И в лицах внуков прадеда черты...

Потомки первого новониколаевского врача Михаила Павловича Востокова бережно хранят память своей семьи.

Помнить о предках у нас наконец-то становится хорошим тоном. В Новосибирске действует сегодня свое дворянское собрание, есть Историко-родословное общество. Появились даже люди, которые зарабатывают на семейной истории. За n-ную, вполне солидную плату, вам вычертят генеалогическое древо и сделают запросы в нужные архивы, чтобы выяснить, когда родился, когда крестился ваш прадед, а если возможно, докопаются и до пра-пра-пра... Сами этого в большинстве мы, увы, не знаем, семейные архивы редкость чрезвычайная. В советские времена условием выживания многих семей было не помнить, а скорей забыть. Все семейные нити, не укладывающиеся в «рабоче-крестьянское» прошлое, беспощадно рвались, документы и фотографии сжигались. Исторический разор довершили войны, эвакуации, переезды. Так что «родовое гнездо» для нас понятие почти несуществующее. Даже в Новосибирске, хотя городу всего-то исполняется 110 лет. Бурно строящийся, он давно перемолол свою историческую часть, оставив лишь крячковские здания-монументы и сохранившиеся кое-где в центре деревянные домишки - памятники истории, которые время от времени непонятно с чего вдруг занимаются пламенем, чтобы потом на пепелище выросла очередная элитная «свечка». Такое же ощущение отрыва от корней, и когда идешь по краеведческому музею. Экскурсовод перечисляет фамилии первых строителей, купцов, учителей, издателей, врачей, но чувство, что между нами и ними - пропасть, словно не век назад все происходило, а неведомо когда, и не было у начинавших новый город ни жен, ни детей, ни внуков.

Но вот совсем недавно, перелистывая в библиотеке им. Белинского книжку об истории Новосибирска, я услышала: «А правнук первого новониколаевского врача Востокова у нас здесь рядышком живет, в Дзержинском районе». - «Не может быть!» - «Да что «не может быть». Виктор Алексеевич нам и фотографии кое-какие дал для краеведческой работы. Мы и дышать на них боимся. Сами понимаете, реликвии!»

Наследник по прямой

Виктор Ермак

 Через пару дней мы уже разговариваем с Виктором Алексеевичем Ермаком. Фамилия соответствует натуре. Про такие фигуры говорят - «порода». Высокий, крепкий, держащийся очень по-молодому в свой «полтинник». На столе перед нами кипа старинных фотографий, альбом с видами Новониколаевска. Александровский собор в окружении недавно посаженных тополей, пристань, здание городской почты и гостиницы «Метрополитен», Николаевский проспект...

- А это бабушкин учитель музыки Генрих Мартынович Ассафей, - показывает Виктор Алексеевич на альбомный снимок, где мужчина за фисгармонией аккомпанирует певцам на сцене - в реальном училище имени Дома Романовых исполняется опера Глинки «Жизнь за царя». - А вот и она сама с прадедом на отдыхе в Ялте. Новониколаевские доктора тогда, не то что нынешние бюджетники, могли позволить себе и Крым, и Кавказ.

Давно ушедшие в небытие картины и лица, но для первого новониколаевского врача Михаила Павловича Востокова когда-то и они были будущим.

Востоковы приехали в Новониколаевск в 1896 году. Михаил Павлович, его жена и крошечная дочка. Первому и долгое время единственному врачу поселка было тогда всего 28. Совсем недавно закончен медицинский факультет Томского университета, но уже есть небольшая практика и, как сейчас бы сказали, специализация - гинекология. Здесь, в Новониколаевске, молодому врачу приходилось заниматься всем.

- Бабушка рассказывала, - вспоминает Виктор Алексеевич, - как домой к ним часто стучали среди ночи: «Михаил Павлович, помогите!» Прадед тут же собирался, брал стоящий наготове докторский саквояж и отправлялся - на станцию, в купеческий дом или в рабочий барак. Был случай, когда, переправляясь зимой через реку, он вместе с повозкой провалился под лед. Домой Михаила Павловича привезли едва живого. А поднявшись, рассказывали, он отслужил в церкви молебен.

Как потом говорили местные обыватели, «востоковское дело богоугодное, доктор и не мог погибнуть». Можно представить, какая ноша лежала тогда на плечах новониколаевских медиков. На весь Новониколаевск вплоть до 1905 года действовала маленькая лечебница при станции Обь, открытая еще в 1897 году, и сельский врачебный участок, который обслуживал жителей Новониколаевского поселка и двадцати ближайших деревень, с крохотной амбулаторией и больничкой на десять коек. Больных, по свидетельствам современников, приходилось класть на койку по двое и даже на пол. Смертность, особенно среди детей, была очень высокой. В 1904 году, когда в городе свирепствовала холера, при 767 родившихся от нее умерло 479 человек, в том числе 330 детей до пяти лет. Врач и священник были первыми и последними, с которых начиналась и кончалась жизнь, с которыми связывали жизнь и надежду.

