О деде и знаменитых Фёдоровских банях

Вспоминает внук Зиновия Ивановича Фёдорова – Юрий Николаевич Фёдоров.

Известные в г. Новосибирске «Федоровские бани», что находились на углу улиц Советской и Фрунзе под № 36, к сожалению, не сохранились. А построил их, осевший в молодом г. Ново-Николаевске, крестьянин Херсонской губернии, Ново-Одесской волости, хутора Буковинского Зиновий Иванович Федоров, 1862 г. рождения.  Его появление в городе пока точно не установлено. По мнению его внука - Юрия Николаевича Федорова (1939 года рождения, 7 ноября): «Дед мог приехать еще в поселок Ново-Николаевский на рубеже 1903-1904 г.г., как-то обустроиться с жильем, средствами к существованию и жениться на бабушке Татьяне Силичне».  

По предположению Юрия Николаевича, о поселении Зиновия Ивановича «еще в поселке Ново-Николаевском на рубеже 1903-1904 г.» есть основание. В 1906 г., 22 ноября выходит газета «Томские Губернские ведомости» с объявлением «О розыске документов». Полицейский Пристав (начальник полиции, прим. А. В.) г. Ново- Николаевска разыскивает похищенные у частного поверенного (адвоката, прим. А. В.)  при Томском Окружном Суде Николая Ивановича Самойловича, в ночь на 23 октября с. г. на ст. Тайга Сиб. ж. д., с поезда № 5 с другими вещами, следующие дела и документы». Похищено было двадцать дел, «Дело № 20. Исполнительный лист Мирового Судьи (должностное лицо в гражданских делах, прим. А. В.) 5-го участка Томского Уезда, по взысканию Федорова Зиновия Ивановича с Порфирием Осиповичем Пешиным, на 229 руб. и судебных издержек 10 руб. с процентами, с августа 1904 г. по день платежа».

«Из объявления напрашивается суждение, что у деда и Пешина в 1904 г., с неизвестным нам лицом, было какое-то дело, которое повлекло судебное разбирательство. Конечно, о деятельности деда в этот древний период, в нашей семье разговоров не было, но, интересно было бы узнать, какое дело было у деда с Пешиным еще в 1904 г. и что послужило поводом к взысканию ими крупной, по тому времени, суммы и получили ли они ее. Похоже, что у деда уже в 1904 г. деньги водились» – отреагировал внук на прочтение этого объявления в газете.

Из газетной информации видно, что похищенные документы разыскивает «Полицейский Пристав г. Ново-Николаевска», здесь же находилась и «камера (местонахождение, прим. А. В.) Мирового Судьи 5-го участка, Томского уезда, по ул. Михайловской (Ленина), в доме инженера Дунина-Марцинкевича № 19 (совр. примерно № 29)», где и составлялся «Исполнительный лист».  Пока не ясно местонахождение «частного Поверенного при Томском Окружном Суде» и как эти документы оказались на станции Тайга. Означенный Порфирий Осипович Пешин не встречается в списках избирателей по г. Ново-Николаевску. Вышеизложенное, несколько приблизило версию о поселении Зиновия Ивановича в г. Ново-Николаевске в 1904 г.  

Новоселу г. Ново-Николаевска, чтобы заявить о себе, необходимо было время и деньги. При скудном денежном достатке он мог «снять угол» на какое-то время, в облюбованном квартале поселка.  При наличии денег он мог купить дом с усадьбой, или сам построить «дом каменный или деревянный, с надворными постройками и службами». Дом должен быть добротным и внушительных размеров, чтобы оценочная комиссия высоко оценила недвижимое имущество хозяина. Это нужно было для того, чтобы он соответствовал оценочному цензу при избирательных собраниях, а хозяин мог «иметь право участвовать в них». Примерно такую задачу предстояло решить Зиновию Ивановичу, по приезде в г. Ново-Николаевск.

Неизвестно нам и чем занялся Зиновий Иванович в г. Ново-Николаевске. Юрий Николаевич рассуждает: «Авторы статей приписывают деду должность какого-то железнодорожного младшего кондуктора, без уточнения места работы и времени. Но от отца я ни разу не слышал о таком занятии деда.  Он был грамотный, мог стать чиновником, заняться торговлей, организовать свой постоялый двор и стать извозчиком, или взять в аренду городские весы на базарной площади. Отец говорил, что у деда была когда-то маленькая пекарня, но когда?»  Да мало ли занятий мог найти себе 45-ти летний мужик Херсонской губернии для содержания своей семьи, где в 1905 году родилась дочь Нина Зиновьевна.

Растущий без определенной юридической властной структуры поселок Ново-Николаевский лихорадило от разбоев, пьянства, грабежей и др. негативных явлений.  Об этом и необходимости придания поселку юридического статуса, жителями, еще поселка Александровского, писались письма и прошения на имя царя: «Ваше Императорское Величество, явите царскую милость к десятитысячной мольбе народа- верноподданных ваших, уступите землю в арендное содержание и учредите общество в поселке Ново-Николаевском посадское или городское, мы сейчас находимся без всякого управления». Но эти прошения оставались без внимания до конца 1903 года.   

Вняв прошениям жителей поселка о придании ему юридического статуса, «Государь Император, в 28 день декабря 1903 г., согласно положению Комитета Министров, Высочайше повелеть соизволил: поселение Ново-Николаевское при станции Левая Обь Томского уезда и Губернии, возвести на степень безуездного города того же наименования, в пределах, ныне занимаемой оным, селитебной площади и выгонных земель». Так, юный безуездный город Ново-Николаевск с 1 января 1904 г. стал узловым центром на пересечении водной и железнодорожной магистралей, с населением около 20 тыс. человек.

Согласно 24 статьи городового положения, от 11 июня 1892 года, статус безуездного города дает право иметь Упрощенное Городское Общественное Управление и выборного старосту. Ново-Николаевск готовится к выборам уполномоченных лиц и старосты в это Управление, составляются списки домохозяев. «Право участия в выборах уполномоченных, пользуются лица, состоящие в русском подданстве, владеющие в пределах городского поселения недвижимым имуществом, не менее 1 года, на праве собственности или пожизненного владения, обложенным оценочным сбором в пользу города». 30 января 1904 г. была избрана оценочная комиссия. Это мероприятие подтверждает рапорт Томского уездного исправника Попова: «Вследствие предписания от 22 января за № 661 1904 г., имею честь представить Вашему Превосходительству приговор схода владельцев недвижимого имущества в г. Новониколаевске, об избрании ими мещан в особую оценочную комиссию…».  

 Комиссия производила оценку недвижимого имущества жителей г. Ново-Николаевска, чтобы определить группу лиц, имеющих право участвовать в выборе уполномоченных. Имущественный ценз недвижимого имущества в первую выборную компанию 1904-1907 г. г., оценивался в 100 руб. Председателем Оценочной комиссии был избран «домохозяин г. Новониколаевска, пензенский мещанин Литвинов Николай Павлович». С его участием была произведена оценка недвижимого имущества жителей Ново-Николаевска и составлены «Списки лиц, имеющих право участвовать в избирательном собрании по выбору уполномоченных на 1-е четырехлетие по г. Ново- Николаевску на 1904 -1907 г.».

По призыву Литвинова в действующую армию, председателем оценочной комиссии Губернатором был утвержден «мещанин г. Ирбита Лев Иванович Лапшин». Эта должность уже проходила через надзор полиции: «Сообщаю Вашему Высокородию, что Лапшин Л. И., представитель фирмы Е. А. Жернакова, человек благонадежный. Томский уездный исправник Попов». 18 апреля 1904 г., «уездный исправник Попов» отправил списки ново-николаевских избирателей Губернатору.

23 апреля 1904 г. выходит газета Томские губернские ведомости с этими списками. В них есть четыре Федорова: Агафон Тарасович, Никанор Захарович и Яков Григорьевич, четвертый Федоров дан без инициалов имени и отчества, с оценкой имущества 200 руб.  По этому списку есть две версии: либо четвертый, без инициалов имени и отчества, и есть Зиновий Иванович, либо он еще не построил дом оценочной стоимостью в 100 рублей и не включен в список. Возможно, к этому времени он только взял в аренду два участка земли по ул. Кабинетской и Вагановской в квартале 99, места 1 и 12.

Освоение своих участков Зиновий Иванович начал с постройки деревянного жилого дома, где впоследствии родились его дети: Нина 1905 г., Григорий 1907 г. и Николай 1908 г. р.  Этот дом еще долго служил Советской власти. Федоров, парясь по субботам в ближайшей общественной бане Кондратия Ив. Шаапа, что на ул. Омской № 1, рядом с Михайловским логом, вынашивает замысел о своей общественной бане.

Кондратий Иванович Шаап, крестьянин Тобольской губернии, имел деревянный одноэтажный дом, который сдавал в аренду, по ул. Каинской в квартале 8, м. 2, где, в 1909 г. 11 мая начался городской пожар. Проживал же в Вокзальной части города, рядом с Михайловским логом, по ул. Омской д. № 2, в квартале № 20, м. 7 и имел там каменную двухэтажную баню по ул. Омской №1, которую купил у торговца - мещанина Старова Мартемьяна Гавриловича. Но когда?

Дело в том, что Старов 1 апреля 1905 г. подавал прошение на строительство «дома полукаменного двухэтажного размерами 17 х 27 арш. (12,75 Х 20, 25 м.) и флигеля деревянного одноэтажного», время же строительства бани пока не известно. Но «в июле 9 дня 1906 г.», уже баню Шаапа, проверяет санитарная комиссия и находит, что «Баня каменная двухэтажная, на первом мужское и женское отделения, в верхнем давно не было ремонта. Для стока банной воды имеются два очистительных колодца, не вполне удовлетворительные в санитарном отношении, т. к. фильтрованная через них вода, несколько мыльная, закисающая, с запахом селитры и сероводорода, сливается не по закрытой канаве, а наружным ручьем в Михайловский лог. Баня Шаапа, работающая около двух лет, еще не имела разрешения на эксплуатацию, которое получено недавно и утверждено 6 июня 1906 г. Осмотр произвели: Ново-Николаевский полицейский надзиратель А. Ершов, городской врач М. А. Иволин, член Общественной Городской Управы Кущевский. Постановили: в двухнедельный срок устранить», при этом, «Шаап обязался отпускать воду пожарным. Июль 9-го дня 1906 г.». В 1907 г. Санитарный надзор снова проверял городские общественные бани и нашел, что «Каменные бани Шаапа не могут похвастать чистотою…».  (ГАНО, Д 97, Оп. 1,  Д. 11, стр. 61). (Газета Обь, 1907 г. № 8, стр. 3).

В реконструированном здании этой бани, в 50-60 г. г. прошлого столетия, было помывочное отделение Санпропускника для новобранцев, размещалась комендатура и гауптвахта для офицеров, как уточнил мне бывший советский военный. Здание пока не снесено, (прим. А. В.).

Для нас сейчас словосочетание «Федоров построил баню» звучит легко и просто, не вдаваясь в подробности ее возведения. Но ее создателю, человеку смелому и решительному, от мелькнувшей мысли и «на всю оставшуюся жизнь», пришлось решать многочисленные, порой трудно разрешимые вопросы, связанные с поиском денег, со строительством и эксплуатацией бани.  Не легкий вопрос для З. И. стоял вопрос и о размерах бани. В это время, со званием безуездного города Ново-Николаевск получает дополнительный импульс развития. Это развитие выдвигало новые социальные запросы, требовавшие постройки крупных зданий общественного назначения, с привлечением маститых архитекторов, что увеличивало капитальные затраты. Так что Зиновию Ивановичу пришлось обратить внимание и на эти социальные требования. 

В какой-то статье о Зиновии Ивановиче прошла информация, будто он, раздобыв денег, вместе с мукомолом Луканиным построил мельницу. Эту информацию убедительно доказывал Юрий Николаевич, но, в просмотренных мною ново- николаевских документах, касающихся трех известных в городе мукомолов Луканиных, не встречается их связь с Зиновием Ивановичем. Содружество же его с Александром Михайловичем Луканиным в 1905 году подтвердила старший научный сотрудник нашего Краеведческого музея Минина Наталья Алексеевна. Просматривая в барнаульском архиве документы по своей теме, она увидела информацию о содружестве З. И. Федорова и А. М. Луканина. Но, видимо, коротка была эта связь, что в дальнейших документах о ней ничего не найдено.

Конечно, основной проблемой для обустройства Зиновия Ивановича в молодом Ново-Николаевске была – добыча денег.  Как решал ее Зиновий Иванович, пока не известно, но проблема была решена и, для него стало ясно одно - баня будет построена! В таком порыве, не лишенный творческой фантазии, он знакомится со специалистами. 

Для составления «проэкта», возможно, приглашается «исполняющий обязанности архитектора» в городе, брат строителя нашего железнодорожного дорожного моста через р. Обь Николая  Михайловича Тихомирова - Павел Михайлович Тихомиров, Городской техник Я. А. Губин, или «Строительный техник МВД Ново –Николаевского отделения Сибирского Торгового банка И. И. Веризубов: Составление проектов гражданских и иных сооружений, архитектурный надзор и производство работ: чертежные работы, постройка домов с подряда с полным оборудованием, железобетонные сооружения новейших конструкций». Сейчас нам трудно определить кому из них отдал предпочтение Зиновий Иванович (Газ. Обь, 1907 г., № 51).

От архитектора Зиновий Иванович получает чертежи зданий – будущей каменной бани и жилого дома. Специфика работы бани требует повышенную толщину стен, тщательную изоляцию полов и фундамента. Возможно, инженер Управы М. А Шиша, который «принимает на себя составление смет и проектов на гражданские сооружения», подсказал какое техническое оснащение необходимо приобрести, установить и сколько это будет стоить.

Решается вопрос с владельцами кирпичных сараев (так назывались кирпичные заводы, прим. Ю. Н.), о количестве и поставке кирпича. Такой разговор мог произойти с колыванским мещанином Вишняковым Матвеем Леонтьевичем, у которого в то время, было три кирпичных завода в пойме р. Каменки. С лесопильным заводом Кабинета или лесопилкой Чернышова, что находилась на современном Чернышевском спуске, ведется разговор о лесоматериалах и бригаде строителей. Поразмыслив своей народной смекалкой о складывающейся ситуации, Зиновий Иванович «мотает на ус» рекомендации специалистов и все отчетливее видит свое детище. Так могло быть в течение полутора-двух лет, с 1905 по 1907 г.

Подсчитав затраты, и подсчитав накопленный капитал (пока не встречается источник его накопления), к которому приходилось добавить приличную сумму, идет на ул. Гудимовскую кв. 21, м. 8, д. № 49 в Сибирский Торговый банк и берет в кредит недостающую сумму, (наша фантазия с Ю. Н.). (Ново-Николаевское отделение Сибирского Торгового банка находилось рядом с домом Ф. Д. Маштакова, по ул. Гудимовской № 49, в собственном здании, совр. Коммунистическая 35, в Советское время надстроен для трикотажной фабрики «Динамо».

Взвесив свои возможности, 13 апреля 1907 г. идет в Управление Томским Имением Алтайского Округа ведомства Кабинета Его Императорского Величества. К этому времени для него выстроено новое каменное 2-х этажное здание на территории современной Верхней пристани (Октябрьской). Здание Управления Алтайским Округом находилось в долго сохранявшемся в Советское время, и используемым Речным училищем, деревянном двухэтажном здании, тоже на территории Верхней пристани. Там он оплачивает арендную плату за свои места в квартале 99 и получает квитанции об уплате за № 945 и 946. Арендованные участки оплачивались помимо города еще и кабинету. 

С квитанциями в кармане, возможно, в этот же день Зиновий Иванович идет в Городскую Управу, чтобы подать заявление «на право производства постройки жилых кирпичных домов». «В Ново-Николаевское Городское Управление, От крестьянина Херсонской губернии Ново-Одесской волости, хутора Буковинского Зиновия Ивановича Федорова. Заявление. Честь имею просить Городское Управление, выдать мне разрешение на право производства постройки жилых кирпичных домов и службы к ним, на моих местах, находящихся по Кабинетской и Вагановской улиц (Советской и Фрунзе), места 1–е и 12-е в квартале 99. При сем прилагаю чертежи постройки и квитанции от Управления Кабинета Его Императорского Величества Алтайского Округа за № 945 и 946.  Подпись З. И. Федоров».  (ГАНО, ФД 97, Оп. 1, Д 17, стр.88).

