Вместе с народом (правоохранительные органы Новосибирска)

Печатается по: 
История города: Новониколаевск-Новосибирск (исторические очерки). T. I. Новосибирск, 2005. Издательский дом «Историческое наследие Сибири». С. 235-294.

Правоохранительная сфера Новониколаевска (1893-1917 гг.)

Криминальная и криминогенная обстановка в г. Новониколаевске определялись особенностями возникновения городского поселения как транспортно-распределительного центра, преобладанием среди горожан выходцев из деревни, а также переселенцев из различных уголков Сибири и Европейской России, зачастую не отличавшихся уважительным отношением к правопорядку. Уже первые годы истории будущего города ознаменованы проявлениями массовых правонарушений. Отсутствие вплоть до 1897 г. собственного полицейского органа привело к массовой пьяной драке 21 мая 1896 г. – в день коронации последнего российского императора Николая II. Рабочие-строители на станции Кривощеково и в Новониколаевском поселке разгромили питейные дома, каталажку, освободили арестованных, требуя выдачи денег для продолжения праздника. В результате два человека убито и 8 ранено.

Документы из фондов Государственного архива Томской области свидетельствуют, что 27 ноября 1897 г. управляющий Кабинетом Его Императорского Величества Министерства императорского двора сообщил томскому губернатору, что 13 ноября Государь повелел вопрос о преобразовании поселка Новониколаевского Томской губернии в посад или город признать преждевременным, впредь же, до преобразования поселка, расходы по установлению полицейского надзора принять на средства Кабинета. Одновременно управляющий Кабинетом уведомляет томского губернатора, что войдет в сношение с Министерством внутренних дел по вопросу об организации в Ново-Николаевском поселке собственного полицейского надзора. И 4 декабря направляет министру внутренних дел отношение за № 16366 с предложениями о должностях и окладах полицейских чинов.

На криминогенную обстановку в Новониколаевске, как и во всей России весьма влияла массовая алкоголизация населения. По данным 1907-1909 гг., среди губерний Российской империи Томская стояла на шестом месте по потреблению алкоголя. 22% осужденных на территории в это время совершили преступления в состоянии опьянения. Красочную картину упомянутого явления дают современники. Сын знаменитого путешественника В.П. Семенов-Тянь-Шанский, посетивший летом 1895 г. Бердскую волость, свидетельствует: «Сибиряки ужасно много пьют. Всякий двунадесятый праздник справляется неделю, если не больше». О том же пишет и Г. М. Карнаухов: «Пасху праздновали здорово, с размахом, и богатые и бедные. Самогонка лилась рекой. Все село стонало и орало. Праздничная оргия продолжалась целую неделю. Раны после праздничного разгула и побоищ долго залечивали — примочками, пластырями, травами, мировыми, которые, в свою очередь, опять сопровождались пьянками и скандалами».

Алкоголизация особенно обострилась в годы Первой мировой войны, когда правительство ввело запрет на производство и продажу водки, что привело к массовому самогоноварению, в том числе и в Новониколаевске. Так, в конце февраля 1917 г. здесь на улице Лермонтовской «обнаружен хорошо оборудованный самогонный завод с приспособлением для очистки самогона. Конфискованная изюмная бражка содержит 21 градус спирта, так что самогон должен получиться содержанием 45 градусов, что является своего рода рекордом. По делу привлекается девица Н. Я. Полищук 21 года».

Живую зарисовку обстановки в городе в подобных условиях рисует корреспондент местной газеты: «Так жить нельзя. Убийства, грабежи, пожары, поджоги – все это ежедневно, так сказать, хронически свирепствует над Новониколаевском и страх обывателя за свою жизнь, и целость имущества стал также хроническим его недугом. Каждую ночь – от зари до зари – слышится револьверная канонада и порой жужжание и свист пуль».

В городе в 1908 г., судя по количеству заведенных арестантских дел, было арестовано: в январе  – 118 человек, в феврале  – 127, в марте  – 133, в апреле  – 105, в мае – 131, в июне – 146, июле  – 154, в августе  – 118, в сентябре – 125, в октябре – 83, ноябре – 113 и в декабре – 147 человек. Всего за год задерживается ровно полторы тысячи человек. Больше всего арестов за один день – 34, произведено 15 декабря 1908 г.

Ситуация не улучшалась по мере роста численности населения. В связи с началом строительства Алтайской железной дороги полицмейстер сообщал в городскую управу: «С открытием работ весною будущего 1913 года по постройке Алтайской железной дороги, население города прогрессивно станет увеличиваться, что будет обуславливать собой пропорциональный надзор полиции в связи, с одной стороны, с увеличением преступности, проистекающей главным образом от наплыва из разных концов Российской империи благодаря дешевому переселенческому тарифу всевозможного сброда из отбросов и подонков населения Империи, разной голытьбы, аферистов, хищников, в целях более или менее легкой наживы, а с другой неразрывно сопряженным с увеличением населения числа городских строений».

В такой обстановке до 1897 г. всю правоохранительную деятельность в поселке Ново-Николаевском осуществляли один полицейский надзиратель, командированный временно из г. Кузнецка (Новокузнецка), и десять полицейских урядников. Только после длительной переписки Томской губернской администрации с МВД и руководством Кабинета Его Императорского Величества, на землях Алтайского округа которого возник город, 12 марта 1897 г. приказом томского губернатора генерал-майора А. А. Ломачевского первым полицейским приставом поселения назначается коллежский секретарь И. Копейкин, а его помощником — отставной хорунжий Оренбургского казачьего войска Г. Лебедев. И лишь 31 декабря 1897 г. департамент полиции Министерства внутренних дел письмом № 6081 за подписью товарища министра разрешает томскому губернатору учредить в поселке Ново-Никольском (так в тексте) должности полицейского пристава, помощника полицейского пристава и 10 стражников.

После получения в конце 1904 г. статуса безуездного города в Новониколаевске формируется городское полицейское управление (НГПУ), в состав которого входили три участка: Центральный, Вокзальный и Закаменский во главе с участковыми приставами и их помощниками. Каждый участок делился на два околотка во главе с околоточными надзирателями, которым подчинялись городовые полицейские служители. Один из пяти городовых назначался старшим. Руководящие должности в правоохранительной сфере соответствовали определенным классам «Табели о рангах». В частности, новониколаевские полицмейстеры, как правило, были чиновниками VIII (коллежский асессор) – Х (коллежский секретарь) классов. По сути дела, руководящие полицейские чины являлись чиновниками общего губернского управления и вплоть до 1917 г. не выделились в отдельную категорию государственных служащих, как, например, армейские офицеры. На практике это означало постоянную ротацию кадров правоохранительных органов и переход внутри губернии из них в другие структуры административного управления, особенно при достижении классных чинов, предельных для соответствующих полицейских должностей. Поэтому типичными для всего дореволюционного периода являлись губернаторские приказы, типа подписанного 18 марта 1904 г.: «...переводится для пользы службы, временно исполняющий обязанности пристава Новониколаевска коллежский регистратор Илья Поляков исполняющим делами пристава 2-го стана Кузнецкого уезда, а на его место пристав 1-го стана Томского уезда коллежский секретарь Владимир Иванов».

Требования к нижним чинам сводились к возрастному цензу (совершеннолетие), общей благонадежности (отсутствие судимости), грамотности и предварительному прохождению воинской службы (желательно, но не обязательно). Для полицейских чинов устанавливалась специальная форма одежды: темно-зеленый мундир, шаровары серо-синего цвета. На плечах нижние чины носили двойные шнуры из оранжевой шерсти с гомбочками. У полицейских чиновников шнуры были золотые или серебренные, перевитые в виде жгута. На околыше головного убора выше кокарды крепилась металлическая бляха с гербом губернии. Оружием для нижних чинов служила сабля драгунского образца, которую носили на черной портупее через плечо. Неотъемлемыми деталями формы городового стали свисток, который носился на шнурке на шее поверх мундира, и медный знак с номером на груди.

Впоследствии распоряжением томского губернатора генерал-майора К.С. Нолькена от 2 октября 1907 г. в городе при НГПУ создается подразделение ночной охраны из числа вольнонаемных обывателей, на рубеже 1916-1917 гг. организуется сыскное отделение (уголовный розыск). Кроме того, в состав управления входила городская пожарная команда. Городское полицейское управление вместе с арестным домом находилось в центре на ул. Барнаульской (ныне Щетинкина) возле Новобазарной площади.

По существовавшим нормативам один городовой полагался в городских поселениях на 400-500 душ обоего пола, однако в Новониколаевске, как и многих городах империи, из-за нехватки средств они не выполнялись. Так, в 1911-1913 гг. при численности населения в 60 тыс. человек в штате НГПУ состояло 15 пеших и 33 конных городовых.

Полиция частично финансировалась из государственного бюджета, частично из бюджета городского общественного самоуправления. Например, в смете Новониколаевской городской думы на 1917 год из общей суммы запланированных расходов в 2 654 992 руб. на содержание НГПУ выделялось 270 580 руб., или 10%. Денежные оклады чинов полиции были невысокими: для рядового звена 25 и 35 рублей в месяц соответственно для пешего и конного городового, 600 рублей в год для пристава и 900 рублей для полицмейстера. Системы социальных гарантий для низового звена не существовало. Даже в случае гибели при исполнении служебных обязанностей семья погибшего могла рассчитывать лишь на незначительное разовое пособие, но никак не на пенсию. Например, городская управа 8 января 1911 г. ассигновала 100 руб. на похороны убитого городового Казанцева, из которых половина суммы передавалась для организации погребения, а вторая – семье.

Отмеченные обстоятельства стимулировали взяточничество, грубость, попустительство, прямое нарушение законов. Государство, в принципе, пыталось бороться со злоупотреблениями. В действующем «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» существовал специальный раздел «О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной», предусматривающий достаточно жесткие наказания по данному виду правонарушений. Так, допустившие «истязания и жестокости» при отправлении должностных обязанностей наказывались тюремным заключением до одного года, ссылкой на поселение в Сибирь до 3 лет. Принятие взятки (мздоимство, по терминологии нормативного акта) для совершения дела законного влекло денежное взыскание (штраф) «вдвое против цены подарка» и отстранение от должности, а лихоимство (взятка по делу незаконному) – ссылку в Сибирь до трех лет или отдачу в арестантские роты гражданского ведомства на срок до шести лет. Высшей степенью лихоимства считалось вымогательство – использование должностным лицом своего служебного положения для незаконного получения денег или иного имущества от потерпевших. Это наказывалось ссылкой в Сибирь, а в случае применения насилия – каторжными работами на срок до восьми лет.

В действительности, когда взяточник или грубиян изобличался в ходе служебного расследования, то он наказывался, как правило, увольнением без права на пенсию. Самое громкое судебное разбирательство в Сибири начала ХХ в. по злоупотреблениям и нарушениям закона со стороны правоохранительных органов имело место именно в Новониколаевске. В 1909 г. активисты местного отдела Союза русского народа собрали 113 заявлений лиц, пострадавших от произвола чинов Новониколаевского городского полицейского управления, и обратились к томскому губернатору с просьбой назначить расследование. В 1910 г. решением губернатора
Н.Л. Гондатти создается специальная следственная комиссия, работа которой получила широкую огласку в местной и центральной периодической печати. Следствие выявило многочисленные злоупотребления, основными из которых были: проживающие в городе евреи должны были платить за право проживания от 20 до 200 рублей в месяц, в зависимости от достатка; полицейские покрывали деятельность нелегальных домов терпимости; владельцы мелких лавок и пивных точек платили сотрудниками НГПУ фиксированную дань в размере от 5 до 20 рублей в месяц; за отсутствие вида на жительство в городе взыскивался штраф в размере 100 рублей, хотя стоимость регистрации составляла 15 коп. В результате всех этих вымогательств только полицмейстер положил на свой счет в банке порядка 120 тыс. рублей.

В 1914 г. состоялся открытый судебный процесс над руководством управления. Обвиняемые полицмейстер В. П. Висман, приставы А.В. Чукреев, Ф.В. Курницкий, околоточные надзиратели В.В. Пацановский и М.Н. Дубогрей были приговорены к 8 месяцам арестантских рот каждый.

Полиция в дореволюционной России рассматривалась правительственными структурами не только как правоохранительный орган, но и как низовая часть местного административного аппарата в целом. В частности, в компетенцию городской полиции входили вопросы хозяйственной жизни, соблюдение санитарных норм и контроль за благоустройством улиц и площадей. Насколько неблагоприятной была ситуация в этой сфере, можно судить по живописной зарисовке местной газеты: «...городские свиньи, свободно разгуливающие по улицам, имеют сборный пункт на Новой площади. Вдоволь порывшись здесь в кучах навоза, эти неряшливые русские свиньи, по словам очевидцев, прогуливаются по рядам балаганов, и иногда своим грязным носом швыряют сушки и пряники, разложенные тут же на полу в ящиках».

Кроме того, в Сибири на общую полицию возлагался гласный и негласный надзор за «неблагонадежными элементами», прежде всего за политическими ссыльными. Обязанности первичной инстанции политического сыска мало того что отягощали полицию, но и еще отрицательно сказывались на ее имидже в глазах просвещенных обывателей.

