Поселенческая статистика – основа для изучения истории сельских населенных пунктов второй половины XIX – первой трети XX века (на примере селений в округе Новониколаевска-Новосибирска)

Огромное большинство сельских населенных пунктов – сел, деревень, поселков, станиц России не имеют своей письменной, профессионально составленной истории. В лучших случаях ее замещает коллективная память поколений местных жителей, но зачастую имеет место неупорядоченный набор смутных преданий и легенд, неведомо откуда пришедших заблуждений. Между тем, любое сообщество людей в современном мире заинтересовано в поддержании своей идентичности с помощью не только традиционных средств «народной истории», но и благодаря усилиям людей, имеющих хотя бы небольшую научную подготовку и потому способных создать достоверные (выдерживающие критику) описания и объяснения реалий местного прошлого. В качестве таких создателей «научного прошлого», по нашему мнению, могут выступать представители сельской интеллигенции, в первую очередь педагоги деревенских школ. Совсем хорошо, если это учителя истории, и занимаются они краеведческой работой в сотрудничестве со своими учениками.

Чтобы успешно выполнять эту свою ответственную роль, историки-краеведы нуждаются в первоначальной научной подготовке и последующем информационном и методическом «подпитывании», в том числе в советах со стороны профессиональных ученых относительно эффективной методики и полноценных источников исследования. Цель настоящей статьи заключается в том, чтобы представить читателям разработанный нами и апробированный в сотрудничестве со студентами-историками Института истории, гуманитарного и социального образования НГПУ алгоритм использования материалов переселенческой статистики второй половины XIX – первой трети XX в. при изучении истории сельских поселений России. Этот алгоритм может быть эффективно применен для изучения истории сельских населенных пунктов в большинстве регионов современной Российской Федерации.

На снимке – вид села Шушенского Минусинского уезда Енисейской губернии

на рубеже XIX–ХХ вв.

Мы выбрали для первоочередного изучения историю тех сел и деревень, которые существовали на территории современного мегаполиса – города Новосибирска – до его основания в 1893 г. и в первые десятилетия его развития, вплоть до рубежа 1920–1930-х гг., когда большинство протогородских сельских поселений вошло в его городскую черту. Определенную роль при этом выборе сыграл отмеченный в 2013 г. 120-летний юбилей нашего города, стимулировавший интерес к его прошлому.

Нельзя сказать, что старожильческие протогородские поселения, существовавшие когда-то на современной территории Новосибирска, вовсе не имеют своей письменной истории. Обстоятельства возникновения значительной их части в XVIII в. описала историк-исследователь Н. А. Миненко[1]. Больше всего в исследовательском плане повезло с. Кривощёкову (Большому Кривощёкову), территория которого попала в зону строительства моста через Обь на заре истории Новониколаевска-Новосибирска. Различным периодам истории Кривощёкова посвящены труды профессиональных ученых-историков Ю. С. Булыгина и М. М. Громыко[2], Т. С. Мамсик[3] и Г. А. Ноздрина[4], энергичного исследователя-краеведа К. А. Голодяева[5] и др. Та же Т. С. Мамсик в серии своих публикаций, главным образом в энциклопедии «Новосибирск», представила небольшие очерки истории девяти (считая вместе с Большим Кривощёковым) интересующих нас протогородских поселений[6]. Хронологию этих очерков, в силу своей научной специализации, Тамара Семеновна довела только до 40–50-х гг. XIX в.

Последующие периоды истории большинства названных поселений до самого последнего времени не находили отражения в существующей литературе. Исключений всего два – д. Усть-Инская (Инюшка) и с. Бугринское (Бугры). Историк Е. И. Красильникова, будучи уроженкой той части Новосибирска, где когда-то располагалась Усть-Инская, не только кратко описала параметры развития этой деревни во второй половине XIX – первой трети XX в., но и углубленно рассмотрела такие вопросы, которые характерны не для исторического краеведения, а скорее для «новой» локальной истории и микроистории[7]. Это восприятие групповым сознанием переломных политических событий, конфликтность / стабильность отношений в малых территориальных сообществах, динамика межклановых семейных связей и пр. Напротив, уже упомянутый К. А. Голодяев представил развернутый рассказ о прошлом с. Бугринского, по содержанию соответствующий традициям классического исторического краеведения[8].

