ЧАСОВЕННЫЕ Сибири. Согласие староверов-часовенных (софонтиевцев), одно из наиб. значит. на пространстве от зап. отрогов Урала до Тихого океана, отд. общины встречаются в Бразилии, США, Канаде. Своим родоначальником совр. Ч. считают беглого иером. Софонтия (1637–1710), в кон. XVII – нач. XVIII в. возглавлявшего авторитет. Семеновский скит на Керженце (Ср. Поволжье). Софонтий приезжал в известный центр раннего старообрядчества в Зауралье, в крест. общины по р. Ирюм, где встречался с иноком схимником Авраамием (Венгерским), знаменитым руководителем урало-сиб. староверов 2-й пол. XVII – нач. XVIII в. Разгром Керженского центра властями петровской империи привел к бегству десятков тысяч староверов на Урал и в Зап. Сибирь. Здесь они смешались с мест. беспоповцами (частично и поповцами). Вскоре на Урал и позднее в Сибирь перебрался с Керженца ученик Софонтия иером. Никифор, ставший авторитетнейшим руководителем урало-сиб. староверия. Так на востоке страны возникли софонтиевские монастыри-скиты и мирские общины. Немалую роль в их укреплении и защите от преследований играли мест. заводчики во главе с Демидовыми, получившими в лице беглецов дешевую и трудолюбивую раб. силу.
В Сибири продолжились начатые на Керженце споры по осн. проблемам адаптации традиц. православия к новым условиям тайного исповедания веры, к тому же без собств. священников – их нельзя было поставлять обычным путем, т. к. у староверов не было епископов. Споры эти определили ход и решения ряда соборов Ч., начиная с Ирюмского (Зауралье) собора 1723, конституировавшего новое согласие на востоке страны. Наряду с последователями Софонтия, признававшими допустимость приема духовенства, перебежавшего в староверие из РПЦ, здесь высказывались и сторонники более радикал. взглядов. Последние, не входя в беспоповские согласия, отстаивали допустимость беспоповской практики, возможность совершать церк. таинства и службы без священников.
Ирюмский собор проходил на фоне кровавого «розыска» о Тарском бунте, когда гарнизон и жители Тары отказались присягать наследнику престола, имя к-рого в указе не называлось. Жестокое следствие и 1-я ревизия привели к массовым самосожжениям староверов; в бунте, в самосожжениях участвовали (зачастую вместе) представители как поповцев, так и беспоповцев. Собор 1723 одновр. регламентировал порядок принятия «беглых попов» и допустимость бессвященнических треб (крещения, покаяния, исповеди, брака, соборования). Новые споры о священниках разгорелись в 1777 на Невьянском соборе; им руководил глава самого авторитет. скита Ч. – о. Максим. Хотя в своих соч. он отстаивал бессвященническую практику, на соборе защищал также законность принятия иереев от РПЦ, с трудом добившись примирения обоих направлений.
Споры продолжались и позднее, против священников выступали представители радикал. крест. общин Зауралья во главе с руководителем массовых движений протеста 1740-х и 1780-х гг. М.И. Галаниным, авт. 1-х ист. соч. Ч. Принимали священников в первую очередь богатые купеч. и завод. общины, вплоть до 1820-х гг. их принято более 20. Суровые законы и репрессии Николая I против староверов привели в 1830-х гг. к «оскудению священства» у Ч., и вопрос о канонич. допустимости их приема потерял практич. значение. В 1840 Тюменский собор Ч. постановил более не принимать «беглых попов», провозгласив главенство в согласии иерархии не имеющих священного сана наставников общин. Вместе с тем в вероучении Ч. отнюдь не слились с беспоповцами, сохранив ряд важных догматов, характерных для поповцев. Это учение о том, что антихрист будет особым человеком во плоти, а не абстракт. «духом зла», что его царство на земле и гибель еще впереди и истинное священство исчезло не сразу при реформе Патр. Никона, а постепенно и др. Впрочем, среди Ч. XIX–XX вв. постоянно появлялись писатели, отстаивавшие и в этих вопросах взгляды, характерные для беспоповцев, поэтому продолжалась и полемика.
Закрытие храмов Ч., отсутствие священников привели к тому, что часть Ч., более всего связанная с торговлей и заводами, перешла, в значит. степени формально, в единоверие (с подчинением Синоду), стремясь сохранить под этим прикрытием древнюю службу, книги, школы иконописания, существовавшие с XVIII в. Так поступила в 1838 почти вся купеч. верхушка согласия. Др. часть, и прежде всего крест. общины и скиты, обходилась неполной службой наставников и уставщиков в часовнях (отсюда название согласия). В либеральные 1860-е гг. Ч. восстановили мн. из утраченного при Николае I. Подчас целые общины, перешедшие в единоверие или РПЦ, возвращались в старообрядчество и иногда даже осмеливались ходатайствовать о легализации этого перехода, но законные основания своего существования Ч. получили лишь по указу 17 апр. 1905. Офиц. статистика (хотя и со значит. занижением) фиксирует резкий рост числа Ч. и их уд. веса среди урало-сиб. староверов (до 77–78 %).