Как и большинство новониколаевской интеллигенции - врачей, инженеров, учителей, Востоков пользовался в городе огромным уважением. Михаила Павловича избирали «гласным», так называли до революции членов городской Думы. Как писала накануне первых выборов газета «Обь»,

«Пусть пошлет избиратель людей,

Городское дело знающих,

Делать его умеющих,

Благо народа понимающих,

Лицеприятия не знающих,

Жизнь общественную и ее деловые пути уразумевающих...»

 Востоков и был таким. Не случайно среди других уважаемых в городе людей он был учредителем в Новониколаевске благотворительной организации «Общества попечения о народном образовании», ставящего своей целью содействововать учреждению и расширению существующих учебных заведений, народных библиотек и читален. Здоровье общества первый в городе врач понимал гораздо шире, чем только медицинское поприще.

«Помни мать свою»

 Востоковых в городе знал каждый. Не только Михаила Павловича, но и Марию Васильевну Востокову, его вторую жену. Свою первую жену Михаил Павлович похоронил вскоре после приезда в Новониколаевск. Такая уж судьба. Других лечил и спасал, а самого близкого человека не уберег. Наверное, поэтому так трогательно заботился о своем единственном ребенке - дочери Валентине, которая почитала Марию Васильевну как родную мать.

Фотография на память в день празднования 10-летия приюта «Ясли». 1916 г.

 Своих детей у Марии Васильевны не было, может, поэтому всю свою энергию она обратила на помощь сиротству. Для Новониколаевска это было настоящим бедствием. В убогих времянках переселенцев царили нищета, болезни, безграмотность, пьянство. Многие женщины, не имея возможности прокормить своих детей, оставляли их на чужом пороге, на базаре, у дверей церкви. Что ждало их в будущем, кем они могли стать? Для новониколаевской интеллигенции это был вопрос из вопросов. 13 января 1906 года на общем собрании прихожан Александро-Невской церкви принимается решение о ходатайстве по устройству приюта «для постоянного призрения бесприютных детей обоего пола и для дневного ухода за малолетними детьми матерей, выходящих из дому на поденную работу». Сначала приют располагался в помещении церковно-приходской школы, но уже в 1907 году рядом с Покровской школой-церковью было выстроено собственное здание приюта «Ясли». К сожалению, до сегодняшнего дня оно не сохранилось - на этом месте сейчас 3-е медицинское училище.

Начальницей приюта была Мария Васильевна Востокова. Денег на приют из городской казны почти не выделялось. Он существовал почти исключительно на пожертвования. Отец Диомид, председатель правления общества «Ясли», обходил с просьбами богатых людей, добиваясь выделения дешевых строительных материалов, необходимых для содержания и обучения воспитанников книг, обуви, мануфактуры. Старые новониколаевцы помнили его ходящим по базару с кружкой для пожертвований. Занималась благотворительными сборами и сама Мария Васильевна. Ее правнучка Лидия Алексеевна Журевич передавала мне слова бабушки:

М.П. Востоков, его жена Мария Васильевна, мать А.И. Востокова (в центре снимка) с дочерью и воспитанниками. 1908 г.

 - Когда в дом приходили гости, а общество собиралось частенько довольно большое, Мария Васильевна обязательно пользовалась этим моментом для сбора пожертвований. С подносом в руках она обходила каждого и никогда не забывала своего мужа, который тоже вносил свою лепту.

В 1912 году в приюте «Ясли» содержалось уже сто воспитанников. Да и сам приют разросся. На загородной заимке был построен прекрасный двухэтажный дом с верандой, ферма, оранжерея, а рядом обширный участок, занятый под огороды, пашню, сенокос. Где была та «заимка» в березовом лесу на берегу Каменки, местные краеведы и сегодня спорят. Одни считают - на пересечении Фрунзе и Кошурникова, другие - чуть выше по Каменке, на месте нынешнего ЦВИНПа, сменившего детский приемник-распределитель.

У Востоковых-Ермаков об этом своя память. После окончания Валентиной Михайловной, их бабушкой, женской гимназии Смирновой мать подарила ей свою фотографию. На ней вся она - властная и рачительная хозяйка «Яслей» Мария Васильевна Востокова. На обороте надпись: «Дочь, помни мать свою как при жизни, так и после ее смерти. Прошу тебя, не забывай новониколаевский приют «Ясли» - это древо, посаженное большими трудами и политое моими слезами...» Могла ли подумать Мария Васильевна, что скоро придут времена, когда дочь Востокова будет невхожа в отцовский дом.

Рядом и поодиночке

Молодые Валентина и Виктор Ермак. 1916 г.

 При матери-акушерке и отце, почитаемом в Новониколаевске враче, Валентине путь свой долго выбирать не пришлось - поступила на медицинский факультет Томского университета. Там и познакомилась со своим будущим мужем Виктором Ермаком, находящимся на излечении после ранения. Когда шли рядом, на них оглядывались - красавица жена и геройский офицер. То, что геройский, без сомнения. За Брусиловский прорыв Виктор Кириллович был награжден именным оружием - револьвером и шашкой. Начавшаяся революция заставила забыть и об университетском образовании, и о карьере военного. Молодые уехали на родину мужа, на Черниговщину.