Совсем недавно появилась работа историка-исследователя М. В. Шиловского, претендующая на обобщенную характеристику процесса развития совокупности сельских поселений в округе дореволюционного Новониколаевска[9]. Статья содержит интересные примеры из истории отдельных сел и деревень, но автор не ставит задачу дать систематические очерки истории каждого из протогородских поселений.

Таким образом, в тот момент, когда в 2012–2013 гг. под нашим руководством начал осуществляться проект «Новосибирск деревенский» по изучению студентами истории отдельных протогородских сел и деревень, имелся созданный предшественниками неплохой задел. Нам можно было исключить из числа изучаемых объектов сёла Большое Кривощёково и Бугринское, д. Усть-Инскую – как относительно изученные на всем протяжении их существования. За хронологические пределы работы по другим населенным пунктам можно было вывести период от основания поселения до середины XIX в. – в силу той же относительной изученности. Требовалось сосредоточиться главным образом на периоде второй половины XIX – первой трети XX в. – до вхождения интересующих нас поселений в городскую черту Новосибирска.

Наша задача в данном случае заключалась в том, чтобы охарактеризовать развитие народонаселения и поселенческой иинфраструктуры населенных пунктов в этот период. Сделать это можно, сравнивая показатели количества домохозяйств и численности населения (в том числе отдельно мужчин и женщин), а также мобилизуя сведения о наличии тех или иных элементов административной, хозяйственной, социокультурной инфраструктуры в разные годы изучаемого периода.

В качестве основного массива исторических источников для изучения обозначенной тематики мы выбрали комплекс «Списков населенных мест» – справочно-статистические данные практически обо всех населенных пунктах нашей страны, которые время от времени собирали по одной и той же или сходной программе, обрабатывали и публиковали центральные и региональные органы имперской, а затем советской власти. Центральный статистический комитет Министерства внутренних дел (ЦСК МВД) Российской империи собрал и издал такие списки, относящиеся к 1859–1873 гг., а также к 1893 г.[10] По другим временным срезам списки составляли и публиковали региональные статистические органы. В данном случае мы вычленили из этого огромного комплекса публикации, относящиеся к территории, на которой в конце XIX в. был основан Новониколаевск-Новосибирск. В досоветский период это Томский округ (с 1898 г. – уезд) Томской губернии, в конце 1920-х гг. – Новониколаевский округ Сибирского края.

В нашем распоряжении имеются полноценные «Списки населенных мест Томской губернии», относящиеся к 1859, 1893, 1899, 1904, 1911 гг.[11] В них, как правило, содержатся собранные местной администрацией данные о поселенческом статусе того или иного населенного пункта (село, деревня и др.), о расстоянии от него до ближайших административных центров и почтовых контор, наличии в поселении экономически, социально или культурно значимых объектов – мельниц, пароходных пристаней, торговых лавок, церквей, школ, в некоторых случаях также о площади земли, находящейся во владении сельского общества, и пр. Более всего нас интересуют имеющиеся здесь данные о количестве дворов (домохозяйств) и населения в них, с подразделением последнего на мужчин и женщин. В списках за некоторые годы дворы и население делятся на крестьянскую и некрестьянскую части. Имеются еще «Списки…» по Томской губернии за 1878 г. (рукописный текст) и 1885 г., но они составлялись по сокращенной программе, в частности, в них не указано количество жителей в поселениях[12]. Электронные версии всех «Списков населенных мест Томской губернии» современный исследователь может найти на веб-сайте Томского государственного университета[13].

