Папа Рижский

Михаил (Моисей) Иосифович Рижский (30 октября 1911, местечко Воронеж Черниговской губернии — 19 августа 2000, Новосибирск) — кандидат исторических наук, исследователь Ветхого Завета, профессор Новосибирского государственного университета. Участник Великой Отечественной войны.                                          

«Познал я, что нет иного счастья для человека, как радоваться жизни и творить добро при жизни своей...»

Книга Экклезиаста

Рассказывать о нем лучше с самого начала: Михаил Иосифович Рижский одновременно жил в России 90-х, в Шумере и Египте времен столь давних, что мы о них и не думаем никогда, родился в Черниговской губернии в 1911 году. Отец воевал, а воспитывал его дедушка. В пять лет внук уже постиг древнееврейскую грамоту. «Однажды дедушка положил передо мной толстую книгу в кожаном переплете и сказал: «Читай!» И я прочел первые слова Библии...» В 1919-м семья переехала в маленький русский городок Рыльск, где на 12 тысяч жителей приходилось 13 церквей. Мальчишке, не знавшему ни одной буквы русского алфавита, но прочитавшему уже весь Ветхий Завет, пришлось идти в подготовительный класс. Выучился он быстро. «Отец заставлял читать Библию каждый день — может быть, поэтому я к ней стал относиться довольно вольнодумно. Вообще, в те времена пионеры распевали такие куплеты: 

Долой, долой монахов,

Раввинов и попов.

Мы на небо взберемся, 

Разгоним всех богов.

Мнения своего насчет Господа Бога он не переменил.

В вуз в те времена без рабочего стажа не брали, так он оказался в Донбассе — землекоп, лампонос, перегонщик в шахте. Потом Ленинград: чернорабочий, токарь — дошел до четвертого разряда. Взяли на рабфак, сразу на третий курс. Истории не было, пришлось заняться физикой и математикой. Потом был спецнабор на Дальний Восток, и два с половиной года Михаил Рижский прослужил в конно-артиллерийском дивизионе. После демобилизации восстановился в Москве, где узнал, что открылся истфак: «Историю древнего мира я любил с детства. Досконально изучил Ветхий Завет. Всех Навуходоносоров и Тиглатпаласаров…» Однако, странного математика с одними пятерками в зачетке в гуманитарии переводить не хотели. Помогло то, что вахтер в пожарно-сторожевой охране МГУ был еще и профоргом — стало быть, к ректору вхож. Ректор согласился, но с условием: все предметы за первый курс должны быть сданы на отлично. Условие он выполнил...

На пятом курсе пришла война. Отдельный инженерно-строительный батальон, командир роты, военный представитель. Все приходилось делать: строил кузницы, где срочно ковали штыри и скобы, без которых ни один мост не выстроишь, мостил гати, возводил дзоты... В 46-м вернулся. На работу устроиться сложно — тогда активно боролись с космополитами.

Тем не менее, ему — беспартийному -- позволили преподавать латынь в пединституте и на истфаке МГУ. Диссертацию Михаил Рижский хотел защищать по воспитанию иудеев в древние-древние времена. Времена-то древние, но тема кому-то показалась в свете последних решений чрезвычайно близкой. Поэтому он занялся древнеримскими агрономами и защитился по теме «Рабство в сельском хозяйстве древней Италии».

В министерстве поинтересовались: Поедете? – Поеду! Честно? – Честно! Так он оказался в Чите. Двенадцать лет работы оставили очень хорошую память. Встретился с академиком Окладниковым («тогда он, конечно, еще не был академиком»), поскольку занимался в Чите и археологией. «А как там было заниматься историей Древнего мира? Источников нет, литературы нет, до Москвы — семь дней на поезде...» Десять лет они копали вместе.

