Знаткие люди. Рассказы о колдунах и знахарях в современной русской деревне на Чулыме

Разнообразные источники и авторитетные исследования показывают, что существенная роль в социокультурной, отчасти общественной и духовной жизни русской деревни XIX – первой трети XX в. принадлежала колдунам, знахарям и другим категориям лиц, объединявшихся общим понятием «знающие», или «знаткие». Хорошо известно, что в эпоху советской модернизации по духовной и идейной основе «ведовства», по его кадровому потенциалу был нанесен сокрушительный удар. Однако в конкретно-историческом плане трансформация в середине XX – начале XXI в. и современное состояние обозначенной сферы народной культуры, номенклатура и жизненные сценарии «знатких» людей изучены весьма слабо. Написание фундаментальных исследовательских работ в значительной степени затруднено недостатком информации, что связано с высокой степенью закрытости социальной среды, духовной и медицинской практики «ведунов» и «знающих».  

Материал для настоящей публикации был собран в 2002–2006 гг. в Назаровском районе Красноярского края одним из авторов настоящей публикации – местной уроженкой, студенткой Новосибирского государственного педагогического университета (НГПУ) Е. К. Шишковой. Деревни Антропово, Глядень, Голубки, Кольцово, Кибитень и Зырянка, в которых проводилась полевая работа, располагаются тесным гнездом вблизи горных отрогов, они окружены реками Сереж и другими, впадающими с левой стороны в Чулым (правый приток Оби). Местоположение деревень делает их слабо связанными с административными и культурными центрами, что стало одной из причин относительной сохранности здесь традиций знахарства. Близкое родство или тесное знакомство Е. К. Шишковой с информантами обусловили высокий уровень доверия к собирателю со стороны носителей народного «потаенного» знания.

В ходе исследования народной медицины были зафиксированы письменно или сняты видеокамерой интересные воспоминания, рассказы о жизни и рецепты лечения различных болезней от семи местных знахарей и целителей, хорошо известных населению. Кроме того, проведена запись рассказов и воспоминаний о самих знахарях, а также о колдунах и ведьмах, как ныне живущих, так и практиковавших в историческом прошлом – в диапазоне памяти ныне живущих поколений. Наконец, проведен стандартизированный опрос жителей названных деревень на предмет степени их знакомства с носителями народно-медицинских и оккультных знаний и отношения к их практике.

В результате исследования выяснилось, в частности, что в обследованном районе Причулымья сами «знаткие» и люди в их окружении выделяют несколько категорий носителей специализированного и в значительной степень потаенного медицинского и оккультного знания. Во-первых, это знахари, или целители, лекари, которые в зависимости от специализации или применяемой методики лечения имеют дополнительные названия: «травник», «бабка-повитуха» и др. Знахари пользуются уважением в деревенской среде, хотя и подозреваются в сношениях с нечистой силой, но отнюдь не считаются продавшими ей душу. Сами они акцентируют свою приверженность христианству. Денег за услуги они зачастую не берут, но в некоторых случаях выговаривают небольшую плату – «на свечку Богу». Баба Василиса, самая авторитетная целительница в здешних местах[1], говорила на этот счет так: «Дело божеское, за что тут брать?»

Вторая категория «знатких» людей – колдуны (их женская ипостась – ведьмы-колдовки), которые противопоставляются знахарям: считается, что они сознательно отреклись от христианского Бога и предались темным силам. Они наносят вред людям посредством «порчи», «уроков», но и помогают в некоторых случаях – например, оберегают от других колдунов на свадьбах. Обладая при лечении телесных болезней даже большей силой, чем целители, они могут одновременно нанести трудно поправимый вред душе человека.

Из опрошенных 210 жителей Назаровского района 184 человека хотя бы один раз, но пользовались услугами местных целителей, чаще всего – бабок-повитух. Из них 72 человека продолжают и сейчас довольно часто обращаться за помощью к знахарям – для излечения себя, своих родственников или домашних животных. Верят в силу деревенских целителей, но обращаются к ним редко 65 человек: по их словам, «легче купить таблетки», чем исполнять предписанный «ведуном» ритуал. 47 человек считают, что целитель не может излечить реальные болезни, а вот порчу, сглаз, испуг – может. Никогда не пользовались услугами знахарей и вовсе не верят в их силу 26 человек.

