Кажется, совсем недавно краеведческое сообщество обсуждало документы из открытых фондов архива ЦРУ, которые я обнаружил после публикации спутникового изображения Новосибирска 1965 г., что напомнило нам, что наш город, в общем-то, всегда являлся предметом пристального интереса для иностранцев.
Недавно американский литературный журнал The Atlantic – ежемесячник, который издаётся с 1857 г., выложил в открытый доступ свой полный архив. Среди прочего, журнал публиковал мнения специалистов о ситуации в России, а также заметки путешественников и, конечно, в нём нашлось место и нашему городу. Среди многих материалов, в которых Новосибирск в основном упоминается вскользь, особого внимания заслуживает описание путешествия востоковеда Элеанор Холгейт Латтимор. Женщина, которой на тот момент было 33 года, в одиночку отправилась в Синьцзян из Пекина, чтобы провести там медовый месяц со своим мужем Оуэном Латтимором (он отправился другим путём) - в последствии известным востоковедом. Вероятно, планировалось, что её путешествие должно быть более комфортным, а значит предстояло ехать на поезде через Новосибирск до Семипалатинска.
Публикуется по: Lattimore E. By Sledge to the Middle Ages // The Atlantic. January 1928. URL: https://www.theatlantic.com/magazine/archive/1928/01/by-sledge-to-the-middle-ages/648929/ (перевод Павла Романова)
Январь 1928
Элеонор Латтимор
«На санях к Средним векам»
Новосибирск, Сибирь. 1 февраля 1927 года.
Дорогая семья!
Вы знаете, что я всегда считала (вопреки вашим самым серьезным сомнениям и популярному предположению), что женщине легче путешествовать в одиночку чем мужчине. Предполагается, что мужчина может скрывать свою личность и, кроме того, его могут заподозрить в том, что он шпион или агент под прикрытием, которого все время допрашивают, проверяют и пристально за ним наблюдают, до того момента, пока он сам не начнет спрашивать себя, имеет ли он вообще какое-либо право находиться там, где он находится.
В то же время женщина, хочет она того или нет, всегда является предметом общей заботы и привилегии. Действительно, кажется, что она может приехать в любой опасный город или варварскую страну и обнаружить в результате, что это место просто полно замечательных и добрых людей. Всюду находятся те, кто совершает добрые поступки, и женщина становится их невольной мишенью. Чиновникам она может доступно объяснить, что её «профессия» - «домохозяйка» и «цель её путешествия» - «присоединиться к мужу». Любой может понять это и стать добрее. Цель путешествия объяснена – её путешествие обосновано.
Сейчас я чувствую, что если мое путешествие должно было подтвердить или опровергнуть мою теорию, то я могу сказать, что нет ничего труднее для женщины, чем отправиться в смертельный мороз через снежные просторы Сибири к неуловимому месту в Центральной Азии с нелепым названием - Чугучак.
Вы помните, как меньше трёх лет назад, когда мы с Дороти пересекали Сибирь на комфортабельном экспрессе, это казалось авантюрным и смелым путешествием, чреватым неизвестными угрозами? Как же это было легко по сравнению с тем, что я собираюсь сделать сейчас! Мы ходили вверх и вниз по платформам станций вроде той, где я сейчас нахожусь, и чувствовали наслаждение: от острых ощущений того, что мы в Сибири и от чувства защищенности, зная, что в случае чего мы можем просто прыгнуть обратно в поезд и не вылезать из него до того момента, пока не окажемся в Китае. Мне не приходило в голову посетить сибирский город вроде того, где я сейчас нахожусь, так же как младенцу не приходит в голову отпустить материнскую руку до того, как он научится ходить самостоятельно. Сегодня я смотрела на исчезающий в снегах «Транс-Сибирский экспресс» с чувством некоторой экзальтации от того, что сейчас я действительно в Сибири и от предстоящего путешествия по этому краю, через который когда-то проехало несколько иностранцев.
Я в Сибири, собственно говоря, уже четыре дня, но всегда была под защитой своего экспресс-поезда. До сих пор мое путешествие было очень легким и полностью подтверждало мою теорию. Конечно, оно могло бы быть и труднее, если бы мир не был полон людей, которым нравится быть приветливыми с дамами, путешествующими в одиночку.
На самом деле я чувствую себя так, как будто меня переносили от места к месту на серебряных тарелках. В Пекине, в ту короткую неделю после получения телеграммы от Оуэна из Урумчи, все помогали мне закупаться и паковать вещи. Затем в Мукдене молодой англичанин, друг моего друга в Пекине, позаботился об утомительном деле транспортировки моего багажа, опекая меня на пути к следующему поезду.
