В системе наказаний императорской России каторжные работы по степени тяжести стояли на втором месте после смертной казни. Их непременным атрибутом являлось использование осужденных на тяжелых работах. Даже в последней по времени редакции Устава о ссыльных 1909 г. предписывалось ссыльнокаторжан отправлять «в рудники, на заводы, фабрики и другие работы в Сибири»[1]. Экономическая целесообразность применения принудительного труда сокращалась по мере расширения рынка рабочей силы. Принудительный труд, несмотря на кажущуюся дешевизну, был дорог, поскольку малоэффективен (ниже вольнонаемного по производительности в 2-3 раза). Поэтому в экономике региона во второй половине XIX в. происходит переход преимущественно к капиталистическим методам развития, сведя к минимуму использование принудительного труда. По подсчетам В. П. Зиновьева в 1898 г. каторжане составляли 1,4 % от общего числа горнорабочих Сибири, в 1908 – 1,8 %, в 1913 – 2,3 %, в 1916 г. – 1,8 %[2].
Основным районом применения труда ссыльнокаторжных с XVIII в. стали серебряно-свинцовые рудники Нерчинского горного округа Кабинета его императорского величества (КИВ). При этом основное внимание обращалось не на карательную и исправительную составляющего данного вида наказания, а на получение прибыли. Как отмечалось в памятной записке помощника управляющего КИВ генерал-майора В. К. Болдырева от 15.12.1904 г. и в «Кратком описании каторжных работ на Нерчинских рудниках и заводах Министерства юстиции» (не позднее 21.10.1913 г.) к началу XIX в. в Забайкалье функционировало 8 казенных серебряных заводов и большое количество рудников. К 1820-м гг. «работы, однако, шли без должной системы, и много труда и затрат пропало на закладку и разработку… рудников, бедное содержание коих этих усилий не оправдало. Было много и других непорядков, вплоть до голодовок, заставлявших освобождать колодников на поручительство «по малоимению хлеба». В делах был полный неуспех и заводы падали»[3]. Но, «за неимением более подходящего места ссылки преступников, чем рудники Нерчинского округа, закрыть серебро-свинцовое производство округа считалось неудобным». Возрастающий поток ссыльных еще больше обострил проблему[4].
Положение на некоторое время спасло открытие в 1838 г. поручиком И. А. Павлуцким богатых Карийских золотоносных россыпей, на разработке которых стали активно использовать труд каторжан. В 1850-1852 гг. сюда переводятся с Нерчинских заводов 1300 мастеровых и 1500 ссыльнокаторжных, а на шахтаминский «Императорский промысел» еще 1500 заключенных. Максимальный показатель добычи драгметалла в 172 пуда достигается в 1853 г.[5] Но, «от громадного скопления каторжных, работавших в болоте, а в свободное время запертых в тесных и сырых тюрьмах, вспыхнула тифозная горячка, унесшая в один год более 1000 человек. После этого добыча сразу упала, дав в 1860 году 60 пудов на всех Нерчинских приисках, и с тех пор продолжала уменьшаться ежегодно, оказывая этим постепенное сокращение направляемых на прииски ссыльных»[6].
Ситуация усугубилась после перевода местных приписных крестьян в казаки образованного в 1851 г. Забайкальского казачьего войска. Поэтому рудники оказались убыточными и Кабинетом были закрыты. Однако, как нередко бывает в России, экономическая целесообразность была подчинена политическим соображениям. В правительственных сферах в середине 1860-х гг. в рамках общего реформирования империи возобладало мнение «о лучшей организации Нерчинской каторги и приурочении ее к рудничным работам как наказанию, наиболее соответствующему духу карательного закона». С этой целью в 1867 г. МВД договорилось с Министерством императорского двора о продолжении эксплуатации полиметаллических месторождений Забайкалья с использованием труда каторжан, но при условии возмещения убытков Кабинета[7].
