Федоровские бани

С федоровскими банями у нас с Юрием Николаевичем связаны некоторые эпизоды, которые случались с ее посетителями после «помывок». В конце 40-х, да, пожалуй, до конца 50-х годов, против Федоровских бань, в старой застройке, вдоль ул. Советской, стояли деревянные и каменные магазинчики и пивной ларек, где продавалось на розлив, так называемое «бочковое жигулевское пиво», в больших деревянных бочках, закупоренных деревянной пробкой. Пробку забивали внутрь бочки перед «употреблением ее содержимого», устройством, которое в народе называлось просто — стояк. Основой этого устройства служил цилиндрический корпус, в нижней части которого находился конический наконечник с резьбой. Двумя торчащими рукоятками по бокам, наконечник ввинчивался в отверстие для пробки. В комплект корпуса входил и воздушный насос с рукояткой, для подчеркивания давления в бочке. Через корпус проходила трубка — гусак, диаметром не более 15 — 18 мм, с краном в верхней части гусака, имея возможность двигаться вверх — вниз. Пробку забивали коническим наконечником, а, чтобы не погнуть трубку, ее нижний конец поднимали немного выше нижней части наконечника и контрили гайкой. Как только наконечник загонял пробку внутрь бочки, из-под него вырывался фонтан пены.

В погожие дни любого времени года, особенно по воскресеньям (субботы были рабочими днями до начала 60-х годов), разомлевшие от пара в бане «с его паровым поддавателем», одетые по погоде, с сырыми вениками под мышкой, мужики собирались у заветного ларька. Поздравляя друг друга с легким паром, занимали очередь, обсуждая текущие события, с нетерпением поглядывали в сторону ул. Сибирской, откуда ждали появления подводы с бочкой пива. Спокойное общение прерывалось возгласом: «Везут!». Здесь вспоминается эпизод из Некрасовской «Железной дороги»: «...с криком десятники бочку катили — тут и ленивый не мог устоять».

Так было и у пивного ларька в момент появления бочки. Словно невесту перед венцом, снимали ее с телеги не менее 30 рук и устанавливали в указанное продавщицей место, давая минут 10-15 для отстоя пива. Перед тем как прогнать пробку внутрь бочки, моют всю крышку и, постукивая молотком по пробке, «трогают ее с места», чуть проталкивая внутрь. Два три прицельных удара наконечником по пробке и долгожданный пенный фонтан кропил ее забивающих, но быстро ввинчиваемый, в освободившееся отверстие, наконечник, усмиряет его. Продавщица, поправив выбившиеся белокурые волосы из-под белой косынки, завязанной маленьким узлом на лбу и затянув потуже фартук, движением рукоятки насоса добавляет давление в бочке, настраивая стояк к работе.

Первыми, с шипением и пеной, наполнялись граненые, толстого стекла, от 0,5-до 1 литра кружки мужиков, выбивавших пробку и ставивших стояк в бочку, остальным по очереди. Трепетно, словно держа корону Российской империи, обхватив обеими руками наполненную кружку, почти всю облепленную белой пивной пеной, очередник отходил от бочки. Поправляя локтевым суставом, падающий из-под подмышки веник и, оторвав глаза от кружки, ищет глазами знакомую компанию. Здесь, стоя на ногах, примостив кружки на каком-нибудь выступе близ лежащих строений, мужики шелушат тощих сушеных чебаков. Поздравляя друг друга с легким паром, чокаются и, сдувая пену с краев кружек, пробуют жигулевское пиво. Зычно крякнув после нескольких жадных глотков, с остатками пены на губах, мнут и берут на зуб чебака.

После первой пробы, сладострастно затянувшись, часто табачным дымком, начинают завязывать разговоры и новые знакомства. Тут можно узнать последние политические и городские новости. Услышать резкие колкости в адрес Хрущева, по поводу культа личности Сталина и смешные анекдоты про самого Хрущева, а также познакомиться с особенностями самовыражения русского человека.

В связи с этим, вспоминается весенняя пора конца 50-х годов. Вспоминается веселого нрава пожилой человек, в сером прорезиненном плаще, черной кожаной фуражке и кирзовых сапогах, шуточно рассказавший о своем методе лечения пивом. Изрядно захмелев, с ухмылкой, отойдя от бочки с очередной кружкой пива, он устремляет свой взор к небу и, направив туда же руки с кружкой и чебаком, обращает на себя внимание мужиков. Придав лицу серьезное выражение, молитвенно гласит: «Господи, помилуй, Господи помилуй! Не пьем, господи, а лечимся, не по чайной ложке, а по граненной литровой кружке, не через день, а каждый день. Дай боже и завтра тоже. Да благостно растечется чревоугодная жидкость по всей периферии телесной! Аминь!».

Мужики вяло хлопают, хохочут и дружно чокаются с возгласом: «Аминь!». Шутник же, чокнувшись, с рядом стоящими мужиками, одновременно придерживая левой рукой веник и фуражку на голове, направляет кружку к губам и задирает голову. Обнажив нервно пульсирующий кадык, припадает губами к кружке и залпом осушает ее содержимое. Ухмыляясь от полученного удовольствия, возвращается в исходное положение и, с пустой кружкой в правой руке, привычным взмахом смахивает рукавом остатки пены с губ. Озорно подмигнув и икнув от выпитой дозы, с пустой кружкой, смотрит в сторону своих невольных зрителей, а те приветствуют его поднятием кружек с шуточными возгласами: «Даешь завтра тоже!». Почувствовав, что его самодеятельность понравилась мужикам, декламатор, улыбаясь на приветствия, неоднократно преклоняет колена и артистично разводит руки в поклоне. Так продолжается несколько минут. Но постепенно улыбка сходит с лица самодеятельного артиста, он чем-то обеспокоен. Не обращая внимания на выпавший из-под левой подмышки веник, протянув вперед правую руку с пустой кружкой, словно обращаясь к той, которая сейчас ждет его дома, с гримасой просящего прощения, покаянно декламирует: «Я люблю тебя, Танюша! Обниму, к душе притисну и в пылу похмелья, на груди твоей повисну вместо ожерелья». Теперь декламатора встречают бурными аплодисментами и звоном кружек, с возгласами: «Во дает! Стихами ботает, ожерельем повиснет — ха-ха-ха!». А где же Танюша?». Он же, опять хмельно улыбается, раскланивается и помахивая пустой кружкой над головой, направляется за новой порцией «чревоугодной жидкости», сопровождаемый репликами захмелевших мужиков по поводу «Танюши».

После короткого затишья стали слышны повышенные тона и выяснение отношений: «А ты меня уважаешь?». В ход пускаются русские самобытные выражения, о которых сатирик Александр Иванов сказал: «Слов не много, ну может пяток, но какие из них комбинации!». А на местном диалекте это хмельное состояние русской души озвучивалось комбинацией из двух слов- «Обмывка помывки». Приглушенный стеклянный звон граненых кружек допоздна, оглашает округу. После него на земле, вокруг ларька и бочки, оставались лежать потоптанные сырые голяки, окурки, да помятые, с остатками хребтины и чешуи головы чебаков – как память о некоторых любителях Федоровских бань.

Анатолий Степанович Ваганов