Поезд двигался по японской линии, которая проходила от Мукдена к Чанчуню и состоял из вагонов Пульман - ровно таких же, как в Америке, что моментально вызвало у меня тоску по дому. Я чувствовала, что уже не в Китае, но еще не в Америке, поскольку носильщики были не большими и черными, а маленькими японцами в кимоно и кожаных тапочках.
На пути из Чанчуня до Харбина я почувствовала себя ещё дальше от Китая из-за поезда и русских носильщиков. В Харбине тоже были русские носильщики, которые носили белые фартуки.
В Харбине меня снова нашли друзья друзей, которые помогли мне с визой для Китайского Туркестана и обменяли мои деньги: частично на йены для железнодорожного билета, частично на харбинские доллары для последних покупок, частично на рубли, чтобы использовать их в Сибири. Они развлекали меня с удовольствием и рекомендовали мне людей в Маньчжурии и здесь, а затем проводили до станции (с фруктовым тортом и пирогом с фаршем).
Я бы хотела рассказать вам о Харбине, поскольку я уверена, что на земле нет другого города как этот. Это русский город в Китае – уродливый, как и другие пограничные города, полный разного сброда людей и славящийся экстравагантностью ночной жизни и кабаре, битком набитыми русскими беженцами и китайцами, немного увлеченными чувством расового превосходства, вызванным их способностью господствовать над русскими, составляющими большую часть города. Китайцы выставляют напоказ своих русских женщин, пытаясь быть ближе к молодым представителям американского и европейского бизнес-сообществ, которые в свою очередь выставляют напоказ своих русских женщин, пытаясь быть ближе к Востоку.
В Маньчжурии на границе с Россией я должна была ждать день, чтобы получить разрешение провезти четыре камеры, много фильмов и фотооборудования через Сибирь. На вокзале меня встретили китайский почтмейстер и единственный англоговорящий житель Маньчжурии, самый удивительный человек, которого можно найти в этом захудалом приграничном городке, — восхитительный отшельник, который разводит золотых рыбок и ангорских кошек. Он очень мило развлекал меня в своем маленьком кабинете, заставленном книгами и завешанном персидскими коврами. Все мои обеды в Маньчжурии я проводила с ним и хотела, чтобы их было больше.
В Маньчжурии я так же в первый раз познакомилась с русским отелем, достаточно холодным и безобразным. В нём я справилась с тем, чтобы заказать чай и горячую воду. На двери висел прайс-лист с ценами за наволочку, простыню, полотенце, которые я заказала, пользуясь лучшим русским разговорником. Там же была указана цена за самовар и ванну.
Пока я развлекалась с дружелюбным почтмейстером и очаровательным англичанином, каким-то загадочным образом было получено разрешение на провоз всего моего багажа без досмотра, а также куплен билет. Пока чемоданы других пассажиров придирчиво досматривались, мне оставалось просто ждать в кабинете начальника станции. Затем мой багаж был доставлен в поезд, где я с удивлением обнаружила, что у меня есть целое купе, предоставленное мне в мое полное распоряжение.
В российских вагонах можно ехать или «жестко», или «мягко», или в «спальном вагоне». «Жесткий» билет даёт право на койку без мягкой обивки в вагоне, очень похожем на спальный вагон третьего класса на континенте. «Мягкий» билет - на койку в хорошо оборудованном купе второго класса или место в одном из старых международных спальных вагонов, захваченных Транссибирской магистралью и курсирующих только на полунедельных экспрессах. Я путешествовала «мягко» и нашла это чистым и комфортным, в купе, предоставленном одной мне. Для меня это удобнее, чем путешествовать в огромном спальном вагоне, хотя я и обнаружила, что другие иностранцы в поезде смотрели на меня свысока, отзываясь о путешествии как о поездке «по России», а не о «международном».
Из окна моего купе виднелся белый снег, сияющий повсюду, куда бы я ни взглянула. Глубоко под снегом было погребено озеро Байкал с пересекающими его санями, словно маленькие черные мухи. Мне было интересно, были ли они такими же как те сани, на которых мне предстоит путешествовать, когда я сойду с железной дороги?
Было весело выскакивать на станциях в пронизывающий холод и съедать тарелку щей со сметаной в станционном буфете или покупать горячий хлеб, свежее масло и жареного цыпленка у бабы в деревянном ларьке.