Во исполнение достигнутого соглашения указом от 4.03.1869 г. предусматривалось создание специальной структуры – Нерчинской каторги. 18.04.1869 г. между КИВ и МВД состоялось соглашение об использовании принудительного труда, согласно которому заключенные передавались из Горного ведомства в ведение МВД. В 1871 г. между последним и Министерством императорского двора заключается соглашение о возобновлении серебрено-свинцового производства в Нерчинском горном округе КИВ «с исключительною целью употребления на работы в рудниках и на Кутомарском сереброплавильном заводе ссыльно-каторжан» в количестве 1200-1400 чел. Работы должны были осуществляться под руководством Кабинета, но с возмещением из казны возможных убытков. На расконсервирование рудников и разведку новых месторождений государство отпустило 455 тыс. руб.[8]
На практике соглашение начало осуществляться в 1883 г. после того как начальник Главного тюремного управления МВД М. Н. Галкин-Враский посетил и обследовал тюрьмы Забайкальской области. Для размещения ссыльнокаторжан принимается решение о строительстве тюрем (лагпунктов по советской терминологии) Нерчинской каторги со штаб-квартирой в Горном Зерентуе. Выбор ее места дислокации оказался неудачным. От Читы ее отделяло более 600 верст (357 по железной дороге и 257 почтовым трактом), от ряда подведомственных тюрем 160-175 верст. Началось сооружение инфраструктуры каторги: в 1889 г. сдается Зерентуйская тюрьма на 340 мест, Акатуевская на 104 и Кутомарская на 100 мест; в 1890 г. Алгачинская тюрьма на 300 мест; в 1892 г. – Александровская на 100 мест; в 1893 г. Кадаинская на 100 и 1898 г. Мальцевская на 100 мест[9]. Всего комплекс был рассчитан на 1444 заключенных.
К весне 1898 г. на балансе Управления Нерчинской каторги на рудниках и заводах Нерчинского горного округа КИВ находилось 213 зданий (10 каменных и 203 деревянных) семи тюрем 1-го и 2-го разряда. В течение 1897 г. в них прибыло 1818 осужденных, выбыло 2020, осталось на 1.01.1898 г. 1759 чел. Функционирование тюремного комплекса обеспечивали: Управление в составе 14 чиновников во главе с начальником в чине полковника, руководящего состава тюрем в количестве 23 чел., 44 старших и 74 младших надзирателей, 794 военнослужащих конвойной стражи (12 офицеров, 45 фельдфебелей и унтер-офицеров, 721 рядовых и ефрейторов, 16 писарей, фельдшеров, оружейных мастеров). Всего 949 чел.[10] 5.07.1895 г. особый статус комплекса получил нормативную базу в утвержденных императором «Правилах об управлении Нерчинской каторгой».
Помимо выделенных и потраченных КИВ 445 тыс. руб., к 1904 г. на строительство каторжного комплекса потратили еще 750 тыс. руб., на компенсации Кабинету понесенных убытков до 1897 г. – 180 тыс. руб. Весь проект по восстановлению добычи полиметаллических руд силами ссыльнокаторжан обошелся казне в 1,5 млн. руб., не считая текущее содержание мест заключения и зарплату обслуживающего персонала[11].
Предпринятые усилия не дали экономического эффекта. Главной причиной краха проекта В. К. Болдырев считал неэффективность принудительного труда: «Каторжный труд как подневольный по существу своему, едва ли мог быть производительным, особенно в тех условиях содержания каторжных и отчисления им заработка, которое практиковалось в отношении преступников, занятых на серебро-свинцовых рудниках»[12]. Затянулись подготовительные работы, не удалось разведать богатых месторождений. Отрицательное воздействие на реализацию проекта повлияли междуведомственные разногласия. Поэтому в 1893 г. начались переговоры между МВД и Министерством императорского двора о полном подчинении Главному тюремному управлению (ГТУ) технического руководства функционированием горнодобывающего комплекса. Соглашение затягивалось из-за частой смены начальников ГТУ и его передачи в 1896 г. из МВД в Министерство юстиции.
Нарастающий комплекс проблем и убыточность комплекса подвигнули КИВ к негативной оценке возможности дальнейшего реализации проекта. Выражая ведомственные интересы, Министр императорского двора, барон В. Б. Фредерикс в отношении Министру юстиции от 5.03.1904 г. констатировал: «Я полагаю, что в настоящее время наиболее целесообразною мерою – было бы полное закрытие серебросвинцового производства, эксплуатируемого трудом ссыльно-каторжных в Нерчинском округе, - если только Ваше Высокопревосходительство не найдете возможным принять сказанное производство Кабинета в ведение Главного Тюремного Управления»[13].
