Расселение и положение ссыльных в Сибири во второй половине XIX века

Опубликовано: Соловьёва Е. И. Расселение и положение ссыльных в Сибири во второй половине XIX в. / Е. И. Соловьёва // Политические ссыльные в Сибири (XVIII – начало XX в.). Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1983. С. 214–226.

В последнее время началось изучение ссылки в связи с демографическими процессами в Сибири[1]. Однако ее значение в формировании сельского народонаселения выяснено недостаточно. В настоящей статье автор характеризует ход расселения ссыльных на территории Сибири, причины слабой приживаемости ссыльных в местах вселения и их влияние на состав сельского народонаселении.

Царское законодательство делило ссылку на судебную и административную. Среди сосланных по суду выделились ссыльные на каторгу, на поселение, на водворение и на житие. До середины XIX в. законодательство России не знало административной ссылки, но практически она применялась как ссылка «по высочайшему повелению». В 1870 г. губернаторы получили право в случае стачек высылать главных зачинщиков в административном порядке в одну из восьми губерний Европейской России. В 1881 г. административная ссылка была узаконена «Положением о мерах охраны государственного порядка и общественного спокойствия», а в 1882 г. «Положением о полицейском надзоре» устанавливался порядок надзора за сосланными по месту жительства. В 1887 г. введена массовая административная ссылка под надзор полиции в Восточную Сибирь. Для пореформенного периода характерна тенденция роста административной ссылки. Последняя широко осуществлялась по приговорам сельских и мещанских обществ и по распоряжению государственно-административной власти.

В 1900 г. ссылка была формально несколько ограничена. Строительство Сибирской железной дороги, пароходное сообщение увеличивали возможности для побегов. Сказывалась также несостоятельность расчетов на колонизационное значение ссылки. Законом 1900 г. отменялась ссылка на житие и ограничивалась ссылка на поселение для уголовных ссыльных. На политическую ссылку закон 1900 г. не был распространен. На практике и после 1900 г. ссылка в Сибирь применялась в широких масштабах.

Статистика не дает исчерпывающих данных о численности сосланных в пореформенный период. По данным Главного тюремного управления, с 1861 по 1898 г. в Сибирь сослано 543,8 тыс. чел., включая и членов семей, добровольно последовавших за ссылаемыми[2]. Наиболее полно с выделением всех категорий и членов семей регистрировались ссыльные с 1882 г. С этого времени по 1898 г. в Сибирь поступило, не считая ссыльнокаторжан, 148 032 ссыльных. За ними последовало в ссылку 81 043 члена их семей. По различным категориям ссылаемых ссылка этого периода представляла следующую картину: административно-ссыльные — 77 158 чел. (52,1 %), ссыльнопоселенцы — 46 002 чел. (31,1 %), сосланные на водворение — 21 652 чел. (14,6 %), сосланные на житие — 3220 чел. (2,2 %).

Основная масса ссыльных попала в Сибирь внесудебным порядком (более 77 тыс. чел.), из них высланные по приговорам сельских и мещанских обществ, а также не принятые в последние после наказания по суду составляли 93,7 %, а 6,3 % были удалены «по распоряжению правительства» за политические преступления[3]. Распределение ссыльных по территории Сибири осуществлял Тюменский приказ о ссыльных и сибирские тюремные инспекции, а где их не было — губернская администрация.

В Тобольскую и Томскую губернии направлялась основная масса административных ссыльных и ссыльных на житие. В Восточную Сибирь отбирались ссылаемые по суду каторжные, ссыльнопоселенцы и бродяги. В Тобольской губернии Приказ о ссыльных распределял последних непосредственно по уездам. Направляемых в Томскую губернию и Восточную Сибирь Приказ распределял лишь по губерниям, а места их водворения определяла губернская администрация. Город Иркутск был последним пунктом распределения ссыльных. В дальние области Сибири Тюменский приказ ссыльнопоселенцев не назначал. Туда направлялись только осужденные уже в Сибири. Они рассылались губернской администрацией, за исключением той губернии, где проживали до осуждения.

