Скачка становилась бешеной. Приходилось держаться за экипаж, чтобы не вылететь вон. Вдогонку продолжали трещать выстрелы. Одним взмахом лошади взлетели на пригорок, и впереди совсем близко сверкнули огни пристани.
Городской торговый корпус Ново-Николаевска, 1916 г. Фото: bsk.nios.ru
Всё, что удалось найти об этом человеке, — куцая строка в «Материалах для сибирского словаря писателей» Н. В. Здобнова: «Скворцов Дмитрий, беллетрист, сотр. «Сиб. вопр.» (1911)». А ещё — несколько художественных очерков, открывавших номера «Сибирских вопросов»: «За Туманом», «Хозяин уезда», «В вагоне», «Вечером», «Чужая весна», «Дашка». Тонкие и пронзительные, печальные, как почти вся тогдашняя русская литература, они бытописали картины жизни в разных уголках Сибири: забитую отцом и сломленную жизнью деревенскую девушку («Дашка»), сельского священника, отправленного за Туман — озеро на вогульском севере, где он спился и стал видеть чертей («За Туманом»), красноярского бунтаря, пережившего расстрел после поражения на баррикадах 1905 года («В вагоне»).
Но был среди этих рассказов один, стоявший особняком: и действие его происходило не в глухом сибирском углу, а в городе, и героями стали не обычные сибиряки-селяне, а четыре театральных актёра из западных губерний, и написан он не с печалью, а с улыбкой и иронией, и — самое главное — жанрово это настоящий вестерн, боевик, триллер. Назывался рассказ незамысловато — «Через город», а местом его действия стал самый американский город Сибири — Ново-Николаевск.
Справедливости ради заметим, что название города скрыто под традиционным «город N-ск», но где ещё герои могли пересесть с железной дороги на пароход и плыть далее вверх по Оби?
«Американским» юный Ново-Николаевск именовали тогда практически единогласно: Сибчикаго — и никак иначе. Многим он казался чужим и даже чуждым в Сибири, погибелью старого привычного быта, размеренного и устоявшегося.
В том же 1911 году в газете «Сибирская жизнь» другой сибирский писатель писал о юном городе зло и мрачно:
«Да, грустное… унылое впечатление произвел на меня Ново-Николаевск… Ходил я, ходил по его пустынным широким улицам, и ничего не увидел отрадного с внешней стороны. Хотел проникнуть в среду лучшей интеллигенции, но она оказалась разрозненной, скучающей и бездействующей… <...> Невежество ужасное!
Весь город — это какой-то наскоро сколоченный торговый лагерь, в котором все ждут купцов и капиталов. И всё зависит от того: приедут ли купцы? Привезут ли капиталы?
Никакого общественного подъёма, никакого интереса к искусству, к литературе. Да и странно было бы ждать этого от маклаков и маркитантов».
И как образный апофеоз всего вышесказанного звучат слова автора о проезжающем поезде:
«Длинным, горбатым и многоногим чудовищем перекинулся через реку железный мост, и красной прямой змеёй вползает на него товарный поезд. Вхожу на паперть нового собора и смотрю, как паровоз, выбрасывая облака пара, рисует на синеве неба какой-то чудовищный силуэт. Он всё растёт и вместе с поездом идёт через реку... Всё ближе, всё больше… Точно призрак чего-то огромного и неотвратимого идёт он в город, рисуясь на фоне голубого неба и то и дело меняя форму» [1].
МиГ-15. Самолёты над Ельцовкой и «Миги» против «Сейбров»: о Евгении Пепеляеве – лучшем советском асе Холодной войны
Фото: hellonsk.ru
Автор очерка, скрывшийся под псевдонимом Алтаич, известен гораздо больше Скворцова — это Георгий Гребенщиков, исследователь жизни старообрядцев и автор повести «Ханство Батырбек» о жизни казахов (отрывки из неё изучаются на уроках литературы в современном Казахстане). Судьба сыграла с ним злую шутку: писатель, не любивший американский «город маклаков и маркитантов», после революции был вынужден эмигрировать в Америку, где и прожил более сорока лет.
В ноябре 1911 года «Сибирские вопросы» напечатали триллер Дмитрия Скворцова с погонями и перестрелками — это был, вероятно, первый рассказ в русской литературе, действие которого происходило в Ново-Николаевске.
Главные герои — четверо бедных провинциальных актёров, подписавших контракт с театром в Сибири. Им нужно успеть прибыть к началу сезона, иначе они теряли всё — и контракт, и деньги, и репутацию. Поездом они отправились по Транссибу до «города N-ска», где намеревались пересесть на отходящий пароход, добравшись ночью от вокзала до пристани. Попутчики, услышав о намерении ехать по ночному городу, пришли в ужас.