В годы Первой мировой войны в Новониколаевске действовала комиссия по реквизиции масла, мяса и прочих продуктов для нужд действующей армии во главе с полицмейстером Н.Г. Бухартовским. В этот период участковые приставы получали директивы такого содержания: «Предлагаю Вашему Высокоблагородию немедленно доставить сведения о всех тех помещениях, находящихся в районе Вашего участка, кои могли бы отвечать надобностям хранения сливочного масла, реквизированного для нужд армии». Чиновник проводил надлежащие изыскания во вверенном ему участке и рапортовал председателю комиссии: «Доношу Вашему Высокоблагородию, что для хранения реквизированного сливочного масла являются пригодными помещения на складах пивоваренных заводов Крюгера, где имеется ледник размером 6 на 4 сажени».

Собственно охрана общественного порядка и пресечение правонарушений постепенно приобретала очертания современной патрульно-постовой службы. Околотки делились на участки – по одной или несколько улиц в каждом, за которыми закреплялась часть полицейской команды из одного старшего и нескольких младших городовых. Кроме того, старшим городовым подчинялись все находящиеся в составе участка охранные чины – ночные караульщики, дворники, сторожа и т. д. Посты делились на стационарные (на площадях) и мобильные (в обход или объезд улиц). В зависимости от того, совершалось ли патрулирование пешком или на лошади, патрульные назывались обходными или объездными. Кроме того, вся полицейская охрана делилась на дневную и ночную. Последней уделялось особое внимание. Причем, согласно приказу полицмейстера, на ночную стражу в зимнее время с целью предотвращения замерзания возлагалась функция доставки в участки «ведущих нетрезвый образ жизни».

Организация патрульно-постовой службы осуществлялась на основе ежедневных приказов полицмейстера следующего содержания: «На 26 апреля 1915 г. Дежурным по городу назначается пристав Вокзального участка Коровин. Дежурным в объезд назначается околоточный надзиратель от Центрального участка. Дежурным в театр «Миниатюр» назначается околоточный надзиратель от Вокзального участка и городовой от того же участка. Дежурным в городской корпус на спектакль «Что иногда надо женщине» назначается пристав Центрального участка Скопко и два городовых от того же участка. Наряду прибыть к 7 часам вечера».Об эффективности деятельности полицейских можно судить хотя бы по следующим газетным данным. В 1906 г. «за март месяц в г. Ново-Николаевске совершено 47 краж – из них раскрыты 14; 3 грабежа, раскрыт 1 (грабители обнаружены), 2 убийства, раскрыто одно».

В годы Русско-японской (1904-1905) и особенно Первой мировой войн нагрузка на правоохранительные органы города резко увеличилась. Приходилось пресекать массовые беспорядки во время мобилизаций, возникших вследствие недовольства населения обострившимся дефицитом буквально на все и ростом дороговизны. Самым массовым из них был «сахарный» бунт 9 ноября 1916 г. Поводом для него стала отмена выдачи по карточкам населению сахара, назначенная первоначально на 9 ноября. Тем не менее, утром этого дня у городской продовольственной лавки стали собираться женщины, выражавшие недовольство. Конные и пешие городовые во главе с полицмейстером Н. Г. Бухартовским оттеснили толпу. Но, как сообщалось в рапорте томского губернатора министру внутренних дел, «толпа, к которой присоединились недавно призванные на службу ратники, возвращавшиеся в тот момент с учений, будучи подбадриваема последними, а также подстрекаемая примкнувшими к толпе двумя нижними чинами, вернувшимися с фронта, стала вновь скопляться». Для пресечения беспорядков полицмейстер вызвал воинское подкрепление, которое в количестве 25 человек прибыло под командой штабс-капитана Никитина.

Убедившись в невозможности предотвратить разграбление лавки и «будучи сам ушиблен несколькими камнями», Бухартовский заявил Никитину, «что гражданскими властями все меры к пресечению беспорядков исчерпаны», и просил принять меры, предусмотренные уставом гарнизонной службы. Было произведено несколько залпов, однако собравшиеся, «убедившись в отсутствии жертв…, стали вновь наступать на магазин Сибирского товарищества, а затем, выбив стекла», ворвались в него и начали расхищать товары. Полицейским и солдатам удалось оттеснить толпу от торговой точки, были опущены железные шторы на окна, и растаскивание товаров прекратилось, причем Никитин был ранен камнем в голову и с площади «удалился, сдав команду прапорщику».

Тем временем толпа выросла до нескольких тысяч человек. И, несмотря на прибытие в качестве подкрепления части местной воинской команды во главе с военным комендантом города подполковником Некрасовым, смела заслон и, выломав окна и двери, «стала расхищать из лавки сахар». По распоряжению Некрасова производится несколько залпов. Была убита одна женщина и пятеро ранено, из которых еще одна в больнице скончалась. Прибывшие на место столкновения во главе с начальником гарнизона города генерал-лейтенантом Коцуриком 4 учебные команды (250 чел.) от каждого из запасных полков, расквартированных в Новониколаевске, вытеснили толпу с площади. При этом было разбито и разграблено несколько лавок. В результате бунта было расхищено около 400 пудов сахара и из магазина Сибирского товарищества товаров на 10 тыс. рублей. Во время его пресечения многие полицейские получили ранения и ушибы, в частности полицмейстер Бухартовский «отделался» четырьмя ушибами камнями, из них два в голову. Тем не менее, губернатор отметил, «что чины полиции, несмотря на угрожавшую им действительную опасность, все время находились на своих местах и, несмотря на свою малочисленность, несколько раз в конном строю оттесняли толпу, чем долгое время предотвращали разгром».

Помимо полиции, охрану полосы отчуждения и сооружений железной дороги в пределах города осуществляло отделение жандармско-полицейского управления Сибирской железной дороги, главной задачей которого являлось пресечение и предупреждение хищения грузов. Сибирская магистраль считалась одной из самых неблагополучных в этом отношении и ее служащим предоставлялось право ношения оружия. Самым крупным происшествием здесь стали события 7 августа 1908 г. на перегоне Ельцовка – Иня (сейчас это в черте города). Испортив путь и устроив крушение почтового поезда, группа вооруженных преступников совершила вооруженное нападение с целью захвата перевозимых 500 тыс. рублей. Нападение было отбито охраной. В перестрелке погиб кочегар паровоза, были легко ранены солдат и чиновник.

В судебном отношении Новониколаевск с момента возникновения входил в сферу деятельности Томского окружного суда, состоявшего из гражданского и уголовного отделений. В гражданском дела рассматривались в составе трех членов суда (коронных судей). В решении уголовных дел суд действовал в двух формах: дела по преступлениям меньшей тяжести решались коронным составом, дела о тяжких преступлениях разбирались с участием присяжных заседателей (суд присяжных). На приговоры можно было приносить апелляционные и кассационные жалобы и прошения в Омскую судебную палату. Приговоры с участием присяжных не подлежали пересмотру по существу, но могли быть обжалованы в кассационном порядке в Сенате. При окружном суде состояли различные установления (подразделения): судебные следователи, чины прокурорского надзора, присяжные поверенные (адвокаты), судебные приставы, нотариат и рассыльные. В 1919 г. окружной суд открывается и в Новониколаевске.

При рассмотрении дел жителей города суд проводил выездную сессию здесь. Так, в 1901 г. окружной суд провел 19 выездных сессий в городах губернии, в том числе четыре в Новониколаевске.

Нижнюю судебную инстанцию составлял мировой суд. У единственного в нашем городе мирового судьи к 1907 г. накопилось 1600 судебных дел, что привело к увеличению числа судей. По состоянию на 1912 г. персональный состав и дислокация мировых судей Новониколаевска выглядели следующим образом: мировой судья 4-го участка (нумерация шла в пределах всего Томского уезда) Ф.Ф. Вармицкий, ул. Трактовая (Большевистская); 5-го участка Б.К. Жера, ул. Михайловская (Ленина); 6-го участка А.Н. Гусельников, ул. Гуляевская (Романова); 7-го участка Н.Л. Рущинский, гостиница «Метрополь», ул. Гудимовская (Коммунистическая); 8-го участка Н.Ф. Милицын, ул. Александровская (Серебренниковская); 9-го участка Печерин, Закаменская часть (Октябрьский район). Кроме того, в городе работал один судебный следователь и один пристав. К ним надо добавить семь присяжных поверенных: А.П. Васильков, Г.И. Жерновков, К.С. Мищенко, А.Е. Бяков,
К.Н. Иванов, А.А. Шиша, Ю.А. Лемельс-Лемельман, которые участвовали не только в судебных процессах, но и подрабатывали юрисконсультами в местных частных, акционерных и кооперативных предприятий. А.А. Шиша, в частности, достаточно долго консультировал Новониколаевскую городскую думу и управу. С 1903 по 1920 г. состоял на службе нотариусом города В. С. Кашин.

Наконец, как и всякий порядочный город, Новониколаевск обзавелся собственной тюрьмой (ныне на ул. Мичурина на ее месте стоит речное училище), которая являлась местом заключения общего устройства, рассчитанным на содержание не более 200 человек. Руководство ею на уровне губернии осуществлял тюремный инспектор. Состав сидельцев формировался из заключенных трех категорий: осужденных, подследственных и пересыльных. В городе к февралю 1917 г. проживало 78 политических ссыльных, в том числе знаменитый историк, бывший член ЦК РСДРП Н. А. Рожков. Все они состояли под гласным надзором полиции (без права свободного выезда и с обязательной регистрацией в полицейском управлении 1 раз в месяц).

Октябрьская революция в России в октябре 1917 года была совершена самой малочисленной партией, которая, используя недовольство армии и народа поражением в войне, повернула Петроградский гарнизон против правительства, захватила власть и, почти одновременно с Красной гвардией, создала рабоче-крестьянскую милицию.

«С первых дней милиция была основной опорой Советской власти, со всей энергией революционного энтузиазма выполняла свой долг, вписала яркие страницы в историю нашей страны, накопила славные боевые и трудовые традиции» – эта расхожая историческая формулировка весьма типична для большинства изданий, в которых рассказывается о боевом и трудовом пути советской милиции с первых дней её создания и до дней сегодняшних. Как говорится, из песни слова не выкинешь – что было, то было, но, к сожалению, как это нередко случается при тенденциозной трактовке исторических событий, картина обозреваемых лет в прежние годы страдала неполнотой и субъективностью. Большинство работ и исследований проводились односторонне, с позиций «незыблемых» классовых мировоззренческих установок и политики правящей партии, что неизбежно приводило к искажению реальной действительности. Особенно слабо и необъективно освещенными в истории советской милиции в Сибири оказались вторая половина 20-х и 30-е годы – ее участие в подавлении восстаний крестьян и спецпереселенцев. По идеологическим соображениям замалчивались социальные причины роста преступности – все пытались объяснить главным образом пережитками капитализма в сознании людей и обострением классовой борьбы. На самом же деле история милиции была намного сложнее и драматичнее, чем это подавалось большинством официальных источников, а также многочисленными художественными произведениями тех лет – фильмами, книгами, очерками, а также газетными публикациями. В стране происходили сложнейшие социальные и политические процессы, и милиция, как правило, была на переднем крае этих сверхчеловеческих по своему напряжению попыток преобразования жизни – от первых дней революции и до нашего не менее сложного и трагического времени.

С первых шагов

Буквально с первых дней Октябрьская революция из бескровной превратилась в кровавую – началась Гражданская война, военная интервенция, вводится военный коммунизм, продразверстка, проводится национализация, запрещается свобода торговли. Как эпидемия, вспыхивают массовые грабежи и разбои, насилия и убийства, матросы и солдаты расстреливают офицеров. Происходит именно то, о чем за неделю до Октябрьского переворота предупреждал А.М. Горький в газете «Новая жизнь». 18 октября 1917 года он писал: «Люди будут убивать друг друга, не умея уничтожать своей звериной глупости. На улицу вылезет неорганизованная толпа, плохо понимающая, что она хочет. Будут бить все: автомобили и магазины, авантюристы, воры и профессиональные убийцы начнут «творить» историю русской революции».

Конечно, корни преступности уходят в самое далекое прошлое человеческой истории и, не последним образом, заложены в самой природе человека, существа пока еще не вполне совершенного. Но социальная преступность порождается, как правило, условиями жизни. Ленинский лозунг «Превратить империалистическую войну в гражданскую» осуществился, можно считать, в полной мере. Но вот последующая ленинская установка: «разбить, сломать вдребезги, стереть с лица земли буржуазию, хотя бы и республикански-буржуазную, государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все же государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции», осуществиться в предлагаемом виде так и не смогла. Разбили, и вдребезги, но заменить более демократической машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к «поголовному участию народа в милиции», не получилось. Революционный порядок, которым в азарте классовой борьбы восторгались деятели коммунистических партий других стран, стал наводиться не народом, а вооруженными силами – милицией. Американский публицист Джон Рид, один из организаторов компартии США, в книге «Десять дней, которые потрясли мир» писал, что «милиция за три недели после установления большевистского режима обеспечила образцовый порядок». Джон Рид только умолчал, каким образом наводился этот «образцовый порядок», и почему-то не подумал – можно ли вообще за три недели в стране, где четыре года бушует война, совершено два переворота власти, где голод душит людей и во всем царит хаос, навести «образцовый порядок». Знала ли история хоть один такой пример?

