еще раз подтверждает репрезентативность привлеченных в качестве исторического источника статистических данных, во-вторых, свидетельствует об идентичности режима естественного движения и воспроизводства населения, о единой социокультурной обусловленности этого режима в разных сибирских городах на всем протяжении изучаемой эпохи.

В пределах одной губернии ряды цифр, характеризующие распределение событий разного типа(например, свадеб и смертей), напротив, не обязательно коррелируют друг с другом. Так, линейный коэффициент корреляции сезонной динамики брачности и летальности в Енисейской губ. 1902–1903 гг. составляет -0,28, что означает отсутствие взаимосвязи двух динамических рядов показателей. Выделенные в таблице составные части ГДК – брачный, детородный, летальный календари – были автономными и требуют различного объяснения. Больше всего разнилась по месяцам и сезонам интенсивность брачности, меньше были отличия у смертности, равномернее всего по годовому кругу распределялись зачатия и рождения. К примеру, в ГДК Томской губ. 1870–1880 гг. вариационный размах (разница между наибольшим и наименьшим значением признака в динамическом ряду) для свадеб равнялась 3000, для смертей – 827, а для зачатий и рождений – 204 (подсчитано по таблице).  

Разумеется, вывод об отсутствии прямой зависимости между различными составными частями ГДК не относится к календарям зачатий и рождений – эти события по естественным причинам и понятным образом тесно связаны друг с другом, хотя в годовом круге и сдвинуты по времени на девять месяцев. Кроме того, можно обнаружить некоторую, хотя статистически и слабо заметную, степень соответствия у календарей браков и зачатий. Например, в Тобольской губ. 1902–1903 гг. линейный коэффициент корреляции сезонности свадеб и зачатий равнялся 0,44, что близко к 0,5 – показателю, при превышении которого связь двух динамических рядов считается сравнительно тесной. Это не должно нас удивлять, ведь в изучаемый исторический период соответствующими традиционной норме, единственно оправданными в народной среде считались половые отношения, во-первых, только в браке, во-вторых – не предусматривающие предупреждения зачатий.        

Перейду к объяснению описанной здесь, статистически выраженной ситуации (это баточной  нам – еще одно весомое доказательство высокой репрезентативности объяснение, разумеется, учитывает соображения и выводы, ранее изложенные в работах В. И. Баяндина, В. А. Скубневского, Ю. М. Гончарова). На складывание этой ситуации, несомненно, оказывала совокупность нескольких взаимосвязанных факторов, действующих в сложном динамическом единстве.

Для начала примем в расчет действие природного фактора. Очевидно, что на демографический календарь влияет биология человека: сокращение осенью и зимой выработки мелатонина нужно принять в расчет, объясняя повышенное число зачатий в сентябре-октябре и январе-феврале, а рождений, соответственно, в июне-июле и октябре-ноябре. Спад количества зачатий в марте, а рождений в декабре объясним с учетом того, что ранней весной происходит естественное снижение способности к оплодотворению. Опосредованно оказывали воздействие на демографический календарь климатические условия Сибири. Высокая интенсивность хозяйственных работ в недолгое у нас теплое время года сказывалась на малом количестве свадеб в апреле, июне, августе-сентябре. Та же причина влияла на снижение сексуальной активности и соответствующее сокращение числа зачатий в мае, а также в июле-августе. Естественной причиной максимума смертности в июне-августе являлась присущая южной, заселенной полосе Сибири летняя многодневная жара. Она провоцировала ослабление человеческого (особенно детского) организма и бурное размножение опасных для него вирусов.

Некоторые особенности хозяйственной деятельности городского населения являлись экономическим фактором формирования годового цикла демографических событий. На весну, лето и начало осени приходилась интенсификация многих сезонных производственных процессов, в которые были втянуты горожане. Имеются в виду, главным образом, сельскохозяйственные работы: полеводство, скотоводство, огородничество, заготовка сена, собирательство, но также участие в рыбном и охотничьем промысле, пароходные работы и др. В таких занятиях в разной степени была задействована значительная часть горожан Сибири – крестьяне-отходники, городское крестьянство и беднейшая часть мещанства, в наибольшей степени – жители малых городов (такие города исследователи даже называют «аграрными») [14, c. 230]. Интенсивность работы сезонно повышалась или понижалась и для горожан, занятых в ряде отраслей промышленного производства (переработка сельскохозяйственного сырья, горнодобывающая промышленность и пр.), на водном и гужевом транспорте, в сфере передвижной торговли.