Альтернативой горному промыслу в использовании принудительного труда с конца XIX в. стало привлечение каторжан к строительству Транссибирской железнодорожной магистрали. На основании высочайшего повеления от 9.05.1895 г. и временных правил от 7.05.1894 г. на рубеже 1895-1896 гг. на строительство Забайкальской ж.д. из тюрем Нерчинской каторги отправили 610 заключенных[14]. Всего же, по подсчетам В. Ф. Борзунова в 1902-1903 гг. на строительстве Кругобайкальского участка магистрали задействовали 5250 ссыльных и 750 каторжан или соответственно 35 и 5 % от общего числа строителей[15]. При сооружении Уссурийской ж.д. (Владивосток-Хабаровск) в 1891-1897 гг. ежедневно привлекалось на земляные работы по 250-300 ссыльнокаторжан, доставленных с Сахалина.
О реальном применении принудительного труда в конце XIX в. можно судить по годовому отчету военного губернатора Забайкальской области генерал-майора Е. О. Мациевского за 1897 год. В нем констатируется постепенное снижение количества используемых на рудниках: в 1875 г. 250 чел. ежедневно, в 1897 г. - 365, на 1898 г. запланировано 189. «Чтобы вывести на рудник трех или четырех тюремных арестантов, приходиться назначать конвоиров чуть ли не вдвое более выводимых арестантов, - печалиться администратор и предлагал в духе предложений В. Б. Фредерикса; - полагал бы более целесообразным серебросвинцовые рудники Нерчинского округа передать в ведение Министерства Юстиции… с тем, чтобы Управление каторгой и рудниками, во избежание могущих быть пререканий, было сосредоточено одном месте». В целом в 1897 г. заключенные в рудниках и на Кутомарском заводе отработали 78320 человекодней и заработали 12736 руб. 21 коп., в среднем по 16,26 коп. в сутки. В то же время на железной дороге, не считая сверхурочных, зафиксировано 78813 человекодней, сумма заработка составила 55174 руб. 85 коп. или по 70 коп. в сутки. Принудительный труд явно не оправдывал содержание заключенных. В том же году расходы на эти цели составили 352253 руб. 91 коп., а содержание одного сидельца обошлось в 256 руб.[16] Для сравнения в 1911 г. содержание одного заключенного в Российской империи обошлось в 176 руб., а каторжанина в Забайкалье в 300 руб.[17]
Параллельно с кризисными явлениями в функционировании Нерчинской каторги в плане использования принудительного труда, во второй половине XIX в. сам институт каторги вступил в полосу системного кризиса, связанного с невозможностью распределять осужденных согласно приговорам, а большая часть приговоренных к каторжным работам не могла быть задействована на них. Для расширения практики каторжных работ высочайшим повелением от 18.04.1869 г. в порядке эксперимента 800 осужденных морским путем отправили на Сахалин. В последующем на остров ежегодно высылали по 1 тыс. чел., для которых открыли семь каторжных тюрем[18]. Всего с 1880 по 1900 гг. на Сахалин прибыло 24730 каторжан[19]. Поэтому в 1894 г. в Европейской России закрыли все временные каторжные тюрьмы. В ходе Русско-японской войны ссыльных с Сахалина пришлось эвакуировать. В 1904 и 1905 гг. ссыльнопоселенцев амнистировали, а ссыльнокаторжан «перечислили в ссыльно-поселенцы и частью даже в крестьяне»[20]. Данное обстоятельство еще больше обострило ситуацию по поводу преобразования каторги. И вновь взоры администраторов сосредоточились на Забайкалье.