«Образцовый порядок», о котором писал Джон Рид, держался исключительно на силе. Уже на третий день после переворота была создана милиция, в декабре 1917 – ВЧК, в феврале 1918 г. – Красная Армия. 28 октября 1917 года народный комиссар внутренних дел А.И. Рыков по телеграфу ввел в действие Постановление НКВД «О рабочей милиции». В Постановлении говорилось:

«1. Все Советы рабочих и солдатских депутатов учреждают рабочую милицию.

2. Рабочая милиция находится всецело и исключительно в ведении Совета рабочих и солдатских депутатов.

3. Военные и гражданские власти обязаны содействовать вооружению рабочей милиции и снабжению её техническими силами вплоть до снабжения её казенным оружием.

4. Настоящий закон вводится по телеграфу».

Через четыре месяца, в апреле 1918 года, при губернских исполнительных комитетах были образованы отделы управления, перед которыми ставились задачи по охране революционного порядка. Отделы управления состояли из подотделов: милиции, общего, регистрации актов гражданского состояния. Создание милиции в условиях слома старого и образования нового государства, которое официально провозглашало диктатуру пролетариата, а фактически устанавливало диктатуру одной партии, было непростой задачей. Не было подготовленных кадров, финансовых и материальных средств. Однако все решалось тогда просто. Власть устанавливала налоги и контрибуции, а милиция именем революции взимала их, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до конфискаций и арестов. Милиция сразу дала о себе знать как сила, с которой нельзя не считаться. Основой её начальной деятельности были не столько юридические законы и правовые нормы, сколько законы классовой борьбы, в которой захватившие власть нередко творят все по своему усмотрению.

До взятия власти В.И. Ленин предполагал создать «действительно общенародную, поголовно-всеобщую, руководимую пролетариатом милицию», которая «на 95 частей из 100 состояла бы из рабочих и крестьян, выражала бы действительно разум и волю, силу и власть огромного большинства народа». Но поголовное вооружение народа оказалось опасным. Далеко не все поддерживали революцию, в том числе – рабочие и крестьяне. Оружие всегда может быть повернуто в любую сторону. Нужно было определяться, какую в сложившихся условиях создавать милицию.

Вопрос был вынесен на обсуждение I Всероссийского съезда председателей губернских Советов и заведующих отделами управления, который был созван 30 июля 1918 года в Москве. Съезд объективно оценил сложившуюся обстановку и признал, как говорилось в его решении, «невозможным всеобщее вооружение всего населения в настоящий момент крайнего обострения классовой борьбы, как в городе, так и в деревне». Съезд принимает решение о создании милиции как постоянного государственного аппарата по всей территории Республики. А буквально несколькими днями раньше, 10 июля 1918 г., съезд Советов принял новую Конституцию РСФСР, по которой 5 миллионов человек лишались гражданских прав (лишенцы), а права личности не гарантировались. Революция, провозгласив свободу, тут же отобрала её у народа. Вводится смертная казнь. Начались расстрелы. В ночь с 16 на 17 июля 1918 г. была расстреляна семья Николая II. Жестокие репрессии вызвали возмущение народа. Начались вооруженные восстания в Ярославле, Владимире, Муроме, Рыбинске, Омске, Иркутске и ряде других городов. 30 августа совершено покушение на В.И. Ленина. СНК принимает постановление «О набатном звоне», а 5 сентября этого же года «О красном терроре». Террор возводился в ранг государственной политики. На терроре держалась новая власть.

5 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии «по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем по должности» о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в неё большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Выполнение этих постановлений возлагалось на ВЧК и НКВД – это были уже достаточно подготовленные и надежные силы. В 1922 году они были объединены. ВЦИК своим решением от 6 февраля 1922 г. упразднил органы ВЧК, передал их уточненные функции Государственному политическому управлению (ГПУ), созданному при НКВД РСФСР под руководством Ф.Э. Дзержинского. 15 ноября 1923 г. Декретом ЦИК СССР создается Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ). ГПУ выходит из состава НКВД, а в последующие годы ОГПУ и НКВД объединялись и разъединялись и в тесном контакте решали общие задачи, независимо от структурных перестроек.

Создание милиции в Сибири

В губерниях стали создаваться губернские управления милиции, которые входили в отделы управления губернских исполнительных комитетов на правах подотделов. Заведующий губернским управлением милиции избирался губисполкомом и утверждался Главмилицией. В уездах имелись уездные управления милиции. Уезды делились на районы, районы – на участки. Начальники уездной (городской) милиции утверждались губернскими исполнительными комитетами Советов депутатов. При уездных управлениях милиции имелись резервные конные отряды.

5 октября 1918 года Коллегия НКВД РСФСР утвердила Положение об организации отделов уголовного розыска. Аппараты уголовного розыска создавались в населенных пунктах, где проживало не менее 40 000 человек. Отделы уголовного розыска вели гласное и негласное расследование преступлений, производили обыски, разыскивали и задерживали преступников, боролись с бандитизмом. Уголовный розыск входил в состав городских управлений милиции. Штаты, сметы и финансирование определялись исполкомами Советов. Одновременно были созданы железнодорожная и речная милиция, которые охраняли порядок на транспорте, боролись с преступностью, защищали станции и пристани от нападения бандитов.

В сибирских городах и губерниях советская власть была установлена позднее. 10 (23) февраля 1918 года в Иркутске состоялся II съезд Советов Сибири. От имени 72-х Советов Сибири и Дальнего Востока съезд провозгласил победу социалистической революции в Сибири и избрал Центральный исполнительный комитет Советов Сибири – Центросибирь. Исполнительные комитеты Советов с первых дней приступили к работе. Были созданы органы управления, отделы, комиссии: финансовые, контрольно-экономические, земские, здравоохранения и т. п., разрабатывались планы работы по социально-экономическому развитию края, губерний, городов, уездов, устанавливался контроль над банками, биржами, куда отправлялись комиссары Советов. Одновременно – создавалась рабоче-крестьянская милиция.

К созданию милиции в Сибири большевики приступили одновременно с Временным правительством после Февральской революции в период двоевластия. Для охраны революционного порядка и образовавшихся Советов были созданы Красная гвардия, рабочие дружины, рабочая милиция. Временное правительство расформировало царскую полицию и создало милицию. Но изменения на первых порах коснулись лишь перемены названий учреждений и должностей: полиция – милиция, полицмейстер – инспектор милиции, пристав – участковый комиссар, городовой – милиционер и т. п. Функции же оставались прежними. Милиция по-прежнему оставалась органом буржуазии. На должности начальников милиции и их помощников назначались подготовленные люди с образованием не ниже среднего, на остальные – только грамотные. С точки зрения дела это был правильный подход. Но большевики возражали – этим закрывался доступ в милицию рабочим и крестьянам. Они вели борьбу за создание рабочей милиции. Создавали Красную гвардию, рабочие дружины, старались упрочить свои позиции в милиции Временного правительства. Во многих городах и районах поставили во главе милиции своих людей.

В Новониколаевске главным комиссаром городской народной милиции был назначен член РСДРП(б) Стефан Николаевич Заводовский. Это был очень известный в Новониколаевске активный общественный деятель, организатор школы музыки, пользовавшийся большим авторитетом и отдававший все силы делу революции. Он призывал комиссариат милиции «повысить порог чувствительности к реальным проблемам людей». Руководить милицией ему досталось в сложнейший период двоевластия, когда борьба за власть над милицией, за формы её работы велась порой самыми жесткими, а иногда, и жестокими методами. К этой сложной, нередко грязной борьбе он был не готов. Не выдержало сердце. 9 июня 1917 года С.Н. Заводовский внезапно скончался прямо на работе от нервного переутомления.

К октябрю 1917 года милиция Временного правительства представляла из себя разнородную массу. В ней были представители всех классов, сословий и партий – революционеры и реакционеры, большевики, эсеры, меньшевики. В комиссариатах милиции, где у руководства стояли большевики, после Октябрьской революции на общих собраниях принимались решения о поддержке и полном признании и подчинении власти Советов. В тех комиссариатах, где большевики не имели численного преимущества, они пытались всеми силами прийти к руководству. Например, создавали различные общественные организации, советы милиционеров и с их помощью брали бразды правления в свои руки.

В Новониколаевской городской милиции на общем собрании милиционеров 8 мая 1918 года секретарь горкома РКП(б) П. Коваленко и секретарь Совета профсоюзов А. Клеппер внесли предложения создать Совет милиционеров «для проведения в жизнь завоеваний Октябрьской революции и для продуктивности работ, возложенных на милицию». Предложение было принято. Председателем Совета милиционеров был избран большевик Рейман (председатель коммунистической фракции красногвардейцев Новониколаевска). Комиссаром городской милиции в то время был беспартийный Голобородко – сторонник позиции «нейтрализма» милиции. Он сразу понял роль созданного Совета и издал приказ, в котором потребовал, чтобы Совет милиционеров за три дня в письменном виде ставил его в известность обо всех проводимых собраниях, повестке дня и месте проведения собрания. Предупредил, что неисполнение приказа чревато последствиями. Совет, тем не менее, проигнорировал указания комиссара и продолжал действовать по своему усмотрению. Тогда Голобородко увольняет Реймана. Обстановка в милиции предельно обострилась. В газете «Дело революции» публикуется коллективное письмо милиционеров всех участков, конного отряда, речного и уездного комиссариатов милиции с протестом против действий Голобородко. В письме милиционеры просили Реймана продолжать работу по «укреплению нашей новой истинно организации для защиты Советской власти». 12 мая в милиции проводится общее собрание, на котором обсуждается вопрос «О приказе по милиции». После этого собрания Новониколаевский Совет восстанавливает на работе Реймана и снимает Голобородко.

Чтобы поднять авторитет милиции, привлечь внимание рабочих и крестьян к её созданию, прием в неё проводился на добровольных началах. Преимущество отдавалось тем, кто шел в милицию по рекомендации общественных организаций. В Новониколаевском уезде и волостях делегаты от крестьян открытым голосованием на народных собраниях избирали на должности начальствующий состав и милиционеров. Одним из условий приема в милицию была подписка о признании советской власти. Списки вновь принятых в милицию публиковались в местных газетах. Газеты вывешивались в районных отделах милиции. Там же, на видном месте, устанавливались опечатанные ящики, в которые граждане могли подать отзывы или сведения о работниках милиции. Так завоевывалось доверие народа.

Милиция в борьбе с голодом

В первые дни и месяцы советской власти милиции приходилось работать в сложнейших и часто непредсказуемых обстоятельствах. Саботаж, мятежи, восстания, политический бандитизм, спекуляция, уголовные преступления – неизбежные спутники политических переворотов и войн – тяжелейшим грузом легли на плечи молодого охранительного органа новоявленной власти. Однако главной угрозой для этой власти были не грабежи, саботаж и преступность, а голод. В Москве норма дневного пайка была доведена до 100 граммов, в Петрограде – до 50. Хлеб был в Сибири, но заполучить его было нелегко. Крестьянин по твердым ценам хлеб продавать не хотел. В декабре 1917 – январе 1918 по сравнению с ноябрем отгрузка хлеба из Сибири сократилась в четыре раза. Это резко обострило продовольственный кризис в стране. Чтобы исправить положение, Наркомпрод образовал краевой совет продовольственно-экономического комитета­­ Западной Сибири и Урала. Для закупки хлеба и продовольствия правительство выделило денежные средства, а для обмена – одежду, обувь, сельскохозяйственный инвентарь и другие товары.

Чрезвычайным комиссаром по продовольствию в Сибири Совет Народных Комиссаров назначает члена коллегии Наркомпрода А.Г. Шлихтера. Ему были предоставлены чрезвычайные полномочия по заготовке и отправке хлеба в голодные губернии России, Москву, Петроград. Ему же была подчинена продовольственная милиция. В стране устанавливалась продовольственная диктатура – военный коммунизм, продразверстка. Принимались самые жестокие меры её исполнения – обыски, аресты, расстрелы.

Сибирь и Урал должны были отправить в центр России 30 миллионов пудов хлеба. Вначале заготовка хлеба и других продуктов проводилась на основе закупки и товарообмена по твердым ценам без принудительных мер. Закупало только государство, другим закупать запрещалось. Нарушителей строго наказывали, вплоть до конфискации и привлечения виновных к революционному трибуналу.

Заготовка хлеба осложнялась тем, что в Западную Сибирь со всех концов хлынули мешочники и спекулянты, которые скупали хлеб по более высоким ценам. С оружием в руках спекулянты захватывали вагоны, заставляя работников железной дороги оформлять документы и отправлять хлеб, нередко даже не рассчитываясь за перевозку. Для борьбы со спекулянтами и мешочниками была мобилизована вся милиция, и в первую очередь – продовольственная. Краевой совет по продовольствию 7 мая 1918 года своим постановлением предоставил милиции право на применение крайних мер: «В случае сопротивления, оказанного продовольственной милиции, мешочники и спекулянты арестуются и передаются в руки народных судов. В случае сопротивления с оружием в руках, мешочники расстреливаются на месте».

У советской власти в те годы, естественно, не было средств на содержание армии, милиции, государственного и местного аппарата власти. Как и всякая другая власть, она собирала их теми же традиционными методами, которые использует любое правительство, – при помощи налогов. В условиях военного коммунизма обложение налогами производилось не от дохода производителя, а от потребностей государства, по разверстке. Добровольно платить такой налог никто не хотел, так как он, как правило, был нереальным. За неуплату накладывалась контрибуция, но и это не решало проблемы. Брать налог приходилось только силой. Эта непопулярная задача, как и заготовка хлеба, тоже возлагалась на милицию.