По почерку, чистоте, форме и отсутствию конкретной информации о самих строениях, заявление писал писарь Управы и не поставил дату, но наклеил гербовую марку в 75 коп. Если бы Зиновий Иванович писал заявление сам, то в конце указал бы «…в чем и подписуюсь, З. И. Федоров». Расписался же на заявлении он сам, но дату тоже не поставил. Если бы он был безграмотный, то писарь в конце заявления об этом бы сообщил: «…а по безграмотству его и по его личной просьбе, руку приложил … фамилия, имя, отчество писавшего». Городская Управа еще находилась в доме Ф. Д. Маштакова, на углу Николаевского проспекта и улицы Воронцовской (Свердлова, сейчас в нем Художественное училище). (ГАНО, Д 97 Оп. 1, Д 8, стр.1).

Заявление ложится на стол «исправляющему дела городского Старосты» Кущевскому Петру Афанасьевичу. Он делает в нем необходимые пометки о квитанциях Алтайского Округа и ставит дату о рассмотрении заявления 16 апреля 1907 г. В этот же день заполняет бланк «Постановления Ново-Николаевского Городского Старосты за № 39, апреля 16 дня 1907 года. Вследствие письменного заявления крестьянина Херсонской губернии Зиновия Ивановича Федорова и представленного при этом заявлении плана, разрешается ему Федорову, на месте, находящемся по Вагановской и Кабинетской улиц, квартал № 99, место № 1 и 12, имеющем по улице Кабинетской 34 саж. и во внутрь 25 саж, владеемом им по квитанциям Управления Томским Имением от 13 апреля за № 945 и 946 1907 г., построить: 1) дом каменный в два этажа: по Кабинетской ул. размерами 22, 5 саж. (47, 9 м.) и во внутрь усадьбы 20 арш. (14, 4 м.).  2) дом одноэтажный каменный на углу означенных улиц мерою 9,05 и 6,05 саж. (19,3 х 12,8м). При этом, им Федоровым, должны быть точно соблюдены все правила устава строительства. Если же в последствие окажется, что Федоров означенным местом или частию его, владеет неправильно, то вся ответственность всецело падает на него. За/ Городского старосту …подпись Кущевского».

В Постановлении уже конкретно говорится о размерах и этажности «жилых каменных домов», поэтому можно судить, что «дом каменный в два этажа, размерами 22,5 саж. (47, 9 м.) и 20 арш. (14, 4 м)», не что иное, как здание бани, что соответствует современным ее размерам. 

  

Это Постановление «На основании 96 п. 8 приложения к 22 статье Городового Положения» препровождается на подпись господину городскому Полицеймейстеру. Внизу заявления Зиновия Ивановича есть об этом запись Кущевского, без подписи: «Постановление № 39 препровождено Полиц. 17 апр. № 842». Росчерком Кущевского внизу Постановления приписка, из которой нам теперь известно, что: «Разрешение выдано 8 мая 1907 г. за № 1021. За городского Старосту Кущевский». Значит, помимо «дома каменного в два этажа» под баню, Зиновий Иванович собирается построить «дом каменный одноэтажный» и «службы к этим домам» (службы – помещения каменные или деревянные, под торговлю или промышленные заведения, прим. А. В.). (ГАНО, Д 97, Оп. 1, Д 17, стр.88).

Здесь следует обратить внимание на местонахождение мест 1 и 12, в квартале 99. Зиновий Иванович в прошении не указывает размеры земельных участков, их проставили в Управе, при заполнении Постановления. Квартал 99 был опоясан улицами: Кабинетской, Вагановской, Николаевским проспектом и ул. Ломоносовской, которой в этом районе сейчас нет. Она находилась между ул. Вагановской и Державина. Между улицами Ломоносовской и Вагановской проходила, так называемая, межа, разделяющая территорию квартала пополам, Каждая половина разбивалась на 6 участков (мест) под порядковыми номерами: с 1 по 6-  по ул. Вагановской до Николаевского пр. и обратно, с № 7 по № 12 – по Ломоносовской ул. до пересечения ее с ул. Кабинетской.  Значит, в частной собственности Зиновия Ивановича находился участок земли по ул. Кабинетской – от ул. Вагановской до ул. Ломоносовской, «мерою по ул. Кабинетской 34 саж, вглубь 20 саж.» (72, 42 Х 42, 6 м.), сажень = 2, 13 м.  Позднее Зиновий Иванович приобретет в квартале 99 и место № 2, с домашним адресом ул. Вагановская № 3.

Разрешение, полученное 8 мая 1907 г., простимулировало начало строительства. С этого момента Зиновий Иванович не знает «ни сна, ни отдыха измученной душе» – он строит свой, долго вынашиваемый замысел. Применяя последние достижения технических новинок того времени, строит общественную каменную баню, «в два этажа», для подъема воды бурит дорогую скважину, для отработанных вод намечает прокладку труб в Михайловский лог. В последующие годы, это его детище станет знаменитостью г. Ново-Николаевска – Новосибирска.

По Томской губернии в начале января 1907 г., срочно ведется избирательная компания во вторую Госдуму. Составляется «Список лиц, имеющих участие в выборах в государственную Думу по Ново-Николаевскому съезду Городских избирателей, составленный Ново-Николаевским Городским Общественным Управлением». 21 января выходит газета Томские Губернские ведомости с приложением к № 6, где опубликован этот список. Нашего Зиновия Ивановича в нем нет. На самом деле, выборы во вторую Госдуму были проведены 9 мая 1907 г. Но и эта Дума разгоняется. В списках по выбору в 3-ю Госдуму, Зиновия Ивановича тоже нет. (Подробнее о создании Государственной Думы в статье «Братья Жернаковы»).

В Ново-Николаевске в 1907 году заканчивается срок «службы» Городских Уполномоченных, избранных в 1904 г., в Городское Упрощенное Общественное Управление. Город готовится к их выборам на новое четырехлетие 1908-1911 г.г. Составляется «Список лиц, имеющих право участвовать в городских выборах, составленный Ново-Николаевским Городским Общественным Управлением». Он публикуется в газете Томские Губернские ведомости за 17 июня 1907 г. Нашего Зиновия Ивановича в нем нет.  

В Ново-Николаевске к этому времени произошла смена городского Старосты.  По состоянию здоровья подал в отставку И. Т. Суриков и был освобожден 12 сентября 1905 г. Избранный 17 ноября 1905 г. Захарий Григорьевич Крюков отказался от «власти» в феврале 1907 г. Избранного 15 марта 1907 г. на пост городского Старосты Н. П. Литвинова, не утвердил Губернатор барон Нолькен. Лишь в начале декабря 1907 г. Ново-Николаевским городским Старостой был утвержден А. Г. Беседин, избранный еще в мае 1907 г.

В двадцатых числах июня 1908 г. состоялись выборы Уполномоченных. 30 июня, в газете Обь публикуется обращение: «Ново-Николаевское Городское Общественное Управление, уведомляя г. Начальника Губернии об избрании Городских Уполномоченных, докладывает, что несмотря на то, что выборы продолжались до 12 часов ночи, кандидаты Уполномоченных избраны быть не могли. В связи с этим, Городское Управление ходатайствует об утверждении Уполномоченных, не ожидая избрания кандидатов на их должности». Срочно избираются кандидаты и списки отсылаются на утверждение Губернатору. 11 июля в газете Томские Губернские ведомости публикуется «Список дополнительного числа Уполномоченных г. Ново-Николаевска на текущее четырехлетие с 1908 -1911 г. г.». В нем под № 3 числится Жернаков Владимир Ипполитович – будущий Городской Голова г. Ново-Николаевска.

Избирательное собрание по выбору Уполномоченных в Городское Упрощенное Общественное Управление на новое четырехлетие с 1908-1911 г. г., проходило в сложной обстановке. Затянувшаяся тяжба города с Кабинетом Его Императорского Высочества по выкупу городских земель в пользу города и переговоры о придании городу полного объема Городового Управления, отодвинули выборную компанию, но, в конце концов, они возымели свое воздействие.

«Государь Император в 11 день ноября 1908 г., на положение Совета Министров о применении к г. Ново-Николаевску, с наступлением новаго четырехлетия, действия в этом городе полного объема Общественного Управления, Высочайше повелеть соизволил». При таком статусе город избирал Городскую Думу и Городского Голову. Срочно уточняются, составленные в 1907 г., «Списки лиц, имеющих право участия в городских выборах» и отправляются в Томск.

«Декабря, 10 дня 1908 г.» выходит газета Томские Губернские ведомости с уточненным списком ново-николаевских избирателей «для избрания гласных и кандидатов к ним, на новое четырехлетие, составленный, согласно 24 ст. Городового Положения от 11 июня 1892 г., с указанием имущественного ценза от 300 руб.». Под № 704 в них числится Зиновий Иванович Федоров, с оценкой недвижимого имущества в 20 000 руб. Значит, великолепную общественную баню, «в два этажа мерою 22, 5 саж. х 20 аршин, со всем техническим оснащением и дом одноэтажный кирпичный, мерою 9, 05 х 6, 05 саж» воздвиг на своих местах № 1 и 2, в квартале 99 крестьянин Херсонской губернии, Ново-Одесской волости, хутора Буковинского. С оценкой недвижимого имущества, почти в 67 раз превышающий, означенный для выборов, имущественный ценз. Зиновий Иванович полноправный и, теперь уже известный житель г. Ново-Николаевска, активно участвующий в общественной жизни города.     

Перед открытием бани Зиновий Иванович должен был пригласить Санитарный надзор для обследования и получить разрешение на ее эксплуатацию. Что он и сделал. Разрешение на открытие было получено, но когда? Точной даты открытия бани Федоровым пока не установлено. В городе распространены версии, будто баня открыта в 1907, в 1908 и в1909 году, но без указания месяца.

Первый источник, который извещает об открытии бани – городская газета «Обь». В первом, сохранившемся № 91, от 11 декабря 1908 г. дается объявление: «Новая центральная торговая БАНЯ З. И. Федорова. Кабинетская ул, собств. дом, устроена по новому образцу с паровым поддавателем пара. Открыта ежедневно. При бане имеется опытный массажист – мойщик. Тут же нужен кочегар». С каким-то приподнятым настроением читается это объявление, особенно будоражащее уточнение – «с паровым поддавателем пара». Возможно, Зиновий Иванович так означил в парилке трубу с краном, поворотом деревянной рукоятки которого, из трубы с шумом выпускался, в отличии от сухого пара каменки, влажный пар. Находка же объявления о первом открытии бани Зиновия Федоровича еще впереди.  Каждодневные же объявления образца 11 декабря 1908 года печатались до конца этого года.             

Есть предположение, что баня была открыта в конце 1907 г., но это только версия. Предвыборная компания для избрания Уполномоченных на 1908-1911 г.г. проводилась в мае-июне 1907 г. В это же время Зиновий Иванович только подает заявления на строительство бани, и не попадает в список избирателей, вышедший 17 июня 1907 г., «за неимением наличия недвижимого имущества, с оценочным цензом в 300 руб».

Существует другая версия открытия бани. Если считать, что прошение на строительство было получено 8 мая 1907 г., то за год баня могла быть готова к эксплуатации.  В связи с тем, что газета «Обь» за 1908 г. начинается с сохранившегося № 91, за 11 декабря, можно предположить, что Зиновий Иванович открыл баню весной или летом 1908 г. О начале ее работы он давал объявление, возможно, в несколько торжественном тоне, да и его настоящее объявление – образец превосходной рекламы. Очень завораживает выражение о применении «последнего» технического достижения: «… по новому образцу, с паровым поддавателем пара». Это ли не крючок для любознательных.     

Логически еще можно предположить, что с предстоящими выборами в Городскую Думу в январе 1909 г., при уточнении избирательных списков в ноябре 1908 г., была проведена оценка недвижимого имущества и были внесены новые избиратели. В списки вносились те избиратели, недвижимое имущество которых оценивалось не ниже 300 руб. (условие оценочного ценза недвижимого имущества в избирательные компании, прим. А. В.) Тогда же, Зиновием Ивановичем была приглашена оценочная комиссия. Комиссия оценила готовую к эксплуатации «новую» центральную торговую баню» со строениями в 20000 руб. и внесла его в список избирателей. Если бы открытие бани, состоялось в декабре 1908 г., то, в ноябрьские списки он бы не попал, и мы бы сейчас не знали стоимости его знаменитого творения. Из этого следует, что баню Зиновий Иванович открыл до ноября 1908 г., но, опять, в каком месяце?

12 декабря 1908 г. в Ново-Николаевск, на имя местного Общественного Управления г. Начальником (губернатором) губернии прислана телеграмма: «Государь Император, Высочайше соизволил на применение к Ново-Николаевску городового положения 1892 г. в полном объеме с 1 января 1909 г. Рад об этом сообщить, уверенный, что городское Общественное Управление, пользуясь предоставленными ему правами, поведет город к дальнейшему процветанию. Губернатор Гондатти». По этому поводу было созвано экстренное собрание г.г. Уполномоченных города. Выслушав телеграмму г. Нач. губернии, постановили: просить Его Превосходительство повергнуть от имени населения города к стопам Его Императорского Величества верноподданнические чувства», с восторгом сообщала горожанам газета «Обь» в 1908 г.

В конце декабря 1908 г. Городской Староста А. Беседин, через газету «Обь» извещает избирателей о том, что «В январе 1909 г. предстоят выборы Городских гласных и кандидатов к ним на новое четырехлетие. По Городовому Положению 1892 г., для ознакомления с законоположениями о выборах и намечения кандидатов в гласные, на основании разъяснений к статье 43 Городового Положения, приглашаю г. г. избирателей на предварительное избирательное совещание. Совещание состоится в помещении Городского Общественного Управления, в доме В. К. Понганского, по ул. Кузнецкой д. № 14 (ул. Ленина, территория перед магазином «Универсам», прим. А. В.) в 12 часов дня, 28 декабря сего 1908 г.  В предварительном избирательном совещании могут участвовать только лица, имеющие избирательное право. (Недвижимое имущество которых, оценивалось не менее 300 рублей, прим. А. В.).  Городской Староста А. Беседин». Помещение для Городской Управы было арендовано у Виктора Казимировича Понганского (томского мещанина, поляка по происхождению) с 28 августа 1908 г. на 3 года, с правом продления аренды, оплата по 2500 руб. в год. (ГАНО, Д 97, Оп. 1, Д 21).

12 января 1909 г. в Ново-Николаевске состоялись выборы гласных в первую Городскую Думу. Среди гласных и кандидатов к ним, Зиновия Ивановича не оказалось. Сейчас, некоторые авторы статей возводят его в ранг гласного Городской Думы г. Ново-Николаевска. Гласным был избран его однофамилец Федоров Михаил Сергеевич. Он был начальником Бердской Почтово-телеграфной конторы, коллежский секретарь. Вместе с помощником начальника Колыванской Почтово-Телеграфной конторы, коллежским секретарем Сметаниным, в январе 1896 г., был командирован руководством Томского Почтово-Телеграфного Округа в поселок Александровский, для организации Кривощековского Почтового отделения. По открытии оного, стал известным жителем поселка Александровского – Ново-Николаевского. Позднее Михаил Сергеевич – доверенное лицо Т/Д «В. А. Горохов и С –вья» в г. Ново-Николаевске, умер в 1914 г.     

Конечно жаль, что Зиновий Иванович не попал в гласные г. Ново-Николаевска. Это придало бы ему большей известности и уверенности в себе. 29 апреля 1909 г. в Ново-Николаевске состоялось заседание гласных, под председательством Е. М. Захарова, собрание началось в 7-30 часов вечера. На заседании решалось несколько вопросов, главным из них был вопрос о выборе Городского Головы. Кандидаты намечались записками, намечено было 12 кандидатов, 7 из их сняли свои кандидатуры и баллотировались 5 человек: Понганский, Копылов, Суриков, Маштаков Гавр. Д. и В. И. Жернаков, получивший 25 избирательных и 10 не избирательных шаров. Заседание закончилось в 12 часов ночи. 

Так первым Городским Головой г. Ново-Николаевска стал, избранный 29 апреля 1909 г. из гласных городской Думы и утвержденный 3 мая Губернатором, Владимир Ипполитович Жернаков. Он возглавил и Думу, и Управу, координируя работу этих органов.  

