(рассказ в стиле биографического краеведения)
Мама моя родилась в 1920 году, 25 января. Потому и назвали её Татьяной. Её образование – сельская семилетка и медицинский техникум – позволяли воспринимать мир таким, как он есть. Она не была склонна к суевериям, да и к религии относилась без эпатажа. Но вот запомнились несколько её рассказов, касающихся совершенно не свойственной ей темы.
До войны это было. Две молодые выпускницы-фельдшерицы приехали в село Новоархангельское Томской области то ли на работу, то ли на практику. Поселили их в пустующей части фельдшерского пункта: ни кроватей, ни столов-стульев. Постелили на голом полу взятые из медучреждения старые матрацы да одеяло, устроились спать. Ночь в конце августа чернущая, луны нет, млечный путь еще не проявился. Тихо в деревне, даже собаки притихли. На полу жёстко, но сон берет своё...
-Катя, слышишь?
Таня толкает подругу в бок. Та шепчет на ухо:
-Слышу!
Тихие шаги были слышны под окном, затем на крыльце.
-Ты дверь закрывала?
-Да, на крючок…
И как раз в это время послышался шорох со стороны двери, затем звук откинутого крючка. Покачавшись со скрипом, он затих. Ужас объял Татьяну с Катей. Натянули повыше одеяло, колени к подбородку; тело дрожало, хотелось отключиться, забыться. Но явь не отпускала: раздался скрип медленно открывающейся двери…
-Отползаем по углам!
-Давай!
Тихо- тихо расползлись по огромной пустой комнате в разные стороны, прижались к полу, стенам. Еле дышат. Тихо в комнате. Ни скрипа, ни шагов, ни дыхания… Рассказывала мама эту историю, когда мы, устроившись на тулупах, брошенных на пол в незнакомом доме в селе Малиновая грива, коротали ночь, ожидая школьного шофера. Он нас оставил здесь утром, чтобы мы сходили в тайгу, на гари, за малиной. Обещал вечером, на обратном пути из Томска, заехать.
-Мам, а что было дальше?
-Да ничего не было. До утра протряслись в углах. Рассвело – никого нет!
-А дверь?
-Двери открыты, и в сенцах и в комнате.
-Что же это было?
-Не знаю. Пришла заведующая фельдшерским пунктом, выслушала нас, сказала, что это всё ерунда, не обращайте, мол, внимания…
-А вы что?
-Да ничего, в другие ночи никто не приходил.
Хозяйка дома, слушавшая мамин рассказ, лежа на кровати, сказала:
-Надо было перекреститься три раза!
-Крестились…
-Вот он и ушел – заключила хозяйка.
-Не знаю, ушел ли, – сказала мама. – В этом селе тогда многое было какое-то путанное, непонятное.
И тут прозвучал еще один мамин рассказ.
Работала она с Катей в этом селе до глубокой осени. Однажды прибегает в фельдшерский пункт женщина с ребёнком лет пяти на руках:
-Господи, помогите скорее!
У девочки рукав кофты оторван, мякоть руки до плеча в клочья истерзана, кость видно!
-Что случилось? Кто это так?
Расспрашивают её фельдшерицы, а сами быстро помощь оказывают: промывают, грязь удаляют, сшивают обрывки мышечной ткани. Валерьянку матери накапали, девочке уколы, какие положено, поставили.
-Выпустила её поиграть возле дома, вдруг слышу – кричит! Глянула в окно – не разберу, что там происходит. Выскочила из дому – батюшки, здоровенная свинья ухватила дочку за руку и мотает из стороны в сторону! Я за палку да на свинью эту набросилась! А она держит руку девочки в пасти и смотрит на меня такими глазами, что ноги мои стали подкашиваться! Потом эта свинья выпустила руку дочери, развернулась и побежала к дороге.
-Надо было народ звать, стрелять её, эту животину безобразную!
-Ничего не успела я. Та свинья отбежала да как завизжит – соседи слышали! А потом крутнулась на месте и…
Тут женщина притянула к себе безостановочно плачущего ребенка, стала гладить по голове, шептать какие-то слова. Всхлипывания стали реже. Таня принесла из-за шкафа кусочек сахара:
-На вот тебе! Может, чаю попьешь?
-Нет!
И тут же, взглянув в окно:
-Мама, вон бабушка идет, я к ней!
-Иди, дочка, я сейчас! Подождите меня на улице.
Проводила её до двери, повернулась к фельдшерицам:
-Даже не знаю, как дальше рассказывать, страшно мне!
-А что такое?
-Да свинья закрутилась на дороге, упала на бок, а потом вдруг стала расти вверх! Смотрю, а это не свинья, это человек! Вернее, женщина. В красной то ли кофте, то ли телогрейке, губы красные, толстые! Сначала завизжала, а потом расхохоталась и побежала. Я дочку прижала к себе, смотрю – что дальше будет, в руке палку сжимаю. А свинья отбежала немного и исчезла. Соседи в это время уже выбежали за ворота. Кричу им:
-Видели, видели?!
-Чего видели?
-Ну, свинью эту, а потом женщину!
-Нет, не видели… Слышали крики, а потом визг…
У женщины лицо бледное, губы трясутся:
-Оборотень это, мне про такое в нашей деревне прабабушка рассказывала. Как раз про свинью и женщину. Вот снова появилась, надо что-то делать! Может, вы в Совет, в Турунтаево сходите? Да участкового позовёте! Жить-то теперь страшно!
Таня с Катей переглянулись:
-Надо в Совет мужчин посылать на лошадях, человека три-четыре. А остальные пусть с ружьями по деревне ходят. И ночью тоже
-Да, заставишь их!
-Степан! – подала вдруг голос наша хозяйка, - ты свиней-то покормил вечером?
-Покормил, картошки вареной выносил два ведра!
-А что-то они неспокойные сегодня, не медведь ли опять в деревню зашел?
-Да при чем тут медведь? Его овцы да лошади чуют. А этим все равно, свиньи они и есть свиньи!
-Ну, ты сходи, посмотри!
-Что-то я после такого рассказа не хочу даже и дверь открывать…
Все лежали притихшие. Прислушивались к шумам во дворе, на темные окна поглядывали.
-Жалко, малина в ведрах пропадает, – сказала мама, – где же Николай?
Через полчаса в окна ударил свет фар, затем послышался шум двигателя.
-Эй, ягодники, здесь вы?
-Слава богу, Клюев приехал!
Собрались быстро, вышли к машине. Подсвеченная фарами и задними фонарями, она казалась избавлением от только что мерещихся всюду оборотней. Перебрался через борт – и ты свободен от навалившейся тяжести непонятого, неясного. Свет от фар бежал впереди автомобиля, мы стояли у кабины и смотрели вперед, стремясь туда, в освещенное пространство, где все видно, как на ладони…
Добавить комментарий