Продразверстка и контрибуции были вынужденной мерой, но во всем должен быть предел. Поправляя одно, нельзя грабить до конца другое. Подрывались промышленность и сельское хозяйство. Справиться с голодом не удавалось. На местах это вызывало недовольство и возмущение, которые нередко перерастали в восстания и мятежи.

В пламене восстаний, мятежей и гражданской войны

Сразу после взятия власти большевиками по Сибири прокатилась волна восстаний и мятежей. На юге Урала выступил Дутов, в Омске и Иркутске восстали юнкера, в Красноярске – казаки, в Забайкалье – атаман Семенов. Крестьянские мятежи вспыхнули в Тобольске, Ишиме, Ялуторовске, Камне, Томске, Славгороде, Петропавловске, Павлодаре, Новониколаевске и других регионах. Восставшие выдвинули лозунг – «Вся власть Учредительному собранию».

Обстановка в Сибири к весне 1918 года резко обострилась. 17 апреля Сибирский ЦИК (Центросибирь) объявляет военное положение.

В Новониколаевске готовило восстание подпольное Временное правительство, которое имело свои представительства в Томске, Барнауле, Омске, Красноярске и других городах Сибири. Главной опорой этого правительства была подпольная белогвардейская организация. То, что восстание готовилось в уездном, не очень заметном городке, было вызвано условиями конспирации. Организаторы ставили своей целью создание Всероссийского Временного правительства и ликвидацию власти Советов. Успешной подготовке восстания во многом способствовала обстановка, сложившаяся в городе за 4 месяца большевистского правления. Захватив власть, большевики ликвидировали все формы прежней власти и самоуправления и установили свою диктатуру. Газета «Путь народа» 24 марта 1918 года писала, что в Новониколаевске все буржуазные учреждения, дума, земства и т. п. упразднены, начались массовые аресты, свобода слова отменена, газеты «Голос Сибири», «Знамя свободы» и другие закрыты. Редактор газеты «Голос Сибири» М.Е. Тимофеева за публикацию телеграммы из Петрограда была арестована и посажена в тюрьму вместе с уголовниками. Профессиональный союз печатников города направил с протестом своих представителей к председателю Новониколаевского Совета Романову. Но Романов вместо разговоров ударил кулаком по столу и потребовал: «Молчать!» «Эту теплую компанию, – продолжает газета, – надо было еще и кормить, и пропаивать. Председатель Совета Романов очень часто появлялся в подмоченном виде, не оставались без подмочки и красногвардейцы. Люди говорят: куда это мы идем?! – ничего подобного не было при царизме». Газета «Верный путь народа» 12 февраля 1918 года писала: «Большевики боролись вместе с нами против смертной казни и ввели её теперь в массовых размерах. Позор палачам! Долой смертную казнь! В Новониколаевске красногвардейцы-большевики стреляли в народ, собравшийся на митинг союза защиты Учредительного собрания. Позор насильникам!»

Обстановка в городе накалялась с каждым днем. Предчувствуя надвигающиеся события, власти, в целях их упреждения, в ночь с 10 на 11 апреля 1918 г. город Новониколаевск объявляют на осадном положении. Газета «Верный путь народа» 30 апреля 1918 года сообщает: «Вся полнота власти с неограниченными полномочиями передана военно-революционному штабу, во главе которого стоит бывший прапорщик Бортко Н.П. С 8 час. вечера до 6 час. утра запрещено передвижение по улицам и выход из квартир. Запрещен въезд и выезд из города. Всякие увеселения, концерты, спектакли отменены. Театры, кинематограф закрыты. Запрещены собрания и сборища, как под открытым небом, так и в закрытых помещениях. Красногвардейцам отдан строгий приказ – всякого непослушного расстреливать без разговоров на месте преступления. Словом, введен целый ряд репрессивных мер, нарушающих нормальный ход жизни.

На следующий день по объявлении осадного положения была оцеплена красногвардейцами толкучка, при этом было немало столкновений и недоразумений, в результате которых красногвардейцы открыли стрельбу вверх, но без жертв не обошлось – серьезно ранеными оказались две женщины, одна из них – со штыковой раной. Были арестованы несколько обитателей толкучки и препровождены в импровизированную тюрьму — реальное училище, подстрелен крестьянин, который вез в город самогонку.

Третью ночь идет по городу стрельба и повальные обыски… Кого ищут – неизвестно, но во время обыска отбиралось оружие, золото, серебро, деньги, продовольствие, чай, сахар, мануфактура «по усмотрению» красногвардейцев и в любом количестве. Вообще за последнее время в нашем городе установился такой «режим», что жизнь, имущество и покой простого смертного находятся в руках красногвардейца: захочет – помилует, захочет – на месте пришибет. По городу ходят различные слухи. Не верится, что мы живем в ХХ веке».

Меры большевиков не упредили, а, скорее всего, ускорили развитие событий: население – промышленники, мещане и значительная часть крестьян, озлобленных продразверсткой, – поддержали белогвардейцев. 3 мая 1918 года был созван съезд белогвардейцев, который принял решение поднять восстание в Омске, Томске, Барнауле, Семипалатинске и Новониколаевске, создать Всероссийское Временное правительство, ликвидировать советскую власть. Большевики сорвали подготовку восстания. Однако вскоре обстановку в корне изменил мятеж Чехословацкого корпуса, сформированного из бывших военнопленных, расположенных в Поволжье, на Урале и в Сибири (в том числе два эшелона 2 500 человек на станции Новониколаевск). Новониколаевский Совет предложил белочехам сдать оружие, но они отказались. От вооруженного конфликта Совет уклонился. Белочехи присоединились к белогвардейцам. Используя благоприятную обстановку, сложившуюся в большинстве крупных городов Сибири, в ночь с 25 на 26 мая 1918 года они начали восстание в Новониколаевске, напав на красноармейские казармы. Внезапным ударом Чехословацкого корпуса и отрядов белогвардейцев советская власть в Новониколаевске была свергнута. Захваченные в городе партийные и советские руководители Ф.И. Горбань, Ф.П. Серебренников, А.И. Петухов, Д.М. Полковников, Ф.С. Шмурыгин были арестованы и 4 июня 1918 года расстреляны на берегу речки Каменки.

26 мая 1918 года был образован Западно-Сибирский комиссариат. В этот же день он объявляет мобилизацию и начинает формировать белогвардейскую армию.

Захват власти и жестокая расправа над большевиками в Новониколаевске вызвала переполох во всех сибирских городах. Военно-революционный штаб Томска с участием партийных и советских руководителей города срочно созывает совещание по вопросу обороны. Учитывая неблагоприятную обстановку и ненадежность сил, штаб принимает решение отказаться от обороны. Утром 31 мая 1918 года, под прикрытием отряда интернационалистов, руководители Томска на пароходах уходят в Омск, чтобы там соединиться с омскими или уральскими революционными силами. Город был брошен на произвол судьбы. 15 июня в руках белых оказался Барнаул, 20 июня – Бийск, 19 – Красноярск, 22 июня – Кузнецкий уезд, 11 июля без боя взят Иркутск. Упорное сопротивление белочехам и белогвардейцам оказали только Омск, Мариинск и Славгород. В Сибири началась Гражданская война.

Мятежники захватили огромную территорию от Омска до Иркутска и Забайкалья. Образовалось 9 фронтов: Омский, Барабинский, Барнаульский, Мариинский, Кольчугинский, Клюквинский, Красноярский, Нижнеудинский и Забайкальский. У молодой советской власти сил еще было недостаточно. Военный комиссариат Центросибири только начинал работу по созданию армии. Вся тяжесть борьбы выпала на Красную гвардию и милицию. Только что созданная милиция сразу вступила в бой и оказалась самой надежной силой. Во всех городах Сибири из работников милиции формировались боевые отряды и отправлялись на фронт. Многие сотрудники вступали в партизанские отряды. Командный состав, начальники управлений милиции губерний, уездов входили в состав военно-революционных комитетов. Многие назначались командирами частей и подразделений. Начальник Ачинского уездного уголовного розыска П.Е. Щетинкин сформировал партизанскую армию и был назначен её командармом. В Барнауле для освобождения Новониколаевска от белочехов был сформирован сводный отряд из милиционеров, красногвардейцев и интернационалистов, под командованием начальника барнаульской милиции Шеина. Отряд с тяжелыми боями прорвался через железнодорожные станции Озерки, Тальменку, Черепаново, Евсино, Бердск и вышел к Новониколаевску. Нередко отряды милиции вступали в неравный бой с хорошо вооруженными частями противника. Особенно кровопролитными и тяжелыми были бои отрядов милиции и красногвардейцев с белочехами на станции Марьяновка под Омском.

Упорные бои с белогвардейцами и чехословацкими мятежниками развернулись в Восточной Сибири. Одним из видных руководителей красного сопротивления на Кругобайкальской железной дороге был народный комиссар внутренних дел Сибири Ф.М. Лыткин. Вместе с частями Красной Армии сотрудники милиции в упорных боях до 20 августа удерживали в своих руках Кругобайкальскую железную дорогу.

Многие из сотрудников милиции при отступлении были арестованы и заключены в тюрьмы. Наиболее активные из них были расстреляны. К смертной казни через повешенье был приговорен комиссар Иркутской городской милиции И.С. Посталовский. Зверски замучен и расстрелян бывший комиссар милиции города Омска большевик А.К. Стрижак-Василенко. В Якутии, в районе реки Олекмы, 6 октября 1918 года были схвачены и убиты народный комиссар внутренних дел Сибири Ф.М. Лыткин и его товарищи, которые северным путем пробирались в центр России.

Сопротивление Временному правительству в Сибири нарастало. Мобилизация срывалась. Новые правители делили власть и портфели, в армии росло недовольство, активность борьбы против Советов на местах снижалась. Нужны были решительные меры. 18 ноября 1918 года в Омске произошел колчаковский переворот. Верховным правителем был назначен адмирал Колчак. Его поддержало большинство представителей Антанты.

В марте 1919 года Колчак взял Уфу, Бугульму, Бугуруслан и вышел к Волге. Его войска находились в 85 километрах от Самары и Казани, в 100 километрах от Симбирска. Он шел на соединение с Деникиным, чтобы двинуться затем на Москву. В это критическое для советской власти время был созван VIII съезд РСДРП (б). Съезд определил меры по борьбе с Колчаком. Были мобилизованы все лучшие силы, армия реорганизована в регулярную армию, укреплен командный состав. Большевики объединили все силы, а Колчак остался один, терпел поражение за поражением и отступал. Против него восстал тыл. В Западной и Восточной Сибири было создано четыре партизанских соединения и десятки партизанских отрядов. Партизанские восстания начались с захвата земель у казаков, пользовавшихся еще царскими привилегиями, а потом переросли в настоящую партизанскую войну против белогвардейцев и колчаковской армии. Отряды состояли в основном из бедняков-переселенцев. Немало в них было и милиционеров, которые не стали служить Колчаку и ушли в партизанские отряды.

К лету 1919 года партизанское движение охватило всю Западную Сибирь. В Каинском и Тарском уездах численность объединенных партизанских отрядов доходила до 10 тысяч человек. Активно действовали партизанские отряды в окрестностях Новониколаевска, которыми командовал П.К. Голиков.

В ходе наступления Красной Армии милиция выполняла распоряжения командования по обеспечению боевых действий её частей. На неё возложили задачи по мобилизации лошадей, подвод, заготовке продуктов питания и фуража. Ежедневно требовалось до тысячи подвод. Население от этих повинностей всячески уклонялось. Командиры же войсковых частей на мобилизацию подвод давали милиции предельно ограниченное время, вплоть до 10-15 минут, угрожая за невыполнение трибуналом. Милиции приходилось выполнять эти приказы, хотя нередко приходилось действовать такими же крутыми методами, так как другого выхода не было.

К сожалению, об этом периоде истории милиции документов почти не осталось или же они пока не найдены. Сохранившиеся материалы говорят лишь о том, что милиция вливалась в состав частей и подразделений действующей Красной Армии и в партизанские отряды.

В августе 1919 года Красная Армия развернула на Восточном фронте генеральное наступление, закончившееся окончательной победой.

Чтобы беспристрастно оценить все, что происходило в стране в последующие годы, надо отдать себе ясный отчет, во что обошлась стране и народу Гражданская война. Ее цена – миллионы погибших. Два миллиона человек (цвет нации) эмигрировали из России. Это далеко не полные данные. Сюда не вошли расстрелянные белыми и красными, умершие от тифа и других болезней, потери крестьянских восстаний и различных повстанческих движений. Почти полностью разрушенная промышленность, миллионы беспризорных, голод.

Рабоче-крестьянская милиция в первые годы Советской власти

Еще в ходе Гражданской войны, там, где власть снова переходила в руки красных, большевики приступали к восстановлению советской власти. 19 августа 1919 года ВЦИК в срочном порядке образовывает Сибревком, на который возлагает задачу формирования всех органов власти, в том числе и милицию, во всех сибирских губерниях и уездах. Еще ранее, в декабре 1918 года, образовано Сиббюро ЦК РКП (б). Сиббюро и Сибревком представляли тогда высшую власть в Сибири. Со взятием Омска и Новониколаевска власть переходит в руки Сибревкома, а в остальных губерниях, по мере продвижения частей Красной Армии, создавались губревкомы. При Сибревкоме был создан отдел управления, который работал на правах Народного комиссариата внутренних дел, в губерниях – губотделы управлений. На них возложена задача восстановления милиции.