Далее в трех разделах публикуются фрагменты некоторых полевых записей. В более полном виде они хранятся в коллекции историко-биографических материалов кафедры отечественной истории НГПУ[2] и личном архиве Е. К. Шишковой. Ранее была опубликована статья о бабе Василисе, самой известной из знахарок изучаемой местности.

Знахарка Василиса Матвеевна с мужем, детьми и внуками

Кто такие колдуны и ведьмы, как они могут навести порчу

Воспоминания Е. И. Маркиной[3] о деревенской ведьме и ее отродье:

«Я-то еще девчонкой была, помню очень смутно всё, это мама рассказывала. Жила у нас на краю деревни (там, за речкой, где нонче Агарковы живут, так еще дальше, сейчас там избы даже не осталось), жила Агафья. Жила сначала одна. Поговаривали, что ведьма она, люди сторонились ее – видимо, пужались. Она выдаивала чужих коров так, что у них вымя сохло. Она делала засуху. Видели ее за таким делом. Утром пошла она в поле, когда роса еще, и давай собирать ее в белую скатёрку. Так вот собрала всю росу, и на тебе – засуха. Потом туча шла огромная, черная. Ну, думаем, дождь будет. А она на дорогу встала и давай отмахивать передником тучу. Потом зимой у нее всегда в избе был огонь – люди спят, а она еще веселится. Связалась с чертом, родила девчонку – бабки Василисы мать принимала ее.

Дочка Полинка красива была, и полюбился ей Колька Задонский (Федька Косой – его внук, который Задонский был, но ты его не знашь). А она-то, паскуда, до чё красива, ну и присушила его. Свадьба, а его родители – против. Ну, куда пойдешь против Агафьи: только посмотрела она – согласились все.

Колька дом отстроил, и зажили они. А она удумала наряжаться[4] – в собаку, в сороку, то в свинью, а то и в колесо. Он спит крепким сном, а она колесом по деревне катится. Парни прочуяли это и взяли – поймали колесо, и во втулку вбили осиновый кол, и на их ворота повесили. Утром глядь, а на воротах Полинка висит голая, и пуп пробит насквозь колом.

Ой, чё тут было! Кольку посадили – мол, он [убил жену]. Агафья – на родню, родня подняла бунт, и все – кто взял вилы, кто топоры, оглобли – и пошли. Сожгли дом ее. А Агафью никто не нашел: или сгорела, или ушла в тайгу.

Было это, было... Правда, с рассказа маминого, но я даже помню-то и Полинку – как на фотокарточке размыто, но помню».

Рассказ Н. Н. Тепляшина[5] о ведьминых проделках:

«Бывало, едешь уже поздно ночью на коне из Кольцова к своёй деревне. Вроде не поздно – часов 8 вечера, а на небе так ясно, как днем – месяц всё освещает. И вдруг (на небе ни тучки, ничего нет) просто ветерок подул и – раз, месяца нет. И так темно, что с дороги вмиг собьешься, особливо если позёмка пошла. Это, люди говорят, ведьма месяц спрятала, чтобы насолить-то путникам».

З. Н. Балабанова[6] приводит пример получения колдовской силы:

«… Не знахарской силы, а колдовской! Не путай. Сама я не колдовка, а вот бабка моя колдовкой была. Мы уже с [мужем] Вовкой жили, а она совсем слаба стала, продали избу ее, и стала она у нас жить.

Вот на Святки спим, слышим, заговорила она, затоптала. Выхожу, а она у порога лежит голая… Ну, совсем голая. А мне до чё перед Вовкой совестно, я джемпер накинула ей. Лететь надо было куда-то, а мы не дали!

А перед смертью умом слаба стала, чё попало говорит… Ну, и давай мне про колдовство, то ли от дури такой, то ли специально, чтобы передать кому-то. Так вот, говорит, что можно статься колдуньей. И будет у тебя всё, чё надо. Лучше, чем кто-то, будешь жить, бояться люди будут тебя. А боятся – значит, уваженье. Сделать надо так: взять черную кошку, без всяких пятен, только черную. Истопить баню в полночь и ее прямо живьем-то в кипящую воду, да смотреть, чтоб не выскочила, давить надо. Вскипятить живую, пока не издохнет. Как только умолкнет, то в окне покажется лицо с красными глазами. Бояться не надо, якобы это помощник твой – ну, посвятитель! Глаза здоровые и страшные. Если не закричишь, то зайдет в баню – молодой мужик – и научит тебя колдовству.