Процедура распределения являлась чисто механической. Тюменский приказ руководствовался малодостоверными сведениями о численности населения и количестве свободной земли, доступной для земледелия. Трудовые навыки ссыльных, их возможность приспособиться к новым условиям жизни не учитывались. Поэтому распределение часто не соответствовало колонизационным возможностям. Вот один из многочисленных примеров такого рода. В 1888 г. в Пелымскую волость Туринского округа Тобольской губернии было направлено 754 ссыльных, где, по сведениям Управления государственными имуществами Западной Сибири, имелось до 200 тыс. дес. свободной земли. Когда ссыльные прибыли на место поселения, то оказалось, что старожилы имели лишь по 3/4 дес. земли, удобной для хлебопашества[4].

Колонизационное значение ссылки ограничилось также в связи с изъятием лучших в земледельческом отношении земель Алтайского округа из районов расселения ссыльных. Водворение ссыльных в Алтайский округ было запрещено в 1878 г. Запрет распространялся не только на крестьянские, но и на мещанские общества. Кабинет не разрешал переход в Алтайский округ даже тем ссыльным, которых уже перечислили из других районов по приемным приговорам в крестьяне, и даже тем, которые были освобождены от ссылки. В 80-х гг. XIX в. постепенно сокращаются районы расселения ссыльных и на казенных землях Сибири. По существующему законодательству число ссыльных, приселяемых к старожильческим селениям, не должно было превышать ¹/₅ населения.

В 1875 г. по инициативе генерал-губернатора Западной Сибири началось обследование ссылки, в результате чего выявилось переполнение ссыльными большей части округов Западной Сибири. Следует иметь в виду, что учитывались все ссыльные, направлявшиеся на поселения, а не только те, которые осели в местах приписки и влились в крестьянское сословие, вследствие чего общие выводы могли быть неточными. Но не подлежит сомнению, что во многих волостях, а тем более в селах, благодаря наплыву ссыльных размер крестьянского землепользования сократился.

С конца 80-х гг. увеличился приток административно ссыльных в Сибирь, большинство из них направлялось в Тобольскую губернию. Местная администрация в нарушение существовавшего порядка расселения ссыльных пошла на установление новой нормы — 1 : 3 по отношению к местному населению. Прежние неурядицы расселения ссыльных еще более обострились. Ссыльные назначались в волости для водворения произвольно, без учета численности населения и количества земли.

Тобольский губернатор в 1889 г. характеризовал существовавший порядок расселения ссыльных в губернии следующим образом: «... ссыльные поселялись во вверенной мне губернии, в последние годы с большой натяжкой, без соображения с тем, удобная или неудобная для хлебопашества или извлечения вообще каких-либо выгод, есть у того или другого крестьянского общества свободная земля, — и притом поселялись в такие местности, как, например, Тобольский округ, куда давно уже признано невозможным поселение ссыльных за недостатком плодородной земли»[5].

Местная администрация стремилась к ограничению наплыва ссыльных, но по мере сокращения районов расселения ссыльных в Западной Сибири возросла роль Восточной Сибири. Со строительством Сибирской железной дороги усилившееся переселение крестьян заставило прекратить массовое направление ссыльных в наиболее пригодные для земледелия Ачинский и Минусинской уезды. Большинство ссыльных стали направляться в Енисейский, Канский и Красноярский округа и все округа Иркутской губернии. В Забайкальской области ссыльные причислялись к крестьянским обществам Читинского, Верхнеудинского, Селенгинского и Баргузинского округов. На кабинетских землях Нерчинского округа ссыльные поселялись с 80-х гг. в виде редкого исключения.