Из газетных объявлений о бане, известно, что они «…открыты ежедневно, имеется массажист-мойщик, но нужен кочегар». Необходимость кочегара, говорит о том, что баня Федорова оснащена паровыми котлами и котельной. Здесь можно пофантазировать. Если Зиновию Ивановичу нужен кочегар, то по Далю - это «истопник при печах, т.е. рабочий, занимающийся топкой печи, для поднятия паров в котлах, используя каменный уголь». 

К началу 20 века в Сибири появились нефтяные и керосиновые нагреватели паровых котлов. Баня Зиновия Ивановича «устроена по новому образцу», то, скорее всего, котлы он установил работающие на нефти или мазуте, для чего рядом с баней, вдоль ул. Вагановской, была поставлена цистерна, долго стоявшая и в Советское время.  Нефть и мазут настойчиво рекламировали «Общество Мазут» и «Бр. Нобель», что находились в Обской слободе, г. Ново-Николаевска (совр. р-он ул. Ногина). По поводу нагрева котлов мазутом или нефтью, у Юрия Николаевича возник вопрос: «А кучи угля в деревянных сараях в Советское время»? Я ему ответил, что в Советское время углем могли топить печи жители домов обслуживающего персонала дедовой бани, да и в доме самого деда, на что был дан неуверенный кивок внука.   

В 1909 г. каждый выходящий номер газеты «Народная летопись (5-6 номеров в неделю, прим. А. В.) информировал читателя о бане Зиновия Ивановича Федорова. С 3 по 18 января 1909 г. Зиновий Иванович объявлением в этой газете напоминает горожанам о «новой центральной торговой бане с паровым поддавателем пара…» и приглашением кочегара. Столь длительный поиск кочегара говорит о его большой ответственности и умению «держать пар в котлах», на что не может решиться любой мужик.

Учитывая тяжелую работу кочегара у горячих котлов, Зиновий Иванович приглашал «сменщика» и, может быть, не одного, стремясь облегчить труд кочегаров и обеспечить бесперебойную работу бани.

Кочегар, видимо, был найден и с 20 января по 4 февраля 1909 г. Зиновий Иванович приглашает «кухарку». Кухарка была нужна не самому «содержателю торговой бани», а в дом, для обслуживающего персонала. О том, что Зиновий Иванович заботился о своих рабочих, поведал его внук Юрий Николаевич Федоров. «Учитывая их низкое социальное положение, дед выстроил на задах бани большой деревянный одноэтажный дом, где они жили семьями. О его уважении к рабочему коллективу свидетельствует фотография всех служащих бани, вместе с семьей деда». Заботу о своих рабочих Зиновий Иванович проявлял, возможно, следуя примеру фабриканта Саввы Тимофеевича Морозова. «Морозов много времени уделял социальным условиям рабочих. Условия труда на его фабриках в то время считаются одними из лучших. Строил бараки и казармы для проживания рабочих, создавал условия для оказания медицинской помощи сотрудникам. Для ушедших на пенсию строились специальные богадельни для старых». Его наследники в 1914-1916 г. в Ново-Николаевске выстроили каменный корпус, «по продаже Морозовской мануфактуры», сейчас это надстроенное здание Главпочтампта.

В первых числах января 1909 г. баню проверяет санитарный надзор и находит: «Центральные бани Федорова: полы в них так плохо чистятся, что покрываются скользкой отвратительной слизью. Посетители ходят куриным шагом, чтобы не упасть, но падают – бывали случаи, нет возможности удержаться. Публика серьезно и вполне основательно ропщет на эти, крайне неприятные дефекты, которые необходимо устранить». Такие дефекты могли накопиться не менее, как за полугодовую работу бани, отсюда и время ее открытия. Эти дефекты не послужили поводом для закрытия бани.  Конечно, Зиновий Иванович, не мог оставить без внимания такое существенное замечание санитарного надзора. Возможно, это была беда общественных бань, которая вносила хлопоты по ее удалению. Естественно, после такого замечания Зиновий Иванович следил за санитарным состоянием пола в бане, но оно было ощутимо и в конце сороковых годов. Тогда, еще ребятишками, с задорной улыбкой на лице, чуть разбежавшись с пустым тазом в руках, мы умышленно скользили босыми ногами по «мылкому полу», за что получали предупредительный жест банщика указательным пальцем, иногда кулаком. (Выражение «мылкий пол» бытовало в обменах мнениями о посещении Федоровских бань, прим. А. В.).

Кроме дефектов полов, 21 января 1909 г. выходит газета «Народная летопись» с критикой технического состояния душей в «Центральных банях г. Федорова, устроенных по новому образцу. Странные души имеют они: ставите регулятор на теплую воду…- идет теплая вода. Вдруг она сменяется кипятком. Еще момент, и на вас сыплется частый холодный дождь. Выходит, что души в бане самодействующие благодаря чему посетители рискуют или простудиться, или свариться. Так 17 января Г. И., благодаря «самодействующему» душу г-на Федорова воскресил уснувший у себя плеврит. Так дорого приходится платить посетителям за «западно-европейские образцы».

Что можно сказать по поводу этих статей.   В них не учитываются некоторые обстоятельства. Баня недавно открыта, да еще «по западно-европейским образцам», которые еще не внедрялись в банях Ново-Николаевска. Что «регулятор на теплую воду» не просто кран, а не что иное, как прототип современного смесителя, где поворотом рукоятки можно открыть холодную или горячую воду, что идет процесс отработки ее систем, что неполадки будут своевременно устраняться.

С 5 февраля приглашенная кухарка приступила к работе.  С 6 февраля по 3 марта 1909 г. пошли объявления с окончанием: «При бане имеется опытный массажист-мойщик». Для этого была отведена отдельная «массажная» комната, возможно, только для мужского отделения.

С 6 по 19 марта новое приглашение: «… Тут же нужна продавщица фруктовых вод», для которой на первом этаже был устроен киоск. Каким чутким, оказывается, был Зиновий Иванович к своему посетителю бани. Разгоряченному после парилки и массажа, ему приятно было охладиться фруктовыми водами, известного в г. Ново-Николаевске их производителя, компании «Георгий и Ко», с которой Зиновий Иванович успешно договорился о продаже ее фруктовых вод в своей «торговой бане».

Фруктовая вода пользовалась спросом у посетителей бани, без претензий к ее качеству. Но 12 марта 1909 г. в газете «Народная летопись» печатается статья с критикой этих фруктовых вод. «На днях г. С. спросил в банях Федорова фруктовой воды. Ему подали воду завода «Георгий и Ко». Выпив ее, г. С. наследующий день почувствовал острые желудочные боли. О таком же неприятном ощущении после выпитой фруктовой воды того же завода и в тех же банях сообщает г. Ч. Из этих фактов следует предположить, что или фруктовая вода в банях Федорова от времени испортилась, или же, что она приготовляется заводом на сахарине или плохой и не прокипяченой воде». Такая же критика затронула и другого изготовителя фруктовых вод в Ново-Николаевске Н. Адрианова.  В газете «Обь» за 1909 г. № 6, он старался убедить горожан «…вследствие этого довожу до всеобщего сведения, что мною воды вырабатываются всегда исключительно на сахаре и на кипяченой воде.  С почтением Н. Адрианов». Интересно, сменил ли Зиновий Иванович поставщика фруктовой воды после такой реплики в газете? Внук не знает.

Так, благое начинание Зиновия Ивановича, конечно, с качественными фруктовыми водами, продолжало свою жизнь в последующие годы.  Возможно, этот же киоск, но с названием «Газ-вода», осаждали после помывки посетители «Федоровских бань» в Советское время.  На столе, в высокой металлической стойке были закреплены две стеклянные трубки, длинной около 50 см и диаметром около 5-6 сантиметров, с   красным ароматным сиропом. Из них, в стакан наливалось грамм 10 – 15 сиропа и разбавлялось шипучей газированной водой. Приятно было испить эту сладкую прохладу с лопающимися ароматными пузырьками. Любители сладкого заказывали «два сиропа».

С 20 марта по 18 апреля 1909 г. в местных газетах идут простые объявления без приглашений. 13 апреля 1909 г. в газете «Народная летопись» Зиновий Иванович дает объявление: «Экстренно сдается пекарня Федорова, дело поставлено. Вагановская № 3». С этим объявлением приоткрывается завеса о принадлежности участка № 2 Зиновию Ивановичу Федорову в квартале № 99, по Вагановской ул. Здесь Юрий Николаевич вспомнил разговор отца (Николая Зиновьевича – младшего сына З. И.)  о «маленькой пекарне у деда».  Далее внук продолжает: «Скорее всего, эта пекарня предназначалась для обслуживающего персонала бани, но почему дед «сдает» её, да еще «экстренно», мне не известно».

14 апреля 1909 г. Н. П. Литвинов в своей газете «Народная летопись» напоминает новониколаевцам: «Еще раз о бане г. Федорова. При очень хорошей таксе для предпринимателя, конечно, она никак не может отделаться от тех дефектов, которые отмечались у нас не раз. Души в № № по-старому остаются «самодействующими»: холодная вода неожиданно сменяется горячей, и, наоборот, горячая холодной, а то начинает вдруг действовать с перерывами. Неужели нельзя укрепить тех же регуляторов у душей? (возможно, совр. вентилей-кранов, прим. А. В.). И затрата грошовая, и труд небольшой, а для публики важно удобство».

Здесь чувствуется настораживающее литвиновское отчаяние: «Неужели нельзя укрепить тех же регуляторов у душей?». Отсюда вопрос: неужели в душах не было кранов, по Литвиновски «регуляторов»? Современник сейчас скажет, что такого быть не может.  От незнания первоначального технического оборудования бани, сейчас трудно сказать, как регулировалась подача холодной и горячей воды в душах. Возможно, она подавалась определенной температуры в одну трубу и в душах открывалась перекрывающей рукояткой без регулировки.

К выражению Литвинова – «души остаются самодействующими» напрашивается вопрос, неужели подачей воды в трубу для душей, с установленной температурой, занимался сам кочегар? Возможно, отсюда и литвиновское определение – «самодействующие души». Разгадка еще впереди. Постоянная же температура горячей воды зависела от умения кочегара «поддержать пар» (постоянную температуру) в котле. О моечных отделениях бани Литвинов не упоминает, но и не сообщает, как там настраивался температурный режим воды.

В конце 40-х начале 50-х годов в душах были краны, с большими металлическими круглыми ручками и металлическим, треугольной формы, душевым распылителем, с отверстиями для многочисленных струй, закрепленный на душевой трубе.

22 апреля 1909 г. в газете «Народная летопись» Литвинов снова обрушивается на Зиновия Ивановича с бестактным заголовком заметки: «Бесцеремонность г. Федорова, содержателя центральных бань по отношению к публике. Бани на всю эту неделю закрыты по случаю ремонта, но горожане ничего об этом не знают: тем и другим путем г. Федоров не счел нужным поставить их в известность, а благодаря этому, люди целый день тянутся к баням. Идут из отдаленных окраин, тратят время и возвращаются ни с чем. Что за безобразие! Неужели г. Федоров думает только о своем кармане и ничуть об интересах публики».

Эта публикация Литвинова насторожила Зиновия Ивановича. Думая, что он быстро «отделается от тех дефектов, которые отмечались не раз», закрыл бани без объявления в газете. Но быстро отделаться от дефектов, видимо, не удалось и, приняв во внимание газетную критику, с большой задержкой, Зиновий Иванович дает объявление о закрытии бань. В критикующей его Литвиновской (единственной на то время в Ново-Николаевске) газете «Народная летопись» за 20 мая, к стандартному объявлению с концовкой «…имеется опытный массажист-мойщик» дается приписка: «…По случаю ремонта общие бани закрыты на ремонт на неопределенное время».

Помимо внутреннего ремонта, он решает улучшить санитарию отработанных вод, которые, возможно, по примеру бани Шаапа, «стекали не по закрытой канаве, а наружным ручьем», по краю дороги Вагановской улицы, в Михайловский лог. Определив технические возможности этого решения, думая, что Городская Управа поддержит его начинание, Зиновий Иванович, в конце апреля 1909 г., приступает к рытью канавы вдоль ул. Вагановской (Фрунзе), от бани до Михайловского лога (совр. проспект Димитрова), под трубу для стока «отработанной воды». Подумав над этим предложением, внук подтвердил: «В этой задумке и ее реализации сказалась черта дедовского характера – принимать самостоятельные решения и быстро претворять их в жизнь». Но надежды Зиновия Ивановича не оправдались.

Судя по некоторому негативу заметок Литвинова к баням Зиновия Ивановича, он не мылся в них, не мылся еще из-за их дальности от его места жительства – третья усадьба от ул. Кабинетской (Советской) по ул. Воронцовской д. № 3 (Свердлова), но он был членом комиссии по благоустройству города и следил за его чистотой.

В мае из Городской управы Зиновию Ивановичу приходит, так называемый, «Отпуск г. Федорову. Городское Управление доводит до Вашего сведения, что ею запрещены работы по прокладке труб из бани с сего 5 мая, в виду того, что Вы не заявили о начале работ, также не представили чертежа канавы и разрешения Строительного отделения, повели по городской площади, не предъявили 7 рублей для осмотра и определения их качества и, в виду того, что … (неразборчиво, возможно, «в банях») не производились работы по сие время». Текст и подпись самого Городского Головы В. Жернакова. Техник Губин добавил: «Выкопанные канавы должны быть засыпаны». (ГАНО, Д 97, Оп. 1, Д. 35 а, стр. 224).

Учтя погрешности скоропалительного самостоятельного решения, Зиновий Иванович своей рукой, размашистым крупным почерком, торопясь, пишет заявление в Городскую Управу: «…от содержателя торговой бани. Честь имею просить Городскую Управу разрешить мне проложить трубу для стока переработанной фильтрованной воды в овраг по Вагановской улице выше наземного моста в овраг, где спущены воды из бани Шаапа.  Трубы обязуюсь проложить не менее 4-х аршин (2, 88 м) глубины, в случае же Городская Управа найдет нужным засыпать овраг, я обязуюсь трубы продолжать и дальше, в чем и подписуюсь, Зиновий Иванович Федоров, мая 21 дня 1909 г.». (ГАНО, 97, Оп. 1, Д 35, стр. 25).

Пока неясно, что же означает само название «Отпуск» и решение Управы о засыпке уже выкопанной канавы. Скорее всего, Управа дала понять Зиновию Ивановичу, что он нарушил Строительный устав, который гласил, что «…любые строительные работы должны утверждаться в Строительном отделе Городского Управления». Приняв к сведению, Зиновий Иванович решает этот вопрос и получает ответ на свое заявление, поданное 21 мая. На обороте заявления очень трудно читаемое одобрение «...неимение препятствий при одобрении фильтра, Стр. отдел…к укладке трубы. Извещ. № 2756 от 4 июня 1909 г. Техник Губин», рядом с этой подписью росчерк красным карандашом: «в дело» и утверждается неразборчивой подписью, похожей на подпись В. Жернакова.  (ГАНО, Д97, Оп. 1, Д 35, стр. 25 об.).  

В этом ответе чувствуется, что Городская Управа не будет иметь препятствий для прокладки трубы, «при одобрении фильтра» – согласии Зиновием Ивановичем установки фильтра, предложенного Строительным отделением. Конечно, зная все хлопоты, связанные с периодической его очисткой, Зиновий Иванович и сам понимал о необходимости установки такового. Видимо, с его устного согласия, «извещение № 2756 от 4 июня 1909 г.» было запущено «в дело» и Зиновий Иванович претворяет в жизнь свою задумку.

Судя по размашистому почерку заявления, без излишества завитушек, с четкой формулировкой изложения, я напоминаю Юрию Николаевичу, что дед у него был грамотным человеком, имел гимназическое образование, имел приличную библиотеку, от которой ему досталось приличное количество раритетов, что кивком головы подтверждается внуком. 

Теперь следует отметить, что Зиновий Иванович спускает в овраг, (официально именуемый Михайловский лог, прим. Ю. Н.), а дальше в р. Обь не грязную воду, а переработанную, фильтрованную. Значит, баня оборудована отстойниками, фильтрами и насосами для ее откачки в «овраг». Для прокладки сточных труб, Зиновию Ивановичу пришлось нанимать «лопатников» (землекопов) и копать вручную траншею «не менее 4-х аршин глубины» до оврага, откуда воды из бань Шаапа и Федорова, «не вполне удовлетворительные в санитарном отношении», открыто текли в р. Обь.   