Я, конечно же, не делала этого, и делать не буду… Не колдовка я! А раз бабка замарана была, то меня тоже к им числют… Не такая я, не такая…».

И. И. Карасёв[7] о том, как можно стать колдуном:

«Слыхивал я (старики еще рассказывали), как стать колдуном. Вот чё сделать надо. Натопить баню в 12 часов ночи (там ведь в это время черти моются), черную кошку вскипятить прямо в котле. И из-под полка выскочит красная собака, будет блевать. Если человек слижет блевотину, то станет колдуном…».

Знахарка Т. В. Наумова[8] о том, как нагоняют порчу в дом и как ее изгнать:

«... Да половик или кружок, который лежит под порогом... На них можно налить воды, которой обмывали покойника, или сыпануть землю с могилы. Вот бабки обмывают покойников, а воды берут себе немного, ну, якобы полечить внучат от страха, чтобы покойников не боялись. А вот ее тоже используют, чтобы порчу нагнать в дом. И кто живет в этой избе – перешагнули через половик-то, и всё… Потом вдруг разлад в семье, мужик загулял, дети захворали... Поэтому такие половики не надо кидать возле порога, а пусть будет голый пол.

Я вот как делаю... Залажу уборку в избе – к порогу подсыпаю соли, и пусть постоит, пока я прибираюсь. Потом беру веник и мету весь мусор к порогу. В совок всё, только не руками, а веником (или газеткой помогать можно), потом мусор за ограду – и наотмашь выкинуть. Помою пол, и славно… А соль, что сыплю? Так ведь всё колдовство – оно боится соли! Вон Никифорова подвязалась пояском, а не знала, что невестка его в соли выпарила. Ох, как орала, она-то ведь колдовка! Присушкой занимается и деньги берет…».

Рассказ Н. Т. Захаровой[9] об односельчанине-колдуне:

«Жил у нас один… Мог свадьбу испортить враз. Вот доколе не пригласят его... А он был отведуном – сам явится, а явится – всё, считай, пришла с ним беда. Только зайдет – махом молодые прямо за столом начинают ругаться. А почему начинали ссориться? Диавол найдет, за что…».

Остудный[10] заговор, записанный в с. Кибитень от местной жительницы, не назвавшей своего имени:

«”Встану я, раб (имя колдуна), не перекрестясь, пойду, не благословясь, из избы дверьми, из двора воротами. Выйду в чисто поле, а там окиян-камень. Сидит на нем Иисус Христос и Богородица. И бьются они, и дерутся они, царапаются в кровь, про хлеб и соль не говорят и любовь не творят. Вот так же пусть [бы] раб (имя) с рабой (имя) жили и тужили, дрались, царапались, бились. И пусть зубами мечутся, бросаются, загрызаются. Эти слова острее острого ножа. Ключ в море, замок в поле”.

Достаточно было прочитать этот заговор на мусор, соль, воду, землю, и всё это подбросить под порог – и муж с женой начинали скандалить».

Воспоминания Н. Н. Тепляшина о предсмертных муках односельчанки-ведьмы:

«... Ковалиха слегла. Всё – время помирать, да пора уж, ей-то уже 98 лет было. Но не может она умереть-то. Зналась с нечистой, и помирать трудно. Вот доколе на один конец кровати приползет, на другой, и так мучилась. Потома-ка батюшка пришел, стал читать отходную, а она без креста. Вот ей одел он крест, а она его в рот положила и в комочек скатала, и выплюнула. Ни одного зуба во рту нет, а крест оденут – она его опять скатает. Потом орет и руку тянет, всё “нате, на, на…”, – а руку никто не берет. Потом полено ей дали, она за него подержалась – силушку, видимо, передала. Выворотили потолочину, и тогда она умерла».

Мнение знахарки А. И. Егошиной[11] о колдунах:

«Они же всё вокруг ненавидят… Им совсем не совестно за то, что они делают! Вот живет человек хорошо – надо сделать, чтобы было ему плохо! Или один человек не угоден другому… Они поступают против Бога! Они же Господа не боятся! Ведь одна из заповедей – “Возлюби ближнего, как самого себя”»!

И. И. Карасёв об отношении деревенских жителей к знахарям:

«Боимся? А как же не бояться? Они же много чего знают… Но если заболеет кто, надо придти спросить и хорошенько поблагодарить. Они нужны! Врачи – они же все коновалы… Ничего не могут, только уколами заколют или пилюлями отравят. А вот такие, как покойная бабка Василиса была… Такие могут, словом же лечат…».