Традиция составления для административных и исследовательских нужд списков населенных мест как эстафета перешла от императорской власти к советской. В ходе подготовки и проведения Первой Всесоюзной переписи населения в 1925–1926 гг. были собраны и вскоре изданы в Новосибирске статистическим отделом краевого исполкома Советов «Списки населенных мест Сибирского края». Они существуют в двух вариантах: 1) отдельными выпусками по различным округам Сибкрая, в том числе по интересующему нас Новосибирскому округу; 2)  в двух томах, и здесь материалы Новосибирского округа входят в первый том, посвященный Юго-Западной Сибири. Этот том сегодня тоже оцифрован и имеет электронную версию[14]. Помещенные здесь сведения однотипны с теми, что публиковались в досоветский период. Принципиально новой информацией можно считать только помещенную в особой графе дату основания того или иного населенного пункта (многие из этих датировок не имеют документального подтверждения, а иные заведомо недостоверны[15]), а также указание на «численно преобладающую национальность» среди жителей поселения.

Однотипность описаний населенных мест, относящихся к длительному периоду от середины XIX столетия до конца 1920-х гг., предоставляет возможность дать характеристику процесса развития каждого из избранных для изучения населенных пунктов, введя в сравнение информацию по нескольким временным срезам. В ходе выполнения проекта «Новосибирск деревенский» студенты это делали с помощью таблицы, в которую из источников в готовом виде вносили данные о количестве дворов и численности населения, с дифференциацией его по полу, а затем на основе этих данных высчитывали показатели двух последних столбцов – среднюю людность двора и количество мужчин, приходящихся на 100 женщин[16]. Ниже приводится пример такой таблицы, относящейся к самому крупному из интересующих нас протогородских поселений – д. Малое Кривощёково.

  Динамика развития д. Малое Кривощёково

во второй половине XIX – начале XX в.

После составления таблицы осуществляется анализ размещенных в ней динамических рядов показателей, в ходе которого и устанавливаются направление, темпы и характер тех изменений, которые происходили в течение времени в населенном пункте. Уже беглого взгляда на таблицу достаточно, чтобы увидеть: со временем в Малом Кривощёкове – самом многолюдном и многодворном из всех протогородских поселений, существовавших в изучаемый период на территории современного Новосибирска – быстро и неуклонно росло количество дворов (домохозяйств), одновременно с этим увеличивалось количество жителей. Однако сравнительная картина этой динамики станет более наглядной, если мы представим ее графически, например, в виде точечной диаграммы – графика со степенными линиями трендов (рис. 1).

Рис. 1. Динамика количества дворов и численности населения

в д. Малое Кривощёково

Графические элементы на рисунке 1 (кривые, связывающие показатели за конкретные годы, и линии трендов) показывают, что численность населения в деревне до 1890-х гг. прирастала примерно теми же темпами, что и количество дворов, а затем стала расти гораздо быстрее. На рубеже XIX–XX столетий в поселенческой динамике произошел своеобразный «взрыв» – резкий и быстрый прирост в первую очередь численности населения, в меньшей степени и немного позже – количества дворов. С помощью простейших математико-статистических методов можно более детально и точно представить темпы роста и прироста двух этих групп показателей за весь изучаемый период, а также среднегодовые темпы роста и прироста количества дворов и населения, которые были разными в промежутках от одного временного среза к другому.

Темпы роста количества дворов за весь 67-летний период в данном случае равны отношению численности домохозяйств в конце периода (1926 г.) к их количеству в начале периода (1859 г.). Чтобы выразить искомую величину в процентах, помножим полученное частное на 100 %. В нашем примере с Малым Кривощёковым темпы роста числа дворов за период 1859–1926 гг. определятся таким образом: 411 / 66 ∙ 100 % = 622,7 %. Похожим образом можно исчислить темпы прироста количества дворов за весь период. В данном случае мы должны разность между количеством дворов в конце и начале изучаемого периода выразить в процентах по отношению к начальному количеству домохозяйств: 1) 411 – 66 = 345; 2) 345 / 66 ∙ 100 % = 522,7 %.