С 19 апреля по 9 мая 1909 г. Зиновий Иванович снова приглашает «кухарку», возможно, в замену ранее приглашенной.

С 10 по 15 мая 1909 г. снова приглашает «продавщицу фруктовых вод». Остается загадкой, какие причины вызывали такую частую смену служащих.

Читая статьи о банях Федорова, видишь разноголосье сказанного. Одно из них говорит, что отработанную воду он спускал самотеком в озеро Круглое, находившееся, по современным меркам, на задах школьного здания Спортивного мастерства, (бывшая школа № 10, прим. Ю. Н.). «Думаю, что дед не стал бы поганить озеро, да и возможен ли самотек от бани к нему?», – сразу опроверг эту версию Ю. Н. В означенном выше заявлении, Зиновий Иванович удостоверяет, что «переработанную фильтрованную воду» он будет «спускать в овраг по Вагановской ул.», и одобрение «Строительного отдела» говорит о том, как было на самом деле.

Года три назад, в какой-то газете была опубликована статья о «банях Федорова».  В ней говорится, что воду для них он качал из этого озера. Возможно, в 1909 г. озерко еще питалось родниковыми источниками и было чистым, но стока воды из озера уже не было, т. е. уравнялся баланс подпитки и расхода воды.  Если объем откачиваемой воды за сутки превышал бы объем подпитки, то можно было просчитать за какое время Зиновий Иванович осушит озерко.

Для технического оснащения перекачки воды из озерка, З. И. понадобились бы насосы, локомобиль, динамо-машина, пяти-шести дюймовые трубы с тепловой изоляцией и укладкой их «не менее 4-х аршин глубины» от промерзания в зимнее время. Да сколько еще тонкостей, которых мы не знаем, связаны с такой перекачкой воды, а версии – это не документы. К тому же, учитывая санитарное состояние и малую емкость озерка, строгие санитарный и технический надзоры города не разрешили бы Зиновию Ивановичу качать из него воду. Городской санитарный надзор зорко следил за соблюдением обязательных санитарных постановлений Ново-Николаевской Городской Управы и Томского Губернатора.  Только через разрешение Городской Управы и ее Строительного отделения осуществлялось строительство даже простых надворных навесов. В это время широко осваиваются буровые скважины и Зиновий Иванович использовал эту «новацию». Она встала ему, возможно, менее затратной, чем технические средства для перекачки воды из озерка. 

Еще одна версия, связанная с озером Круглым. Вообще-то, у этого озера не было определенного названия. Разговоры о нем начинали пожилые мужики, посещавшие Федоровские бани. Выйдя из очереди или после помывки покурить, окидывали взглядом округу и, указывая рукой, с самокруткой между пальцами, в сторону здания 10-й школы, обязательно говорили: «Здесь было когда-то озеро – озерко, кто-нибудь добавлял: «чистое, с родоновыми источниками, со стоком воды по Михайловскому логу, а другой заявлял наоборот: «было болото», а рядом был цирк». Такое можно было услышать в том столетии, у Федоровских бань, примерно, в 1945- 1960 г.г. Но можно ли «верить на слово».

Но все это версии. Документы же раскрывают истинное состояние и использование этого озера в благих целях. «В ночь с 4 на 5 июня 1897 г. пожар, (случившийся в доме Шлемы Толоконского, по ул. Спасской), (совр. Спартака, территория филармонии, прим. А. В.), показал необходимость создать из среды нашей, временного вольного пожарного общества.  В 1901 г. 30 апреля, Министерством Внутренних Дел Томского Губернатора, по Губернскому Управлению, Первым отделением, по высочайшей милости, было отведено 3 усадебных участка, под постройки пожарного депо». Первое пожарное депо, с деревянной каланчей, было построено в 1905 г. на углу Николаевского пр. и ул. Спасской, (совр. северо-западный угол сквера перед стоквартирным домом).

В этом же году 20 сентября Городской Управой, было отведено место под пожарное депо в Вокзальной части. Ему, учитывая водоем в конце створа ул. Нерченской и Нарымской, «…решили отвести место около сада Андреева по Сибирской улице», так и хочется добавить – «рядом с озером Круглым». «В 1906 г. здесь была построена каланча и здание при ней для пожарного обоза, оборудовав самый обоз в 23 лошади с двумя машинами, 12-ю бочками с багровыми ходами при 30 человек команды», на углу ул. Бурлинской и Сибирской (есть план этих построек, прим. А. В.). Была пробурена скважина, а вода в озере предназначалась, как резерв, на случай нехватки воды в обозных бочках и скважине. Искусственные емкости для воды, на случай пожара, называемые «резервуарами с насосами и железными кранами, для наливания посредством их в пожарные бочки воды», строились в Томске.  Поэтому уже с 1906 г. озеро, около сада Андреева, было под надзором Вокзального пожарного депо. Сейчас это Пожарная часть № 2, ул. Сибирская 52, водой пользуются из общественного водопровода. Я интересовался их историей, но больше узнал от человека, дед которого работал здесь брандмейстером. (ГАНО, Д 97, Оп. 1, Д 1, стр.89).

О пожарной каланче на Сибирской улице в 1909 г. в газете «Народная летопись» была заметка. «При пожарной каланче на Сибирской улице, есть небольшая лачужка, из трубы которой вечерами наблюдаются иллюминации в виде целого снопа непрерывных искр, падающих на смежные крыши. Каланчалист со своей крыши спокойно созерцает картину иллюминации, расстилающуюся у его ног». 

Кроме пожарного депо Городская Управа в 1907 г. удовлетворило ходатайство Мусульманского общества и было «Выдано удостоверение на право занятия места в 500 саж. кв. для постройки школы и мечети на углу Бурлинской и Вагановской ул., близ театра Андреева». (газ. Обь, 1907 г. № 4, стр. 2).

Посещавшая в молодости спектакли в театре Чиндорина, танцевальные вечера в саду Альгамбра, (когда были «танцы до упаду») и мывшаяся в Федоровских банях барышня, бывшая шляпница, жена большевика С. И. Якушева – баба Фаина, воочию видела это озеро. В конце 50-х годов прошлого века, в доме политкаторжан, по ул. Журинской 31 (совр. Фрунзе 8, прим. А. В.), на «чаевых застольях старых большевиков», по случаю Октябрьского праздника, затрагивались разные темы, в том числе и история г. Новосибирска (при этом, почему-то никогда не произносилось – Ново-Николаевск, прим. А. В.).

 

Баба Фаина иногда комментировала старые открытки. На удивление моего отца, увидевшего на открытке большой водоем рядом с каменным зданием, (отец не знал, что это крячковская школа на Андреевской площади), с каким-то сожалением упоминала, что когда-то это было чистое озерко, из него брали воду для полива огородов. Со временем оно высохло и на этом месте был построен цирк, а площадь стала называться Цирковой. Возможно, так и было. Но, это опять то, что осталось в моей памяти «со слов», без подробностей, без уточнения времени, когда это происходило. Помню, что Федоровские бани ей не нравились, была ли она в этом цирке, я не поинтересовался, а зря. Документально о нем я узнал недавно по телевидению. Как позднее выяснилось, Юрий Николаевич о цирке знал. Крячковская школа, о которой идет речь, построена в 1912 г. В Советское время имела № 10, ныне Школа спортивного мастерства, на углу ул. Сибирской и Нарымской прим. А. В.).   (ГАНО, Д 97, Оп. 1, Д.8, стр.23).

Свое название площадь получила по фамилии Симбирского мещанина Дмитрия Петровича Андреева, поселившегося в 1905 г. на принадлежащих ему «участках земли за № 9, 10, 11, и 12, в квартале № 39 Вокальной части г. Ново-Николаевска». Территория этих участков находилась между ул. Нерченской, Нарымской и Сибирской, здесь и возникли сад Альгамбра, театр Андреева и позднее Чиндорина.   (ГАНО Д. 97, Оп. 1, Д № 8, стр. 24).

Небольшой экскурс в их историю поведал за чаепитиями старый большевик, уроженец левобережного с. Кривощековского. Разбирая старую фотографию с наименованием «Сад Альгамбра», он упомянул, что сад Альгамбра находился по ул. Нарымской, а театр Чиндорина ближе к Нерченской. У входа в сад находилась касса, где почти постоянно собирались толпы желающих погулять в саду или купить билетик на очередной спектакль. Стояли ларьки с квасом, мороженым и повседневной галантереи. С ними в ряд сидели чистильщики обуви, у которых можно было купить модные тогда трости. В саду была огороженная танцплощадка, где танцевали под духовой оркестр «пожарников», (видимо, духовой оркестр Добровольного Пожарного общества), была летняя сцена, которая была подобна сцене, что в саду Сталина (совр. Центральный парк, прим. А. В.), на сцене выступали самодеятельные и приезжие артисты различных жанров, (но не помню, чтобы рассказчик упоминал о посещении им театра Чиндорина). В Советское время, в саду Альгамбра по Нарымской улице было построено здание, где сейчас находится Техническая станция для детского творчества. Вся площадь в 20-х годах называлась Федоровской. (Скорее всего так она называлась в просторечии, из-за близости Федоровских бань, прим. А. В.).

На площади были ровные участки, где играли в городки. За школой, ниже озерка, был участок для конного базара, где был навес для ковки лошадей. Этому сказанному нашлось похожее подтверждение: «Ново-Николаевское Городское управление, настоящим доводит до сведения, что 23 сего декабря 1909 г., в 12 часов, назначены торги на сдачу в арендное содержание на 1910 г. Конной площадки на Андреевской площади и городских весов на Новобазарной площади», объявляла газета «Обская жизнь» за 1909 г., № 1. Этот конный базар существовал до начала 50-х годов, именуемый еще и как «скотский», за продажу здесь крупного рогатого и мелкого скота.

Со слов бабы Фаины, о том, что площадь эта называлась Цирковой, найдено подтверждение в газете «Сов. Сибирь» за 1922 г. № 156. В 1922 г. состоялся велопробег из Ново-Николаевска до Томска, его участникам, через газету «Сов. Сибирь» за 15 июля 1922 г., было сообщено: «Сборы участников на цирковой площади». Но название Андреевская площадь, видимо, бытовало всегда, и дошло даже до наших дней. А до меня дошло то, что в разговорах о городе, за чаепитиями у Якушевых, по невнимательности к излагаемому собеседниками, многое «пролетало мимо ушей», о чем сейчас сожалею.

В Советское время сад Альгамбра был переименован, под каким-то мудреным большевистским лозунгом, но это название пока не найдено. 

Существовавший на Андреевской площади Михайловский лог, судя по плану г. Новониколаевска 1915 г., начинался от створа ул. Нерчинской и Вагановской, примерно, в 150-180 м. от бани Федорова. Но к пятидесятым годам прошлого века, следы его исчезли под хаотической застройкой почти всей площади. Она была застроена торговыми лавками, магазинами, сапожными и швейными мастерскими, парикмахерскими, фотографией, немногими жилыми времянками, а среди этой застройки – огороженный конный двор. Из этих строений образовался целый квартал, четко обрамленный ул. Фрунзе, Советской и Сибирской. Четвертая сторона этой застройки выходила на современные дома, тогда еще стоящие в строительных лесах, с совр. адресом пр. Димитрова 15-17. Дом № 17 стоит в акватории бывшего озера.

В 50-х годах начинал строиться Академгородок. Для транспортной связи с ним пустили маршрутный автобус № 8. Конечную остановку в городе с названием «ул. Фрунзе», определили в начале ул.  Фрунзе, вдоль этой застройки, на тогда еще не существовавшем пр. Димитрова. Ориентиром этой остановки был деревянный высокий барак по нечетной стороне ул. Фрунзе, где находилось ателье по пошиву женской одежды, крышу его сейчас можно видеть на рисунке Касаткина.  Асфальт был проложен только по ул. Фрунзе, а будущий проспект представлял собой трудно проезжаемую грунтовую дорогу. Как-то летом, после обильного дождя, рядом с остановкой 8-го автобуса, в этой дороге образовался неглубокий, длинною метров пяти, провал и старожилы, ожидавшие «восьмерку» на остановке, заговорили о Михайловском логе, озерке с радоновыми источниками и о разных небылицах, связанных с ним, именуемым сейчас в печати Круглое озеро, может кто-то помнит этот провал.  В настоящее время это место называется «Площадь Кондратюка».  

Сейчас трудно вспомнить в каком году был завален, заасфальтирован и получил название проспект Димитрова – Михайловский лог. Из разговоров старых большевиков, за чаепитиями у Якушевых, он назывался просто овраг. В него, помимо мусора и др. отходов, нелегально, закапывались трупы кошек и собак. В весенние половодья все это часто вскрывалось.  В 1916 г. «Ново-Николаевская городская Управа и Ново-Николаевский Полициймейстер объявляют во всеобщее сведение: что свалка чистого снега разрешается по р. Оби и р. Каменке. Для свалки чистого навоза (от животных) и строительного мусора, на основании постановлений Санитарной комиссии от 14 января 1916 г., отводится Михайловский лог на протяжении от усадьбы Католического костела до ул. Михайловской (от перекрестка пр. Димитрова и Вокзальной магистрали до совр. ул. Ленина). Свалка же нечистот, экскрементов, трупов животных и т. п. должна производиться исключительно на отведенных Управою местах, по дороге к с. Каменке. Виновные будут привлекаться к ответственности. Ново-Никол-кий Полиц-стер Г. Бухартовский. Член Гор. Думы Г. Кузнецов, среда 4 января». Газета Голос Сибири 1917 г. № 4, стр. 3. («…по дороге к с. Каменке» – Каменский тракт - совр. пр. Дзержинского до ул. Красина, здесь находился Санитарный двор, по ней - до ул. Н. Островского, (бывш. Есенина, Мочищенская), здесь находился Санитарный обоз и отвал).  

Известно, что Михайловский лог дал направление пр. Димитрова и по дну его проложены сточные коммуникации с коллектором на стыке пр. Димитрова и Вокзальной магистрали. В конце 50-х годов, часто проходя по Комсомольскому пр. на ул. Журинскую д. № 31 (к Якушевым), для удовлетворения любопытства, с разрешения прораба, я спускался в этот, еще пустой, коллектор.

В это время уже намечалась будущая Вокзальная магистраль, ломались дома по ул. Красноярской, Иркутской и др., на их пересечениях с Комсомольским проспектом, здесь же расчищалась большая площадь, ломался и католический костел. Он стоял последним перед грязной грунтовой дорогой - будущего пр. Димитрова. Однажды, проходя через всю эту разруху, рядом с изрядно разрушенным костелом, словно остатки древнего Парфенона, вижу громадный прямоугольник, составленный из вертикально стоящих, толстых труб. Как оказалось, это было не традиционное, по тогдашнему времени, возведение будущего Цума.

Сейчас есть принятая информация, что ступени Цума находятся на фундаменте католического костела, который находился по Обскому проспекту, в кв. 26. Но, остатки костела (одни полуразрушенные стены) стояли какое-то время рядом с построенным, но, кажется, еще неоткрытым Цумом, примерно в 1961-1962 г. г. (прим. А. В.).

Этот костел заложен в 1905 г., с образованием Ново-Николаевского Римско-Католического Прихода, куда входил г. Колывань и с. Камень.  Римско-католическая церковь была представлена в начале 20 века Ново-Николаевским польским костелом, т. к. поляки составляли большинство прихожан. Автор проекта – архитектор- инженер Венер, костел освящен 12 мая 1909 г., во имя Св. Казимира епископом Иоанном Цепляком.

Юрий Николаевич говорит, что где-то вычитал, что Михайловский лог начинался от современного здания Управления Ж. Д., но надо обратить внимание, где находится Школа спортивного мастерства и Управление Ж. Д. Вообще-то, автору этих строк надо было посмотреть карту города 1915 года и найти начало Михайловского лога.