На второй день после взятия Новониколаевска – 15 декабря 1919 года – образована Новониколаевская городская рабоче-крестьянская советская милиция. 17 декабря 1919 года её начальником назначен Данненберг Висвальд Иванович. 12 января 1920 года образована уездная милиция. 21 июля этого же года уездная и городская милиции были объединены в единую уездно-городскую милицию. В мае 1921 года образована промышленная милиция для охраны промышленных предприятий. В августе этого же года она ликвидируется, а её функции передаются уездно-городской милиции.

Создание милиции шло очень непросто. Не было кадров и средств. Петр Яковлевич Зиеде (в прошлом батрак, пастух, колесник, стрелок латышского полка), совершенно неожиданно для него назначенный начальником Ипподромского отдела милиции Новониколаевска, вспоминает: «Я начальник милиции. Но где резиденция и как начинать работу, не могу представить. В Управлении милиции мне сказали идти через городское кладбище, там за березовой рощей находится контора пристава 4 участка полиции гор. Новониколаевска, в этом помещении теперь будет размещаться милиция Ипподромского района. Первый человек, которого я там встретил, был гражданин Плешивцев, который работал в полиции при Николае, при Керенском, в милиции Советской власти до чешского переворота, при Колчаке, и теперь с готовностью снова предложил свои услуги. Грамотных людей было небогато, поэтому, скрипя сердцем, я принял Плешивцева на работу, решил так: был он делопроизводителем, пусть и теперь занимается бумагами, а там видно будет… Потом стали приходить милиционеры, которые служили в советской милиции до чешского переворота. Из них я выбрал себе помощников: Куимова по канцелярии, Арютина по наружной службе».

На милицию возлагается задача наблюдать за выполнением постановлений правительства, решений органов местной власти, и, конечно же – регулировать общественный порядок, охранять населенные пункты, обеспечивать порядок в общественных местах, вести борьбу с преступностью, охранять государственное и общественное имущество, проводить паспортизацию населения.

Первоначально единственным документом, которым определялись основные принципы создания рабоче-крестьянской милиции, особенно в вопросах кадров, были решения III Всероссийского съезда заведующих отделами управлений исполкомов РСФСР от 29-31 января 1920. Командный состав всех видов милиции подбирался исключительно из опытных советских и партийных работников-коммунистов. Подбор милиционеров требовалось проводить с особой тщательностью и осторожностью. Преданность власти была одним из важнейших критериев. Все вновь принимаемые сотрудники знакомились с партийной программой и своими обязанностями. От всех, поступающих в милицию, требовали рекомендации партийных ячеек или комитетов профессиональных союзов, рабочих кооперативов или сельских обществ. Такой подход способствовал авторитету милиции в народе. Размер штатов милиции зависел от количества населения в населенных пунктах: в городах – один милиционер на 500 человек, а в сельской местности – по четыре милиционера на волость, в том числе, один старший. Уезды делились на милицейские районы. В районе находился начальник милиции и по четыре конных милиционера.

13 мая 1920 года Сибревком заслушал доклад заведующего отделом Управления, члена Сибревкома В.М. Косарева о штатах милиции. Учитывая обширность территории уездов и малую плотность населения, Сибревком увеличил штаты милиции «в уездах на каждые 2 000 населения – 1 милиционер, а в городах 1 милиционер – на 300 жителей».

Для усиления борьбы с нарастающим контрреволюционным бандитизмом и дезертирством Сибревком при Управлении милиции Сибири создал показательный отряд из 200 пеших и 100 конных милиционеров. Отряд оказывал помощь губернским и уездным управлениям милиции в оперативной работе.

При Управлении милиции Сибири создается отдел уголовного розыска – Сиброзыск. В губернских управлениях милиции – отделения уголовного розыска, в уездных городах – уголовно-следственные столы.

На железной дороге при каждом управлении дороги – Омском, Томском, Забайкальском – организованы линейные управления милиции, при губернских управлениях – отделы железнодорожной милиции. Личный состав железнодорожной милиции на ноябрь 1920 года насчитывал 6 322 человека, 14,5% которых являлись коммунистами.

На водных путях сообщения в марте 1920 года по решению Сибревкома была создана речная милиция, которая охраняла порядок и портовые сооружения на Иртыше, Оби, Енисее, Ангаре, Селенге, Лене и озере Байкал. Одновременно для руководства речной милицией образовано Управление речной милицией Обь-Иртышского и Ленского бассейнов, в которое входило семь речных управлений.

Однако процесс формирования милиции шел значительно сложнее, чем до Гражданской войны. Рабочих в Сибири было мало, а крестьяне на работу в милицию не шли. Некомплект Сибирской милиции составлял 4 722 человека. Специалистов не было. Во многих управлениях личный состав милиции более чем наполовину состоял из тех, кто работал в милиции при Колчаке. Личный состав Томской губмилиции, в которую тогда входил Новониколаевск, особенно уголовный розыск, был настроен крайне контрреволюционно. Зафиксировано шесть случаев привлечения работников милиции к ответственности за преступления контрреволюционного характера. В этих сложных условиях Сибревком и отдел Управления, хорошо понимая сложившуюся ситуацию, дали управлениям губмилиции разрешение на ограниченный прием на службу бывших сыщиков и следователей царской полиции с персональным разрешением на каждого местных властей.

Отсутствие надежных кадров в милиции тревожило Центр. ЦК РКП(б) в декабре 1919 года назначает особоуполномоченным – заведующим Сибирской милицией И.П. Корчагина. Одновременно для укрепления милиции Сибири, Урала и Дона разрешили в срочном порядке провести в 20 губерниях центра Республики мобилизацию испытанных коммунистов, имеющих опыт работы в милиции. Но этого было еще явно недостаточно. Приступивший к исполнению обязанностей И.П. Корчагин в своих докладах с большой обеспокоенностью отмечал, что из-за отсутствия кадров в милицию мог поступить каждый, изъявивший на это согласие, тем более, если он из бедноты или пролетарского происхождения. Это засоряло кадры милиции. Дисциплина и моральное состояние были низкими. Процветало пьянство и халатное отношение к службе. Даже среди личного состава милиции фиксировалась высокая преступность. А в одной из своих записок в Центр Корчагин писал, что «организационной работе милиции по своим непосредственным делам и работе с личным составом активно мешают массовые выступления повстанческих банд. Милиции все время приходится выполнять боевые задачи».

Милиции, действительно, часто вместе с войсками приходилось вступать в бой с бандами, иногда доходившими до тысячи человек. А там, где войск не было, приходилось вступать в бой всем личным составом.

Работа милиции часто осложнялась тем, что в её непосредственную работу вмешивались командиры войсковых частей, ВЧК и губЧК, которые нередко даже арестовывали работников милиции, не сообщая об этом их руководству.

Такое положение складывалось почти во всех сибирских губерниях. ЦК РКП (б) пришлось обратиться с письмом к местным партийным комитетам и комячейкам, в котором потребовать от местных партийных руководителей ускорить работу по укреплению милиции, укрепить её проверенными надежными кадрами. В письме особо подчеркивалось, что: «Милиция – почти военная организация, на которую падает в настоящее время ответственная задача содействовать проведению разного рода трудовых и натуральных повинностей. Расстройство её недопустимо ни на один момент…».

25-28 ноября 1920 года Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревком собрали первый съезд работников милиции. В работе съезда приняли участие руководители губернских управлений милиции, уголовного розыска, железнодорожной и речной милиции, заведующие отделами управлений губисполкомов, председатели губернских ЧК и секретари милицейских партийных ячеек. Участники съезда обсудили доклад о деятельности Управления милиции Сибири, в котором поднимались вопросы о состоянии охраны революционного порядка, взаимоотношениях милиции с другими органами советской власти, о политической работе среди милиционеров, снабжении милиции оружием. Съезд обобщил опыт строительства милиции, наметил меры по организационному укреплению аппарата и принял решение: «Всем милицейским аппаратам прийти на помощь к воссозданию разрушенного хозяйства и организации всей экономической жизни на коммунистических началах».

Восстанавливать милицию при полном отсутствии подготовленных кадров, почти без материальных средств, при крайне скудном финансировании было очень трудно. Многие в то время еще пророчили скорую гибель советской власти. Но большевики власть из своих рук не выпускали. Невероятными усилиями они не просто восстановили, но и создали новую по классовому составу рабоче-крестьянскую советскую милицию (РКСМ), преданную советской власти. Они формировали её из того материала, который находился тогда под руками. Из неграмотных и малограмотных, зачастую просто невежественных, но поверивших в будущее людей они создали вооруженную опору власти на местах. Работать приходилось в тяжелейших условиях. По сравнению с другими силовыми ведомствами того времени милиция находилась в наихудших условиях. Самая низкая заработная плата, нет обмундирования, оружие устарело. Томская милиция на 2 752 сотрудника на зиму получила всего 50 пар валенок, в Иркутской – на 20 милиционеров приходился всего один комплект обмундирования. Начальник Новониколаевской губмилиции Бивейнис докладывал руководству губисполкома, что «жить можно только впроголодь».

Вот один из примеров того, в каком положении находились тогда многие управления милиции на местах (выдержки из приказов Сибмилиции № 103 от 10 декабря 1921 года и №10 от 13 января 1922 года).

«Татарская городская уездная милиция (Начумилиции СТЕПАНОВ)

Помещение ужасное, полуразвалившееся, неимоверно грязное, без двора и надворных построек. Накурено, наплевано, хуже старых полицейских каталажек. Сотрудники – случайный сброд. В делах полный хаос. Ни начальник милиции, ни начальники отделов не могли дать никаких справок по Управлению. Арестное помещение исчезло и начальник милиции не знает, куда оно делось. Авторитета Милиция никакого не имеет. Отряд милиции похож на банду: грязны, всклокочены, не мыты, оборваны, многие босы. Угрозыск не заслуживает названия такового. Начполитсекретариата не имеет ни малейшего представления о своих правах и обязанностях».

Начальник Сибмилиции Кондурушкин после личного «обревизования» милиции нескольких сибирских губерний пришел к выводу: «Милиция Сибири, особенно уголовный розыск – это опасная банда, а не охрана республики, разложившаяся морально и экономически».

Жесткие меры по наведению порядка встречали на местах активное сопротивление бывших партизан и бандитов, в большом количестве числившихся в рядах милиции. Работа с подобным личным составом была очень сложной. Приходилось перевоспитывать кадры, другого пути не было.

О том, какой жизненный путь прошли многие из сотрудников милиции того времени, говорят лично ими написанные автобиографии.

АВТОБИОГРАФИЯ

«Я, Федотов Михаил Сергеевич, родился в 1891 г. До 16 лет жил при отце, после смерти отца я стал жить самостоятельно, имея на своем иждивении мать, малолетнего брата и сестру. До войны 1914 г. служил на складе жатвенных машин и с/х орудий, в мастерской по ремонту таковых. Работал в частных мастерских и кузницах. В 1913 г. поступил на службу в министерство водных путей сообщения Иртышского участка Томского округа зав. водомерным постом, где и прослужил до войны 1914 года. На последнюю я пошел добровольцем и пробыл на позиции до революции 1917 г. Был два раза ранен, получил 2 креста и 2 медали, звание старшего унтер-офицера. В 1917 г. из 12 Туркестанского полка, где я был старшим команды пеших разведчиков, был делегирован от полкового комитета вместе с другими тов. в Петроград. Как представитель фронта. Демобилизовался и из Петрограда уехал в Тюмень, где жила моя семья. В Тюмени в августе м-це при власти Керенского поступил в милицию начальником 3-го отделения гор. милиции. После октябрьского переворота 1917 г. был назначен начальником Уголовного розыска Тюменского уезда и города. В ноябре вступил в то время в социал-демократическую партию (большевиков) и был назначен членом коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией и т.д., по совместительству Начуголрозыска, где и работал до последнего момента, т.е. до взятия Тюмени чехословаками в 1918 г. 20 июля, в ночь отступления из Тюмени Красной гвардии, я был в командировке в уезде по борьбе с самосудами, отступить не успел.

Узнав по дороге, что чехи в городе, я скрылся в лесу, 90 верст от города, у татар, и ждал момента, когда мне будет легче и удобнее перейти через фронт. Но по доносу был схвачен и заключен в Тюменскую тюрьму, осужден следственной комиссией власти Колчака, как говорилось в приговоре, «впредь до учредительного собрания и политического на то суда». В 1919 г. в марте мес. был расстрелян мой брат за Мартовское восстание в Тюмени, а я в июне был отправлен вместе с другими, численностью 1 000 чел., на барже в г. Томск. Прибыв в последний, я был ночью выведен на расстрел, но бросился с баржи в воду. Мне удалось бежать. После побега я достал документ на имя Егора Шишкина, ушел в тайгу и влился в партизанский отряд Лубкова. Утащил оружие и самостоятельно партизанил в Кузнецком и Щегловском уездах до прихода регулярной Красной Армии в Томск в декабре 25 1919 г. Сразу вступил в 10 отряд 35 дивизии 5 армии, был назначен начальником особого отдела при 10 особом отряде, с каким и уехал в 1920 г. летом в Якутск, где из отряда по ходатайству Якутского ревкома, трибунала и Губчека был назначен начальником Якутгубмилиции. Затем из милиции был послан от Губчека уполномоченным по Крайнему Северу Колымского края, откуда был отозван и назначен начальником отдела фронта Нельканского направления против Пепеляева и Меркулова. Во время осадного положения г. Якутска был назначен начальником отдела Губчека. В 1922 г. уволился оттуда, приехал в Ново-Николаевск, где проработал оперуполномоченным месяца два или три и уехал в Тюмень, в последней поступил в конце 1922 г. в отдел ОГПУ на должность пом. уполномоченного ОГПУ по Уралу, где и служил до 22 ноября 1924 года, до моего ареста и отдачи меня под суд по ст.ст. 19 и 112 Уголовного кодекса. Коллегией ОГПУ от 27 апреля 1925 г. был осужден на 2 года концлагерей и отправлен на Соловки. По отбытию срока наказания 29.11. я был освобожден и приехал жить в г. Новосибирск.