Как можно бороться с «темными» силами

Л. В. Дьякова[12] о средствах борьбы с нечистой силой:

«Святая вода все страсти потушит, отгонит все зло и, конечно же, чертей. Вот почему надо окроплять ею всякую вещь, еду. Я видела много раз, когда несколько капель воды, влитые в рот больного, который находился без сознания, приводили его в чувство. Это ведь благодать Божья, и чем больше мы верим, тем больше нам помогает.

Вот если мужик в доме жадный, всё ноет, жене не даст ни отрез на платье купить, ни румянов, или денег не дает... Надо на воду святую пошептать таки слова и дать ему выпить, так он не только все деньги отдаст, всё для жены сделает. А слова такие: “Как добрая матушка не жалеет для своих детей ни хлеба, ни меда, ни денег звонких, ни сил, ни времени, так и муж мой, раб Божий (имя), не скупел бы, не жалел бы для меня ничего и никогда, везде и всегда. Так слова мои сбудутся и свершатся. Аминь”».

Запись о «вежливце»-колдуне в тетради, служившей домашним лечебником (кто-то вырвал лист, остался отрывок):

«… в качестве почетных гостей, причем еще в дверях приглашенного встречает сам хозяин со стаканчиком водки. После второй чарки колдун начинает кудесить. Потом берет из рук хозяйки поднесенные ему хлеб-соль, разламывает хлеб на кусочки, круто посыпает солью и разбрасывает по сторонам. Плюнув три раза на восток, он входит в избу, осматривает все углы, дует в них и плюет, потом в одном сыплет рожь, а в другом – свою волшебную траву, в остальных двух – золу, рожь против порчи и траву на здоровье молодых. Оглядев печку: не подложено ли туда ядовитых трав, на месте ли все кирпичики, он осматривает трижды лошадей, назначенных для свадебного поезда. Заглядывает под хомут: не подсунул ли кто репейник или другие колючки. Кладет на порог замок, накрепко запирая семейное счастье.

Напоследок обсыпает молодых рожью, заставляет переступить черный полушубок и этим вконец изводит могущую быть порчу. Провожая молодых до церкви, он на каждом перекрестке и под каждыми воротами (которые считаются самыми опасными местами) шепчет заклинания. Из-под венца велит ехать другой дорогой».

Рассказанное Е. И. Маркиной предание о воде как зеркале человеческой души:

«Вода являлась показателем качества души человека. Обычно сельчане смотрят, у кого в каком виде находится колодец. Если вода всегда чистая, прозрачная, без запаха, значит, колодец чистит – человек добрый. Если же наоборот, то – худой. Во сне видеть чистую воду, означает, что у человека чистая душа. Когда видишь чистую, прозрачную воду и купаешься в ней, это означает, что человек очищается духовно, и если он болеет, то обязательно хворь пройдет. Когда вода мутная, это к печали и к худу».

Целительница В. Н. Виноградова[13] о лечении «суроченных»:

«Вначале читаю трижды “Отче наш”, потом на воду заговор трижды: “Шла Божья матушка через мост. Ей навстречу – Николай Угодник, Илья Пророк, Иоанн Богослов: “Куда идёшь, Божья матушка?” – “Иду умывать нервы, продувать глаза и горечь выгонять из раба Божьего (имя), из его головы, из рук, живота, из сердца, печени, зелени, из шеи, из позвоночника, из синих жил, из красной крови”. Спаситель с крестом, Спаситель – над нечистой силой победитель. Уходите, сатаны, с раба Божьего (имя), уходите все нечистые во все четыре стороны. Аминь, аминь, аминь”.

Дальше даю этой воды напиться и умыться на три дня. Через три дня веду к речке больного или колодцу и наговариваю: “Здравствуй, вода Татьяна, земля Ульяна, а ключ Иван, дайте мне воды от всякой беды”. Умываешь больного этой водой и набираешь ее, наговариваешь снова заговор и даешь этой воды еще на три дня».

Знахарка А. И. Егошина о «стыдном» способе снятия «урока»:

«... Шесть месяцев парнишке было. Помирал он… Ольга, мать его – ее уже беременную оглазили, причем – Зинка Южбенкина (нонче зимой померла). Так вот, она же, [Зинка,] косоглазая... Погладила ее по животу в магазине, и всё. Девка – ни спать, ни есть, ни ходить... Кое-как сняли этот урок.

