Представляем новую книгу Михаила Николаевича Щукина.
Писатель, секретарь Союза писателей России, Главный редактор журнала «Сибирские огни» Михаил Николаевич Щукин известен далеко за пределами нашего региона. Его романы: «Конокрад», «Черный буран», «Лихие гости», «Несравненная», документальная повесть «Белый фартук, белый бант», сборник «Живая душа», в который вошли ранние произведения писателя, знамениты на всю страну.
В Новосибирском городском Доме учителя состоялась презентация нового романа Михаила Щукина – «Покров заступницы». Он выпущен московским издательством «Вече» в этом году.
«Зарождающийся XX век. Только что закончилась Русско-японская война и еще продолжает тлеть пожар первой русской революции. Она пошатнула устои государства, и именно в это время российское общество, словно проснулось и задумалось, ощутив смертельную опасность хаоса и бессмысленного бунта. Об этом времени, о людях долга и чести рассказывает новый роман Михаила Николаевича Щукина «Покров заступницы».
На презентации романа писатель ответил на многочисленные вопросы читателей.
Роман о любви…
– О чем Ваш новый роман?
– Трудно какими-то словами определить жанр, сюжет, поэтому скажу кратко – это роман о любви. Как ни покажется странным, это не только сюжетная любовная линия, но любовь к людям, родной земле, Родине, жизни. В конце романа один из действующих героев, бывший охотник (охотниками называли на русско-японской войне добровольцев, которые выполняли специальные задания, по сути спецназ того времени), тунгус по национальности, в поезде ведет свою мелодию. И когда поручик спрашивает его: «О чем ты поешь?», тунгус ему отвечает: «Жизнь пою, снег пою, солнце пою». Мне кажется, в этом таится содержание романа.
Образ сельской учительницы
«Сюжет романа развивается стремительно, с самых первых страниц он вовлекает читателя не только в события, но и заставляет сопереживать, сочувствовать героям, буквально жить рядом с ними. Именно такие чувства охватывают, когда читаешь письма сельской учительницы Варвары Нагорной к своему возлюбленному Владимиру Геацинтову».
– Как появился образ сельской учительницы Варвары Нагорной?
– В архивах Синода я обнаружил совершенно потрясающую вещь – Дневник сельской учительницы, который называется «Слава Богу за все». Он был написан в 1915 году, готовился к печати, но рукопись не была издана. Мы в свое время напечатали ее в журнале «Сибирская горница» и даже выпустили отдельным изданием. Но этот образ учительницы постоянно жил во мне.
Затем мне попала в руки повесть Георгия Гребенщикова, который находясь в эмиграции в Америке, написал воспоминания о своей учительнице. Он даже помнил, как она держала шаль, потому что у нее была чуть повреждена рука. Учительницы, как правило, оставались одинокими на всю жизнь, они служили только детям. Из этого ощущения и родился образ Варвары Нагорной.
«Документы еще больше укрепили меня в любви к русскому офицерству»
«Главными героями в романе «Покров заступницы» выступают и русские офицеры, прошедшие горнило русско-японской войны. Они еще не знали, что впереди их ждет Первая мировая война, они до конца исполняли свой долг, даже тогда, когда казалось, что сделать это невозможно. Именно им, офицерам русской армии, погибшим на русско-японской войне, был посвящен вальс «На сопках Манчжурии».
– Ваше отношение к образу офицеров?
– Герои эти появились на страницах романа не случайно. Меня эта тема волновала давно. В каких-то романах офицеры уже появлялись, но здесь они действуют в ином времени. Одно дело, воевать в армии, когда у тебя есть начальники, приказ, противник. Другое дело, сохранить верность, честь, когда над тобой нет этих начальников, когда нет армии, а вокруг иная и непонятная жизнь. И тогда человек делает выбор. Дело в том, что выбор, который был сделан моими героями, заканчивается трагически. Более того, в историческом смысле, это еще и тупик. Они понимают свой долг, свое служение и они сознательно на это идут. В этом и есть суть русского офицерства. Потому что один из героев, поручик, рассуждает: «Для верующего человека важнее всего совесть, то есть, совесть это Бог, который читает твои тайные мысли и ты ответственен перед совестью, перед Богом. А для военного человека превыше всего долг, присяга».