Когда создавали НГУ, Окладников сразу же позвал его. В Чите не отпускал ректор. Диалог был примерно такой: «Я тебя не пущу!» «Не имеете права!»  «Документы не дам!» «Не имеете права!» «Тогда я тебе характеристику не подпишу!..» Хорошо, что была характеристика для поездки в Китай, и в 1962-м он прочитал в Новосибирском государственном университете первую лекцию на первом курсе. Филологов он обучал премудростям латыни, вел то, что раньше называлось «Основами научного атеизма», а потом стало «Историей религии». Впрочем, менялись только названия и мода на «подходы», он же всегда давал знания. На спецкурсы к нему ходили не только историки, потому что у Михаила Иосифовича редкий дар рассказчика. Слушать его интересно всегда, вне зависимости от того, о ком он повествует: о Гильгамеше, искавшем бессмертия, или о пророке Иеремии.

О себе он говорил просто: «Ученого крупного из меня не получилось». Лукавил: докторская степень или звание академика — отнюдь не самое главное. Рижский — один из ведущих библеистов страны, один из немногих, знающих о книге книг так много. В свое время он написал «Историю переводов Библии в России», которую ему и предлагали сделать как докторскую диссертацию. Но он уже решил для себя: главное -- переводы! Его переводы Цицерона широко известны. Эту книгу, вышедшую в 1985 году в серии «Философские трактаты», отметили все отечественные светила. У нас переводят труды древних с европейских языков, он работал только с оригиналом. Писал книги: в 87-м вышли 200-тысячным (!) тиражом и моментально разошлись «Библейские пророки и библейские пророчества»; в 92-м вышли в свет «Библейские вольнодумцы», а в 95-м появилась «Книга Экклезиаста». Последняя ему была особенно дорога...

— У этой книги интересная история. Я написал ее еще в 1971 году, а увидела она свет только сейчас. Ее издание запретили на самом высоком уровне как «книги религиозной». Да нет! На самом деле «Книга Экклезиаста» говорит о том, над чем уже не одну тысячу лет бьются лучшие умы человечества. Речь идет о смысле человеческой жизни! «Познал я, что нет иного счастья для человека, как радоваться жизни и творить добро при жизни своей», — это, наверное, самое замечательное место в «Книге Экклезиаста». Ведь уже то, что человеку дана жизнь — есть счастье и радость. Но подлинное счастье человеку может дать только «творение добра при жизни своей», добра для людей.

Очень важными в своей жизни он считает встречи с двумя людьми, которые научили его многому именно своей добротой. Эту доброту он и нес по жизни дальше.

— Я себя считаю педагогом. Сколько студентов через мои руки прошло за 35 лет: гуманитарии, экономисты, матфак даже... Не скажу сколько. Много! Я люблю их всех. Нисколько не преувеличиваю: отношусь к ним как к детям. Это ведь очень важно! Вообще, повезло мне в жизни, что вокруг меня были добрые люди.

Один очень уважаемый и известный ученый-историк сказал однажды о Рижском: «Михаил Иосифович, конечно, безбожник, но живет по-божески!» А Рижский на 85-м году заметил: «Я как был, так и остался безбожником. Нечего на Бога взваливать то, за что ответствен человек». Вот он и учил быть человеком.

И важней для него были не диплом и первая премия общества «Знание» за книгу о библейских пророках, а письма, записки, звонки бывших учеников. О древнем мире сегодня рассказывают нынешним студентам его бывшие студенты.  Теперь гумфак живет без него. Первого апреля на доске объявлений деканата не появится сообщение о том, что «В 16.00 профессор М.И. Рижский прочитает лекцию «Как я пришел к Богу», на выпускном не скажут вновь о том, что

«Студентам особенно близкий

Пусть здравствует

Следующие сто лет

Михаил Иосифович Рижский».

Зато на посвящении вновь будут петь «Gaudeamus» (тоже его идея), только получать грамоты на латыни придется уже не из рук Папы Рижского. Неофициальное прозвание давно стало на гумфаке вполне официальным титулом Михаила Иосифовича.

Профессор рассказывал о прошлом, которое имеет свойство повторяться в настоящем, но думал о настоящем:

— Самое плохое и самое страшное, что с нами произошло, — это деградация отношения к труду. Труд — это дело чести человека, а у нас что сейчас происходит?). Но я думаю, что все встанет на свои места. Рано или поздно кончится это все. И люди будут радоваться своему труду. Я, может быть, не доживу — так вы...»

Владимир Кузменкин