Однако помещенные выше таблица и график нам подсказывают, что темпы увеличения количества дворов на различных этапах изучаемого периода были разными. По данным таблицы можно вычислить среднегодовые темпы роста и прироста числа домохозяйств как на всем протяжении периода 1859–1926 гг., так и по этапам в промежутках между 1859 и 1878, 1878 и 1885, 1885 и 1893, 1893 и 1899, 1899 и 1904, 1904 и 1911 гг., между 1911 и 1926 г., а затем сопоставить полученные показатели друг с другом, чтобы выявить их историческую динамику. При этом следует учесть, что простое деление темпов роста и прироста за период на длительность периода для расчета их среднегодовых значений является неправильным, поскольку не учитывает того факта, что прирост численности дворов за любой год является частью базы для прироста в последующие годы.

Правильный расчет среднегодовых темпов роста и прироста предполагает учет этого обстоятельства. Для этого в статистике существуют различные способы. Один из них предусматривает извлечение корня t-ой степени из дроби P₁ / P₀, где t – длительность рассматриваемого периода, P₁ – количество дворов в конце периода, P₀ – их число в начале периода, и умножение полученного результата на 100 %. В случае с д. Малое Кривощёково среднегодовые темпы роста количества дворов, например, за весь 67-летний период 1859–1926 гг. будут равняться корню 67-й степени из дроби 411 / 66, помноженному на 100 %, т. е. 102,8 %. В то же время подсчеты подсказывают, например, что на 7-летнем этапе 1904–1911 гг. среднегодовые темпы роста числа домохозяйств были максимальными. Чтобы установить это, корень 7-й степени из дроби 258 / 128 умножаем на 100 % и получаем 110,5 %.

Темпы роста и прироста численности населения за весь изучаемый 67-летний период, а также среднегодовые темпы роста и прироста численности населения на этапах между теми временными срезами, которые нашли отражение в «Списках населенных мест», также могут быть рассчитаны по данным таблицы применительно к каждому интересующему нас населенному пункту. Для этого можно применить ту же технологию расчетов, что продемонстрирована только что для выяснения темпов роста и прироста количества дворов.

Теперь приходит время материалы о численности населения и количестве дворов в селении ввести в сопоставление друг с другом. Этому служат уже высчитанные нами ранее и входящие в исходную таблицу показатели средней людности деревенского домохозяйства. Их историческую динамику можно представить в виде графика или диаграммы. Вот как может выглядеть, например, гистограмма со степенной линией тренда в случае с д. Ельцовкой (рис. 2).

Рис. 2. Динамика средней людности домохозяйства в д. Ельцовке

Мы видим на рисунке 2 действие исторического тренда сокращения людности двора, что в принципе соответствует известной историкам закономерности: в период модернизации традиционного общества крупные по величине, сложные по составу родственные ячейки уступали место небольшим и простым по структуре. Однако обращают на себя внимание два всплеска людности, приходящихся на самый рубеж XIX–XX вв. и на 1920-е гг. Детальный анализ причин этого явления не входит в задачи этой нашей работы, однако можно предположить, что в первом случае это связано с особенностями массовых аграрных миграций из Европейской России: переселенцы имели в среднем более крупные семьи, чем местные старожилы. Кроме того, они зачастую на первое время приселялись в усадьбы «чалдонов» и переселенцев-староселов, увеличивая тем самым среднюю людность здешнего домохозяйства. Увеличение людности крестьянского двора в 1920-х гг. могло быть связано с происходившим в годы нэпа частичным реваншем традиционного порядка крестьянской жизни.