Возрастание или сокращение хозяйственной нагрузки на горожан в разные месяцы – одна из важных причин имевшего место в ГДК заметного колебания матримониальной и сексуальной активности, а также повышения или снижения летальности. Экономический фактор нужно обязательно учитывать, объясняя малое количество браков в марте-апреле, июне, августе-сентябре: это периоды наиболее интенсивных земледельческих и некоторых промысловых занятий. С ним были связаны оба максимума матримониальной активности – в январе-феврале и октябре-ноябре: в это время часть сезонных работ сворачивалась, горожане имели продукты и доходы от своего хозяйства, у них появлялись деньги и свободное время для свадебных церемоний. Воздействие того же фактора (наряду и во взаимосвязи с другими) приводило к тому, что в весенне-летний период снижалось, а в осенне-зимнее время повышалось количество зачатий. Это, в свою очередь, влекло за собой минимум рождаемости в декабре-мае и максимум – осенью. Ежегодный всплеск смертности сибиряков весной (он обнаруживается в колонках таблицы, представляющих Тобольскую и Енисейскую губ.), очевидно, был связан с необходимостью для многих горожан в обманчивую весеннюю погоду работать вне теплого помещения.

В качестве культурно-религиозного фактора бытования ГДК действовал механизм воспроизводства в сибирских городах традиционных демографических представлений и норм демографического поведения. Воспринятые от деревенских предков, освященные общественным мнением правила требовали играть свадьбы осенью «на Казанскую» или в «зимний мясоед», не препятствовали бурному всплеску половой активности в периоды выхода из длительных постов (с этим был связан подъем количества зачатий в январе) и т. д. Православная церковь регламентировала время венчания браков, предписывала периоды воздержания от сексуальных связей, а значит, регулировала сезонность свадеб, зачатий и рождений.

Сравнение ГДК с семейным деревенским демографическим календарем Сибири (напомню, что он полномасштабно описан в моих работах и, применительно к отдельным населенным пунктам, в статьях В. И. Баяндина) показывает высокую степень сходства обоих по основным параметрам. Например, линейный коэффициент корреляции между сезонностью рождений в городах и селениях Томской губ. за 1870–1880 гг. равняется 0,83, что ясно указывает на однотипность демографических представлений и репродуктивного поведения жителей в городских и сельских поселениях. В указанном сходстве городского и деревенского календарей проявляется традиционный характер того и другого. Возникнув ранее и получив наиболее полное развитие в крестьянской среде, традиционный демографический календарь закрепился и в городах по мере их развития. Его доминирование здесь поддерживалось процессом «окрестьянивания» (руризации) городов в ходе заселения их все новыми группами уходящего из деревень крестьянства.

Однако все же во второй половине XIX – начале XX в. наметилась модернизация сибирского ГДК, одним из признаков начальной стадии которой можно считать более равномерное, чем в сельском календаре Сибири, распределение всех демографических событий по месяцам года. Конечно, относительная «сглаженность» ГДК имела также фундаментальную причину, действовавшую и раньше: образ жизни горожан всегда меньше зависел от ежегодных природно-климатических циклов, чем жизнь сельчан. Однако в изучаемый период появились и дополнительные факторы. В ходе секуляризации и рационализации общественного сознания и поведения людей происходило ослабление зависимости демографической сферы общества, прежде всего в среде интеллигенции, чиновничества, образованной части предпринимателей, от требований религии и церкви. В условиях начавшихся урбанизации и индустриализации устаревали и становились неактуальными установки деревенской аграрной среды, сила сложившихся здесь традиционных сезонных ограничений брачной и сексуальной активности ослабевала.

В заключение следует указать, что описанное выше характерное для ГДК Сибири помесячное и сезонное «нормальное» распределение демографических событий в экстраординарных случаях нарушалось. Наиболее значимые нарушения происходили в периоды участия России в крупномасштабных военных действиях, ведь из населения городов, из повседневных демографических отношений оказывалась изъятой большая часть мужчин брачного и продуктивного возраста, увеличивалась физическая и психологическая нагрузка на оставшихся в тылу людей, перераспределялись хозяйственные работы в семьях и т. д. В январе 1904 г. началась Русско-японская война, и уже в феврале-марте произошел «матримониальный обвал» – резкое сокращение количества браков. Например, за два месяца во всех вместе взятых городах Енисейской и Иркутской губ. было сыграно всего 30 свадеб (подсчитано по: [15, вып. 74, с. 254]), тогда как в «нормальные» 1902–1903 гг. в одной Енисейской губ. за те же месяцы горожане заключали в среднем 89 браков.