Спустя четыре солнечных и снежных дня, этим утром я добралась сюда, в центр Азии и похвалила себя за то, что не взяла с собой слишком много багажа. Наблюдать за ним на каждой станции было очень утомительно. Здесь мой багаж спешно погрузили на сани и, после того как я сказала, что жду поезда на Семипалатинск, носильщик откатил его примерно на полквартала и выгрузил на пол в помещении, напоминающем камеру хранения. Я ожидала, что мне придется провести 18 часов ожидания между поездами на вокзале, но я обнаружила, что это вообще невозможно из-за его переполненности, поэтому я свободна до 3:45 - времени, когда отправляется мой проклятый поезд до Семипалатинска.
Касса вокзала была закрыта до времени отправления поезда, и с шестью фразами моего русского языка я чувствовала себя крайне безнадежно по поводу доставки себя и своего багажа на поезд без чьей-либо помощи. У меня было письмо к кому-то где-то здесь, но, когда я захлопнула дверь станции, город оказался очень далеким, а день очень холодным. Тем не менее, я сделала глубокий вдох и вышла в незнакомый мир.
Возле станции располагался ряд дрожек; я выбрала кучера, выглядевшего наиболее добрым, и показала ему адрес на моем письме. Он ответил потоком слов, из которых я смогла понять, что это будет стоить мне пять рублей доехать туда на дрожках и всего тридцать копеек на автобусе.
- Где автобус? – спросила я.
- Я покажу.
По пятам за мной последовал маленький мальчик и повел меня на вершину холма, где автобус быстро наполнялся пассажирами.
После двадцати минут поездки все пассажиры помогли мне выбраться на углу улицы, и один из них, также сошедший, помог мне добраться до здания, адрес которого был указан на письме. В доме жило очень много людей, никто из которых, казалось, никогда не слышал о человеке, которого я искала, пока один не сказал мне, что он переехал, но он не знал куда.
Ну, Новосибирск – скорее большой город, и я была на широкой улице магазинов и общественных зданий. Сейчас, когда я оказалась в действительно трудном положении, я больше всего хотела найти моего друга, указанного в письме, поэтому я продолжала показывать имя, указанное на конверте и упивалась чувством ощущения своей беспризорности. И спустя какое-то время я очутилась около большого нового офисного здания и вошла в комнату, полную клерков и машинисток; подошла к очень занятому и важно-выглядящему мужчине в углу комнаты. Он был дружелюбен.
- Чего вы хотите? – спросил он.
- Я бы хотела, чтобы кто-то помог мне купить билет и сесть на поезд до Семипалатинска сегодня ночью. – ответила я.
- Очень хорошо, – сказал он и обратился к клерку.
- Этот человек, – сказал мой друг - сделает всё, что вы хотите. Он придёт на станцию к 10 вечера, заплатите ему три рубля за его работу. Есть ли что-нибудь еще?
-– Нет, спасибо, - я ответила с благодарностью и вернулась на станцию.
Я устроилась здесь в первоклассном буфете - маленькой комнате с причудливой стойкой, наполненной пирамидами фруктов и рядами пирожных, а также с двумя длинными столами, покрытыми когда-то белыми скатертями и уставленными каучуковыми растениями, рождественскими елками в горшках и серебряными канделябрами. Трехъярусные тарелки для тортов, окруженные разнообразным сборищем измученных путешественников; все мужчины в высоких сапогах и огромных пальто всех известных видов меха и меховых шапках, некоторые из которых были размером с тазы для мытья посуды. И все они с бородами…
В зале ожидания снаружи тоже чудесная коллекция людей — буряты, и татары, и монголы, и другие представители диковинных рас, населяющих уголки Сибири, многие из них в меховых шапках, полушубках и высоких сапогах, выглядящие точь-в-точь как различные версии Санта-Клауса.
Мой проводник с виду казался хулиганом, но у него оказалось доброе сердце. Он только что вошел, хотя было три часа, а не десять, и любезно принес мне чаю с пирожными и расположился по-дружески рядом со мной. С помощью моего карманного словаря мы вели оживленную беседу. Он совсем не знает алфавит, но неутомимо листает страницы словаря, пока не найдет нужное слово. Он рассказал мне, сколько коммунистов в Англии, Франции, Германии и в странах всего мира, и задал мне бесчисленное количество вопросов как о Китае, так и об Америке. Пишу это, пока он подбирает слова, чтобы рассказать мне что-нибудь новое и замечательное о Советской России. «Вы знали Джона Рида?» — только что спросил он меня. «Я поклоняюсь ему. Он был замечательным другом России». Он также указывал мне на разных людей здесь, в комнате, и мрачно шептал мне, что они «белые» и «ненастоящие друзья России». Пытаясь заговорить, прежде чем войти, он пролистал словарь, чтобы указать мне на одну девушку, что она была «развлекалкой для подозрительных людей».