Теперь обратимся еще к одной группе показателей, которые были высчитаны ранее, при составлении таблицы. Это количественное соотношение мужской и женской частей населения в населенном пункте. Динамику этого соотношения по материалам д. Ерестной можно представить, например, в виде точечной диаграммы – графика с добавленной степенной линией тренда (рис. 3).

Рис. 3. Динамика соотношения мужской и женской частей населения

в д. Ерестной

Рисунок 3 показывает, что на протяжении большей части изучаемого периода ерестнинские мужчины уступали в своем количестве «женскому пóлку». В принципе, такое соотношение было характерным для сельского старожильческого населения на юго-западе Сибири во второй половине XIX – начале XX в.[17] Однако линия тренда на графике показывает, что доля мужчин среди жителей со временем несколько подрастала. А список населенных мест 1904 г. зафиксировал тот факт, что в 1900-х гг. произошел сильный единовременный всплеск численности мужчин, которые оказались в Ерестной на время в большинстве. В будущем интересно будет детально разобраться в причинах столь интересных явлений, но в первом приближении это тоже можно связать с особенностями переселенческой волны, которая прихлынула в приобские старожильческие селения с конца XIX в. и достигла своего пика в годы Столыпинской аграрной реформы. Мужчины в среде переселенцев составляли численное большинство. Мужской перевес в некоторой степени мог быть связан также с тем, что в деревнях, которые по существу стали предместьями бурно развивающегося Новониколаевска, поселялись мужчины, приехавшие на заработки. 

Итак, мы представили основные этапы работы со статистическими материалами, которые включены в «Списки населенных мест». Хотелось бы обратить внимание на тот факт, что содержание списков статистической информацией только о конкретных поселениях не ограничивается. Эта группа источников уже использовалась историком А. И. Татарниковой для изучения структуры сельской поселенческой сети и степени хозяйственной освоенности обширной территории Сибири во второй половине XIX – начале XX в.[18] Для этого потребовалась консолидация всего массива списков по региону и трудоемкие обобщающие подсчеты.

Продолжая работать с исторической информацией, представленной в анализируемом комплексе источников, обратим внимание на то, что здесь статистические (количественные) данные сопряжены с указаниями на наличие в том или ином селении конкретных объектов административной, экономической, социокультурной инфраструктуры. Например, в статье Т. С. Мамсик о д. Ельцовке сообщается, что в 1858 г. на одноименной речке имелось пять мельниц, построенных еще в 1824 г.[19] «Список населенных мест» 1878 г. указывает на наличие уже семи мельниц. В более поздних списках о мельницах ничего не говорится, но вряд ли они все перестали существовать. В списке 1904 г. фиксируется торговая лавка, в 1911 г. ее наличие подтверждается. В том же 1911 г. представлена информация о площади кабинетской земли, входившей в надел жителей Ельцовки в досоветский период[20]. Если сопоставить размер земельного надела с количеством здешних домохозяйств, то выяснится, что на каждый двор приходилось в среднем 12,7 га земли, из них обрабатываемой – 10,9 га. В сибирских условиях это был маленький надел, вряд ли обеспечивавший удовлетворение растущих потребностей крестьян-хлебопашцев. По данным 1926 г., Ельцовка являлась уже небольшим административным центром, о чем свидетельствует размещение в ней сельского совета.

Историк и краевед, изучающий прошлое своей малой родины, конечно, в идеале должен стремиться к мобилизации (а при необходимости и к созданию) источников, разнообразных по происхождению и форме кодирования информации. В распоряжении исследователей – вещественные и аудиовизуальные источники, собранные в местных музеях; устные источники, бытующие, например, в виде исторических преданий и легенд; письменные документальные и нарративные источники различного вида, как архивные, так и опубликованные. Как нам представляется, статистические данные, которые доминируют в «Списках населенных мест», должны занять достойное место в актуальном круге источников для изучения местной, локальной истории. Наш опыт показывает, что работа с этим видом источников существенно обогащает проблематику историко-краеведческих штудий и укрепляет их методологический фундамент.