Считаю не лишним добавить, что в силу сложившихся семейных обстоятельств я стал сначала выпивать, а затем уже пить, история эта продолжалась со мной больше года, что и повлияло на мою службу, а в последнем и арест. Но, пробыв два года в Соловецких условиях, я дал себе слово не пить, которое исполняю. Постараюсь по силе возможности отдать свое знание и опыт, какой имею, для общей пользы. Подпись».

М.С. Федотова зачислили агентом I разряда в отделение уголовного розыска г. Новосибирска с 30.12.1926 года.

АВТОБИОГРАФИЯ

«Я, Арютин Иосиф Васильевич, родился в 1889 г. 6 апреля в Самарской губернии, того же уезда, Степно-Шанталинской волости, с. Новое-Кармаль. Окончил сельско-приходскую школу в 1902 г. 15 мая отец отдал меня в подпаски гр-ну Кудашеву пасти телят, где я и пас 2 года. С 1905 г. пошел по наймам в работники к крестьянам, где продолжал работать до 1906 г., после чего работал в своем хозяйстве до 1910 г. 20 октября призван на военную службу, служил в 5-м Туркестанском артиллерийском дивизионе 1 батареи 2 Туркест. Корпуса, где в 1911 г. в сентябре мес. окончил учебную команду, присвоили звание младшего офицера. В 1914 г. 25 мая пошел в бессрочный отпуск. В 1914 г. 20 июля был мобилизован в действующую армию в 48 Артиллерийскую бригаду, 2-ю батарею. 28 июля 1914 г. был на фронте в Австро-Германских Карпатах. В 1915 г. в июне месяце попал в плен в Австрии. В 1917 г. в феврале в г. Вене за участие в общей забастовке попал в тюрьму и отбывал наказание 30 дней. В течение этих дней ежедневно подвешивался на два часа к столбу. В конце июня 1918 г. сбежал из Австрии и прибыл к месту рождения. Поступил в Кашкинский райпродком Самарской губ., проработал до августа, был мобилизован в ряды Красной Армии. Служил во 2-м Рабочем полку в Самаре до 1921 г. 25 мая, где и настигла голодовка в Поволжье. Я, не имея хлеба на существование, а так же и скота, осенью 1921 г. со своей семьей и братишкой поехали на лошадях в Сибирь, дабы спасти жизнь от голодной смерти. В Оренбургской губ. у Уральских гор нас обокрали, увели лошадей. Пришлось увидеть с семьей голод. Собирали всякую падаль и питались. С большим трудом с братом пробрались до ст. Роевки, а семейство осталось на произвол судьбы. Пробрались по железной дороге до Кузнецкого участка к своим родным. Я поехал за семьей на ст. Челябинск, заболел тифом, что у меня было, все забрали неизвестно куда. На ст. Абдулина в больнице пролежал 2 недели, был бессилен, не имел средств, за семьей пришлось пойти пешком, прошел 266 верст за 29 дней. В моей семье было 4 чел. и у брата 5 чел., осталось у меня 2 чел., у брата 3 чел. Всех их забрал и с большим трудом на попутных подводах привез на ст. Абдулина. Оставил и поехал в г. Самару в конце ноября 21 г. за пропуском. В Губземуправление подал заявление с указанием семейного положения. Предгубуправления на заявлении написал резолюцию: пропуска в Сибирь нет, въезд закрыт на три месяца. Я с большим трудом пробрался к семье, по приезду из 5 чел. осталось двое. Остальные умерли от голода. Собрались, поехали не в Сибирь, а по месту рождения. Не доезжая до своего села 10 верст, померли остальные. Положение стало безвыходным. Я не знаю, каким путем попал в пассажирский вагон и оказался в г. Симбирске, голодный пробыл два дня на кипяченой воде. Точно не помню, кто-то меня посадил в вагон и отправил в г. Москву. Был январь 1922 года, добрые люди меня накормили и еще с собой дали, помогли устроиться на работу на мостостроительный завод, где я проработал до 1-го мая 1922 г. Отдохнул, набрал силы и поехал в Сибирь, в г. Черепаново. В 1922 г. 27 мая поступил в ряды Рабоче-Крестьянской милиции, служил младшим и старшим милиционером Егорьевской волости до 1-го марта 1923 г. С 1 марта по просьбе Арютина, нач. Черепановской милиции, переехал в Каменский уезд, служил старшим милиционером Куликовской волости до 1 августа 1924 г., а с первого августа перевелся в Каргатский уезд Чулымской волости старшим милиционером. 1 апреля сего года поступил во 2 отделение милиции младшим милиционером. На моем иждивении 3 человека: теща 65 лет, нетрудоспособная, шурин 11 лет, и жена. О выше изложенном можно точно установить через Кузнецкий участок, могут подтвердить Арютин Федор и Арютин Илья. В чем и выдал настоящую автобиографию.

АРЮТИН».

И.В. Арютина зачислили во 2-е отделение на должность младшего милиционера с 11 апреля 1925 года.

Эти биографии интересны не только с точки зрения характеристики личного состава рабоче-крестьянской советской милиции. Они раскрывают судьбы людей, поневоле оказавшихся в горниле глубочайших и трагических социальных сдвигов. Можно было только догадываться, что творилось в душе у этих работников милиции, какими духовными принципами руководствовались они при исполнении своих служебных обязанностей. Многие из них шли в милицию для того, чтобы просто выжить в этих немыслимых условиях.

Величайший трагизм того времени предстоит осмысливать еще не одному поколению. Глубокие противоречия эпохи оставили свой след на особенностях становления и последующего существования милиции пролетарского государства. Работать приходилось по 10-14 часов, нередко – круглые сутки. По оценкам ряда губернских и уездных исполнительных комитетов и партийных органов, скоро милиция стала полноценно оправдывать свое назначение.

Милиция на продразвёрстке и в борьбе с крестьянскими восстаниями и мятежами

На голодную, полураздетую и почти безоружную милицию возложили решение одной из самых трудных задач того времени – удержать власть и спасти страну от голода путем изъятия хлеба у своих же крестьян. Совет Народных Комиссаров Республики 20 июля 1920 года принимает Декрет об изъятии излишков хлеба в Сибири. До весны 1921 года Сибирь должна была по продразверстке поставить 110 миллионов пудов хлеба и фуража. По объему это составляло одну треть общих заготовок по стране. Сибирь – примерно 6% населения страны – обязана бесплатно отдать этот хлеб государству. Это решение можно понять – в России голод. Но реальной ли была эта задача? Сибирскому крестьянину по доведенной разверстке предстояло отдать весь хлеб, а самому остаться даже без семян. Естественно, это вызвало недовольство и даже возмущение крестьян. Многие губпродкомы докладывали Центру, что «отношения крестьян к продагентуре носят недружелюбный характер, а местами враждебный». Для многих крестьян задание по продразверстке было совершенно нереальным. Хлеб имелся далеко не у всех, а те, у кого он все-таки был, не спешили отдавать его весь подчистую, прятали. Сдача хлеба срывалась.

Продотряды с помощью милиции приступили к насильственному изъятию хлеба. Крестьяне стали оказывать вооруженное сопротивление. В ряде уездов стихийно стали создаваться вооруженные отряды. Заготовители хлеба требовали прислать дополнительные вооруженные силы и «пропагитотрядчиков».

Для изъятия хлеба Сибревком по согласованию с Наркомпродом подключает войска Сибирского военного округа, ВЧК и милицию. По данным штаба войск внутренней службы, на 1 октября 1920 года по запросами губернских продовольственных комитетов на «продработу» направлено 16 батальонов, 4 кавалерийских эскадрона общей численностью 9 892 штыка и сабель; 3 этапных батальона, 13-я кавалерийская дивизия (4 338 сабель) и 26-я стрелковая дивизия (19 645 штыков и сабель). К этому нужно добавить вооруженные подразделения ВЧК, войска ЧОН, 10 тысяч сотрудников милиции. В общей сложности против крестьянства Сибири брошено 40 тысяч штыков и сабель, конница и пулеметы – штык на каждые 35 дворов.

При проведении продразверстки на работников милиции возлагались самые тяжелые и неблагодарные задачи. Они, по указанию продорганов, производили обыски, выемку хлеба, нередко с угрозой и непосредственным применением оружия, арестовывали, выставляли заградительные посты, охраняли собранный хлеб и скот. Власть, с одной стороны, спасала народ от голода, с другой — подрывала, а то и уничтожала производителя хлеба. Он, естественно, вынужден защищать свои интересы, за что властью квалифицировался как преступник. Его арестовывали, наказывали, пускали по миру. Росла преступность, тюрьмы были переполнены. Положение усугублялось тем, что в Сибири находилось свыше 80 000 пленных, 18 602 беженца, 51 264 переселенца и 4 000 переселенческих ходоков. Всех надо кормить, устраивать, эвакуировать и т. п. Всем этим тоже занималась милиция.

В конце 1920 – начале 1921 года вооруженные восстания вспыхивают в Западной Сибири, Тамбовской и Воронежской губерниях, в Среднем Поволжье, на Дону, Кубани и Украине. К весне 1921 года крестьянская очаговая война в форме отдельных мятежей и восстаний против продразверстки и большевистского засилия в Советах фактически полыхала по всей стране. В подавлении всех этих восстаний самое активное участие принимала милиция. Она несла огромные потери, теряя в отдельных боях до половины личного состава.

6 июля 1920 года в Новониколаевском уезде начался Колыванский мятеж. За три дня он охватил большую территорию: город Колывань, 10 волостей — села Чаус, Чик, Вьюны, Дубровино, Крутоярки, Черномыс, Красный Яр, деревни Локти, Кубовую, Барлак, станцию Каргат и с. Баксы. Восставшие захватили три парохода. Поводом для восстания, кроме невыносимой тяготы продразверстки, послужило то, что перед самой сенокосной страдой крестьян обложили новым «масло-яичным» налогом. Местные власти предчувствовали, что ситуация вот-вот может выйти из-под контроля. В рапорте Дубровинского волостного революционного комитета за подписью председателя волревкома В. Колычева, члена Овчинникова и секретаря Вальберга говорилось, что «новое обложение крестьян маслом и яйцами проводится, не сообразуясь с удойностью коров и числом кур, является несправедливым. За не выполнение налога крестьянина лишат покоса». Какое могло быть отношение крестьянина к власти, которая в разгар заготовки сена, лишает его покоса, всем понятно. Новый налог только подлил масла в огонь. Восставшие выдвинули лозунг: «Долой коммунистов, да здравствует Советская власть!».

В газетах, журналах и исторической литературе утверждалось, что восстание было спровоцировано белогвардейскими офицерами и кулаками, которые ездили по деревням и агитировали крестьян. Уже после подавления восстания отдел управления милиции Новониколаевского уездного исполкома Советов докладывал в Сибревком, что: «Восстание готовилось конспиративными группами офицерства и местного контрреволюционного элемента. Группы эти снабжались продовольствием кулаками и осевшими беженцами, особенно старообрядцами. Работа велась настолько опрятно, что ни местные ячейки, ни милиция, чувствуя наличие подпольной работы, не могли найти следа». Этот рапорт скорее похож на оправдание за непринятие своевременных мер. Агитация, организация отрядов, вооружение, подбор командных кадров, безусловно, имели место и сыграли определенную роль. Но одной агитацией оторвать крестьянина от земли в разгар сенокосной страды и почти безоружных толкнуть в бой – версия несостоятельная. От агитации такого взрыва гнева и злости произойти не могло. К восставшим присоединялись целые села и волости. Ставилась задача – двигаться на юг, связаться с Алтаем и Кузнецким уездом, перерезать железную дорогу. В Колывани для руководства восстанием был избран исполнительный комитет, в который вошли В.Е. Паисов – владелец маслодельного завода, М.П. Костин – городской голова времен Керенского и Колчака, И.К. Чайкин – царский урядник, начальник милиции при Колчаке. Исполнительный комитет принял решение: «Объявить широко населению, что происходящая борьба ведется только против коммунизма, а не против Советской власти». Центром восстания стало село Вьюны, где находились штаб и крестьянский комитет. Руководителем восстания был колыванский мещанин Василий Андреевич Зайцев. Он ездил по селам и готовил мятеж.