В связи с открытием пассажирского движения по Сибирской железной дороге взамен пешей отправки ссыльных по главному Московскому тракту началась их перевозка железнодорожным путем. Вместо пеших конвойных команд, расположенных по главному Московскому тракту, по всей империи учреждались офицерские и железнодорожные конвойные команды[6]. По сведениям, собранным в конце 90-х гг. Главным тюремным управлением, на 1 января 1898 г. на всей территории Сибири, включая и о. Сахалин, находилось 298 577 ссыльных, из которых в Тобольской губернии было 106 093 (35,53 %), Томской – 38 334 (12,83 %), Енисейской – 51 019 (17,13 %), Иркутской — 71800 (24,01%), Забайкальской области – 14395 (4,82%), Якутской – 5177 (1,73 %), Амурской – 670 (0,23 %), Приморской – 2117 (0,71 %) и на о. Сахалин – 8963 (3,01 %)[7]. (В подсчет не вошли ссыльнокаторжные и члены семей ссыльных.) Как видим, в Западной Сибири находилось 48,36 % ссыльных, в Восточной Сибири – 47,69 и на Дальнем Востоке – 3,95 %. В Западной Сибири по числу ссыльных выделялась Тобольская, а в Восточной – Иркутская губернии. Преобладающая часть ссыльных, зарегистрированных в Западной Сибири, относилась к сосланным на житие и административным ссыльным, в Восточной Сибири – к ссыльнопоселенцам. Общее число учтенных в это время каторжных составляло 10 688 чел., большая часть их была водворена в Восточную Сибирь и на о. Сахалин.

Не все ссыльные жили в местах причисления. Многочисленные материалы показывают, что на месте поселения оставалась какая-то часть ссыльных, а остальные находились в «безвестной отлучке». На 1 января 1898 г. официальные источники регистрируют высокий процент беглых: в Енисейской губернии — 22,65 %, в Иркутской — 40,9, в Забайкальской области — 23,4, в Якутской — 24,7, в Амурской— 71,2, в Приморской — 85,8 %[8]. По Западной Сибири нет данных подобного рода. Гораздо реже оставались на месте причисления водворяемые рабочие. В Енисейской губернии из последних проживали па месте причисления 15,5 %, а в Иркутской — 19,7 % от общего числа водворенных. Среди других категорий ссыльные на житие, оставшиеся на месте причисления в Томской губернии, составляли 45 %, в Тобольской — 13,7, в Иркутской — 17,5 %. Ссыльнопоселенцев осело в местах водворения в Енисейской губернии 36,3 %, в Иркутской — 25 %. Административных ссыльных в Тобольской и Томской губерниях оставалось соответственно 24,9 и 20,6 %, в Енисейской — 34,6, в Иркутской — только 17,5 %[9].

Есть основания полагать, что официальные данные страдают неточностью. Более объективные сведения были собраны во время обследования крестьянских хозяйств в Западной Сибири. Подворная перепись сельского населения 1891 г. в четырех округах Енисейской губернии зарегистрировала 50,7 тыс. ссыльных, из которых находилось на месте 14,6 тыс. (30,2 %), в отлучке по разрешению — 7,6 тыс. (15,4 %), в «безвестной отлучке» —28,6 тыс. (54,4 %)[10]. В Иркутской губернии в 1889 г. числилось 54,3 тыс. ссыльных, из которых на месте оказалось 8,5 тыс. (15,7 %), в разрешенной отлучке — 13,7 тыс. (25,2 %), в бегах—32,1 тыс. (59,1 %)[11]. В Ялуторовском округе Тобольской губернии в 1894 г. на местах причисления проживало 43 % ссыльных, а остальные отсутствовали. На обследованных территориях Тюменского округа оказалось на месте 32,2 % ссыльных, Тобольского округа — около 50, Ишимского — 50, Каинского — 22,9 %[12]. Устойчиво высокий процент беглых — отличительная особенность сибирской ссылки. Томский губернатор устроил как-то облаву, и в одно утро около Томска было поймано 800 ссыльных. «Сибирь для ссыльного ненавистная мачеха, — писал С. Чудновский, — и никакими силами его в ней не удержишь»[13].

Ссыльным трудно было на месте причисления завести хозяйство. Их встречало недоброжелательное отношение администрации, настороженность местного населения. Крайняя бедность не давала возможности освоить отведенную старожильческими обществами землю, обзавестись скотом и сельскохозяйственным инвентарем. Многие ссыльные некрестьянских сословий не имели навыка к земледельческому труду и хозяйственного опыта. По данным Главного тюремного управления, расход семейного ссыльнопоселенца на первоначальное домообзаводство и приобретение необходимого сельскохозяйственного инвентаря составлял более 430 руб. В Сибирь же более 25 % ссыльных прибывало без всяких средств, а остальные имели суммы, совершенно недостаточные для устройства хозяйства.