Предложение Министерства императорского двора от 5.03.1904 г. вызвало в Министерстве юстиции неоднозначную реакцию. Его руководитель Н. В. Муравьев в ответном письме от 16.10.1904 г. согласился с утверждением о бесперспективности развития серебро-свинцового производства, но, исходя из твердого убеждения, «что никаких иных работ, кроме горных, в сколько-нибудь в значительных размерах в тюрьмах Нерчинской каторги организовать нельзя», ухватился за идею использовать ссыльнокаторжан на принадлежащих Кабинету золотых промыслах[21]. В конечном счете образуется межведомственная комиссия из представителей министерств: юстиции, императорского двора, финансов и государственного контроля. На основе ее рекомендаций в 1905 г. закрываются полиметаллические рудники и Кутомарский сереброплавильный завод. На основании соглашения двух заинтересованных министерств – императорского двора и юстиции принимается решение об использовании труда заключенных на золотых промыслах КИВ в количестве не менее 500 чел., «впредь до их закрытия».
Достигнутый компромисс в нормативной части свелся к утвержденному двумя министрами 29.04.1906 г. «Правилам работ ссыльно-каторжан на золотых промыслах Нерчинского округа, принадлежащих Кабинету его императорского величества». В производстве должны были быть задействованы физически здоровые, способные к тяжелым работам заключенные, «преимущественно из числа тех, которым в ближайшие годы предстоит перевод на поселение». Администрация КИВ обеспечивала привлекаемый контингент производственными и отапливаемыми жилыми помещениями, питанием по раскладкам для вольнонаемных рабочих, оплачиваемых Министерством юстиции. Кроме того Кабинет «отпускает всем ссыльно-каторжным, выполнившим урок или исправно проработавшим на поденных работах, по десять копеек в день на человека на выкупку продуктов». За произведенные работы привлекаемые получают от Кабинета зарплату по таксе, установленной для вольнонаемных. «Независимо от заработной платы и пищевого довольствия всем ссыльно-каторжным, проработавшим на промыслах не менее одного года, при переводе их на поселение, выдаются премии из особого фонда…». Наконец, правила вводили хорошо известную по истории советского ГУЛАГа практику зачета: «Ссыльно-каторжным, проработавшим на промыслах не менее одного года и отличившимся в поведении, срок каторги сокращается зачетом восьми месяцев пребывания на промыслах за целый год»[22].
Введенная правилами система оплаты составляла 10 % от 80 % заработанных заключенных средств за вычетом разных удержаний (на улучшение пищи, за утерянный инструмент и т.д.). Она была настолько ничтожной, «что тюремная администрация и управляющие промыслами считают необходимым поощрять арестантов отчислением в их пользу так называемых старательских денег и платы за сверхурочные работы»[23]. Естественно, подобная практика не стимулировала интенсификацию труда заключенных.
О том, как фактически задействовали заключенных Нерчинской каторги можно судить по отчетным документам ее Управления по состоянию на июнь 1910 г. Всего отбывало наказание 3791 чел., в том числе 405 политических (10,5 %), 3543 мужчины и 248 женщин (6,5 % к общему числу). Из этого количества различными видами трудовой деятельности было охвачено 134 политических (33,08 % от их численности) и 2831 уголовников (83,36 %), всего 2965 чел. или 78,2 % от всего контингента. Из 826 не занятых работами 216 являлись больными, 293 относились к категории слабосильных и совершенно не способных к труду (инвалиды, престарелые и т.д.), 365 чел. не использовались на внешних работах из-за отсутствия профессиональных навыков и 121 из-за отсутствия работы для них. Казалось бы уровень вовлечения заключенных в различные формы физического труда был достаточно высок – 3305 чел. из 3791 или 87 %, но на золотых промыслах трудилось всего 797 каторжан (21 % к общему количеству, 27 % к числу занятых). Основная масса заключенных была занята на бесплатных работах по обеспечению функционирования комплекса: хлебопеки, кашевары, слесари, бондари, столяры, трубочисты, строители, огородники, конюхи и т.д.[24]
Летом 1913 г. число привлеченных к разработке золотоносных месторождений заключенных Нерчинской каторги достигло почти 2 тыс. чел. Как отмечалось в «Кратком описании каторжных работ…», «главное препятствие для успешной организации промысловых работ следует видеть в отдаленности некоторых промыслов от тюрем, затрудняющей как доставку туда арестантов, также одежды и обуви для них, так и должное наблюдение за ходом работ. Так, от ближайшей тюрьмы Зерентуйской Новотроицкий стан [прииск – М. Ш.] отстоит в 280, а Казаковский – в 258 верстах. На Нижне-Борзинском промысле, расположенном недалеко от Горного Зерентуя, арестантские работы идут несколько успешнее, чем на остальных. Ввиду близости этого промысла, где работает в общем свыше 300 арестантов, от управления каторги и Зерентуйской тюрьмы начальник каторги имеет возможность часто посещать работы и спешно заменять неподходящих арестантов другими. Опасаясь такой смены, арестанты стараются здесь вести себя хорошо и работать производительно»[25]. Касаясь перспектив развития каторжного комплекса, авторы упомянутой записки приходят к неутешительному выводу: «Что же касается дальнейшей судьбы Нерчинской каторги вообще, то неоднократные посещения ее должностными лицами центрального управления тюремного ведомства и ознакомление с существующими в тюрьмах означенной каторги порядками приводили к заключению, что затруднительность надзора, невозможность правильной организации работ, дороговизна строительных материалов и содержания арестантов – ставят неодолимые препятствия к тому, чтобы даже при совершенно исключительных затратах казенных средств можно было бы создать на Нерчинской каторге сколько-нибудь целесообразный порядок»[26].