Сам же Зиновий Иванович Федоров в 1909 г. в местной газете «Народная летопись» за 2 июня дает объявление: «После ремонта общие бани открыты» и снова приглашает любителей попарится в парилке «с паровым поддавателем пара». Возможно, каменка в парной появилась в более позднее время. Здесь, на высоком полке, при температуре сухого пара за 100 градусов по Цельсию, для любителей горячего полка и душистого березового веника происходил процесс своеобразного омовения. Для них это был почти ритуальный обряд очищения тела с помощью или под наблюдением «опытного массажиста-мойщика». Вдыхая аромат, исходящий от березовых веников, пихтовых распаренных лап, или длинных листьев какого-то не сибирского дерева, этот ритуал начинался с предварительного прогрева тела сухим паром. Далее процесс сопровождался самобичеванием березовыми вениками, часто в рукавицах, изгоняя всякую хворь и вбирая здоровый дух Федоровских бань.

После такой «экзекуции», распаренное до красноты, тело сразу обливалось холодной водой прямо из таза, с восклицанием принимавшего такой душ, всем известное – «бррр». Резкое охлаждение придавало организму чувство бодрости, легкости и здоровья. Отдышавшись и накинув на остывающее тело простынь, шли в массажную, «в руки опытного массажиста–мойщика», улучшать эластичность распаренных мышц, приговаривая: «Когда в бане паришься – в этот день не старишься».  «Березовые веники поставляли деду из с. Мошково» – напоминает Юрий Николаевич (Бывшее село Алексеевское, прим. А. В.).

Окрыленный тем, что «После ремонта общие бани открыты», Зиновий Иванович завалил газету «Народная Летопись» и «Обская жизнь» объявлениями.

В 1909 г., с 25 по 26 июня ему «нужна кассирша», с 27 июня по 2 июля «Нужен банщик и нумерщица». Если по Далю, то «банщик», это «служитель банный или парильщик», а «нумерщица» - «человек подписывающий номера, номерующий вещи».

Сейчас трудно сказать, какие функции выполнял банщик при жизни Зиновия Ивановича. Скорее всего, те же, что и банщик в тех же банях, в Советское время.  В Советское время банщиком в мужском отделении называли человека, который находился в раздевалке и следил за кабинками, тазами, чистотой пола, у него можно было купить веник, в основном БУ (бывший в употреблении), когда они были в наличии. Видимо, такую же работу выполнял и «банщик» у деда, т. е. «служитель банный».   Такую же работу выполняла и банщица в женском отделении, возможно, с какими-нибудь особенностями женщин. Приглашенная же, номерщица, может быть, проставляла номера на вещах, сданных на «прожарку, во время инфекционных вспышек в городе или из-за больших очередей занималась номерами очередников. «Сейчас трудно фантазировать о работе банных служителей», – выразил свое мнение Ю. Н.

Поясняя эти объявления, вспомнил «дядю Гиляя» – писателя В. А. Гиляровского и его описание московских бань в сборнике «Москва и москвичи». В нем я нашел некоторые расхождения в названии работников московских и федоровских бань. Так у нашего Зиновия Ивановича «при бане имелся опытный массажист-мойщик», который, видимо, помогал посетителю только в моечном и массажном отделениях, без участия его в парилке.

У Гиляровского же, в бане «были полухозяева («кусочники»-арендаторы бань) в руках которых находились и банщики, и банщицы, и весь банный рабочий люд. Особенно эксплуатировались ими рабочие – парильшики, труд которых и условия жизни не сравнимы были ни с чем. С 5 утра до 12 часов ночи голый и босой человек, только в одном коротеньком фартучке от пупа до колена, работает беспрерывно всеми мускулами своего тела, при переменной температуре от 14 до 60 градусов по Реомюру, да еще притом все время мокрый.

Парильщики жили подачками от мывшихся за свой каторжный труд, не получая от хозяина никакого жалованья, а наоборот, половину своих «чайных» денег должны были отдавать хозяину.

Московские бани по праву можно было назвать «поликлиниками», где лечились всякие болезни. Медиками были фельдшера, цирюльники, бабки-костоправки, а парильщики и там и тут заменяли массажистов.

В женских банях было свое «лечение». Первым делом – для белизны лица- заваривали в шайке траву череду, а в «дворянских» женщины мыли лицо миндалевидными высевками. Далее шли разные притирания, вплоть до мытья головы керосином для рощения волос. Здесь за моющимися ухаживали банщицы и бабки- костоправки». Банщик же у Гиляровского занимался еще и мытьем клиента – «Как-то с пожара, прокопченный дымом, весь в саже, я прошел в ближайшие Суконные бани. В мыльне плескалось человек тридцать… Банщик уж второй раз намылил мне голову и усиленно выскребал сажу из бороды и волос. Я сидел с закрытыми глазами и блаженствовал…». «Возможно, без освещения в прессе, что-то похожее было и у деда в его банях», – комментирует внук.

О вещах, сдаваемых на «прожарку» в бане Зиновия Ивановича, поведала Юлия Алексеевна (в девичестве Фокина). По окончании в «городе невест» Иванововского электро-механического техникума в 1951 г. она, в качестве молодого (было 19 лет) специалиста техника-плановика, по распределению приехала в Новосибирск на завод п/я 92. В отделе кадров завода ее определили плановиком в плановый отдел, за отсутствием жилья было предложено заводское общежитие и выписано направление.

В общежитии были оформлены документы, комендант показала Юлии комнату, где ей предстояло проживать, сказав при этом, что как приезжая из другого города, она должна пройти баню и выписала направление в Федоровские бани, добавив, что в бане ей должны выдать об этом справку. Поиски бани не составили особого труда. По пути, к кому бы она не обращалась, все знали о месте ее нахождения и объясняли, как пройти. В бане она купила билет и в раздевалке, по предъявлении его и направления, ей была указана кабинка для раздевания. За отсутствием полотенца и пр., выдан кусок хозяйственного мыла, простынь и мочалка, с подсказкой о тщательном ее мытье с мылом и ошпаривании горячей водой. Оплату за эти принадлежности с нее не взяли.

После помывки, открывая кабинку, она почувствовала исходящее из нее тепло, белье же оказалось почти горячее. И она поняла, что по этому направлению ее белье «прожарили». Предъявляя коменданту справку, выданную баней, она узнала, что это была своеобразная санобработка для вновь поступающих на завод, но не помнит, для всех или только для иногородних. Так вот, оказывается, для чего было выписано направление в Федоровскую баню. Возможно, для «прожарки» белья в бане, были устроены специальные печи, но в документах они не встречаются.

Огненный смерч, разразившийся 11 мая 1909 г. в г. Ново -Николаевске, почти полностью уничтожил 22 квартала (по другим источникам 25, прим. А. В.) Центральной части города, вдоль Николаевского проспекта от ул. Каинской до ул. Тобизеновской (Горького), затихая в р. Каменке. По точному подсчету Городской управы выгорело 318 усадеб, на которых сгорело 740 жилых домов.  Страшное потрясение выпало тогда на долю новоиспеченного Городского Головы В. И. Жернакова. Ему пришлось решать массу различных вопросов, касающихся погорельцев, городских зданий общественного значения, восстановления телефонной связи и пр.

Телефонная станция находилась в помещении сгоревшего депо пожарной команды на углу Николаевского пр. и ул. Спасской (Спартака). Ее оборудование частично было спасено. Городская управа во главе с Городским Головой, понимая значимость телефонной связи для города, срочно искала для нее помещение – и оно было найдено. Газета «Народная летопись» сообщает: «Телефонная станция будет оборудована и начнет действовать 14 или 15 мая. Помещение для нее найдено в городском каменном здании, на Старо-базарной площади (бывшая лавка Ларина)». Через три дня после пожара – 14 мая 1909 г. центральная телефонная станция открыла свои действия.

При Городской Управе срочно был образован «Новониколаевский комитет по оказанию помощи погорельцам», возглавил его врач М. П. Востоков. Городской управой на следующий день после пожара была организована бесплатная раздача хлеба и лесоматериала беднейшим погорельцам, в их же пользу шел сбор от спектаклей. Значительная сумма была получена от страховых обществ, 100 тыс. отпущено на лесные материалы, 20 тыс. выдано из казначейства. На восстановление города было собрано 45963 руб.  пожертвований. Более 20 тыс. были розданы беднейшим жителям, пострадавшим от пожара. Император Николай II выделил для них ссуды из своей казны 150 тыс. руб. «Дед, как человек отзывчивый и чуткий к чужим бедам, не мог отнестись равнодушно к несчастью погорельцев. Для них он внес свою долю пожертвования – устроил бесплатные помывки, (прим. Ю. Н.).

После пожара в Городской Думе, для учета сгоревших домов и усадеб, были организованы частные оценочные комиссии из домовладельцев. Члены комиссий и выбранные ими Старосты утверждались гласными Городской Думы. Членом такой комиссии в июле 1909 г. работал Зиновий Иванович.

С 5 июля 1909 г. вместе с приглашением «банщика и номерщицы» он срочно приглашает «хорошую няню» к своим малолетним детям. «Няня пришлась Федоровым ко двору на долгое время», как говорит Юрий Николаевич. Сложнее у Зиновия Ивановича было с кухарками. Одна проработала с 4 февраля по 18 апреля, вторая с 9 мая по 1 июля. Чтобы привлечь новую, он, к объявлению «нужна кухарка», добавляет «приманку» – «за приличное жалованье» и 18 июля 1909 г. помещает в газете.

Летом этого же года Зиновий Иванович сдавал верхний этаж в доме № 3 по Вагановской ул., где, судя по объявлению в газете «Народная летопись» за 25 июля 1909 г. был устроен магазин: «Покупаются испорченные грамофонные пластинки, продаются разные книги. Вагановская ул. № 3, дом Федорова».

 

В августе 1909 г., возможно, в дворянских номерах второго этажа, Зиновий Иванович оборудует парикмахерскую и 7 августа через газету «Народная летопись» приглашает парикмахера. Похоже, что его баня становится оздоровительным и санитарно-гигиеническим очагом. Откликов в газетах, подобных январским, более не встречается. В этой парикмахерской подстригалось не одно поколение новониколаевцев-новосибирцев. После стрижки, чтобы повысить плату, парикмахер предлагал: «Одеколониться будем?». Если ты кивал головой, то он брал в руки флакон с одеколоном, соединенный резиновой трубкой с резиновой грушей и направлял на тебя диффузор флакона. Прерывисто сжимая грушу, обрушивал на твою голову   аромат мужского одеколона «Сирени» или «Шипра».

Обустройство бани затмило все остальные заботы повседневной жизни, Зиновия Ивановича, но с 5 сентября ему «Нужен кучер». (Н. Л. 1909 г. № 190, стр. 1). Наличие конюшни с навесами, сохранившимися до власти Советов, говорят о том, что в семье Федоровых были лошади, а возможно, скотина и птица. За этим многочисленным хозяйством нужен уход, а особенно за лошадьми, представляющими в то время основной вид транспорта. Заслушав это объявление, Юрий Николаевич задумался. «Конечно, для выездов по делам, увеселительных прогулок и другим надобностям, у деда были лошади, экипаж, но самому ему было некогда заниматься домашним хозяйством, да и боли в ногах все чаще стали усмирять быстрый бег хозяина, поэтому он пригласил кучера. Но, как рассказывал отец, наделенный от природы тонким юмором, дед был азартный любитель веселых шумных компаний. Он не прочь был повеселиться в таких застольях, возможно, с которых возвращался домой «на своих вороных», управляемых приглашенным кучером» – продолжает внук.

Отказавшись от продажи фруктовых вод у себя в бане, в сентябре 8 дня 1909 г. в газете «Народная летопись» появляется его новое по стилю и содержанию объявление: «Вода фильтрованная в центральных банях З. И. Федорова по пятницам и субботам. Бани открыты ежедневно». Подобное объявление было дано 24 марта 1909 г. другим автором в этой же газете: «Вода чистая из артезианского колодца. Вновь открыта продажа, по Дворцовой (Революции) улице, рядом с казенной винной лавкой. С почтением С. Огородников».  

Отставной чиновник Савватий Петрович Огородников обосновался в Ново-Николаевске в кв. 33, м. 20, т. е. совр. угол ул. Революции и Горького 14.  В ноябре 1908 г.  пишет в Управу: «…покорнейше прошу, разрешить мне построить временный деревянный тепляк над буровой скважиной, с тем, что в будущем на этом месте построится каменное помещение». (ГАНО, Д. 97, Оп. 1, Д 25, стр. 26).

Дело в том, что город Ново-Николаевск еще не был оснащен колодцами и водопроводом. Жители пользовались водой из р. Каменки и р. 1-й Ельцовки, которые становились источниками инфекций.  «Вода черпалась водовозами ведрами из реки и, за плату, развозилась бочками жителям города. Естественно в городе возникали очаги инфекционных заболеваний. Городская дума начинала разговор о водопроводе в городе, основной упор делался на буровые скважины, неправильно называемые артезианскими колодцами, так как в Ново-Николаевске артезианской воды, находящейся под естественным напором, нет. Здесь есть обыкновенная грунтовая вода, находящаяся в разных местах города в самостоятельных водоносных слоях, что доказывается необыкновенным различием воды по химическому составу. Это связано со строением почвы в Ново-Николаевске: сверху толстый слой песчаной глины, а затем мощный слой (до 20 саж. – 42, 5 м.) супеска, переходящего в плывун и песок, под которым лежит сплошная гранитная подстилка.

Таким образом, условий, способствующих весьма быстрому и окончательному засорению почвы, больше чем нужно. В некоторых частях Ново-Николаевска вода не рекомендуется для питья просто по своему химическому составу – пример – колодец бани Федорова, где вода содержит в растворе массу железистых солей». «Для меня это новое открытие о дедовой бане, мы же пили эту воду прямо из-под крана и живы до сих пор», – изумляется внук.

«О снабжении же города водой, для начала, можно говорить о так называемых «абессинских» колодцах, как наиболее, казалось бы, легкое и простое решение вопроса. Но по подсчету стоимость такого колодца будет стоить: 1) Буровая скважина с обсадными трубами - 1750 руб.; 2) Двигатель нефтяной - 1200 руб.; 3) Насос и трубы - 500 руб.; 4). Водоразборная будка и бак около нее - 800 руб. Итого: 4250 руб.». Это отрывок из большой статьи в газете «Народная летопись» за 1909 г. № 147, Строительного техника И. И. Веризубова, раскрывает проблемы с водой в г. Ново-Николаевске.

Из-за сложности копки колодцев в «верхнем толстом слое песчаной глины» в г. Ново-Николаевске – Новосибирске для добычи воды приходилось бурить скважины. Но бурение скважины и дорогостоящее оборудование «для их проходки», мог себе позволить не каждый ново-николаевец. Копаные лопатами колодцы для питьевой воды были в пойме моей родной речки 1-й Ельцовки, от дамбы Красного проспекта до дамбы ул. Владимировской. Здесь, уровень обжитой земли был ближе к водоносным слоям и уровень воды в колодцах не превышал 5-7 м.

Колодцы копались по мере заселения поймы с 20-30-х годов прошлого века и исправно служили лет по 40-50. Но, видимо, с активным строительством в пойме, колодцы стали заиливаться и в конце 70-х годов и ими перестали пользоваться. Остатки их можно увидеть в еще не снесенных дворах. Сейчас воду берут в колонках, которые были и при действующих колодцах, но высоко и далеко от поймы, когда-то чистой р. 1-й Ельцовки, в которой водились пескари. В нашем районе колонки были: по ул. Дуси Ковальчук, между совр. школой № 120 и домом № 89, в нее упирался переулок Балакирева; недалеко от нее, по ул. Дачной, именуемой Мочищенским спуском и ул. Калинина, но родились они уже при Советах.

В связи с этими воспоминаниями вспомнились наши ребячьи забавы, когда в весенние паводки осваивали рискованные плавания на льдинах, по вышедшей из берегов мутной Ельцовки.

Познакомившись с объявлениями М. Старова и Савватия Огородникова, у которых «вода чистая из артезианских колодцев» Зиновий Иванович решает использовать свою скважину. (ГАНО, Д.97, Оп. 1, Д. 2 В, стр. 22).  Здесь мы с Ю. Н. пофантазировали. Принимая во внимание, что процесс получения чистой фильтрованной воды должен происходить «по новому образцу», Зиновий Иванович использует технические новинки. Помимо означенного оборудования для «абессинского» колодца, он покупает и монтирует фильтровальную установку, отстаивает в отстойниках, богатую железом, воду из своей скважины, фильтрует ее и предлагает очищенную воду жителям города. Видно, скважина Зиновия Ивановича не дошла до «напорных подземных вод, заключенных в водоносных пластах», иначе, он обязательно бы указал в объявлении: «Вода чистая из артезианского колодца». 