Бабка Васа к этому времени тоже померла, а ребенок, видимо, всё-то это в себя взял. И болеет, и болеет… Они [приглашали] врача, всё по больницам – не помогает. Отправили домой помирать. Фельдшерица наша говорит: “Бабку найдите”. Ну, они ко мне и пришли… Я-то чё? – посмотрела… Ой, вижу, всё – уже парнишку не спасти. Ну, это же дитя, и так стало больно и жалко. Говорю: “Ладно, попробую. Только это лечение стыдное”. Отказались… Они привезли батюшку, он причастил его… И мальчонка уже дышит через раз, отойдет скоро… Ну, Ольга ко мне в ноги – мол, помоги, баба Шура, век не забуду. Я сказала: “Хотите, чтобы парнишка был жив? Пусть мужики выйдут, и будет только мать. Только говорю, что бы я ни делала – на всё согласны?” – “На всё!” – говорят. А парнишка уже хрипит.

Я снимаю штаны и прямо этим-то местом… голым… сажусь ему на макушку и говорю: “Чем родился, тем и накрылся! Чем родился, тем и накрылся! Чем родился, тем и накрылся!” Потом сажусь на воду и эту воду выливаю ему на голову, приговаривая: “Не из ведра лью, из п..ды плещу”. Этот самый сильный наговор, что только есть от детской порчи. Его почти никто не знает… Почему так именно делают? А потому, что нет надежней и защитнее места для дитя, как утроба матери…».

Из воспоминаний Н. Т. Захаровой:

«Мама так делала. Если тебя оглазали или сурочили, надо выйти во двор, смотреть, как собака оправляется, приговаривая: “Смотрю на старый древ, на собачий х.й. Порча, урок, изгинь”. И не надо умываний, и к бабкам не надо ходить. Это так помогает – лучше всякой бабки…».

Из рассказа А. И. Егошиной:

«Бабка-то Матрена Осипенкина лечила так. Одевалась всегда в белую одежу, в которой никогда на улицу не выходила... Ничего нельзя поесть перед лечением-то, всегда должна гореть лампадка, церковная свечечка, стоять должна икона... Ничё в комнате лишнего, даже кота, и того нельзя – может ведь кинуться, особливо ежли порча – сразу кинется. Ничё не должно из еды стоять, а сама-то бабка в платке...».

Знахарка П. Н. Тепляшина[14] об изгнании беса и профилактике сглаза:

«Привели ко мне бесноватую. Ее признали сразу – она в церкви во время херувимской[15] начала выть, потом лаять, как собака, а потом у нее случился припадок. И вот, доколе батюшка подойдет, водой брызнет, она аж выворачивается и орет: “Жгёт мне, жгёт”. Лечила я ее около шести недель, долго... Но така болячка так долго лечится, ведь там внутри бес.

“Черный глаз, карий глаз, помилуй нас!” – [так] от недоброго глаза отчитывают по три раза двенадцать зорь. При встрече с человеком, известным своим недобрым глазом, надо мысленно сказать: “Недобрый глаз, не гляди на нас”, – и в воображении чем-то накрыть его, например, стаканом».

Баба Вера Виноградова о том, как женщине избежать сглаза:

«Чтобы избегнуть сглаза, женщине и девушке нужно, погладив рукой себя по заду, потом погладить той же рукой по лицу, говоря: “Как ты у меня неглазливая, так и я бы неглазливая была!”».

Знахарка П. Н. Тепляшина о борьбе с «темными»:

«Да это ничего… Ведь это борьба с темными [силами], а мы во имя Господа побеждаем их. Бывало, лечу порчу, так после этого так блевать и кидат… Что это? Конечно, грязь, которую на себя взял… А бывает, что просто спишь: такой сон находит, что работать невозможно. И позеваешь… и позеваешь…».

Как знахарка приобрела «силу лечения», и о действиях бабки-повитухи

М. И. Итегенева[16] о том, как ее мать стала знахаркой:

«Мама знала много… Она лечить начала еще по молодости, в 30 лет. Потом сказывала, под старость, что передали ей силу лечения [при следующих обстоятельствах].