Тем временем существенно изменилась ситуация с контингентом осужденных на каторжные работы в целом по стране. Амнистии 1904, 1905 гг., ликвидация Сахалинского каторжного комплекса привели к сокращению его численности до 5748 чел. к началу 1906 г. Преследование участников революции 1905-1907 гг., рост уголовной преступности привели к росту количества приговоренных к каторжным работам. К началу 1908 г. их численность составила 12591 чел., на январь 1909 г. 20936 и в течение 1912 г. приблизительно 32 тыс. чел. В последующем число каторжан стабилизировалось в пределах 27 тыс. чел., а с началом Первой мировой войны стало сокращаться[27].
В Сибири к 1913 г. находилось около 12 тыс. ссыльнокаторжан, в том числе 3,3 тыс. в Александровских каторжной и пересыльной тюрьмах, 0,7 тыс. в Тобольской каторжной тюрьме, около 4 тыс. на Нерчинской каторге и 3,5 тыс. чел. на строительстве Амурской железной дороги[28]. По состоянию на начало марта 1915 г. здесь содержалось 10537 заключенных этой категории. Из них заняты были работами: на строительстве Амурской ж.д. – 3370 чел., усилении провозной способности Кругобайкальской ж.д. – 1000 чел., на Бархатовских каменноугольных копях (Иркутская губ.) – 335 чел., золотых промыслах Кабинета в Нерчинском горном округе – 1932 чел., направлены на строительство Усинского тракта – 1000 чел. и на Кругобайкальскую ж.д. – 300 чел. «Остальные (2600 чел.) непригодны к наружным работам (больные, слабогрудые, туберкулезные, увечные, калеки, совершившие побег, покушавшиеся на побег, дурного поведения, политические, бродяги и евреи)»[29].
После Февральской революции на 1 марта 1917 г. в семи тюрьмах Нерчинской каторги и на Амурской ж.д.(п.Раздольное) находилось 4036 каторжан обоего пола. На основании указа Временного правительства от 6 марта 1917 г. об амнистии за политические преступления в первой половине марта освободили 229 чел., в течение следующего месяца еще 150 чел., «относительно которых выяснялось или путем справок, или путем определения окружного суда, что они тоже подпадают под амнистию»[30]. Что касается уголовников, то они не были амнистированы, как утверждают некоторые исследователи[31]. Их перевели в категорию ссыльнопоселенцев и уже к 1 апрелю 1917 г. 1983 осужденных из числа каторжан направляются в Читу для распределения по волостям, еще 1504 разрешили быть призванными в армию[32]. Забайкальский областной КОБ принял решение о ликвидации каторги в пределах территориально-административного образования.