Надо отдать «должное» Городской думе г. Ново-Николаевска. После статьи И. И. Веризубова (встречается и Верезубов) от 14 июля 1909 г., на очередном заседании, в этом же году она начала разговор о проектировании и проводке городского водопровода, но только в 1928 году, при Советах, горожане, ставшие новосибирцами, получили водопроводную воду.

Видимо, учитывая спрос на фильтрованную воду, Зиновий Иванович увеличивает дни продажи: «по четвергам, пятницам, субботам и воскресеньям».

В конце сентября он приглашает «гладильщицу белья». «Возможно, для глажения простыней, которыми накрывались любители комфорта и массажа после парилки. Если бы дед открыл прачечную, то дал бы об этом объявление, но где стирали простыни?» – фантазирует Юрий Николаевич.

Статья Веризубова об артезианской воде как-то повлияла на рекламы о ней. С 28 октября 1909 г. в газете «Народная летопись», Зиновий Иванович извещает покупателей, что он освоил выпуск «Мягкой фильтрованной воды» и что она «ежедневно в банях З. И. Федорова».  В ней же повторно дает объявление: «Нужна кассирша». Кассирша нашлась 1 ноября, возможно, для продажи билетов или мягкой фильтрованной воды в бане. «Что означало «мягкая фильтрованная вода» и как она получалась у деда, предстоит еще выяснить», – обнадеживает Юрий Николаевич. Объявление же о ней, печаталось в газете «Народная летопись» до 14 ноября 1909 г. Это был последний ее номер. Издателю Н. П. Литвинову томский губернатор Николай Львович Гондатти запретил ее выпуск.

С 15 ноября 1909 г. Зиновий Иванович печатает свои объявления в другой газете того же издателя Н. П. Литвинова «Обская жизнь» и помещает объявления: «Вода фильтрованная в центральных банях З. И. Федорова по четвергам, пятницам, субботам и воскресениям. Бани открыты ежедневно, только в дворянских ремонт, остальные в ходу». То есть на втором этаже шел ремонт и перепланировка душевых и ванных комнат. 

Зиновий Иванович затеял это неспроста. Выходец из крестьянского сословия, познавший тяготы жизни простолюдина, он решается открыть доступные моечные отделения в своих банях для малообеспеченного сословия горожан. Идя на такой шаг, он просчитал, что при снижении цены увеличится количество посетителей, и баня будет работать «с доходом». Так у него и получилось. В ноябре 1909 г. в газете «Обская жизнь» появляется его объявление: «Дешевые бани от 30 коп. номер, открываются с 1 декабря сего года в Центральных банях З. И. Федорова. Кабинетская ул.». Если эти «дешевые номера от 30 коп» сохранялись до 60-х годов прошлого столетия, то мыться в них двоим было весьма неудобно из-за их малогабаритности.

Этому мнению нашлось подтверждение в газете «Обская жизнь» от 1 декабря 1909 г. с заголовком статьи «Реформа» в банях Федорова. Оказывается, что дешевые нумера - по цене, начиная с 30 коп.  – создаются взамен общедворянской бани. Она уничтожена. Что даст эта «реформа» Федорову, нас не интересует, а для обывателя «реформа» безусловно скверная: теперь, благодаря отсутствию конкуренции, придется мыться в полутемных конурках, где не может быть достаточно ни воздуха, ни света, тогда как общедворянская баня давала все это в изобилии. Большие преимущества она имела перед нумерами и в санитарно-гигиеническом отношении: в общие бани при надзоре идут только здоровые люди, а в нумера все, кто хочет… Следовало бы все упорядочить».  

 «Выражение в этой заметке «…благодаря отсутствию конкуренции, придется мыться в полутемных конурках», говорит о том, что до реконструкции «общедворянская баня» была комфортнее, вне конкуренции, «имела перед нумерами большие преимущества» – что и привлекало посетителей», – выразил свое мнение внук. Из этой публикации видно, что Литвинов и в новой газете продолжает ставить уколы Зиновию Ивановичу.

Обратив внимание на концовку заметки: «Следовало бы все упорядочить», Зиновий Иванович, скорее всего, подумал о правильности своего решения и о ремонте «дешевых бань», нежели об их закрытии.  Конечно, каждое сословие имело свои излюбленные особенности в банях. Зажиточный ново-николаевский мещанин – торговец мог платить и больше рубля за помывку в «дворянских банях», но после годового испытания работы бани Зиновий Иванович Федоров решил дать доступ к бане и малообеспеченному люду. Эта задумка, видимо, давно волновала его. И здесь трудно винить его в том, что «в номера идут все, кто хочет»… Стремление к усовершенствованию «своего детища», побуждали Зиновия Ивановича искать  новые пути к достижению поставленных целей, идти  на  эксперимент, иногда рискованный, что позволяло ему находить правильные решения и подниматься на ступеньку выше ранее опробованного.    

О тесноте в общественных банях – термах, писал еще в первом веке новой эры древнеримский политический деятель и писатель Сенека: «В банях, перед омовением, занимались гимнастикой, играли в мяч, фехтовали, занимались борьбой. Такой же разминкой занимались и женщины. Омовения мужчин и женщин совершались в одни и те же часы, позднее этот порядок изменился с установлением в разные часы. Термы играли настолько важную роль, что о том, как их надлежит устраивать, высказывались многие видные римские авторитеты. По их мнению, купание должно проходить три этапа: сухой, горячий и холодный. В соответствии с этими представлениями и строились термы, включающие в себя залы для потения в сухом жарком воздухе и для омовения в горячей и холодной воде. После купания люди зачастую не расходились, а продолжали беседовать, прогуливались, рассматривая выставленные в термах произведения искусства, шли в библиотеку или слушали поэтов, выступавших среди сограждан. Целый день здесь стоял неумолчный шум, и лишь после захода солнца наступала тишина: термы запирались на ночь». (К. Куманецкий. История культуры древней Греции и Рима. Москва 1990 г., стр. 291).  

Из этой информации можно сделать сопоставление с дедовыми банями. В термах «После купания люди зачастую не расходились, а продолжали беседовать…». В дедовых банях после купания в советское время, а, скорее всего, и до революции, мужики тоже зачастую не расходились, а собирались у пивного ларька, что был на противоположной стороне ул.  Советской (Кабинетской). Здесь, с мокрыми вениками подмышкой и узлом белья, после очередной кружки пива продолжали беседовать между собой. Обсуждали насущные проблемы, шелушили вяленых чебаков и слушали, уже изрядно захмелевших после бани, «самодеятельных ораторов, артистов из народа», – такую «схожесть» римских терм и дедовой бани уловил Юрий Николаевич.

Со 2 декабря 1909 г. у Зиновия Ивановича меняется стиль, настроение и объем объявлений в газетах. Не предлагается «Мягкая фильтрованная вода», не приглашается кухарка и др.  Видимо, статья в газете заставила его подумать о санитарном состоянии номеров и всех отделений бани.  С 16 декабря упрощенный шрифт слова «Дешевые» заменяется витиеватой вязью, с тем же окончанием.

Похоже, что 1909 год был для Зиновия Ивановича годом «становления бани на ноги» т. е. велась отработка всех функциональных систем банного комплекса и стабильно работающего персонала.  Местные газеты пестрели ежедневными объявлениями-приглашениями. Бани З. И. Федорова – сложное, по тому времени, в техническом отношении, сооружение. Помимо главного здания «в два этажа», была сооружена котельная, примыкающая к главному корпусу, с высокой металлической дымоходной трубой и помещением под паровые котлы.  Недалеко от котельной, на деревянных подставках, перпендикулярно ул. Вагановской, находилась покрытая слоем черной нефти, вперемежку с пылью, цистерна. Работа котельной зависела еще от топлива, которым нагревались котлы. 

Рядом с котлами установлены фильтры для очистки воды перед поступлением ее в котел. Для восполнения большого расхода воды была пробурена скважина глубиной более 40 метров, (по уточнению Ю. Н.). Для подъема воды установлен насос, работающий от нефтяного двигателя или динамо-машины, которая, в свою очередь, получает вращение от парового локомобиля. Но Юрий Николаевич говорит, что дед, скорее всего, поставил автономный водоподъемный насос. Такие насосы поставляло и устанавливало в г. Ново-Николаевске «Т-во И. И. Веризубова».

Для отстоя воды, прямо в грунте, были сооружены две бетонные цилиндрические емкости с утепленной зимней крышей и поставлены насосы.  От котлов и этих емкостей проложены трубы в мужское и женское, моечные отделения первого этажа, а также в «дворянские номера», что расположены на втором этаже. Были устроены отстоечные колодцы, установлены фильтры для очистки отработанных вод, а для их стока сооружен и проложен отвод-труба по «Вагановской улице в овраг».

На эксплуатацию этих очистных сооружений в Управе надо было получить разрешение санитарного надзора. Его «добро надо было получить и на эксплуатацию деревянного, на два очка с перегородкой, отхожего места, что стояло на улице, во дворе бани.  На заводе «Труд» надо было заказать «метизы» (металлические изделия), вентили, краны, возможно, металлические овальные тазы, замки и пр. В столярных мастерских много деревянного оборудования: дверные и оконные блоки, в раздевалках шкафы и трапы, возможно, шайки и пр.

При оборудовании прихожей Зиновий Иванович вряд ли предполагал большое скопление желающих помыться в его бане, поэтому ее небольшие габариты создавали, так называемые «стоячие очереди». Скамейки же загружались до отказа, а по мере износа, меняли свои конструкции. Но такие неудобства и критика в печати не снижали наплыв посетителей, несмотря на близость других бань. В прихожей была касса, парикмахерская, небольшой прилавок для «продавщицы фруктовых вод и проч».

В моечных отделениях первого этажа стояли широкие скамьи, где могли разместиться четверо моющихся с шайками и ребятишками. Скамьи из розовой мраморной крошки, с закругленными краями, стояли на металлических ножках, вмонтированных в пол, такой же мраморной крошки. Моечные отделения были оборудованы удобными парилками, высоким полком и, помнится, крутыми узкими ступенями к нему. Раздевалки были оборудованы индивидуальными кабинками зеленого цвета, с решетчатыми дверками и номерами на них. Банщик, со связкой разных ключей, нанизанных на большое кольцо, закрывал и открывал кабинки. Кабинки, помню, открывались одним ключом, не понятно, для чего были нужны другие ключи. В «дворянских номерах» второго этажа, за повышенную плату, были оборудованы индивидуальные номера, с ванной или просто с душем, пол здесь был выложен серо-желтыми метлахскими плитками.

 «На втором этаже здания, в его южном крыле, окнами, выходящими на ул. Фрунзе, дед устроил свой кабинет, где хранились все документы и кассовый сейф» –подсказал Юрий Николаевич. 

Все это требовало больших финансовых затрат. Поэтому, не зря, «постройки кирпичных домов и службы к ним» Зиновия Ивановича, были оценены оценочной комиссией в 20000 рублей и дано разрешение на открытие и эксплуатацию бани. Из-за отсутствия своей электростанции, (городской еще не было, прим. А. В.) баня освещалась керосино-калильными лампами русского изобретателя Галкина или американской фирмы «Вельсбах». «Особенностью керосино-калильного фонаря было то, что свет исходил не от пламени фитиля, а от нагретой горелкой калильной сетки, пропитанной солями редкоземельных металлов (цезия, тория, и др.).

По уходу за керосино-калильными фонарями – лампами нанимался специальный фонарщик». Лампы-фонари эти продавались в магазине Степаниды Николаевны и Александра Борисовича Хавкиных – торговцев из г. Барнаула, имевших свой дом со складами в Ново-Николаевске, по ул. Стевенской № 22 (Трудовой).  Такими фонарями освещались некоторые улицы г. Ново-Николаевска с 1907 г., как подтверждение: «У угла Асинкритовской и Алтайской улиц (Чаплыгина и Урицкого), близ горбольницы, 15 января зажжен вновь поставленный керосино-калильный фонарь Галкина», – говорит объявление в газете «Народная летопись» за 17 января 1909 г. и строчкой ниже: «Требуется фонарщик, обращаться в Гор. Управу». 

К этому времени Зиновий Иванович известен в г. Ново-Николаевске - как активный деловой человек, настойчиво добивающийся поставленной цели. Владелец огромного жилого и банного комплекса. Семьями дружит с местными купцами – мукомолами, братьями Александром и Иваном Михайловичами Луканиными, в последствие, одному из них Зиновий Иванович крупно задолжал (версия Ю. Н., прим. А. В.). С женой Татьяной Силичной растит троих детей, и посещает близлежащую вокзальную церковь «Пророка Даниила», но в праздничные дни слушает литургии в соборе «Александра Невского», где службу проводил его настоятель, благочинный 8-го Округа, протоиерей Николай Антонович Завадовский – сват Марии Даниловны Жернаковой, матери В. И. Жернакова – городского Головы г. Ново-Николаевска периода 1909-1914 г.г.

Возможно, своей активной деятельностью в городе Зиновий Иванович обратил на себя внимание Городской Управы и, в числе многих ново-николаевцев, она рекомендовала его кандидатом в присяжные заседатели. В декабре 1909 г., под «№ 3280 Федоров Зиновий Иванович - крестьянин», включен в списки лиц, имеющих право быть присяжными заседателями по Томскому уезду. В январе 1910 г. он был избран «…присяжным заседателем по Томскому уезду и назначался очередным заседателем в мартовскую сессию 1910 г. Томского Окружного Суда в г. Ново -Николаевске».

Суд присяжных заседателей – суд народного правосудия, как его называли, открылся в Сибири во второй половине 1909 года, и Зиновий Иванович попал в число его первых избранников. В списке присяжных заседателей под № 49 он был записан: «Федоров Зиновий Иванович – крестьянин». «Интересно бы было познакомиться с документами, освещающими работу деда в качестве присяжного заседателя в комиссиях по разбору судебных дел в г. Ново-Николаевске», – заинтересовался Юрий Николаевич, их поиск еще впереди.

Стало быть, крестьянское сословие, законодательные права которого существенно ограничивали сельских обывателей, все-таки, осталось близким душе Зиновия Ивановича. Он не променял его на более привилегированное городское –мещанское, а возможность у него таковая была. Он соответствовал всем требованиям, предъявляемым к мещанину. «Запись в городское мещанское общество была возможна при соблюдении ряда условий и только в момент проведения очередной ревизии (переписи податного населения). Здесь учитывалась давность проживания в данном городе, наличие собственности и капитала, принадлежность к сословным объединениям, уплата податей и выполнение натуральных повинностей».

Выход же из крестьянского сословия тоже был обусловлен рядом требований.  «Действующее законодательство крайне затрудняет выход из сельских обществ тех крестьян, которые совершенно оторвавшись от крестьянской жизни и от ее интересов, сами желали бы выйти из своего сословия. Здесь преградой вступает в силу статья 208 Общего сословного положения, требующая от крестьянина, при выходе из сельского общества, уплаты вперед всех денежных сборов и погашения всех недоимок, лежащих на наделе увольняемого, уплата им всех бесспорных взысканий и пр.». «Скорее всего, дед, как здесь говорится, «совершенно оторвавшись от крестьянской жизни», не испытывал потребности вступления в мещанское сословие, считая, что то, чем он занимается не имеет каких-то определенных сословных границ», – высказал свое мнение его внук.  

Видимо, конец 1909 г. года и начало 1910 г. для Зиновия Ивановича был наполнен реконструкцией и ремонтом бани.

2 марта 1910 г. в газете «Обская жизнь» появляется бодрое, с торжественным оттенком объявление: «Центральные торговые бани самые лучшие в Ново-Николаевске, со всеми удобствами, как-то: электрическим освещением, паровым отоплением, душами, ванными и пр. Номера от 30 коп. до 2 руб. Открыты во всякое время дня и ночи. С почтением З. И. Федоров».

О том, что «Центральные торговые бани самые лучшие в городе», имеется подтверждение в заявлении жителей ул. Александровской (Серебренниковской), от 26 октября 1910 г. В нем говорится, что «…в бане Аносова (Амосова) И. И., кочегарка, где нагревается вода, топится углем, дымовая труба находится ниже конька крыши, то и получается, что копотью из нее, особенно когда ветер, окаптиваются (так в заявлении, прим. А. В.) наши дома. Мы, соседи, положительно не знаем – разрешено или нет г. Аносову такое устройство. А потому, просим Городскую Управу пригласить комиссию и сравнить с устройством кочегарки бани Федорова». Подписи соседей. Баня Аносова находилась на уг. ул. Асинкритовской (Чаплыгина) и Александровской (Серебренниковской), совр. угол сквера театра Глобус на пересечении этих улиц. (ГАНО Д. 97, Оп. 1, Д 35 а, стр. 144).