Я старался вложить в произведение всю любовь к этим людям. Герои всегда идут от какого-то документа, исторического факта, потом уже начинает складываться сюжет. Документы, с которыми я познакомился, еще больше укрепили меня в этой любви к русскому офицерству, к русской императорской армии.
«Покров распростерт над каждым из нас»
«Какие бы времена не наступили, как бы не менялась жизнь вокруг нас, вечные ценности остаются незыблемыми, а душа человеческая мечтает все о том же – любви, милосердии, сострадании и о том, чтобы уберечься и уцелеть в безжалостном вихре времени. И тогда, словно исполняя это желание, появляется Покров, распростертый над каждым человеком, Покров заступницы».
– Откуда в романе появился этот образ?
– Все появилось как-то внезапно и само собой. В этом есть некоторая сила, которая от меня не зависит. Образ Богородицы был очень почитаем на Руси – это образ матери. И не случайно отойдя от славянских традиций, Покров связан с именем Богородицы. Именно Покров замыкает сельскохозяйственный крестьянский год, урожай убран и наступает время вырваться из событийного колеса и подумать о высшем.
Чистота первого снега, чистота материнских помыслов, которые всегда заключаются в сохранении своих детей, все совпадает в единый ряд, из которого нельзя ничего изъять. Это и есть ощущение прекрасного русского мира, где соединяется и земное, и небесное, потому что именно Покров, который распростерт над каждым из нас, сохраняет нас в этой смутной жизни. Мы зачастую его не видим, находясь в суете, зачастую забываем о том, что он существует, а иные даже и не догадываются, что он есть. Но, тем не менее, над всеми верующими есть Покров и он дарует всем нам надежду, потому что надеждой жив человек. Вот это все и руководило мной, когда я писал эти страницы, а по большому счету, конечно, хотелось, чтобы не только над этим местом, в деревне Покровке, но и над всей нашей Россией был Покров, который мы бы смогли уберечь и который смог бы нас укрыть в годину грядущих испытаний. Вот это все и хотелось вложить в эти страницы.
«Мы даже перед лицом опасности не можем объединиться»
– Почему Вы взялись за тему Союза русского народа или Черной сотни? И почему она именно так поставлена?
– Если изучать историю, которая сложилась в стране после 1905 года, то невозможно обойти такое явление, как Союз русского народа. Что это такое было, какие люди в нем состояли? К сожалению, так получилось, что в советское время на Союзе стояло клеймо, но самое удивительно и то, что это клеймо на Союзе русского народа было и в царской России. Не менялись даже формулировки. Все это побудило изучить явление.
Оказалось, что Союз русского народа возник после Манифеста 17 октября «О даровании свобод», который издал Николай II, где были гарантированы право голоса, право демонстраций, но вскоре началась революция. Власть практически была парализована, никто не знал что делать. Людей убивали сотнями, тысячами, без суда и следствия. И убивали не правительственные войска, а взбунтовавшаяся толпа. И как ответ на безобразия в государстве, как спасение и создается Союз русского народа. Казалось бы, Союз должен был получить всемерную поддержку, и он ее получил от государя, но элита того времени его отвергла. Потому что Союз русского народа провозглашал: самодержавие, народность и утверждал те принципы, на которых всегда стояла российская империя. А сложившейся, разбогатевшей элите этого не хотелось. Их уже не устраивала воля государя, их сам Государь не устраивал. И революцию, по большому счету, совершили не большевики, а элита того времени.