Жила бабка одна, имя не знаю и где не знаю, но под Ачинском, это точно. Поехала мама в город (надо было товару купить), остановилась на ночь у той-то бабки – она нам своя была по деду Тихону, но мы ее не знаем, я не захватила ее уже. И чё-то лечила она, а мама интерес проявила. Приезжает, а бабка ей дала один заговор от грыжи. А у нас был рожден Ванька тогда (сейчас нет его – помер по пьянке). У него грыжа пупочная, ну, мама сама давай лечить. А потом бабенки давай к ней ребятишек таскать, вот – она хорошо грызла.

А потом к бабке зачастила: то она ей даст, как испуг полечить, то порчу, и так обучилась, что пришлось [нам] предбанник освободить для больных. Поставили стол, два стула, лавку с одеялом – там и лечила.

Уже старая была мама и рассказывала, что приехала, а бабка ей и говорит, мол: “Слушай, Мария, у тебя глаза карые, сама ты сильная, в Бога веруешь и вот уже травы знаешь. Научила я тебя чему маленько, теперь пришло время всё передать, согласна?” А мама говорит, что если по-божески, то только тогда согласна. А бабка говорит: “Конечно, по-божески, только с молитвой и крестом. Приезжай, – говорит, – под Купалу ко мне”.

Мама приехала, а там три бабки, и одна старее другой. Одна совсем старая, ходит с палкой, лицо как терка уже, слепая. Вот ночью пошли в поле. Бабку под руки повели. Поклонились на четыре стороны, встали на колени и давай молиться: “Царю небесный”, “Отче наш”, “Пресвятая Троице”, “Верую, Богородице”, “Живый в помощи”, “Да воскреснет Бог”[17]. Помолились, покрестились. Потом говорят: “Раздевайся”, – мама осталась в одной рубашке. Волосы развязали ей, крест сняли, а потом говорили какие-то слова, я их не знаю – мама не сказывала. Посыпали голову землей, травой, подули воздухом и повели к реке. А мама говорит: до чё ей дико было, что бабка та слепая шла уже сама, без палки.

Подвели к речке и оставили. Говорят: “Стой тут к реке спиной. Как услышишь свист, так сымай одёжу и нагишом иди в реку, только всё спиной. Зайдешь по колени – читай “Отче наш”, зайдешь по пояс – читай “Отче наш”, зайдёшь по сердце – читай “Отче наш”. Окунись с головой ровно три раза и 12 раз по горло, заглоти воды и неси во рту. А потом иди прямо, не оборачиваясь. Будет происходить странное – не оборачивайся и молчи. Нельзя говорить, и воду не глотай: проглотишь, всё напрасно было! Страшно будет – осеняй себя крестом трижды и мыслью говори “Да воскреснет Бог”. У под яра тебя будем ждать”.

Мама так все сделала. Идет, говорит, до чё страшно и жутко, ой! – купальска ночь ведь. Встала у реки, ждет. Слышит свист, да такой, как мужик свистит. Ой, говорит, чуть не убежала, а потом подумала: вдруг чё плохо сделается, и пошла спиной. Водичка, говорит, тепленька, песочек – ногам приятно. Иду, вот уже по коленки, читаю! Дальше читаю! Вода как будто обнимает, тепленька… По сердце, всё сделала. Иду, говорит. Только с воды вышла, ой! Как за спиной чё-то зашумело, загремело. Идет, говорит, за спиной кто-то и прямо дышит мне в спину, ой, страху! Говорит, всю дорогу крестилась и молилась. Добежала... Бабки радостные, давай меня нахваливать. Умница, говорят! Вылила я воду себе под ноги и встала на нее. Одели крест, утерли рубахой, потом одёжу дали. Платок повязали. «Всё, – говорят, – теперь сила в тебе целительная есть. И теперь есть у тебя помощник знающий”.

И вот, мама говорит, потом придет какой больной к ней, а она не знает, как его лечить. Сядет на стул против больного, задумается... И тут ей в ум посылают – чё говорить больному и чё делать. Так-то вот…».

 П. Н. Тепляшина о бабе Василисе как непревзойденной повитухе:

«Так, как бабка Василиса принимала роды, никто не принимал… Научила я ее такому делу (пришлось мне принимать роды у собственной дочери), а потом стали люди звать…

Чтобы сохранить беременность, есть заговор, который поможет укрепиться. [Следует] говорить на воду и выпивать в день 12 глоточков воды: “Матушка Богородица, заступница матерей, выйди из небесных дверей, укрепи рабу Божью (имя), плод чрева и чрев плода. Аминь”. Когда начались роды, то их можно облегчить, между схватками надо читать: “Христос родился, и мы младенца ждем. Аминь”.