В отчете Иркутского губернатора следующим образом обрисовано положение ссыльных: «... ссыльному же, явившемуся в Сибирь без средств, даже при старании обратиться к трудовой жизни представляются непосильные преграды. Не говоря уже о совершенно безвыходном положении ремесленников и лиц разного звания, не привыкших к труду хлебопашца, в отдаленных малонаселенных округах, где нет спроса на их труд, даже и крестьянину земледельцу редко удается приняться за свои привычные занятия. Свободной земли, удобной для хлебопашества, нет: для того чтобы заняться расчисткой земли из-под леса, необходимо приобрести орудия и семена на посев. При таких условиях обзаведение хозяйством — почти исключительное явление. Большинство же по прибытии в волость, получив паспорт на отлучку для заработков, уходит и редко возвращается назад... Несколько десятков тысяч бездомных скитальцев шатается постоянно по Сибири. Некоторые из них продолжают заниматься исключительно кражей и опять попадают под стражу, другие гибнут в тайге, а многие, пользуясь подаянием крестьян, возвращаются в Европейскую Россию. Задержанные в пути или на родине, они объявляют себя непомнящими родства бродягами и вновь препровождаются на казенный счет в Сибирь на водворение. Нередко такие бродяги совершают подобное путешествие три-четыре раза»[14].

Для подавляющего большинства ссыльных попытки заведения своего хозяйства были связаны с работой на золотых приисках, батраками в кулацких хозяйствах и промышленных заведениях купцов. Экономическое положение ссыльных, проживавших в местах приписки, было крайне тяжелым. В Ялуторовском округе Тобольской губернии, по переписи в 1894 г., 21,1 % ссыльных не имели жилищ, 36,9 — никакого скота, 50,2 — рабочих лошадей, 43 — не имели посева, а 26 % нищенствовали. Нищие составляли 10,7 % от общего числа ссыльных[15]. В Тюменском округе Тобольской губернии обзавелись жильем около 17 %, в юго-западной части Барабы — около 50 % ссыльных[16]. В Тобольской губернии из числа водворенных в 1892—1896 гг. и проживавших в местах причисления 3518 ссыльных 776 чел. (22,1 %) занималось профессиональным нищенствованием[17].

Материалы по Каинскому, Мариинскому и Томскому округам Томской губернии свидетельствуют о том, что из 25 317 административных ссыльных, причисленных к волостям, наличные составляли 12 606 чел. (49,8 %). Из числа наличных только 6837 (54,2 %) имели дом, хозяйство, и землю; 5769 (45,8 %) жили в работниках или не имели определенных занятий; 4815 (19 %) находились в увольнении по паспортам и 7896 (31,2 %) числились «в безвестном отсутствии»[18]. Неточность формулировки «имеют землю» не позволяет выделить среди них действительно имеющих хозяйство. Многие ссыльные брали землю только для того, чтобы сдать в аренду и получить хоть какую-то денежную сумму. За многими земля числилась, но не обрабатывалась. Почти половина из числа наличных ссыльных нанималась в работники, жила поденщиной или не имела определенных занятий. Среди тех ссыльных, которые отсутствовали, только 19 % было уволено по паспортам, а 31,2 % никаких документов не брали и уходили сразу по прибытии на место.

Крайняя бедность ссыльных зарегистрирована в Восточной Сибири. В Енисейской губернии на 1 января 1898 г. по Красноярскому, Енисейскому, Канскому и Ачинскому округам были получены сведения о числе самостоятельных хозяйств ссыльнопоселенцев, т. е. тех поселенцев, которые имели свои избы. Из 32 285 ссыльнопоселенцев таких оказалось только 2376, т. е. 7,4 %, в Иркутской губернии число устроившихся и имевших самостоятельное хозяйство — 2953 поселенца, т. е. 7,8 % их общего числа, в Забайкальской области — 940 (7,8 %)[19].

Наиболее полные сведения об экономическом положении ссыльных дают обследования 80-90-х гг. XIX в. Показателем оседлости служит наличие у ссыльного усадьбы, дома, хозяйственных построек. Положение ссыльных в этом отношении резко отличается от положения старожилов. Среди обследованных хозяйств крестьян-старожилов Енисейской, Иркутской губерний и Забайкальской области насчитывалось около 5 % бездомовых. Среди ссыльных такие хозяйства составляли в Енисейской и Иркутской губерниях более половины (51,5 и 51,4 %), а и Забайкальской области — 34,6 %[20]. Те ссыльные, которым удалось обзавестись постройками, имели меньше, чем старожилы, жилых изб и хозяйственных построек.