Обо всем этом мои герои рассуждают, думают, мучаются. Они не могут найти ответа, они его еще не знают, это нам с высоты прожитого, ответы очевидны, а для них это были потемки. В этом вся трагедия и заключается. Сам Союз русского на рода на момент своего создания и первых съездов был самой массовой организацией в российской империи и в него входили не последние люди. Это и Иоанн Кронштадский, которого называли молитвенник Земли русской, и бывший командир крейсера «Варяг» Руднев, и вдова и дочь Достоевского, и писатель Сытин, и создатель первого русского национального оркестра Андреев и другие. Этих людей что-то привело туда. Я для себя открыл удивительную вещь: владыка Варфоломей, который возглавлял кафедру в Новосибирске во время Великой Отечественной войны, до революции служил в Тифлисе и во всех биографиях пишет, что был ранен грузинским националистом. И только работая с материалами, я обнаружил факт, что он был членом Союза русского народа и был ранен именно за эту принадлежность.
Сам Союз, начинавшийся столь мощно, по чисто русской традиции развалился, вначале на два союза, потом на три и т.д. Не состоялось объединение на этих принципах, потому что, как говорит один из героев: «Вроди бы и пошли ровным шагом, а потом в каждой шеренге стал обнаруживаться свой вождь и каждый говорил, что его правда только истинна и верна». Это наша русская трагедия. Мы даже перед лицом опасности не можем объединиться. Вот это я и попытался показать на конкретных судьбах и конкретных людях.
– Что для Вас главное в писательском деле?
– Самое главное – когда тебя никто не тревожит, и когда вокруг тебя никого нет. В такие моменты пишущий человек действительно счастлив. Как во всяком ремесле (писательство это такое же ремесло), с годами приобретаются опыт, приемы, как сюжет расположить, как героя нарисовать. Но зачастую оказывается, что в связи с новым романом все твои ранее приобретенные знания не нужны, потому что другой материал и надо к нему подходить по- иному. В каждом случае все индивидуально. Я не могу каких-то правил вывести для себя. Пока пишется – пишется.
«Я люблю всех своих героинь, как люблю всех женщин»
– Во всех Ваших романах есть образ женщины – главной героини. Все они красивые, стройные, но, как правило, еще очень добрые и мудрые. Кто Ваша любимая героиня?
– Действительно, женские образы меня всегда привлекают, потому что внутренний мир женщины, если к нему прислушаться, приглядеться, прочувствовать, намного сложнее, чем внутренний мир мужчины. В быту мы зачастую с известной долей иронии «прохаживаемся» по характеру наших подруг, жен, тещ, но на самом деле, мир держится на женщинах. В годы каких-то переломов он тоже держится на женщинах. Есть героизм – пойти на фронт, встать в атаку, пойти на пулеметное гнездо и даже закрыть его своим телом. Это – подвиг, для этого нужна концентрация силы. Но есть подвиг более тяжелый – когда из года в год, изо дня в день надо растить своих детей, стирать белье, думать о том, что они будут есть и этот подвиг намного тяжелее. Его женщины всегда выносили в России и выносят сегодня. Я отношусь к женщине с нежностью, может быть, эта нежность присуща только мне. Потому что так сложилась жизнь, что я свою маму почти не помню. Может быть, эта тоска, что в жизни я был лишен материнской любви. Я люблю всех своих героинь, как люблю всех женщин.
«Военный город»: от Первой мировой до Великой Отечественной
– Вы единственный российский писатель, кто много пишет об учительстве. Планируете ли написать книгу об учителе или прописать его образ в художественном произведении?
– Честно признаюсь, про художественное произведение боюсь загадывать. У меня написан очерк «Военный город», он посвящен Новосибирску времен Отечественной войны. Я работал над ним очень долго. Одна из героинь очерка – учительница Дзержинского района Морозова. Когда школу №82 заняли под госпиталь, она увела свой класс к себе в дом и там занимались с ними в течение года.