В начале ХХ в. существенно изменилась система применения каторжного труда в Сибири. В Тобольской каторжной тюрьме на 700 арестантских мест положенных по статусу каторги тяжких работ не существовало. Заключенные привлекались к содержанию тюремного комплекса и только с 1910 г. в ходе строительства железной дороги Тюмень-Омск, туда стали выводить до 200 и более заключенных[33]. Александровская каторжная тюрьма (централ) (открыта в 1873 г.) вместе с Александровской пересыльной тюрьмой (открыта в 1888 г.), ставшей с 1900 г. отделением централа, в 70-ти верстах от Иркутска была рассчитана примерно на 2270 сидельцев, при наличии в 1915 г. 1448 штатных мест[34]. Их охраняло 98 надзирателей и 661 военнослужащий конвойной команды (данные на 1916 г.)[35]. Заключенные участвовали в бесплатных работах по содержанию централа, в швейной, сапожной и столярной мастерских производилась необходимая для арестантов одежда и обувь. В 1911-1915 гг. их использовали при строительстве вторых путей в районе станции Байкал на участке Мурино-Выдрино (более 900 чел. в 1913 г.). Примерно до 16 % каторжан комплекса (от 266 чел. в 1912 г. до 412 чел. в 1915 г.) привлекались к добыче угля на Бархатовских копях. Принудительный труд, кроме того, использовался на условиях поденной оплаты на Александровском винокуренном и Усольском солеваренном заводах. По сведениям А. В. Филатова в 1915 г. в доход Иркутского губернского казначейства из Александровской каторжной тюрьмы перечислили 26543 руб. заработанных арестантами денег[36].
В Забайкалье, помимо привлечения ссыльнокаторжан Нерчинской каторги на золотые прииски Кабинета, с 1903 г. их стали использовать на строительстве Амурской колесной дороги («колесухи»), предназначенной для обеспечения сооружения Амурской железной дороги. В июне того же года учреждается временное управление ссыльнокаторжанами на постройке магистрали, просуществовавшее до мая 1911 г., в распоряжение которого поступали заключенные из тюрем Нерчинской каторги. 28.05.1911 г. подписывается указ «Об установлении временных правил о заведывании арестантами, привлеченными к работам по сооружению Амурской железной дороги»[37]. Как уже было отмечено выше количество их в 1915 г. составило 3370 чел. «По отзыву местного железнодорожного начальства все работы, принятые на себя тюремным ведомством, - отмечалось в «В кратком описании каторжных работ…, - выполнены безукоризненно, несмотря на чрезвычайно тяжелые условия грунта и часто неблагоприятную погоду. Но накладные расходы по ведению работ (стоимость надзора и конвоя, а равно дороговизна содержания заключенных в глухой тайге) достигли значительных размеров. В частности, весной и осенью, когда вследствие наступающей распутицы совершенно прекращалось этапное движение, в главном лагере работ на западном участке – «Раздольном» приходилось содержать значительное число не занятых производительным трудом арестантов, продовольствие которых, притом, в такие периоды обходилось особенно дорого. Вследствие этого и ввиду низкой оценки арестантского труда, принятой на этом участке, арестантские работы, производившиеся на нем, не только не принесли чистого дохода, но даже дали некоторый убыток»[38].
Для стимулирования трудовой активности заключенных 22.08.1910 г. вводилась практика зачета "2-х дней, действительно проведенных на ... работах за три дня каторги". Продолжительность рабочего дня них устанавливалась в 11 часов. Привлекаемый контингент подбирался и из мест заключения в Европейской России (Москва, Орел, Вологда) специальными медицинскими комиссиями. В период разгара строительных работ (1911-1914 гг.) на разных участках магистрали трудилось до 5 тыс. ссыльнокаторжан. В среднем на 100 осужденных приходилось 40 надзирателей и до 300 военнослужащих конвойных команд[39].
Первая мировая война внесла свои коррективы в дислокацию каторжных тюрем. Принудительный труд стал востребованным в Европейской России, прежде всего на реконструкции транспортных коммуникаций в Архангельской и Вологодской губерниях, по которым осуществлялись поставки России грузов союзниками. Согласно информации начальника Главного тюремного управления от 21.03.1915 г. оно «ныне озабочено безотлагательным сформированием арестантских партий для работ по переустройству железнодорожной линии Вологда-Няндома (300 чел.) и перегрузке грузов на станциях Котлас-Пермской железной дороги (2000 чел.) и Няндома Северных железных дорог (300 чел.)[40].