- Бабушка рассказывала, что пережить пришлось страшное. На ее глазах офицеров хватали и вбивали гвозди в погоны, - говорит востоковский правнук.

Семья снова вернулась в Новониколаевск, но в отцовском доме места им уже не было. Востоковых, живущих в самом центре, на Асинкритовской улице, в 1919 году «уплотнили». Теперь здесь жил еще и начальник ГубЧК. Вряд ли нынешний сосед не знал, что за зять у Востокова. Но, может быть, именно уважение к почтенному врачу Ермаков какое-то время хранило. Михаил Павлович и после революции оставался в городе человеком известным. В 1921-м работал заместителем заведующего подотделом охраны материнства и младенчества. Ермаки жили отдельно, тихо, и, казалось, жизнь начала потихоньку налаживаться. Родились двое сыновей. Как их называли в доме, «Кока и Лека» - Николай и Алексей.

Может, кто предупредил Ермака, может, опасность он почувствовал сам. В 1937-м, за две недели до ареста Виктор Кириллович со старшим сыном отправились на Обь. Сначала в воду булькнул именной револьвер, потом отец сломал о колено шашку и далеко забросил прощально блеснувшее лезвие. Скоро его взяли.

- Бабушка и отец с дядей каждый день ходили узнавать про отца, - вспоминает семейные рассказы Виктор Алексеевич. - Бабушка даже говорила, что знает даже день, когда мужа расстреляли - 4 февраля 1938 года. Приговор приводили в исполнение в подвале здания, где теперь Дом офицеров: оттуда по ночам слышались крики. Бумага о реабилитации пришла только в 1956-м. Причиной смерти было указано крупозное воспаление легких.

Для Ермаков все рухнуло в который раз. Сначала семью выселили из квартиры, потом старшего, Алексея, исключили из пединститута. Жить было негде и не на что. Валентину Михайловну на работу никуда не принимали - жена «врага народа». Михаил Павлович Востоков, уже похоронивший к тому времени Марию Васильевну и живший со своей третьей женой, так не похожей на властную основательницу «Яслей», худенькой и незаметной Верой Евгеньевной, купил дочери маленький домик-барачок недалеко от нынешней площади Калинина. Ермаки жили тем, что распродавали все более-менее ценное, да тем, что удавалось изредка заработать Валентине Михайловне, прекрасной кружевнице: не зря учили воспитанниц Смирновской гимназии не только французскому и греческому, но и шить, и готовить, и кружева плести. Иногда утром находили на пороге узелок с провизией - от Михаила Павловича.

- Общаться с семьей «врагов народа» было небезопасно. Бабушка это, конечно, понимала, но все равно была в обиде на своего отца. Только однажды, когда сильно болела моя сестра, ходила к Михаилу Павловичу за лекарством - больше взять было негде. Так и жили. В одном городе, не видя и не общаясь много лет.

- Даже когда прадед умер, бабушку предупредили, что ее присутствие на похоронах нежелательно. Даже на могилу прадеда прийти нельзя, - задумывается Виктор Алексеевич. - Похоронили Михаила Павловича на кладбище, где сейчас парк «Березовая роща». Когда сносили кладбище, отцу дали знать. Он взял машину и поехал, но все уже было уничтожено. Потом еще долго в «Березовой роще» можно было увидеть на деревьях приметные ленточки - рядом с теми местами, где у новосибирцев были похоронены родные.

Кока, Лека и все-все

 У востоковских внуков судьба тоже сложилась непросто. Отца Виктора Алексеевича из-за плохого зрения в армию не взяли. Николай Викторович воевал, был тяжело ранен. Комиссованный по ранению, закончил НИИГАиК. Недавнему фронтовику можно было, наверное, найти для распределения место поспокойней и потеплее, а он отправился начальником геодезической экспедиции на Колыму. Дома объяснил: «Если произошла ошибка и отец все-таки жив, я его найду».

Второй востоковский внук, Алексей Викторович Ермак, всю жизнь проработал на НПО «Союз» наладчиком, заслужив в военное время медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», а за мирные годы орден «Знак Почета». Здесь и встретился со своей женой, эвакуированной семнадцатилетней ленинградкой. Галина Георгиевна и сейчас жива. Дети, Виктор Алексеевич Ермак и Лидия Алексеевна Журевич, преподаватель Университета путей сообщения, называют ее уважительно и любовно матушкой. У первого новониколаевского врача есть уже и праправнуки - Владимир и Елена.

Востоковские корни проросли через два века. Здесь помнят и знают всех своих предков по именам, вплоть до прапрапрабабушки, матери Михаила Павловича Анны Ивановны Востоковой. У Ермаков и сегодня хранится икона святого целителя Пантелеймона, которую Анна Ивановна привезла из Томска, когда тяжело болела внучка. Кто больше приложил руку - святой Пантелеймон или Михаил Павлович, как знать, но икону хранят уже почти сто лет, как и старые фотографии, аккуратно подписанные бабушкиной рукой. Она хотела, чтоб всех их помнили. И они помнят.

Лариса Веремьянина

Газета «Вечерний Новосибирск», 2003 год, 24 мая

http://vn.ru/index.php?id=26308