У нас есть возможность сравнить ГДК Енисейской губ. 1902–1903 гг. с ГДК Енисейской и Иркутской губ. 1904 г. Линейный коэффициент корреляции помесячных показателей брачности в данном случае едва дотягивает до 0,27 (подсчитано по: [15, вып. 66, с. 255; вып. 70, с. 255; вып. 74, с. 255]). Это говорит о серьезном календарном «нестроении», дезорганизации ГДК уже в начальный период Русско-японской войны. Таких экстраординарных обвалов и сбоев в демографической сфере городского социума Сибири, вместе со всей Россией переживавшей в ХХ в. модернизационные процессы, в последующее время будет еще немало.

Библиографический список

1. Баяндин, В. И. Коллекция метрических книг Алтая в фондах Государственного архива Новосибирской обл. // Этнография Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во БГПУ, 2001. – Вып. 4. – С. 227–231.

2. Баяндин, В. И. Метрические книги г. Каинска первой трети XIX в. // Куйбышев (Каинск): исторический опыт социально-экономического и культурного развития. – Куйбышев [Новосиб. обл.]: Территор. адм. [и др.], 1997. – С. 30–36.

3. Баяндин, В. И. Село Бердское: брак по церковным книгам (конец XIX – начало XX в.) // Бердск: прошлое, настоящее, будущее. – Новосибирск: Адм. г. Бердска Новосиб. обл. и др., 1996. – Вып. 3. – С. 1–6.

4. Баяндин, В. И. Сузун в начале ХХ в.: браки в городской среде // Вопросы историографии, истории и археологии. – Омск: ОмГПУ, 1996. – С. 38–41.

5. Баяндин, В. И. Чулым перед революцией // Материалы научно-практической конференции: Обл. краевед. музей. – Новосибирск: Адм. Новосиб. обл. Ком. по культуре, 1997. – С. 45–49.

6. Гончаров, Ю. М. Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири (середина XIX – начало XX в.). – Новосибирск: ИД «Сова», 2004. – 358 с.

7. Ефимов, А. И. Православное население Томской губ. по данным 1870–1880 гг. – СПб.: МВД, Центр. стат. ком., 1890. – 51 с.

8. Зверев, В. А. Дети – отцам замена: воспроизводство сельского населения Сибири (1861–1917 гг.). – Новосибирск: Изд-во НГПИ, 1993. – 244 с.

9. Зверев, В. А. Народный демографический календарь как объект социально-исторического исследования // Актуальные вопросы истории Сибири. – Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. – С. 306–309.

10. Зверев, В. А. Семейный демографический календарь: годовой цикл свадеб, рождений и смертей в селениях Сибири (вторая половина XIX – начало XX в.) // Семья в ракурсе социального знания. – Барнаул: Азбука, 2001. – С. 127–145.

11. Лобанова, К. В. Особенности городской крестьянской семьи Тюмени второй половины XIX – начала XX в. // История и культура городов России: от традиции к модернизации. – Омск: ИД «Наука», 2006. – С. 82–84.

12. Пронин, В. И. Городское и сельское население Сибири в конце XIX – начале XX в. // Город и деревня Сибири в досоветский период. – Новосибирск: НГУ, 1984. – С. 88–102.

13. Скубневский, В. А. Города Западной Сибири во второй половине XIX – начале XX в. / В. А. Скубневский, Ю. М. Гончаров. – Барнаул: Изд-во АГУ, 2003. – Ч. 1. – 360 с.

14. Скубневский, В. А. Города Западной Сибири во второй половине XIX – начале XX в.: Население. Экономика. Застройка и благоустройство. – 2-е изд., доп. / В. А. Скубневский, Ю. М. Гончаров. – Барнаул: Азбука, 2007. – 292 с.

15. Статистика Российской империи. – СПб.: МВД, Центр. стат. ком., 1907. – Вып. 66; 1909. – Вып. 70; 1911. – Вып. 74.