Если роды долгие, то [нужно] открыть все шторы, что есть в избе, открыть все замки, и на амбарах, везде-везде… Зажечь свечу и говорить: “Пока свеча догорит, тут и она родит. Аминь”. Когда разродится баба, взять ребенка, перевязать пуповину и сразу же двумя пальцами схватить за носик ребенка и, потягивая, приговаривать: “Не будь курнос и спи крепче”. Потом, обмыв новорожденного, положить его на спинку и стягивать сперва вперед и накрест пальчики ножек к локтям, потом повернуть его на живот и так же стягивать накрест пальчики ручек к ногам. Потом положить на свои ладони серединой тела так, чтобы головка и ножки висели, и, потряхивая несколько раз, приговаривать: “Расправлен, теперь уж уродцем не будешь!”

После родов роженицу в первые три дня [следует] водить в баню, но не жаркую, а так – в тёпленькую, где, растирая ей живот, читать девять раз ... и столько же раз продевать младенца между ног матери: “Мать Пресвятую Богородицу на помощь призываю, чтобы у рабы Божьей (имя) не болело и не щемило, вниз не спущалось и не каменело. Мои слова – во веки веков. Аминь”. Потом беру ребеночка и веничком его легонечко-легонечко так… приговаривая: “Бабушка Соломоньюшка Христа парила да нам парку оставила. Господи, благослови! Ручки растите, ножки растите, толстейте, ядренейте, ножки ходите, свое тело носите, язык говори, свою голову корми. Бабушка Соломоньюшка парила Христа и правила, у Бога милости просила. Не будь сидун, а будь ходун. Банюшки-парушки, слушай: пар да баня, да вольное дело! Банюшки да воды слушай. Не слушай ни причищев, ни урощичев, ни от худых, ни от добрых, ни от девок пустоволосок. Живи да толстей, да ядреней. Аминь, аминь, аминь”.

Из воспоминаний Л. Е. Протасовой[18], соседки знахарки Василисы:

«… Играли мы у них в ограде (тогда еще я девчонкой была) – прятались, и вот заводуть женщину, она орёт, как корова на водопое, когда ей воду не дают. Нам, детям-то, интерес, а бабка Васа ее наглаживат и говорит, что, мол, “час баньку исправим, и всё пойдет путём”. Истопили баню, но не жаркую, просто для тепла или чё, не знаю. А у ее, оказыватся, ребенок поперек живота встал, не головой вниз или вверх, ну, как обычно дети-то, а поперек, разродиться не может. Ой, как она орала, не дай бог, врагу не пожелаешь... А мы [спрятались] за чурку и ждем. Вызвали ей врача, она не может роды принять – говорит, в город надо везти. За машину – машины все в поле, а бежать далёко. Тогда агроном с конторы позвонил в город. Они – мол, “ждите, будем”. Ждать-то ждать, кабы хворь, а то роды, – баба ждать не может, дитя на свет белый просится. Ну, вот и привели к бабке.

Она ее в баню завела, напоила травами и давай шептать, да уговариват ее, всё шутками-прибаутками, смехом. Слышим, притихла бабёнка, только стонет изредка, а потом и вовсе тишина. И тут как заорёт ребенок; я сначала думала – котенок где плачет, а это дитя. Вот и родила. Приезжает скора[19], а она уж в избе – кормит своего толстощекого. Врач-то мужик приехал, ага, всё посмотрел, всё как надо. Ну, говорит, надо тебе, бабка, памятник ставить. А та вот говорит: “Помру, потом и поставите...”».

Знахарка и бабушка-повитуха А. И. Егошина о том, как она снимает сглаз с ребенка:

«... Если это девочка, то прошу истопить баню жаркую в субботу, если парнишка, то в четверг или вторник. Сама сажусь на полок, кладу ребенка на колени и беру в левую руку веник березовый (только свежий, чтобы им никто до этого не парился). Потом ударяю обрубленным концом веника о полок и говорю такой наговор: “Как эта белая береза стояла во чистом поле, не знала ни уроков, ни призоров, так и ты, младенец раб Божий (имя), не знай ни уроков, ни призоров, и будь здоров и долголетен. Тьфу! Свят Дух, аминь”. Потом трижды парю ребенка веником и окачиваю его водой через веник. Хорошо, если ребенок разорётся в бане, это хороший знак…».