«Местные жители по ночам боятся выходить на улицу!» — заявил чиновник. «Приехал я как-то в N-ск по делам, остановился в номерах, — поддержал его купец, — а там порядочные номера только одни и есть, на главной площади, в самом центре. День прошел — ничего. Ночью, только думал спать ложиться, слышу на улице выстрелы, крик. Я, конечно, сейчас к окну… Никак отворить не могу, ставнями прикрыто. Вожусь я, вожусь, вдруг в двери стук — хозяин прибежал, от испугу лица на нем нет. «Что вы, — кричит, — делаете, и себя погубите, и меня подведете: сюда стрелять начнут. И так бывает, что в окна шальные пули залетают, а вы еще отворять хотите. Гасите скорее свет, да ложитесь. Что бы ни было на улице, не вставайте, у нас каждую ночь бывают…» «А полиция?» — спрашиваю. Махнул рукой и убежал. Погасил я огонь, забрался в угол, так до утра и просидел. Утром узнал, что напротив винный погреб ограбили и четырёх человек убили. И концы в воду!»
Второй этаж дома на переднем плане занимали гостиничные номера, выходившие на большое открытое пространство главной городской площади. Не их ли описывал купец в своём рассказе? Фото: bigpicture.ru
От такой новости лица актёров вытянулись, а их попутчики принялись попеременно вспоминать ново-николаевские ужасы:
«— Помните, как Шепшелевича зарезали? А убийство инженера Каршинского с женой? А? — толкнул купец чиновника.
— А вы помните, как барнаульского купца убили? — спросил в свою очередь чиновник. — Тоже штучка!
— Д-да, работа чиста. И ведь днём было! Вот такой город N-ск, как через него ночью ехать! А вы туда в самую темень прибудете. Как в такое время не то что на пристань, в город ехать? <...> Придётся вам на станции ночевать, чего уж тут о пароходе думать. Своя жизнь, чай, дороже».
В большом смятении прибыли герои в жуткий городок, но надежд нанять извозчика не оставили. Только не тут-то было! Носильщик, узнав, что они собираются ночью на пристань, от удивления выпустил чемоданы:
«Что вы, господа, никак невозможно это! Сами посудите: дело ночное, темнота-то какая! Город у нас того… пошаливают здорово. Да и не повезёт никто».
«Да вот вам доказательство, — убеждал их через несколько минут начальник станции. — Перед вами местные люди, понимаете, местные, и всё-таки не едут, а ждут рассвета… Ночью ехать немыслимо. Грабежи и убийства каждый день. Поймите, что при нападении разбойников вы будете беспомощны. Как бы вы ни кричали, никто не выйдет на помощь: научены горьким опытом. Встретить полицейский обход трудно и не всегда приятно…»
Да что там мирные трусливые обыватели! От предложения поехать вместе с ними наотрез отказался даже боевой армейский офицер:
«— Что вы, помилуйте! На моих плечах семья, дети, я не могу так бездумно рисковать собой. Вы, вероятно, здесь в первый раз? Это и видно. А я уже бывал в переделках, знаю. За мной раз чуть не до пристани гнались, еле ушёл. На другой раз увольте. Ни за что не поеду, и вам не советую. Обождите до света.
— У нас оружие есть, у меня и у товарища по револьверу. Стрелять мы умеем…
— Не в оружии здесь дело, у меня самого револьвер. Да на что он, когда в вас из-за угла или из-под моста стреляют да ещё в спину… Простите, молодой человек, но мне искренне жаль вас. Мой совет — не ездите. Бог с ним, наконец, с пароходом…»
Землянка на одном из приисков Бодайбо. Самолёты над Ельцовкой и «Миги» против «Сейбров»: о Евгении Пепеляеве – лучшем советском асе Холодной войны
Привокзальная площадь Ново-Николаевска. Носильщики в белых фартуках, извозчики, а также армейский офицер. Фото: woodenrussia.ru
Наконец после долгих уговоров нашёлся старик, согласившийся на это отчаянное дело за двойную оплату. И актёры отправились в путь по ночному Ново-Николаевску.
«За светлым пятном от большого вокзального фонаря лежала сплошная темнота. Надвигалась она сразу тяжело, без переходов. Бросали в неё светлые полоски освещённые окна станционных зданий, но полоски эти были бледны, узки и не могли бороться с ней. Она господствовала здесь, окутав сплошным мраком дорогу, перелесок. Не различить было, есть кто близко или нет. Гремели колёса по земле, охваченной утренником. Дробный стук копыт, такой уверенный и чёткий, глухо отдавался по сторонам. От перелеска ползли какие-то странные шорохи и будили жуткое чувство среди насторожившейся тишины. <...> Снова выступил огонёк, и, когда подъехали ближе, оказался фонарь. Около его светлого кружочка копошились тени, вздрагивавшие, как живые, от колебания пламени.
Казалось, что здесь притаился кто-то, вот-вот сейчас бросится. Ехали сосредоточенные, держа револьверы наготове… Глухо грянул в стороне выстрел, за ним другой.
— Ничего это… Обход палит, пугает… — успокоил извозчик.