В планах – издать строго документальную книгу «Военный город». Первая ее часть будет посвящена Новониколаевску времен Первой мировой войны, вторая часть – Великой Отечественной. Большие трудности в собирании иллюстраций, документальной части. Если у вас найдутся фотографии, документы времен Первой мировой или Великой Отечественной войны, призываю ими поделиться.
- Легко ли пишется? В какое время дня или ночи пишется легче и результативнее?
– Пишется тогда, когда есть время. Я думаю, это не зависит от времени суток, а зависит от настроения, от того как складывается сюжет и т.д Иногда что-то не идет, а потом как пошло…
«Как мы допустили гибель такой страны?»
– Есть ли в планах написать произведение о современной действительности, о наших днях?
– У меня есть несколько начатых романов, некоторые из них я начинал в 90-е годы и бросал. Можно было напрячься и написать их, но дело в том, что должно пройти какое-то время, чтобы отстраниться от современности. Но главная проблема – я страшно ненавидел ту действительность, которая у нас была в 90-годы, ненавидел наших правителей, не мог видеть на экране телевизора нашего президента. Я чувствовал, что романы были перенасыщены этой ненавистью. Там, где человек очень зол и ненавидит что-то, тогда и проза начинает хромать. И это уже не художественная проза, а некая публицистика. Может быть, я не нашел какого-то верного тона. Но такая мысль не оставляет меня: как мы все вместе могли уничтожить такую страну. Нужно разобраться в этом. Казалось бы, огромный партийный аппарат, комитет государственной безопасности, но рухнуло все, причем, изнутри, на нас никто не нападал, у нас не было боевых действий. Как такая страна могла рухнуть? Все произошло потому, что была объявлена война совсем иная, к которой страна оказалась неготовой. Война, где не столько важны были системы ракет, снарядов, а было использовано совершенно иное оружие. Все это надо осмыслить. Пожалуй, будет несколько романов – продолжение «Покрова заступницы», хотелось бы протянуть линию до наших неблагополучных времен.
«Снимать фильмы по моим произведениям – очень дорого»
– Интересовался ли кто-нибудь из мира киноискусства Вашими произведениями? Видите ли Вы свои романы на большом экране?
– Единственный опыт – новосибирский режиссер Виктор Серов написал сценарий по роману «Конокрад и гимназистка». Он даже занял премию на каком-то конкурсе.
Когда выходил роман «Имя для сына», Евгений Матвеев заинтересовался этим произведением, и я даже начинал писать сценарий для него. Но потом Матвеев заболел, начались трудные времена, и этой идее не суждено было реализоваться. В ближайшем будущем я не вижу, чтобы из этой затеи что-нибудь вышло. Если будут снимать фильмы по моим произведениям – это дорогие проекты, потому что антураж, быт, костюмы. Будем надеяться, может, что-то получится в будущем.
–Назовите имена любимых писателей, которых считаете своими учителями? Какие три литературных произведения нужно обязательно прочитать современному молодому человеку?
– Я не смогу назвать отдельные имена. Конечно, вся русская классика, перед ней всегда преклонялся, преклоняюсь и эта любовь непроходящая. Когда мне тяжело, я всегда достаю любимую книгу. У меня очень много книг, раз в два года я чищу свою библиотеку, часть изданий отдаю. Есть желание оставить книги только для работы и одна полку для души. Не помню кому принадлежат такие слова: «Читать надо все и всю жизнь для того, чтобы в конце жизни у тебя осталось очень небольшое количество книг, которые ты мог бы перечитывать».
У меня такое ощущение, что мы не просто плохо, а отвратительно знаем свою русскую классическую литературу. Перечитайте классиков, там все сказано даже о сегодняшнем дне. Учась на литературных курсах в Москве, я открыл для себя такого писателя, как Николай Семенович Лесков и до сих пор не утратил этого очарования. Никто из наших классиков не знал и не описывал российскую жизнь, как Лесков. К сожалению, все знают только «Левшу». Перечитайте «Соборяне», гениальный рассказ «Очарованный странник». Вот она глубинная Россия! Не надо ничего объяснять, только вникните в эту музыку, в эту судьбу.