Жилища ссыльных, по свидетельству современников, находились в большей части на окраинах деревни и представляли собой жалкий вид: построенные из плохого леса, обмазанные глиной для тепла, без хозяйственных пристроек для скота. Последний помещался вместе с хозяевами. Внутренняя обстановка жилища соответствовала его внешнему виду и также поражала своей бедностью[21].

Состояние земледельческого хозяйства ссыльных не обеспечивало их существования. Примерно у 50 % ссыльных Восточной Сибири не было своих усадеб, а из обладателей усадьбы не имели запашки от 59 до 72 % (среди старожилов таких хозяйств только 10 %). Но и те немногие ссыльные, которые сумели завести земледельческое хозяйство, влачили нищенское существование. Средние размеры пашни у старожилов и ссыльных составляли: в Енисейской губернии 14,4 и 1,4 дес.; в Иркутской — 13,6 и 1,0, в Забайкальской области — 8,1 и 1,4 дес.

В Енисейской губерний после 25 лет пребывания в ссылке земледелием в ничтожных размерах занималось около 18 % поселенцев, ремеслом — 23 %, работали по найму около одной трети, 5,4 % уходили «в кусочки». В Иркутской губернии не имели пашни 82 % ссыльных, рабочих лошадей — 67,3, домов — 47,1 %; в Забайкальской области соответственно – 64,3, 47,3 и 34,6 %.

Основным источником существования ссыльных явля­лась продажа рабочих рук: 50,7 % хозяйств ссыльных Енисейской губернии отпускали работников в наем, среди них 31,2 % состояли в работниках круглый год. У старожилов Енисейской губернии доля хозяйств, отпускавших работников, в 2 раза меньше, а в Забайкальской области — в 10 раз[22]. Преобладание работы по найму у ссыльных станет еще более очевидным, если определить процент батраков к количеству населения мужского пола. У ссыльных мужчин часть уходивших в батраки в Енисейской губернии составляла 27,7 %, в Иркутской — 17,7, а у старожилов соответственно 5,9 и 5,8 %[23]. Среди ссыльных преобладал отпуск годовых рабочих.

Бесправные, беззащитные батраки из ссыльных подвергались особенно жестокой эксплуатации. Представители торгово-ростовщической буржуазии и кулаки-предприниматели считали обычной нормой эксплуатации «держать их в кабале, платить им за работу меньше рыночной стоимости труда ... обсчитывать при расчетах в надежде на беззащитность и беспомощность эксплуатируемых ... видеть в каждом поселенце и бродяге затаенного врага, против которого всегда дозволено общественным мнением употребить силу»[24]. Были случаи расплаты хозяев с батраками-поселенцами «свинцом».

Часть ссыльных, покидавших места причисления, легализовала свое положение получением паспортов с правом ухода на заработки, другие уходили самовольно. С 1887 по 1896 г. на разные промыслы и заработки в Иркутской губернии было уволено 61 333 ссыльных мужчины и 1383 женщины. Преобладающее большинство ссыльных нани­малось чернорабочими на пристанях, товарных складах, годовыми батраками или поденщиками к местным кулакам. Многие уходили на золотые прииски. За этот же десятилетний период по Енисейской губернии в год уходило на золотые прииски до 2000 чел., в Иркутской губернии — более 1000, в Забайкальской области — от 900 до 1000 поселенцев[25]. Строительство Сибирской железной дороги предъявило огромный спрос на рабочих различных категорий: чернорабочих, столяров, слесарей и т. д. По далеко не полным данным, только в пределах Иркутской губернии с 1894 по 1898 г. на постройке дороги работало 32 463 ссыльнопоселенца, в Забайкальской области — более 300[26].