Из этого следует, что жители Ново-Николаевска в это время, несмотря на критику в печати, считали бани Зиновия Ивановича лучшими в городе. До ремонта 1910 г. в них было печное отопление и освещение керосино–калильными фонарями, но к кочегарке замечаний не было. Опять-таки, из давних разговоров со стариками, известно, что недалеко от северного торца бани, ближе к ул. Ломоносова, была какая- то кочегарка, но зрительно, мы с Юрием Николаевичем не могли вспомнить.

Торжественный тон об открытии «Центральных торговых бань» после ремонта, 5 марта 1910 г. в газете «Обская жизнь» сменяется тревожным объявлением: «По случаю болезни хозяина продаются Центральные торговые бани З.И. Федорова на выгодных условиях, можно с рассрочкой платежа».  Но уже с 7 марта вновь печатаются торжественные объявления о том, что «…бани открыты во всякое время дня и ночи…», – точные копии от 2 марта. Юрий Николаевич комментирует эту неразбериху: «Документов о продаже дедовой бани, в его документах не было. Возможно, с пошатнувшимся здоровьем, он хотел ее продать, но передумал и решил передать баню в аренду».  Объявления о нововведениях в банях печатались до 17 марта 1910 г.

 «К этому времени дед серьезно болел, у него был сахарный диабет, и болели ноги», – так освещает начало 1910 года Юрий Николаевич, говоря о состоянии здоровья своего деда. Возможно, Зиновий Иванович лечился у доктора Соколова, который лечил внутренние болезни и посоветовал ему ехать в Пятигорск.  «Подумывая о лечении и поездке в Пятигорск, дед искал верного помощника, кому бы он мог доверить все нажитое хозяйство, на время своего отсутствия», – добавил его внук.

18 марта 1910 г. в газете «Обская жизнь» выходит типовое объявление от 2 марта: «Центральные торговые бани самые лучшие …Открыты во всякое время дня и ночи», но вместо «почтения Федорова», стоит подпись «С почтением за Федорова, арендатор Выпрецкий». Здесь напрашивается один вывод – состояние здоровья Зиновия Ивановича побудило его к такому шагу. Эта информация подтверждается Юрием Николаевичем: «Как отец говорил, с ухудшением здоровья, дед в 1910 г. передал «банные дела» арендатору, о котором нет никакой информации».  Как оказалось, арендатором стал некто Выпрецкий, но и сейчас о нем «нет никакой информации».

«В феврале 1911 г. санитарным надзором произведены осмотры торговых бань Путинцевой (здание дерев., крыто железом, что на ул. Тобизеновской  (Горького), в 1910 г. Мария Путинцева вынуждена продать ее по иску  на удовлетворение претензии Марии Мартыновой». (ТГВ 1910 г, № 32, стр.5; 33, стр. 3), Бани Амосова, (что на ул. Александровской (Серебренниковской, прим. А.В.)  и бывшей Федорова.  Бани найдены не вполне исправны в гигиеническом отношении», информировали местные газеты жителей г. Ново-Николаевска. Разбирая выражение, «и бывшей Федорова», Юрий Николаевич размышляет: «Возможно, в связи с дедовой отставкой от управления баней и передачей ее арендатору Выпрецкому, Санитарный надзор ошибочно счел ее как «бывшую Федорова». По закону, с передачей бани арендатору, она должна оставаться собственностью деда, а в отчете Санитарного надзора говорится о «бывшей бани Федорова». 

По поводу «и бывшей бани Федорова» я предложил Юрию Николаевичу пофантазировать. Представим, что Зиновий Иванович, собирая сумму в 20000 руб., помимо заработанных денег, брал еще и кредиты в банках на строительство и ремонт бани. Не рассчитавшись вовремя с кредиторами, они могли предъявить к нему судебный иск. Судебный пристав объявлял его несостоятельным должником и часть оцененного недвижимого имущества, возможно, баня, могла выставиться на продажу с аукциона и назначались торги. Возможно, Зиновию Ивановичу удалось найти необходимую сумму денег и, рассчитавшись с кредиторами, баня осталась за ним. Но подобных судебных документов, на торги «недвижимого имущества Зиновия Ивановича» не найдено.

В 1913 г. такой торг случился с частью усадьбы Зиновия Ивановича, в свое время взявшим кредит в Обществе Взаимного кредита. Тогда, «Правление Ново-Николаевского Торгово-Промышленного Общества Взаимного кредита, сим объявляет, что 7 марта 1913 г. с 13 час дня, в зале заседаний Совета Общества, по Тобизеновской (Горького) ул. в доме Якова Дмитриевича Верхова № 75, будет производиться публичная продажа земельного участка, находящегося в г. Ново-Николаевске, Томской губернии, по Вагановской ул. в квартале 99, место 2, (где находилась пекарня, прим. Ю. Н.) с находящимися на нем постройками. Торги начнутся с суммы 700 руб. За справками обращаться в Правление Общества Взаимного кредита». Отделения «Общества Взаимного кредита» находились в разных местах города, как и современные отделения банков, (прим. А. В.). 

Обычно в таких объявлениях дается фамилия хозяина, выставляемого на продажу имущества, здесь же таковая отсутствует. Не найден пока документ, когда «Совершен крепостной акт…  на место земли мерою 10 саж. шириною и длинником 25 саж., с находящимися на нем постройками, купленного у крестьянина Херсонской губернии Ново-Одесской волости, хутора Буковинского Зиновия Ивановича Федорова, за … руб., по Вагановской ул., в кв. 99, м. 2». Кому был продан этот участок пока не известно, да и был ли продан?

Каменный же двухэтажный дом М. Д. Верхова по ул. Тобизеновской (Горького) № 75, по планировке межевщиков усадебных кварталов еще пос. Александровского, был построен на северной – четной стороне 30-го квартала по ул. Тобизеновской (Горького), а номер имел нечетный № 75. (против южной стороны сквера «Героев революции»). Дело в том, что 30-й квартал, своей северной четной стороной граничил с Ярмарочной площадью, (северная сторона ул. Горького от ул. Советской и до ул. Серебренниковской) на которой не было жилых строений, которые носили бы нечетные номера. Сейчас это южные стороны Первомайского сквера и сквера «Героев революции». Поэтому, через всю Ярмарочную площадь по южной стороне ул. Тобизеновской от ул. Кабинетской до ул. Александровской прошла порядковая нумерация строений, т. е.  рядом стоящие дома в кв. 30 места № 17, 18 имели номера 76 и 75.  Находились они на территории современному «памятнику», который горожане в просторечии называют памятником соболям. (В начале 1918 г. Советы на втором этаже этого дома разместили первую приемную радиостанцию г. Ново-Николаевска, 26 мая 1918 г., во время белочешского переворота, она захвачена военными Временного Сибирского правительства, вернулась к Советам 15 декабря 1919 г. прим. А. В.). (Гано, Ф 1124, Оп. 1 а, Д. 2, стр. 357).

В январе 1913 г. выходят списки избирателей для избрания гласных Ново-Николаевской Городской Думы на четырехлетие 1913-1917 г. г. В этих списках по Центральному участку (совр. району, прим. А. В.)  под № 374 числится Зиновий Иванович Федоров, с оценкой недвижимого имущества 30770 руб. Жаль, что с этими списками не дана сумма оценочного ценза, от которой велся учет строений избирателей, а он существенно влиял на оценку недвижимого имущества. Оценочная же комиссия оценила недвижимое имущество Зиновия Ивановича на данный период в 30 770 руб. Возможно, с увеличением оценочного ценза в перечень его недвижимого имущества вошли и новые строения, что и дало скачек цены всех построек на 10 770 руб.

 «В конце 1912 г. состояние деда сильно ухудшилось», – рассказывает Юрий Николаевич. «На почве сахарного диабета у него развилась гангрена ног, и врачи посоветовали ехать ему в Пятигорск на лечение. На семейном совете решили, что в Пятигорск они поедут всей семьей и возьмут с собой няню. Дед плохо ходил, поэтому, его везде сопровождала няня. Няня дала согласие на это предложение и летом 1913 г. они поехали.

Пятигорские врачи прописали деду длительное лечение, в противном случае – ампутация ног. Это стало основным поворотным моментом в жизни моего деда. Затянувшаяся болезнь оторвала его от круговерти, в которой он жил, посвятив себя сосредоточенно и бесповоротно обустройству своего места, «…с каменными домами и службами к ним, по Кабинетской и Вагановской ул.». Конечно, после такого приговора врачей в Пятигорске, дед с бабушкой не обошлись без долгих раздумий и нервных срывов, пока не пришли к выводу о покупке здесь дома и продолжении лечения, с надеждой на поправку. Но поправка не приходила и семья деда, вместе с няней, продолжали жить в этом, известном своими лечебными водами и грязями, курортном городе, где старшая дочь Нина пошла в школу.

Отец рассказывал, что в Пятигорске дед беспокоился о судьбе, как он говорил, «моей бани», оставленной, (видимо, прим. А.В.)  под присмотр арендатору». Здесь я добавляю: «Выпрецкому». Далее Юрий Николаевич, с повышением голоса, в диктофон: «Так вот этот арендатор Выпрецкий, телеграфом и письмами сообщал деду о работе бани, ее техническом состоянии, событиях в Ново-Николаевске и пересылал деньги. Приезжал ли дед на побывку в Ново-Николаевск не известно. Со слов отца, разразившаяся в 1914 г. Первая мировая война внесла свои поправки в жизнь России. Видимо, сократившиеся доходы от бани и проблемы с пересылкой денег не позволяли деду совершать столь длительные поездки с Кавказа в Сибирь и обратно».

Показав себя активным присяжным заседателем при разборке судебных дел в первое избрание в 1910 г., Томская комиссия обратила на него внимание и в 1913 г. включает его в список «Присяжных заседателей, избранных Отделением Томской комиссии в г. Ново-Николаевске 10-11 ноября 1913 г., для участия в заседаниях Томского Окружного Суда в г. Ново-Николаевске, на период с 19-26 февраля 1914 г. Но, «дед в это время был уже в Пятигорске», – уточнил Юрий Николаевич.

Сейчас трудно судить о том, каким путем Зиновием Ивановичем была добыта огромная, по тому времени сумма в 20 000 руб. на постройку этого сложного сооружения. Дело в том, что эту сумму определила оценочная комиссия, а настоящая сумма могла быть намного меньше. Судя по архивным документам, можно предположить, что Зиновий Иванович использовал предложения Городской Управы «на отдачу в арендное содержание городских базарных площадей, торговых балаганов и весов», – на чем настаивает Юрий Николаевич. Тогда это было ответственным делом, но доходным.

Документ 1904 г. гласит: «Постановление Томского губернатора от 9 декабря 1904 г., за № 10141. В депозитах моих состоят 4536 руб. под квитанциями   Новониколаевского казначейства: 1-й от 15 марта 1904 г. за № 898 – 2015 руб. 50 коп. и 2-й от 9 июня с. г. за № 2063 – 2520 руб. 50 коп. внесенные крестьянином Федоровым, за взятые им в арендное содержание старой и новой базарной площадей в г. Новониколаевске Томского Уезда. Вследствие сего, я, И. Д. Томского Губернатора постановляю: выше, означенные, деньги, установленные ассигновкой, выдать Новониколаевскому Городскому Общественному Управлению с тем, чтобы о получении таковых было мне донесено. И. Д. Том. Губ. Вице Губернатор Бирюков, старш. Советник».

Старая базарная площадь была отведена в периметре улиц Спасской, Кабинетской, Воронцовской и Николаевского пр. (совр. Спартака, Советской, Свердлова и Красным проспектом, прим. А. В.). Новая базарная (Ярмарочная) площадь находилась в периметре ул. Тобизеновской, Кабинетской, Семипалатинской и Александровской (совр. Горького, Советской, Орджоникидзе и Серебренниковской, прим. А. В.).

В постановлении фигурирует крестьянин Федоров без инициалов. Дело в том, что в городе было три общеизвестных Федоровых. Один из них – известный нам, крестьянин Зиновий Иванович, второй – отставной Надворный Советник Михаил Сергеевич Федоров, начальник Бердской Почтово-телеграфной конторы, содействовавший открытию в 1896 г. в поселке Александровском Кривощековского Почтового отделения, в последствие – доверенное лицо Т/Д «Горохов В. А.». С 1909 г. гласный Ново-Николаевской Городской Думы.

Третий – крестьянин Тобольской губернии, Ялуторовского уезда, Кизакской волости, с. Курского Федоров Никанор Захарович. Еще в 1894 г. чиновником разных поручений Главного Управления Алтайского Округа М. Сергеевым был составлен «список жителей, заселившихся в устье р. Каменки в начале строительства железнодорожного моста через р. Обь». Под № 43 числится «Крестьянин Тобольской губ. Никанор Захарович Федоров, рабочий, дом старый». В 1906 г., уже как житель Ново-Николаевска, он построил «дом каменный двухэтажный, что в кв. 68, м. № 6, на уг. ул. Кабинетской и Стевенской» (Советской и Трудовой) и сдал его в арену под городское Реальное училище. В Советское время – здание школы № 22 по ул. Советской, сейчас здесь проходит Вокзальная магистраль, (прим. А. В.). В 1904 г. избирался Уполномоченным в Ново-Николаевское Упрощенное городское Управление. Так кто же из двух крестьян Федоровых промышлял арендой базарных площадей, весов и торговых балаганов? Открытие этого вопроса еще впереди. 

В 1913 г., видимо, после отъезда Зиновия Ивановича с семьей в Пятигорск, работница бани дает в газету странное объявление: «Желаю отдать месячного мальчика в дети. Обращаться: ул. Кабинетская, «Центральные бани Федорова», спросить Марию Сергеевну Слепкову, тел. 196». Прочитав это объявление, Юрий Николаевич воскликнул: «Вот и доказательство тому, что бани остались за дедом!».

«Дед умер и похоронен в Пятигорске в 1916 г., сохранилась фотография его могилы.  Бабушка с детьми возвратилась в Ново-Николаевск, а няне понравился Пятигорск, и она осталась там жить, в купленном дедом доме. В 1947 г. мой отец, будучи на лечении в Пятигорске, навестил няню. Как он рассказывал, няня сразу узнала его и их встречи всегда сопровождались бесконечными воспоминаниями о былом», – заканчивает очередной рассказ о своем деде Юрий Николаевич.

Во время бурных событий февраль - апрель 1917 г. были образованы комитеты разных партий. Они выдвигали своих кандидатов в Городское Народное собрание и заявляли о своих программах на всенародных митингах.  «Ново- Николаевский комитет партии Социалистов – Революционеров 16 апреля организовал митинг на площади у бани Зиновия Ивановича Федорова в 2 часа дня, где обсуждался «текущий момент», – напоминала газета «Голос Сибири» за 1917 г., № 78, стр.2. Это еще одно из подтверждений говорящее о том, что хозяином «Центральных торговых бань» оставался Зиновий Иванович Федоров.

Когда разговор зашел о событиях 1917 года, Юрий Николаевич поведал о типичном злодеянии того времени – ограблении. В конце лета 1917 г. баню ограбила банда вооруженных налетчиков. Около полуночи, трое из них, не вызвав подозрений, на втором этаже заказали номер и расплатились крупной купюрой, с которой требовалась сдача. У кассирши не оказалось нужной суммы, и она пошла в дедов кабинет, где в это время сидела над бумагами бабушка. Кабинет находился на втором этаже торцевой части здания, обращенной к ул. Вагановской (Фрунзе). Здесь хранился металлический кассовый сейф, шкафы с бумагами, дубовый письменный стол с фарфоровым письменным прибором. Стол окружали гнутые венские стулья и кожаное кресло. Рядом со столом на стене висел телефонный аппарат. Узнав возникшую проблему, бабушка дополнила необходимую сумму, и кассирша отдала ее посетителям.