Ещё выстрелы в стороне. Теперь эти глухие звуки не пугают, даже успокаивают. Они словно говорят, что помощь близко… Быстрее бы доехать».
Преувеличение? Художественный вымысел? Так-то оно так, но стоит открыть газеты тех лет:
«Ново-Николаевск, 17 февраля (СПА). Сегодня ночью на реке Оби на обоз напали грабители, вооружённые револьверами и кинжалами. Крестьяне отбивались топорами. Случайно подоспевшим полицейским разъездом задержан один из грабителей, одетый в белый саван; остальные на лошадях успели скрыться. К утру задержаны ещё шесть грабителей. Все опознаны крестьянами» [2].
«Ново-Николаевск, 27, III. Ночью на квартиру торговца Аларина напала шайка грабителей. Обстреляв квартиру, они выломали окна и двери. Первого полезшего в квартиру грабителя Аларин так ударил, что убил его на месте; остальные разбежались. Звание убитого не выяснено» [3].
«Томск, 29, V. Вблизи Ново-Николаевска вчера шестью грабителями совершено нападение на почту, везшую 10 000 р. Во время перестрелки были тяжело ранены ямщик и один из нападавших. Почта уцелела. Грабители скрылись» [4].
Или за две недели до того, как «Сибирские вопросы» опубликовали рассказ Скворцова:
«Стрельба из револьвера. 17 октября около 8 ч. вечера городовой Вокз. уч. Степанов, проходя по Дворцовой ул., услышал три выстрела из револьвера. Дознанием установлено, что домовладелец по Тобизеновской ул. Пучков содержит в своём доме проституток.
Неизвестный «гость» затеял скандал, за что был выпровожен на улицу из д. Пучкова. После этого «гость» стал ломиться в окно, и Пучков произвёл три выстрела» [5].
Неудивительно, что и в рассказе не обошлось без стрельбы.
«Откуда-то из темноты послышался крик. Полузадушенный вначале, он становился всё сильнее и сильнее. Через крыши домов, рассекая ночь, долетел отчаянный вопль. Разом всё стихло и послышался долгий пронзительный свист.
— Извозчик! — робко спросил Мстиславский, чувствуя, что у него дрожат губы. — Извозчик…
— Не нервничай, — стараясь быть спокойным, перебил его Остужев. — Приготовь револьвер.
Опять наступила мёртвая тишина. Впереди бухали выстрелы обхода.
Извозчик обернулся, блеснул его револьвер.
— Ну, господа, теперь держитесь!»
И по улицам Ново-Николаевска началась бешеная скачка со стрельбой. Самое опасное место было у моста, немногим не доезжая пристани.
«Скачка становилась бешеной. Приходилось держаться за экипаж, чтобы не вылететь вон. Вдогонку продолжали трещать выстрелы. Одним взмахом лошади взлетели на пригорок, и впереди совсем близко сверкнули огни пристани.
— Целы? — спросил извозчик. — Счастлив ваш Бог, господа! Самое это у нас проклятое место, завсегда здесь такие дела бывают. Засядут под мостом, а потом по проезжающим вслед и стреляют. Свалится кто, али лошадь упадёт, сейчас подбегут и того. А тут вона счастье какое: никого не задело даже!»
Землянка на одном из приисков Бодайбо. Самолёты над Ельцовкой и «Миги» против «Сейбров»: о Евгении Пепеляеве – лучшем советском асе Холодной войны
Дорога к пристани под мостом. Вероятно, её имел в виду автор рассказа. Фото: wikimedia.org
В отличие от выдуманных Скворцовым актёров, реальному сторожу пристани поздней осенью 1911 года не повезло.
«Несчастный случай. 17 октября 8 ч. вечера ночной сторож на пристани Ельдештейна — Гавриил Коралев, имея за пазухой револьвер, заряженный двумя пулями, носил дрова. Вероятно, тяжестью дров курок револьвера взвёлся, произошёл выстрел. Пуля попала Коралеву в область живота. Несчастный доставлен в городскую больницу; положение его тяжелое» [6].
Хотя кто знает — сам ли «взвёлся курок»?
Вряд ли слово «триллер» встречалось в ту пору в литературном русском языке. Но безвестный Дмитрий Скворцов написал именно триллер — рассказ, в котором тревожная обстановка нагнетается с самого начала и разрешается только в финале.
Сам он пропал из поля зрения читателей в начале следующего года. В январском номере 1912 года «Сибирские вопросы» напечатали, пожалуй, самый тяжёлый и трагический рассказ автора — «Дашка». О девушке, которую отец ежедневными избиениями принуждал выйти за «гнилого» (то есть больного), но богатого крестьянского сына из соседней деревни.
Больше о Дмитрии Скворцове ничего не известно. Но его триллер о бешеной гонке по ночному Ново-Николаевску хоть сейчас снимай на киноплёнку. Готовый сценарий!
Игорь Маранин
https://iskry.life/city/nochu-cherez-novonikolaevsk?spush=a3V6bWVua2luYT...
Добавить комментарий