Восстание началось утром 6 июля в с. Вьюны и других волостях. Мятежники арестовывали коммунистов, советских и партийных работников, работников продовольственных организаций и милиции. Громили Советы и сразу устанавливали дореволюционные или колчаковские органы гражданского управления – земские управы, думы, сельские самоуправления. Советская власть практически упразднялась, лозунг в гневе был забыт. Очевидец этих событий Михаил Глазырин, делопроизводитель колыванской милиции, писал: «Плохо спаянная и неорганизованная комячейка не пользовалась доверием у народа, растерялась и не предпринимала ничего даже для спасения себя. Вместо того, чтобы сплотиться и с оружием в руках дать отпор, коммунисты разбежались из сельсовета по домам и выжидали, что будет. Когда последовал приказ об их аресте, они беспрекословно подчинились ему, отдали оружие, которое у них было».

В самой Колывани активных организованных выступлений не было. Но в город внезапно нахлынули крестьяне из соседних деревень. К ним присоединились местные преступники, воры и хулиганы, напали на милицию. Половина беспартийных милиционеров, вспоминает М. Глазырин, разбежались, оставшихся зверски избили. 6 сотрудников милиции погибли в бою. Из милиции толпа с ревом бросилась в исполком, магазины и лавки. Учинили расправу над всеми, кто принадлежал к партии или подозревался в сочувствии к ней. Убивали, как в бою, на месте. В городе сразу убили 150 человек. К вечеру трупы собрали, увезли за город и сбросили в ров. Подобное происходило во многих волостях.

Мятеж ликвидировали с той же жестокостью, которую проявили восставшие. Всех захваченных с оружием расстреливали на месте. Руководителей и активистов, взятых в плен или арестованных позднее, коллегия Новониколаевской уездной ЧК и её колыванское отделение приговорили к высшей мере наказания или заключили в концлагеря. В ликвидации мятежа самое активное участие принимала новониколаевская милиция. В докладе заведующего отделом управления Ново-Николаевского уездного исполкома Советов Голикова в отдел Управления Сибревкома говорится: «Милиция была безупречна… Об этом свидетельствуют командиры красноармейских частей и работа, проведенная ею. В местах, находящихся в непосредственной близости к повстанческому району, по инициативе милиционеров был изъят до подавления восстания весь стоящий на учете контрреволюционный элемент. Исполкомы, за редким исключением, работали в контакте с милицией. В некоторых местах стихийно создавались волостные и сельские советы обороны».

При ликвидации мятежа в Колывани мужество и героизм проявили: начальник 3 района милиции Кудно Перфилий Афанасьевич, милиционеры Затерин Семен, Матвеев Александр, Шевчук Демьян, Зиновьев Иван, Демин Семен и другие. 5 милиционеров – А.А.Ильматов, В.А. Фатеев, П.И. Ермошкин, И.А. Шильников, Ф.В. Горин – погибли в боях.

Крестьянская повстанческая война против насилия власти не могла окончиться победой. Мелкие разрозненные отряды без единого командования были не в состоянии противостоять регулярной армии со всеми родами войск, государственным снабжением и современным вооружением. Соотношение сил несопоставимо. Она не могла окончиться победой еще и потому, что эти разрозненные отряды действовали партизанскими, а то и просто бандитскими методами – налетали, убивали, поджигали, грабили и скрывались. Без тыла, без снабжения вооружением и продовольствием, прячась в тайге и горах, отряды длительное время просто не могли существовать. Во всех их действиях чувствовалась обреченность. Именно об этом писал в своем дневнике один из руководителей повстанческого движения Плотников: «Ничего не выходит, придется, видимо, пропадать, как собаке».

Первоначальный расчет предводителей повстанцев на то, что поднимется все крестьянство, не оправдался. Все не поднялись, большая часть ожидала, что произойдет помимо них. Повстанческое движение вспыхнуло, как стихийный протест, и было потоплено в крови. Как правило, и с той и с другой стороны погибали лучшие.

Восстания крестьян потерпели поражения. Но и власть вынуждена пойти на уступки. Отменяется политика военного коммунизма, отменена продразверстка. Х съезд РКП(б) заменяет продразверстку продналогом и вводит свободную торговлю.

В нэпе был заложен замысел огромного стратегического масштаба. Он разрешил многие возникшие проблемы и повернул крестьянина лицом к советской власти. Он остановил Гражданскую войну.

Милиция в борьбе с бандитизмом, преступностью и пьянством (1922-1925)

Саботаж, мятежи, восстания, политический бандитизм, спекуляция, уголовные преступления – все эти сложнейшие проблемы молодой советской власти тяжелым грузом легли, прежде всего, на плечи такой же молодой и неопытной милиции. Опыт приходил в боях, в бессонные ночи облав и засад, с ошибками и жертвами, в предельном напряжении сил. В стране – голод, разруха. Годы жестоких войн и коренной ломки идеалов вели к моральному и нравственному падению даже не десятков тысяч, а миллионов людей, для которых чужая жизнь потеряла всякую цену. Преступность росла не по дням, а по часам. В 1919 году, согласно данным Центророзыска, зарегистрировано 59 517 преступлений, в 1920 уже 322 806. По всей стране действовали банды грабителей, воров и убийц. Разгул преступности в Москве принял такие размеры, что Совет Народных Комиссаров в срочном порядке 11 ноября 1918 года под председательством В.И. Ленина рассматривает вопрос о борьбе с грабежами и принимает самые жестокие меры для наведения порядка. Но ни расстрелы, ни облавы, ни жесткие административные меры на первых порах не давали нужного результата. Не менее сложная обстановка с преступностью складывалась в Сибири. Сюда из голодных краев хлынули сотни тысяч беженцев, переселенцев, спекулянтов, воров, освобожденных еще в 1917 году амнистией уголовных преступников, проведенной Временным правительством. Преступность в Сибири принимала угрожающие размеры. Старожилы Новониколаевска вспоминают, что по улицам нельзя было пройти, грабили прямо днем. По всем сибирским губерниям действовали уголовные банды, совершавшие разбойные нападения, грабежи, убийства. Грабили магазины, склады, квартиры, убивали целыми семьями.

Для борьбы с уголовным бандитизмом и преступностью в крае создают 7 губернских отделов и 52 уездных отделения уголовного розыска. Кадры уголовного розыска подбирались, как правило, из наиболее подготовленных работников милиции. Но таких было немного. Преступный мир: воры, убийцы, рецидивисты имели многолетний опыт, хорошее вооружение. У милиции опыта не было, вооружение зачастую хуже, информация о преступном мире отсутствовала – вся документация, архивы и картотеки царской полиции, милиции Временного правительства и милиции Колчака были полностью утрачены.

В 1922 году в Новониколаевске наводили на всех страх банды уголовников Орлова, Набокова, Пименова. За один только месяц банда Орлова совершила 30 вооруженных ограблений, преимущественно квартир. Бандиты врывались в квартиру, хозяев закрывали в подполье, заваливали тяжелым грузом и забирали все, что им приглянулось. 20 декабря губрозыск установил резиденцию банды, и опергруппа из шести человек окружила бандитов и потребовала сдаться. В ответ бандиты открыли огонь. В перестрелке убили двух бандитов и содержательницу воровской квартиры, троих сотрудников милиции ранили. Орлов скрылся, но после ряда оперативных мероприятий его задержали, отдали под суд и приговорили к расстрелу.

В 1921 году на территории Каменского и Колыванского уездов появилась уголовная банда Пименова численностью до 50 человек. Банда грабила кооперативные лавки, общественные мельницы, угоняла скот и лошадей, убивала активных советских работников. Пришлось проводить самые активные мероприятия по поимке банды. Скоро большинство бандитов задержали, но главарь скрылся. И только в конце 1923 года стало известно, что Пименов, хорошо вооруженный, скрывается на заимке около Каргата. Оперативный сотрудник УР Каргата с помощью 12 местных коммунистов организовал его захват. Пименова окружили, сдаться он отказался, открыл огонь и в перестрелке был убит.

При всех неурядицах и трудностях того времени у работников милиции было высокое чувство ответственности за порученное им дело. Работники уголовного розыска, всякий раз рискуя жизнью, шли на вооруженных, озверевших убийц, грабителей и насильников, организовывали засады, в которых при любой погоде находились по несколько суток. Раскрываемость по Новониколаевскому уездному отделению уголовного розыска, как правило, была высокой. Но эти результаты часто сводились на нет темпами роста преступности в крае. Если в 1920 г. по Сибкраю заявлено 12 892 преступления, то в 1924 г. – 139 814, а в 1925 г. – 149 556. Работать приходилось с предельным напряжением сил.

В связи со складывающейся обстановкой милиции предоставили большие, почти неограниченные права, вплоть до внесудебной расправы. Обыск без понятых, следствие без защиты, арест без санкции прокурора, физическое воздействие – об этом неоднократно упоминается в документах руководителей милиции тех лет. До 1924 года отсутствовал прокурорский надзор, а когда его ввели, то многие высокие чины называли эти меры контрреволюционными. Против прокурорского надзора выступили руководители ОГПУ, милиции, председатели губернских и уездных исполнительных комитетов. Начальник губернского отдела ОГПУ положение о прокуратуре и прокурорский надзор назвал «новой помехой в революционном деле», а председатель Новониколаевского городского исполкома Мартынов – «посягательством на свои права». Без прокурорского надзора работать было гораздо удобнее.

Обыски и облавы преследовали куда более широкие цели, чем только борьба с преступностью. Во время их проведения задерживались дезертиры, колчаковцы, белогвардейцы, изымалось у населения огнестрельное оружие. Сейчас можно по-разному оценивать эти действия властей. Мол, без введения чрезвычайного положения проводились чрезвычайные меры. Но если это укрепляло порядок, служило задачам борьбы с преступностью, если цель наведения порядка достигалась, то стоит признать действенность и необходимость этих мер. Административные меры приносили определенный результат, но устранить причины преступности они, конечно, не могли. В 1922 г. она приняла такие угрожающие размеры, что Сибревком и губисполкомы были вынуждены принимать новые экстренные меры, вплоть до введения военного положения.

20 марта 1922 г. Сибревком заслушал доклад председателя Новониколаевского губисполкома В.М. Косарева «О борьбе с уголовным бандитизмом, убийствами, грабежами и конокрадством» и принял постановление о введении с 21 марта 1922 г. в Новониколаевске и его окрестностях радиусом в 25 верст военного положения. При введении военного положения в борьбе с уголовным бандитизмом применялись войска. Одним из опасных видов преступлений по своим размерам и последствиям являлось конокрадство. В отчетном докладе начальника Новониколаевской губмилиции Бивейниса отмечается, что в 1922 г. по сравнению с 1921 г. преступность по тяжким видам возросла в 3-5, а по конокрадству – в 7 раз.

Конокрадство вызывало не только возмущение крестьян, но и ответные действия – самосуды. Толпы разъяренных крестьян избивали конокрадов до полусмерти, а иногда и убивали. По своей инициативе они организовывали дружины по охране лошадей. Во всех губерниях ввели обязательную регистрация лошадей, сделок их купли и продажи, усилили уголовную ответственность за конокрадство. Конокрады были вооружены, и милиции часто приходилось вступать в бой с бандами, превосходящими милицию по численности и вооружению. Нередко милиция несла большие потери. Тем не менее всеми мерами милиции вместе с крестьянами вспышку конокрадства удалось укротить.

Среди основных причин преступности пьянство стояло на одном из первых мест. За 3 года (1917-1920) на самогон в Сибири затрачено около 20 миллионов пудов хлеба. На изготовление самогонки ежегодно уходило до 15-20% урожая. Пьянство превращалось в поистине народное бедствие, приняло такой широкий размах, особенно в деревнях, что тревогу забили органы милиции, ВЧК, прокуратуры и судов. Почти во всех документах и газетах с тревогой говорится, что «пьют уездные чиновники, председатели уездных исполкомов, сельских Советов, секретари партячеек, пьют коммунисты, комсомольцы, работники милиции, заготовители хлеба, пьют все».

Газета «Знамя свободы» 04.01.1918 г. в статье «Жизнь деревни» сообщала: «Из села Ильинского Нижнечулымской волости пишут: «…Пьянство и анархия не уменьшаются, а разрастаются. Изба, в которой собирается сельское правление, превратилась в трактир, где ночь и день пьют без перерыва. Каждый день происходят убийства и скандалы. 22 декабря почти до смерти избили Григория Скворцова и убили Захара, у которого осталось пятеро детей без крова и хлеба на погибель. Никак не опомнится деревня, никак с силами не соберется, чтобы прекратить тиранство над собой от самих же себя. В Ояшинской волости, например, гонят самогонку кому не лень. Хуторяне-эстонцы поставили заводы: гонят самогон и продают с барышом спекулянтам, а спекулянты развозят по деревням и тоже наживаются. Сельская милиция говорит, что ее дело маленькое, «кому нужно, чтобы не было пьяных и продажи самогонки, тот пусть и возится с ними, да к тому же мы не вооружены, кто нас послушает». Волостная же милиция действует, как царская полиция: заехав на хутора, найденную при обыске самогонку распивает сама, требуя иногда еще и денег, и обещается, что в таком случае никому доносить не будет. Волостные комитеты за этим не следят. Вошедшие в состав комитета люди не соответствуют своему назначению».

