Взята из книги А. Горшенина «Черный понедельник» (Новосибирск, 2005).
В благословенные 1970-е годы чуть ли не каждый год устраивались областные семинары молодых писателей. Многие, в том числе и ныне уже маститые новосибирские писатели, прошли через них. Илья Михайлович Лавров обязательно участвовал в семинарах как руководитель, как наставник литературной молодежи. Он любил молодежь, тянулся к ней, радовался ей, как радуются после долгой зимы первым весенним подснежникам. И молодежь отвечала ему взаимностью. Во-первых, у Лаврова можно было многому научиться, а во-вторых, с ним было интересно. Обсуждения он вел ярко, эмоционально — одним словом, артистически. И чутье на таланты у него было отменное.
На одном из таких семинаров в конце 1970-х Илья Михайлович заприметил молодого рыжебородого парнишку из Сузуна Мишу Щукина. Щукин тогда еще не ваял монументальные романы и исторические повествования, и до редактора нынешней «Сибирской Горницы» путь был немалый. Он писал простенькие, не без лирической струны небольшие рассказы из жизни сельской глубинки, в которых Лавров и сумел разглядеть зерно способного прозаика.
Щукин так пришелся по душе Илье Михайловичу, что тот пригласил начинающего литератора к себе домой на «рюмку» чая.
Договорились, что встретятся через полчасика у Лаврова на квартире, и Щукин побежал в магазин. Чтобы не ударить в грязь лицом — не к кому-нибудь, к мэтру приглашен — Михаил, уломав, улестив шоколадкой и личным обаянием продавщиц (времена же большого дефицита были!) купил в ближайшем гастрономе бутылку хорошего армянского коньяка и с чувством исполненного долга пришел к Лаврову.
Илья Михайлович, предчувствуя приятные посиделки, хлопотал вокруг Михаила, принимая от него плащ, подавая тапочки. Наконец Щукин протянул Лаврову завернутую в папиросную бумагу изящную бутылку.
Илья Михайлович с опаской развернул бумагу и недоуменно уставился на коньячные звездочки.
— Миша, что это? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Коньяк, Илья Михайлович, хороший, армянский, — радостно ответствовал Щукин, ожидая увидеть в глазах мэтра если уж не восхищение благородным напитком, так, по крайней мере, удовлетворение его наличием.
— Коньяк! — в ужасе всплеснул руками Илья Михайлович. — И сколько он стоит?
— Ну что вы, Илья Михайлович, какое это имеет значение! — стал уходить Щукин от ответа, полагая, что Лавров хочет отдать ему деньги. Я так, от чистого сердца. Не вздумайте…
— Нет, ну все-таки? — настаивал Лавров.
Щукин нехотя назвал цену, весьма приличную по тем временам. Илья Михайлович с еще большим ужасом схватился за голову:
— С ума сошел! Где ты его брал?
Михаил назвал гастроном.
— Вот что, Миша… — Лавров посмотрел на часы. — Ничего, еще успеешь. Беги назад и обменяй этот долбанный коньяк на… — он на секунду задумался, наморщив лоб и подсчитывая в уме, — восемь бутылок «Вермута». Мы тогда с тобой всю ночь гулять будем!..
Добавить комментарий