Колонизационная ценность ссылки, а также ее реальное значение для формирования населения Сибири были незначительны. Среди ссыльных всех категорий преобладали мужчины. С 1882 по 1898 г. в Сибирь поступило, кроме ссыльнокаторжных, 140 511 мужчин и только 7365 женщин. Вместе с ними добровольно прибыло в ссылку 24 584 жены и 56 459 детей. Таким образом, 82,5 % мужчин прибыло в ссылку одинокими. Среди административных ссыльных семейные мужчины составляли 22 %, ссыльнопоселенцы — 18,5, ссыльные на житие — 15,5 %. В составе сосланных на водворение семейных мужчин фактически не было[27].

Наибольший процент семейных среди административных ссыльных объясняется тем, что устав ссыльных, переселяемых административным порядком, обязывал жен следовать за мужьями, независимо от их желания. Жены ссылаемых по суду следовали за мужьями добровольно.

На новом месте жительства подавляющее большинство ссыльных оставались одинокими, не создавали семьи. Серьезно препятствовало этому действующее законодательство. Только 14 декабря 1892 г. устранилось формальное препятствие к устройству семейной жизни женатых ссыльных, прибывших в ссылку без жен. Им разрешалось просить о расторжении прежних браков и вступать в новые. Практически этот закон не имел больших последствий из-за бюрократически-канцелярской волокиты по делам ссыльных о расторжении браков.

Относительно полные цифровые данные о количестве ссыльных, вступивших в брак в ссылке, сохранились только о ссыльнопоселенцах Енисейской, Иркутской губерний и Забайкальской области. С 1887 по 1896 г. в Енисейскую губернию прибыло 13 520 ссыльнопоселенцев обоего пола, из которых 2698 (19,2 %) с семьями, а 10 822 (80,8 %) были не женаты. За этот же период вступило в брак только 732 чел. (6,8 %). Но и этот процент должен быть понижен, так как в подсчет могли включаться ссыльные, прибывшие раньше, но вступившие в брак в данный период[28].

В Иркутской губернии за те же 10 лет из 28 151 ссыльного семейными были 3565 (12,3 %). Из прибывших неженатыми вступило в брак только 3,7 % поселенцев. В Забайкальской области из 6059 поселенцев семейными оказалось 1052 (17,3 %). Из прибывших неженатыми вступило в брак 762 чел., что составляло 15,2 %. В Томской губернии из числа прибывших в 1892—1896 гг. административных ссыльных вступили в брак 5,7 %[29].

Процент ссыльных ко всему населению был неодинаков в различных районах Сибири. Если допустить, что все ссыльные находились в местах приписки, то по переписи 1897 г. они составляли: в Тобольской губернии – 7,4 %; в Томской (в Мариинском, Каинском, части Томского округа, где они расселились) — 6,4, а ко всему населению губернии — 1,4; в Енисейской губернии — 9,1; в Иркутской — 14,2; в Якутской области — 2; в Забайкальской — 2,2; в Амурской — 0,6; в Приморской — 1; на о. Сахалин — 31,8 % ко всему населению, а в целом по Сибири — 5,21 %[30].

В действительности ссыльные в общей численности населения составляли меньшую долю. По подворным обследованиям 1887—1897 гг., в Восточной Сибири ссыльные составляли около 2,5 % сельского населения обследованных районов. Но в отдельных округах показатели значительно варьировались. Самый высокий процент ссыльных к общей численности сельского населения был в Красноярском округе — 8,2 %, затем следовали Канский — 7,1, Ачинский — 4,7, Нижнеудинский — 4,1, Киренский — 3,1 %. В остальных округах колебания составляли от 0,4 до 2,6 %[31]

Это был тот контингент, который имел малую подвижность, осел на земле и влился в крестьянское сословие, второе поколение ссыльных фактически уже ничем не отличалось от сибирских крестьян. Дети ссыльнопоселенцев либо вводились в крестьянский оклад и наделялись земельными угодьями, либо в случае отказа от надела и связанных с ним платежей жили работой по найму.

Ссылка являлась одним из источников формирования и пополнения крестьянства Сибири, но ее колонизационное значение не следует преувеличивать. Хозяйственная активность ссыльных ограничивалась их юридической недееспособностью, моральным, надломом, вызываемым судом и ссылкой, неблагоприятным соотношением полов, возрастными барьерами, препятствовавшими созданию семьи, повышенной заболеваемостью и смертностью.

Соловьева Екатерина Алексеевна