А три произведения – боюсь это маловато. Можно назвать имена, но мне хотелось бы сказать об ином. Некоторые спрашивают: «Зачем Анна Каренина современной женщине? Это же так далеко, зачем заставлять читать это произведение?» Время от времени появляются решительные люди, которые хотят объявить, что русская классика устарела. Да никогда она не устареет, ее просто нужно знать! Недавно насмотревшись новостей с Украины, открыл томик Федора Тютчева, великого нашего национального поэта, который Европу знал лучше, чем все нынешние либералы. Кроме того что он был поэтом, он долгое время служил по дипломатическому ведомству. Во время Второго польского восстания поляки обратились ко всему католическому миру, призывая объявить войну России. Федр Иванович отозвался таким стихотворением:
Ужасный сон отяготел над нами,
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.
Осьмой уж месяц длятся эти битвы,
Геройский пыл, предательство и ложь,
Притон разбойничий в дому молитвы,
В одной руке распятие и нож.
И целый мир, как опьяненный ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла!..
Нет, никогда так дерзко правду божью
Людская кривда к бою не звала!..
И этот клич сочувствия слепого,
Всемирный клич к неистовой борьбе,
Разврат умов и искаженье слова –
Всё поднялось и всё грозит тебе,
О край родной! такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней...
Велико, знать, о Русь, твое значенье!
Мужайся, стой, крепись и одолей!
Начало августа 1863
Разве это не о нашем сегодняшнем дне?
«Когда вещи начнут называться своими именами, тогда русский язык улучшится»
– Я очень люблю Ваши книги за то, что они написаны легким, добрым, настоящим русским языком. Ни для кого не секрет, что состояние русского языка сегодня достаточно плачевно, у нас в речи появляется очень много иностранных слов. Как Вы считаете, можно ли исправить эту ситуацию и что нужно сделать для этого?
– Я не раз говорил, что нам кажется все безобидно, ну поменялось слово – какая беда? А на самом деле меняется не только слово, меняется смысл, атмосфера. Например, в уголовной хронике сообщается: «Киллер произвел два выстрела, бросил пистолет и убежал». Киллер, дилер, менеджер – все эти слова эмоционально не окрашены. Давайте переведем на русский язык, что означает слово киллер: убийца, душегуб. Значение совершенно иное. А то получается, как будто это вид профессии.
Или слово коррупция. Переводим на русский – казнокрадство, лихоимство, мздоимство. Причем, лихоимство и мздоимство это чуть ли не статьи уголовного кодекса. Мздоимство, когда человек за печать и подпись просит мзду. А лихоимство, когда сговариваются между собой о крупном государственном воровстве. Я считаю, что когда вещи начнут называться своими именами, тогда и борьба с этим явлением будет намного эффективнее.
Ощущение русского языка, ощущение своего собственного русского мира начинается с детства.
Мой друг Сергей Алексеев вместе с Михаилом Задорновым задумали поставить памятник Арине Родионовне – тому человеку, который научил нашего великого национального поэта Александра Пушкина русскому языку. Я глубоко уверен, что ощущение русского языка начинается с того: поет мама колыбельные песни своему ребеночку или ставит запись на компьютере. Язык – это основа основ. Без языка нет культуры. Я советую прочитать замечательный труд Сергея Алексеева «Сорок уроков русского». Это ответит на многие вопросы.
– Каким Вы видите будущее русской литературы?
– Я глубоко убежден, что русская литература будет жить. Если ее не будет, тогда такой страны, которая называется Россия, тоже не будет.
Подготовила Людмила Кузменкина
Добавить комментарий