Отсутствие единого орг. центра у Ч. постоянно приводило к разделениям по обрядово-догматич. вопросам. Попытки создания легал. центра неоднократно предпринимались в XVIII–XIX вв. (1735, 1790-е, 1818), но не имели успеха из-за позиции светских и духов. властей страны. В новых условиях в 1911 в Екатеринбурге был созван I съезд Ч., названный Всероссийским (хотя западнее Приуралья Ч. не было). На нем сделана попытка опред. унификации порядка исправления важнейших треб; договорились об обрядах крещения и брака, но не решили трудного вопроса о причащении без священников и «законного» причастия. А целый ряд важных проблем приспособления древ. правил к новой обстановке и в XX в. по-прежнему решался на вполне демокр. по процедуре соборах представителей одной или чаще неск. общин Ч. Гл. роль на них играли мирские наставники, богатые и влият. члены общин. Однако ценилось и присутствие иноков изв. скитов, среди них 1-е место принадлежало скиту, к-рым в XVIII в. руководил о. Максим, а в 1867–90 – о. Нифонт, создавший незауряд. ист. соч. «Родословие часовенного согласия».
Растущая буржуазия давно уже играла ведущую роль во мн. общинах Ч.; это согласие, как и другие, активно способствовало своими капиталами, торг. хваткой, трудолюбием и взаимовыручкой быстрому развитию новых отношений во 2-й пол. XIX – нач. XX в. Совр. приемы орг-ции пром-ти и торговли, предметы быта и явления культуры входили в жизнь общин Ч. не без изрядных противоречий, отразившихся в ряде запретов на пугающие «новины» в соборных постановлениях крест. общин. Но постепенно нарастали уступки новому: отменили запрет на употребление консервов, макарон. изделий, сахара, вообще любой пищи, купленной за деньги.
В то же время и в самих крест. общинах растет расслоение наряду с поиском благоприят. условий для ведения свободного от докапиталистич. пут хоз-ва. Богатые крестьяне Зауралья и Сибири осваивают новую технику, увеличивается поток тайных и легал. переселенцев на восток, где традиции старообряд. взаимопомощи помогают создавать крепкие хоз-ва, ориентированные на рыночные отношения. В нач. XX в. среди них выделяются 1-е фермер. хоз-ва России – на Бухтарме, Уймоне, Ср. Енисее. Их капиталами основано пароход. сообщение в Обь-Енисейском бас., строится камен. центр Бийска с торг. конторами, сиб. масло завоевывает рынки Зап. Европы.
Возникновение общин Ч. в Горном и Рудном Алтае (см. Бухтарминцы) было частью многовекового процесса крест. колонизации Сибири, умело использовавшего и староверч. систему тайных убежищ на путях с Урала на Обь, Алтай и Енисей. С кон. XIX в. этим путем перемещаются и нек-рые муж. и жен. скиты Ч. Скит о. Нифонта при его преемниках отцах Силуяне и Савве переселяется ок. 1892 на правобережье Оби. Рядом на новом месте обосновываются инокини скита м. Мелетины (Кунгурской). В февр. 1917 часть бывш. скита о. Нифонта перебирается в горы верховьев Енисея. Часть инокинь скрывается в Степ. Алтае. События окт. 1917 и последовавшие жестокие репрессии усилили поток тайных переселений. В 1917 о. Савва в поисках самых глухих и недоступ. мест уводит осн. часть своего скита и скита м. Мелетины в Колыванскую тайгу на левобережье Оби, а о. Силуян с группой иноков переселяется в Приморский кр., где созданные ими скиты будут разгромлены в нач. 1930-х гг. Близ скита о. Саввы и его преемника с 1929 о. Симеона (тобол. крестьянина С.Я. Лаптева) расположатся неск. жен. скитов. Здесь будут спрятаны богатые книж. коллекции, продолжится лит. творчество.
Репрессии времен коллективизации затронули значит. часть Ч. «Раскулачивание» опустошило все земледел. регионы Урала и Сибири, ликвидировало ориентированную на бурж. развитие верхушку и гор., и сел. общин Ч. Вскоре недалеко от колыван. скитов в Нарымском кр. возникли спецпоселения для «раскулаченных» с их комендатурами, репрес. аппаратом. В 1933 арестованы мн. крестьяне и наставники, помогавшие скитам, к-рые начали переселение дальше на сев.-восток, в безлюдные места левобережья Ниж. Енисея. Тайный переход занял неск. лет, спасали книги, иконы, иногда голодали на тяжелых переходах. В 1940 обосновались группой скитов на новом месте. Здесь начал создаваться самый обшир. труд по истории Ч. – 3-томный «Урало-сибирский патерик». Весной 1951 скиты обнаружили с воздуха и разгромили карат. отрядом, к-рый уничтожил и огромную коллекцию древнерус. книг (начиная с XVI в.). Из арестованных пустынножителей и поддерживавших их крестьян 33 чел. получили сроки от 10 до 25 лет. События эти нашли отражение в лит. Ч., описаны они и А.И. Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ». В 1954 осужденных амнистировали и освободили, но о. Симеон до этого скончался в ОзерЛАГ. Нижнеенисейские скиты постепенно возродились. Скиты Верх. Енисея также уничтожались неск. раз, но вновь возникали на старом месте во главе с игуменом о. Палладием, трижды бежавшим из-под ареста. В наст. время отд. общины и скиты Ч. существуют в местах их старого расселения, хотя кол-во тех и др. резко уменьшилось по сравнению даже с сер. XX в.
Лит.: Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1974; Клюкина Ю.В. Старообрядцы-часовенные Урала в конце XIX – начале XX в. // Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000; Покровский Н.Н., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVIII–XX вв. М., 2002; Духовная литература крестьян-староверов Востока России XVIII–XX вв. Новосибирск, 1999. Т. 1; 2005. Т 2.
Н.Н. Покровский