Этот город раньше назывался Ново-Николаевск, пока люди, которые больше не почитают царей, не изменили его на «Новую Сибирь», и он рос быстро с тех пор, как строительство ветки на Семипалатинск привело среднеазиатскую торговлю сюда, а не по реке в Омск. И это Новая Сибирь. Я бы хотела рассказать, какое чувство я испытала по поводу разницы между людьми здесь, в поезде и русскими старой России, которых я знала в Нью-Йорке и Пекине. Последние трагически живут прошлым, а эти люди надеются на будущее, но мой проводник принес мне супа, так что я должна поменять свой карандаш на ложку. В поезде напишу больше.
2 февраля
Я на последнем поезде, на котором я попутешествую в этом году и не только потому, что это очень странный поезд, но и в целом я очень удивлена моим пребыванием здесь.
Около 10 часов вечера прошлой ночью мой проводник всё ещё развлекал меня, когда подошла женщина, покрытая шалью и что-то сказала ему на ухо.
- Это моя жена. – усмехнулся он – она хочет, чтобы я вернулся домой. Я вернусь раньше часа, чтобы помочь тебе с багажом.
Поскольку поезд отходил только в 3:45, я не волновалась, когда в назначенное время он не явился, но через несколько минут ко мне подошла «развлекалка для подозрительных лиц» и что-то начала объяснять мне. К ней присоединились и другие, все пытались объяснить мне что-то очень быстрым русским языком.
Наконец я сообразила: есть правило, согласно которому багаж не взвешивают и не проверяют после часа, а также что камера хранения закрывается в час ночи. Ну правило есть правило в России! Я натыкалась на них весь день. Багаж в зале ожидания запрещен. Спать на станции нельзя. Это было почти так же плохо, как в Америке. Мне стали сниться видения, что я прожду еще двадцать четыре часа на вокзале без сна, и я поняла, что это невозможно.
К этому времени собралась толпа, все пытались сказать мне, что делать. Молодая женщина взяла меня под руку и повела в камеру хранения, которая как раз закрывалась. Сначала служащий был угрюм, но подобрел, услышав ее рассказ о моем печальном положении, пообещав подождать, пока я смогу принести свои вещи для взвешивания. Затем мы бросились в камеру хранения за полквартала и обнаружили, что она заперта. Она постучала в дверь, и появился очень сердитый мужчина, но она в конце концов растопила и его чувства, и он пообещал не закрывать, пока мы не найдем носильщика.
Но мы не смогли найти носильщика! Она рассказала мою историю каждому носильщику на станции, но все они были заняты. Наконец мы подошли к первому обозному со вторым горестным рассказом. Он был ворчлив, но вызвал носильщика, и носильщик перевез мои одиннадцать единиц багажа за несколько поездок. Моя расторопная подруга ждала в одной комнате для багажа, а я в другой; багаж взвесили, я заплатила, и мы просидели на нем до поезда, оставив обе багажные кассы открытыми на час позже их закрытия. Все это для того, чтобы доказать, что женщинам, путешествующим в одиночку, повезло, что в мире так много людей, достойных быть бойскаутами. «Развлекалка для подозрительных лиц» была очень дружелюбна и проводила меня до поезда, что тоже было хорошо, так как носильщик привел меня не к тому вагону, и была ужасная суета.
Перед самым отходом поезда кто же должен явиться, как не неверный проводник, с жалким рассказом о том, как он заснул, и требуя свои три рубля за то, чего он не сделал; а так как я не могла объяснить заинтересованным зрителям, что он их не заработал, мне показалось проще заплатить. В этом поезде все «жестко», но я хорошо выспалась на своей широкой койке, напротив неряшливой женщины в красной косынке, которая среди ночи ела сырую рыбу. Мы медленно катимся среди огромных снежных полей, останавливаясь дольше, чем идем, и все же движемся вполне по расписанию. Этот неторопливый темп позволяет мне совершать длительные прогулки по крошечным станциям, где я покупаю пирожки, вкуснейшую горячую мясную выпечку, и ем их на ходу, чувствуя себя все дальше и дальше от всего, что я когда-либо знала раньше. Завтра я достигну Семипалатинска, отправной точки, откуда я начинаю свой долгий путь на санях в Китайский Туркестан.
Перевод Павла Романова
Добавить комментарий