Осуществленный мной анализ использования принудительного труда ссыльнокаторжан в Сибири во второй половине XIX – начале ХХ в. показал низкую экономическую эффективность этого процесса. К этому же выводу пришли и сами представители тюремного ведомства, которые в неоднократно цитированной объяснительной записке о преобразовании каторги констатировали: «Возникнув под влиянием высших интересов государства и согласуясь в начале с его потребностями, ссылка в каторжные работы по нашему Уставу о Ссыльных давно уже отстала от исторического развития нашего отечества, а в особенности от культурного роста Сибири, где она, по мысли Устава, сосредоточена. Потеряв, таким образом, связь с окружающей жизнью, одряхлевшая система наказания стала с общегосударственной точки зрения в некоторых своих проявлениях бесполезной, а в некоторых вредной»[41].
[1] Цит. по: Филатов А. В. Использование труда каторжников в каторжных тюрьмах Восточной Сибири // Сиб. ссылка. Иркутск, 2007, вып. 4 (16), с. 208.
[2] Зиновьев В. П. Очерки социальной истории индустриальной Сибири. XIX – начало ХХ в.Томск, 2009, с. 34.
[3] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 127.
[4] РГИА, ф. 468, оп. 28, д. 423, л. 14.
[5] Игнаткин Ю. А. По диким степям Забайкалья (Очерки золота Забайкалья). Чита, 1994, с. 30-31.
[6] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 128.
[7] РГИА, ф. 468, оп. 28, д. 423, л. 14об.
[8] Там же, л. 2.
[9] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 131.
[10] ГАТО, ф. 29, оп. 1, д. 158, лл. 205-211.
[11] РГИА, ф. 468, оп. 28, д. 423, л. 8.
[12] Там же, л. 15.
[13] Там же, л. 4об.
[14] ГАИО, ф. 29, оп. 1, д. 158, л. 205.
[15] Борзунов В. Ф. Пролетариат Сибири и Дальнего Востока накануне первой русской революции (По материалам строительства Транссибирской магистрали). М., 1965, с. 197.
[16] ГАИО, ф. 29, оп. 1, д. 158, л. 217.
[17] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 139об.
[18] Там же, л. 128об.
[19] История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. – февраль 1917 г.). М., 1990, с. 237.
[20] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 138.
[21] РГИА, ф. 468, оп. 28, д. 423, л. 10-10об.
[22] РГИА, ф. 468, оп. 28, д. 423, л. 177-178об.
[23] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 134.
[24] ГАИО, ф. 25, оп. 6, д. 3702, лл. 41-44.
[25] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 134об.
[26] Там же, л. 135.
[27] Там же, л. 138.
[28] Там же.
[29] РГИА, ф. 1405, оп. 539, д. 778, л. 2.
[30] ГАЧО, ф. Р-587, оп. 1, д. 200, л. 16.
[31] Зуев А. С., Константинов А. В., Мошкина З. В. Каторга в Сибири в XVIII-начале ХХ в. // Историческая энциклопедия Сибири. Новосибирск, 2009, т. 2, с. 47.
[32] ГАЧО, ф. Р-587, оп. 1, д. 200, лл. 16-17.
[33] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 129.
[34] Степанова Н. Г. Каторга в системе карательной политики российского самодержавия // Сибирская ссылка (XIX-XX вв.). Иркутск, 2003, вып. 2(14), с. 194.
[35] Быкова Н. Н. Александровский централ: администрация и охрана // Сибирская ссылка (XIX-XX вв.). Иркутск, 2003, вып. 2(14), с. 218, 220.
[36] Филатов А. В. Указ. соч., с. 213-214.
[37] Клер Л. С. Органы управления Нерчинской каторгой (середина XIX в. – 1917 г.) // Ссыльные революционеры в Сибири. Иркутск, 1989, вып. 11, с. 155-156.
[38] РГИА, ф. 1276, оп. 4, д. 106, л. 135об.
[39] Кораблин К. К. Каторжане и ссыльнопоселенцы на строительстве Уссурийской и Амурской железной дорог (вторая половина XIX – начало ХХ века) // История государства и права, 2007, № 14, 20.
[40] РГИА, ф. 1405, оп. 539, д. 778, л. 2.
[41] РГИА, ф. 1276,оп. 4, д. 106, л. 154об.- 155.
Добавить комментарий