Подсчитав сдачу, они заявили, что не хватает 10 рублей и для выяснения поднялись в кабинет к бабушке. Бабушка не стала перечить, согласилась с недостачей и открыла сейф. Как только она это сделала, налетчики направили на нее револьверы и криком приказали отойти от сейфа. Конечно, бабушка испугалась и отошла. Бандиты вытащили из него все деньги и, продолжая угрожать бабушке револьверами, шумно, не разбирая ступенек, побежали по лестнице вниз. На шум сбежались работающие в ночь женщины и стали преграждать им дорогу. Двум из них, убегавшими преступниками были нанесены револьверами серьезные травмы головы. Бабушка срочно позвонила в милицию.

 (В г. Ново –Николаевске соединение абонентов до 1 апреля 1909 г.  велось через телефонисток, по фамилиям абонентов. С 1 апреля 1909 г.  для связи надо было назвать номер телефона абонента. прим. А.В.). Ближайшее отделение милиции Вокзального участка находилось на уг. Иркутской и Сибирской улиц.  (Городское милицейское Управление находилось в полукаменном двухэтажном доме, (сохранившемся до наших дней), по ул. Барнаульской № 40, совр. Щетинкина 62, прим. А. В.). Через несколько минут милиция была на месте преступления, но налетчикам удалось скрыться. Отец говорил, что одного из них поймали.  После этого ограбления бабушке с трудом удавалось содержать семью, баню и расплачиваться с работающим в ней персоналом».

В ноябре 1917 г. власть в городе переходит к Совету рабочих и солдатских депутатов. Об этом большевистская фракция огласила 28 ноября 1917 г. на заседании Городской Думы. Одним из оглашавших был муж бывшей шляпницы – бабы Фаины –дед Селиверст Иванович Якушев. В конце января 1918 г. Советом рабочих и солдатских депутатов распущена Городская Дума. 23-го января 1918 года вместо старых городских управленческих структур был создан Совет Городского хозяйства. Началась национализация частных предприятий и муниципализация домов. Была национализирована и баня. 26 мая 1918 г. мятеж белочехов вернул прежнюю структуру городской власти в Сибири.  Предпринимателям и владельцам домов были возвращены их владения, но некоторые строения реквизировались (с оплатой, на временную эксплуатацию, прим. А. В.)  для нужд города.

В 1918 г. 12 ноября газета «Народная летопись» публикует объявление: «Товарищество портных – мужских и дамских» извещает г. г. заказчиков и заказчиц, что мастерская переведена с ул. Болдыревской (Октябрьской) на Вагановскую д. № 3». «Видимо, в дом для обслуживающего персонала бани», – размышляет Юрий Николаевич.

Этим размышлением из истории Федоровских бань заканчивает повествование о своем знаменитом деде Юрий Николаевич Федоров. Когда я предложил ему составить родословную деда, рассказать о себе и жизни родственников в Советское время, он сказал, что расскажет по выходе из печати этой статьи. Мне же была интересна судьба его бабушки, на что он ответил, что она умерла в 1943 г., что за ней последние годы ухаживала его мать Анна Константиновна.  А основные вехи жизни деда Зиновия Ивановича он слышал от своего отца – младшего сына Зиновия Ивановича – Николая Зиновьевича, 1908 г. рождения г.  Ново-Николаевск, ул. Вагановская д. № 1, квартал № 99. 

В 1923 г. в списках домов, подлежащих муниципализации, фигурирует Федоров Андрей Кириллович, ул. Вагановская, квартал 97, место 9, цена оценки недвижимого имущества 24 425 руб., оценка участка 37 руб. Значит в Ново-Николаевске на одной улице, по соседству, жили два Федорова. Федоровские же бани, в этих списках, числятся под № 425 – ул. Вагановская дом № 1, квартал 99, место 1. Оценка недвижимого имущества 261 450 руб., цена участка 60 руб.». Бани Зиновия Ивановича, «на полном ходу», национализировались Советской властью с марта по май 1918 г., вторично с 1923 г. и эксплуатировались ею до распада Советского Союза.

Имея гимназическое образование, Зиновий Иванович обладал каким-то внутренним экономическим расчетом перспективы будущего дела. Его риск в принимаемых решениях был оправдан уверенностью, которая двигала его помыслами и доводила начатое дело до конца. Построив в 1908 г. «Центральные торговые бани по-новому образцу», он тем самым закладывал гарантированные рабочие места – один из важнейших факторов занятости населения больших городов. К сожалению, не полно изучена жизнь и деятельность Зиновия Ивановича Федорова в г. Ново-Николаевске. Не известно откуда появилась информация о железнодорожном кондукторе, которую напрочь отрицает его внук. Значит, внуку предстоит еще кропотливая усидчивая работа в ГАНО (Новосибирск) и в ГАТО (Томск), чтобы дополнить это повествование новыми находками о Зиновии Ивановиче и его родственниках, которые, по намекам Юрия Николаевича, заинтересуют читателя.

Кроме приятных воспоминаний о «Федоровских банях», у мужиков-старожилов было на слуху еще и выражение – «обмывка помывки», связанное с последствием последней.  Это шуточное выражение я им напоминал в разговоре о Федоровских банях и пивном ларьке, что находился почти против бань, на нечетной стороне, по ул. Советской, чуть ближе к ул. Сибирской. К сожалению, только трое из многих опрошенных с улыбкой вспомнили это выражение, «магазинчик», бочковое жигулевское пиво, анекдоты, песни, стихи и один добавил: «Бывало, после бани, за кружкой пива, чего там только не услышишь и не увидишь!». В разговорах об этом у нас с Юрием Николаевичем всплывали в памяти некоторые эпизоды из «услышанного и увиденного» во время «обмывок после помывок» у пивного ларька.

В конце 40-х, да, пожалуй, до конца 50-х годов, против Федоровских бань, в старой застройке Андреевской площади, вдоль ул. Советской, стояли хозяйственные и продовольственные – деревянные, обшитые простыми досками магазинчики, один –два жилых барака. Был газетный киоск и киоск, где продавали мороженое, набиваемое продавщицей ложками в металлические стаканчики. Они были высотой не более 5 и диаметром около 7 см, с круглой ручкой, длинной около 10 см., закрепленной на донышке. Через это донышко, внутри ручки ходил шток, длиннее самой ручки на двойную высоту стаканчика. На штоке сидела круглая металлическая пластинка, подвижно помещающаяся внутри стаканчика, т. е. получался мелкий стаканчик с подвижным донышком - тонкой пластинкой. На это донышко укладывалась рифленая круглая вафля, емкость заполнялась мороженым на высоту стаканчика и сверху ложилась еще одна вафля.  Нажатием пальца, на выступающий из ручки шток, выталкивалось, защищенное двумя вафлями, круглое мороженое и любезно предлагалось продавщицей. Зажав двумя пальцами этакую шайбу из мороженого, начинали лизать ее содержимое, сохранности которое не подлежало. Позднее появилось эскимо на палочке, в бумажной обертке.

В этом ряду был и брусчатый пивной ларек. К нему собирались мужики «после оздоровления» в Федоровских банях.  В ларьке продавалось на розлив, так называемое «бочковое жигулевское пиво». Его привозили в больших деревянных бочках, закупоренных деревянной пробкой. Пробку забивали внутрь бочки перед «употреблением ее содержимого», устройством, которое в народе называлось просто – стояк. Основой этого устройства служил цилиндрический корпус, в нижней части которого находился конический наконечник с резьбой. Двумя торчащими рукоятками по бокам, наконечник ввинчивался в отверстие для пробки. В комплект корпуса входил и воздушный насос с рукояткой, для поддерживания давления в бочке.   Через корпус проходила трубка – гусак, диаметром не более 15 – 18 мм, с краном в верхней части гусака, имея возможность двигаться вверх – вниз. Пробку забивали коническим наконечником, а, чтобы не погнуть трубку, ее нижний конец поднимали немного выше нижней части наконечника и контрили гайкой.  Как только наконечник загонял пробку внутрь бочки, из-под него вырывался фонтан пены.

В погожие дни любого времени года, особенно по воскресеньям (субботы были рабочими днями до начала 60-х годов), разомлевшие от пара в бане «с его паровым поддавателем», одетые по погоде, с сырыми вениками под мышкой и котомками с бельем, мужики собирались у заветного ларька. Поздравляя друг друга с легким паром, занимали очередь, обсуждали текущие события и с нетерпением поглядывали в сторону ул. Сибирской, откуда ждали появления подводы с бочкой пива. Спокойное общение прерывалось возгласом: «Везут!». Здесь вспоминается эпизод из Некрасовской «Железной дороги»: «…с криком десятники бочку катили – тут и ленивый не мог устоять».

Так было и у пивного ларька в момент появления бочки. Словно невесту перед венцом, снимали ее с телеги не менее 30 рук и устанавливали в указанное продавщицей место, давая минут 10-15 для отстоя пива. Перед тем как прогнать пробку внутрь бочки, моют всю крышку и, постукивая молотком по пробке, «трогают ее с места», чуть проталкивая внутрь.   Два-три прицельных удара наконечником по пробке и, долгожданный пенный фонтан кропил ее забивающих, но быстро ввинчиваемый в освободившееся отверстие наконечник, усмиряет его.  Продавщица, поправив выбившиеся белокурые волосы из-под белой косынки, завязанной маленьким узлом на лбу и, затянув потуже фартук, движением рукоятки насоса добавляет давление в бочке, настраивая стояк к работе.

Первыми, с шипением и пеной, наполнялись граненые, толстого стекла, от 0,5 – до 0,75 литра кружки мужиков, выбивавших пробку и ставивших стояк в бочку, остальным – по очереди. С наполненной кружкой, почти всю облепленную белой пивной пеной, с сырым веником под левой подмышкой и сеткой с нижним бельем, мужики, ставившие стояк, первыми отходят от бочки.  Трепетно обхватив обеими руками драгоценную кружку, сгорбившись, словно держа тяжелую корону Российской империи, ищут на каком-нибудь выступе место для кружки и сетки для белья. Найдя место, поправляют локтевым суставом, падающий из-под подмышки веник и, оторвав глаза от кружки, достают из карманов сухих чебаков. За ними, повторяя те же действия, следуют очередники, ища глазами знакомую компанию.  Здесь, стоя на ногах, примостив кружки и освободив руки от банных атрибутов, мужики шелушат тощих сушеных чебаков.  Поздравляя друг друга с легким паром, чокаются и, сдувая пену с краев кружек, пробуют жигулевское пиво. Зычно крякнув после нескольких жадных глотков, с остатками пены на губах, мнут и берут на зуб чебака.

После первой пробы, сладострастно затянувшись, часто табачным дымком самосада, закрученным в самокрутку из местной газеты «Советская Сибирь», начинают завязывать разговоры и новые знакомства. Первыми обменными вестями были впечатления от помывки в бане. В основном, это разговоры о парной и паре – сухой/влажный, сколько раз лазил на полок, восхищение от легкости в организме после посещения парилки и массажа. Негатив несли очереди, в которых приходилось стоять. Тут можно узнать последние политические и городские новости. Услышать колкости в адрес Хрущева по поводу культа личности Сталина, смешные анекдоты про самого Хрущева, серьезные разговоры о запуске первого спутника и проверить часы по сигналу, передаваемого из анекдота армянского радио. Здесь можно было познакомиться с экспромтами народной самодеятельности захмелевших мужиков, особенностями самовыражения русского человека и не клинических методах лечения болезней.

В связи с этим, вспоминается весенняя пора конца 50-х годов. Вспоминается худощавый, веселого нрава пожилой человек, в сером прорезиненном плаще, черной кожаной фуражке и кирзовых сапогах, с отбортовками голенищ «в гармошку» и мокрым веником подмышкой, не помню, была ли при нем сетка с бельем. (прим. А. В.)  Он то и поведал о своем народном методе лечения пивом, предварительно осушив не одну кружку.

Изрядно захмелев, с ухмылкой отойдя от бочки с очередной кружкой пива в правой руке, прижав локтем левой руки мокрый веник, а двумя растопыренными пальцами сухого чебака, он устремляет свой взор к небу и, направив туда же руки с кружкой и чебаком, обращает на себя внимание мужиков. Придав лицу серьезное выражение, молитвенно гласит: «Господи, помилуй, Господи, помилуй! Не пьем, господи, а лечимся, не по чайной ложке, а по граненной литровой кружке, не через день, а кажный день. Дай боже и завтра тоже. Да благостно растечется чревоугодная жидкость по всей периферии телесной! Да не оскудеет рука дающего, да не отсохнет рука берущего!  Аминь!».

Мужики вяло хлопают, хохочут и дружно чокаются с возгласом: «Аминь!». Шутник же, чокнувшись с рядом стоящими мужиками, одновременно придерживая левой рукой веник и фуражку на голове, правой рукой направляет кружку к губам. Задрав голову, обнажив нервно пульсирующий кадык, залпом осушает ее содержимое. Ухмыляясь от полученного удовольствия, возвращается в исходное положение и с пустой кружкой в правой руке, привычным движением смахивает рукавом остатки пены с губ. Озорно подмигнув и икнув от выпитой дозы, поправляя пустой кружкой свесившийся веник, смотрит в сторону своих невольных зрителей, а те приветствуют его поднятием кружек с шуточными возгласами: «Даешь завтра тоже!». Почувствовав, что его самодеятельность понравилась мужикам, декламатор, улыбаясь на приветствия, неоднократно преклоняет колена и артистично разводит руки в поклоне. Так продолжается несколько минут.

Постепенно улыбка сходит с лица самодеятельного артиста - он чем-то обеспокоен. Не обращая внимания на выпавший из-под левой подмышки веник, протянув обе руки вперед, правая с пустой кружкой и, словно обращаясь к той, которая сейчас ждет его дома, с гримасой просящего прощения, покаянно декламирует: «Я, … я люблю тебя Танюша! Приду домой, обниму, к душе притисну и в пылу похмелья, на груди твоей повисну вместо ожерелья!». Теперь декламатора встречают хохотом, бурными аплодисментами и звоном кружек с возгласами: «За Танюшу! Я ее тоже люблю, ожерельем повисну – ха-ха-ха!». Ехидно обращаясь при этом к «артисту», с усмешкой один спрашивает: «А где же Танюша?», другой острит: «Она в мужском отделении моется», – ответ вызывает бурю хохота. «Артист» же, на эти реплики хмельно улыбается, раскланивается и, помахивая пустой кружкой над головой, направляется за новой порцией «чревоугодной жидкости», сопровождаемый вульгарными репликами, захмелевших мужиков по поводу «Танюши».

 «Застолье» в разгаре. Запущенный самодеятельным артистом настрой продолжается перебивающими друг друга, захмелевшими последователями. В оборот идут, едва доступные для всеобщего восприятия отрывки блатных стихов, песен и матерных народных частушек. Как у Макаренко в Педагогической поэме: «Ховрах пел что-то свое, сокровенное». Но среди этого веселья, со звоном «чокающихся» кружек, стали слышны повышенные тона и выяснение отношений подобно: «А ты меня уважаешь?». В ход пускаются русские самобытные трехэтажные выражения, о которых сатирик Александр Иванов сказал: «слов не много, ну может пяток, но какие из них комбинации!».  А на местном диалекте это хмельное состояние русской души озвучивалось комбинацией из двух слов – «Обмывка помывки». Приглушенный стеклянный звон граненых кружек допоздна оглашает округу. После него на земле, вокруг ларька и бочки, оставались лежать потоптанные сырые голяки, части нижнего белья, окурки, да помятые, с остатками голов, хребтины и чешуи чебаков – как память о некоторых любителях Федоровских бань.

Зачитав этот эпизод, Юрий Николаевич усмехнулся, добавив: «Это что? Там же иногда до плясок доходило».

Федоровские бани, со времени своего открытия, несли людям чистоту, здоровье и теплые воспоминания после их посещения. Возвращаясь домой, особенно зимой, одолевает какое-то эмоциональное перерождение, ощущение чистоты души и радостное восприятие окружающего мира, бесшабашные катания по скользкому полу и грозящий указательный палец банщика. (Впечатления из детства, прим. А. В.).  Это, в свою очередь, оставалось в нашей памяти и складывало историю бани. Это ли не феномен ее? А близкое русскому человеку, название, «Федоровские бани», уже вписано и навсегда останется в истории нашего сибирского города Ново-Николаевска –Новосибирска.

Федоров Юрий Николаевич, внук Зиновия Ивановича Федорова.

А. Ваганов, конструктор з-да им. Чкалова. 2012 г.