Уполномоченный Госспирта по Сибири докладывал председателю Сибпромбюро ВСНХ 8 января 1924 года, что «по Сибири милицией за девять месяцев 1923 года было изъято 9 723 самогонных аппарата и 35 546 ведер самогона». Но все это была борьба с производителями самогона, а не с пьянством как социальным явлением, хотя борьба с ним разворачивалась очень серьезная.

Милиция в годы НЭПа

В 1924-1925 годах политическая и экономическая обстановка в Сибири несколько стабилизировалась. Повстанческое движение почти прекратилось. В условиях нэпа начался резкий подъем промышленности, особенно сельского хозяйства. В то же время, новая экономическая политика, свобода торговли, цен, право торговать всем дали резкий рост преступности, более сложной по характеру и трудно поддающейся раскрытию. Начальник Новониколаевской губмилиции Бивейнис в своем выступлении подчеркивал, что «тут, помимо пролетарского чутья, нужна специальная подготовка… Легализация частного капитала и торговли при нэпе, с её положительными и отрицательными сторонами (увеличение преступности) потребовали от каждого милиционного работника не только умело владеть винтовкой. Стремление новой нарождающейся буржуазии найти лазейку для обхода пролетарских Законов потребовали выставление опытного стража этих Законов, которые бы сумели во всякое время заметить ухищрения противника, захватить на месте преступления, представить его пролетарскому суду».

Надо сказать, что нэп на первых парах вызвал в милиции некоторую растерянность. Никто не знал, что это такое, не знали, что надо делать. В ряде документов и в приказах начальника губмилиции подчеркивается, что новый экономический курс далеко не усвоен не только трудящимися, но и многими советскими и партийными работниками. «На собраниях, – говорится в приказе № 19 по губмилиции от 14 ноября 1921 года, – они не могут разъяснить людям, так как сами не знают», что такое нэп.

Милиция к работе в условиях нового экономического курса оказалась не готова. Специалистов старого строя, говорил Бивейнис, пролетариат не мог допустить, а своих не было. Для перестройки и подготовки необходимо время, а дела не ждали. Перестраиваться и учиться приходилось на ходу. В 1922 году при губуправлениях милиции организованы школы милиции третьего разряда и курсы по профессиональной подготовке. Школы готовили кадры среднего комсостава милиции. Программа обучения учитывала все изменения и новые требования к работе милиции, давала достаточные знания. Но школы и курсы охватывали узкий круг сотрудников. Учебой же предстояло охватить всех. В уездные и городские управления милиции даны рекомендации по организации учебы непосредственно в службах и подразделениях по специальной, боевой и строевой подготовке. Проведение занятий возложили на заместителей начальников по строевой части. Однако из-за недостатка сотрудников и большой нагрузки, как показывали ревизионные проверки, занятия проводились нерегулярно или не проводились вообще. И все же, при всех сложностях и трудностях, неподготовленных работников к исполнению обязанностей старались не допускать. Из многих документов того времени можно сделать вывод, что требования и ответственность начальников за работу подчиненных были весьма высоки. По специальным милицейским занятиям с милиционерами начальники служб два раза в неделю проводили индивидуальные собеседования по отдельным направлениям работы. Разбирались конкретные вопросы, способы и методы их разрешения. И только тогда, когда начальник убеждался, что сотрудник сам может разобраться в обстановке и принять правильное решение, он допускался к работе.

В связи с переходом к новым формам и методам работы с особой остротой стал вопрос образования сотрудников милиции. Если раньше все усилия направлялись на ликвидацию неграмотности (до 30% сотрудников были неграмотными), в губернских и уездных управлениях создавались ликбезы, то теперь первоочередной задачей стала борьба с малограмотностью. В органах и подразделениях милиции стали создавать школы второй ступени, которые давали начальное образование.

Задача воспитания и культурно-просветительской работы среди личного состава милиции возлагалась на партийные ячейки и коммунистов. Общее руководство политической и культурно-просветительной работой Декретом ВЦИК в губернских управлениях милиции возлагалось на инструкторские отделения. Но III Всероссийский съезд заведующих отделами управления губисполкомов счел работу инструкторских отделений недостаточной и в целях усиления партийной, воспитательной, культурно-просветительной работы и укрепления дисциплины, принял резолюцию о создании в милиции политотделов. После этого в губерниях и уездах в апреле 1921 г. введены политсекретариаты, которые выполняли функции политотделов, но без права приема в партию и исключения из нее. А 17 июня 1921 года приказом Главмилиции Республики в милиции вводятся комиссары и политруки. На них возлагалось руководство политико-воспитательной работой и ответственность за политико-моральное состояние органов и подразделений милиции. При беспартийных начальниках милиции назначались комиссары, а при начальниках – членах РКП (б) – помощники по политической части, в подразделениях – политруки. Все направлено, писал в отчете помощник начальника губмилиции по политчасти Федоров, на то, «чтобы милиционер был всесторонне подготовлен, разбирался во всех сложностях общественных явлений. Все образовательные и специальные предметы должны получать освещение с марксической точки зрения. Пропитывая общественным содержанием всю сумму необходимых работнику милиции навыков и знаний, освещая их с точки зрения диалектического материализма, мы готовим из него работника с цельным строгим мировоззрением, каждое действие которого, каждый шаг в работе имеет нераздельный общественный смысл и значение не только в ограниченных пределах местной жизни, но и является звеном целой цепи мирового общественного процесса».

Значительную часть командного состава и милиционеров обучили, а они, в свою очередь, полученные знания передавали сослуживцам по работе на местах, в процессе служебной подготовки, разъясняли и помогали практически.

В эти годы в деревне на основе свободного предпринимательства и торговли все, кто трудился с полной отдачей сил, поднял свое хозяйство. Росло количество посевных площадей, поднялась урожайность, увеличилось поголовье скота, в крепких середняцких и зажиточных хозяйствах появились плуги, сенокосилки, жатки, молотилки, веялки и другие сельхозмашины. В деревне началось расслоение – пролетаризация бедноты, которая, вместо приложения усилий в развитие своего хозяйства, с полного одобрения властей начала борьбу против кулака. В отчете Новониколаевской губпрокуратуры подчеркивается, что беднота пролетаризуется, идет в батраки, расслоение нередко принимает форму открытой вражды. Один председатель сельсовета, говорится в политсводке крайисполкома от 1 октября 1927 года, пришел к выводу, что «из бедняка не сделаешь хозяина». Деревенские и городские пролетарии все активнее проявляли недовольство нэпом, напоминали, зачем свершилась революция и велась Гражданская война, нэпман же диктовал свои условия. Управлять государством стало сложнее, нужно было делиться властью, регулировать социальные процессы, идти на компромиссы. Партия же берет курс на свертывание нэпа, на внедрение административно-командной системы. Бедняков в деревне и пролетариев в городе стали продвигать на руководящие посты, нэпмана и кулака – прижимать налогами, ограничивать в правах, начались чистки в Советах. Все это неизбежно вело к обострению классовой борьбы и самым непосредственным образом повлияло на рост преступности и бандитизма. Если в 1924 году зарегистрировано 139 814 преступлений, то в 1927 году, когда стали сворачивать нэп – 172 675. Преступления против власти выросли за это время более чем в 2 раза, хулиганство в городе и, особенно на селе, выросло на 164,8%, бандитизм – на 17,2%, грабежи – на 24%.

В Западно-Сибирском крае в это время действовали 26 банд. Банды Джакоева и бывших партизан Ярославцева – Чупина, Зырянова, Хмелева, Огнева – Вершинина, Архипова, Саражокова, Яковенко и других наводили ужас на население. Они уничтожали председателей сельсоветов, райисполкомов, секретарей райкомов, партячеек и работников милиции. Нередко уничтожались целые семьи. Часто сообщалось о массовых побегах из тюрем, которые размещались в старых деревянных домах, совершенно не приспособленных для содержания заключенных. Сбежавшие, как правило, пополняли банды.

Активность банд вызвала тревогу у властей. Заместитель полномочного представителя ОГПУ по Сибири Бак докладывал заместителю председателя ОГПУ Ягоде, что «борьба с бандитизмом идет слабо. Местные власти и милиция ситуацией не всегда управляют. У крестьян нередко создается мнение, что милиция, а с ней и Советская власть с бандитизмом не справятся или не хотят бороться».

В связи со складывающейся обстановкой Сибирь с 1 декабря 1926 г. по 1 февраля 1927 г. объявляется неблагополучной зоной по борьбе с бандитизмом. Постановлением ВЦИК СССР от 9 декабря 1926 г. властям дается право внесудебной расправы по 76-й и 184-й статьям Уголовного кодекса. 18 декабря 1926 г. проведено закрытое краевое совещание по борьбе с преступностью. Совещание обсудило задачи по борьбе с бандитизмом и хулиганством, избиением и убийствами советских и партийных работников. Борьбу с бандитизмом в основном вел уголовный розыск путем агентурных разработок, разведки и захвата бандитов оперативными группами, к которым активно подключалась местная милиция и органы ОГПУ. В районы действия банд направлялись особоуполномоченные ОГПУ с 6 отрядами по 120 человек и группы уполномоченных по агентурной работе в отрядах.

2 марта 1927 года в докладной записке полномочный представитель ОГПУ по Сибири Заковский писал секретарю крайкома ВКП(б) Сырцову и председателю крайисполкома Эйхе, что действующие на территории Сибири банды ликвидированы. Бандитизм пошел на убыль, но в 1928-1929 гг. возникли новые проблемы – резко повышается сельскохозяйственный налог на кулака и среднее крестьянство. Новый налог подрывал перспективы основного производителя – зажиточного крестьянина и середняка – и порождал иждивенческое настроение бедноты, поскольку её освобождали от нового налога и обещали отдать 25% хлеба, отобранного у кулака. Этот удар надломил основного производителя хлеба. За 2 года сельское хозяйство пришло в упадок. Сибирь, которая в годы Гражданской войны и все последующие годы кормила и себя, и центральные губернии России, стала голодать. Это, естественно, вызвало активное недовольство широких масс населения, как в городе, так и на селе. Но это было только начало, своего рода генеральная репетиция перед коллективизацией.

Милиция в годы коллективизации

Беднота раскулачивание поддержала – иждивенческие настроения работали. Но для проведения коллективизации поддержки одной бедноты было недостаточно. Чтобы побороть сопротивление, переселить сотни тысяч лишенных всего людей в необжитые места, нужна сила всей государственной машины. Одной из важнейших составляющих этой силы являлась милиция. К проведению коллективизации её привели в боевую готовность.

В феврале 1928 года Главмилиция и НК РКИ СССР провели проверку работу милиции и уголовного розыска Новосибирского и Кузнецкого округов. Анализ материалов обследования говорил о низкой профессиональной подготовке милиции. 79% командного состава и все милиционеры не имели специальных знаний, только один из десяти работников уголовного розыска имел милицейскую подготовку. Средний стаж работы – 2-4 года. Милиционеры в большинстве малограмотные. Текучесть кадров доходит до 80%. В Новосибирском округе в 1927 г. убыло комсостава 22 человека, а прибыло 19. Раскрываемость по разным видам преступлений составляла от 45 до 85%. Много приходило жалоб от населения на слабую борьбу с самогоноварением, хулиганством, пьянством и дебошами. В работе милиции замечены случаи бюрократизма и волокиты. Позднее комиссией НКВД проверялась работа уголовного розыска края, которая тоже указала на недостатки в его работе. В докладной записке начальника Сибкрайадмотдела руководству края по поводу выводов комиссии НКВД отмечалось: «Болезненные явления имеют место, как в уголовном розыске, так и во всей милиции. Пьянство, связь с чуждым элементом, растраты, администрирование, ведомственная влюбленность, отрыв от общественности – все это является следствием плохих условий, в которых работает личный состав милиции, низкого уровня воспитательной работы и ослаблением контроля. Часть этих недостатков… может быть устранена своими силами, но материальное обеспечение и общий уровень культуры устранить ведомственными силами невозможно. Это общегосударственное дело… Отмеченные серьезные недостатки не дают оснований утверждать о разложении всего личного состава или делать выводы, что в адмаппарате нет улучшения в работе по сравнению с предпоследним временем. Подтверждением этому служит то обстоятельство, что адмаппарат при всех недостатках, в общем, удовлетворительно справляется с поставленными перед ним задачами».

По своему профессиональному уровню, боеспособности и политико-моральному состоянию милиция явно была не вполне готова к новому социальному перевороту, который затрагивал 80% населения страны. Предстояла ломка всего общественного уклада жизни этих людей – экономики и всей системы веками сложившегося крестьянского уклада, форм труда, психологии и духовного мира. Предстояла коллективизация – лишение крестьян средств производства и создание коллективных форм хозяйствования на земле, превращение крестьянина, хозяина и труженика, в пролетария-батрака, приписанного к данному колхозу. Кулаков же предстояло арестовывать, отдавать под суд, выселять.

По своим последствиям коллективизация стала более тяжелым явлением, чем Гражданская война. Гражданская война принесла большие людские потери и в известной мере подорвала деревню, но она не разрушила систему сельского хозяйства, не раскрестьянила крестьянина. В Сибири в Гражданскую войну не было голода, она еще кормила добрую часть России. В годы коллективизации начался всеобщий голод. В донесениях и справках ОГПУ, милиции, прокуратуры и органов здравоохранения официально сообщалось, что в ряде районов, многих селах, в тюрьмах и лагерях дело доходило даже до людоедства. Вновь начались восстания против советской власти, возродился политический бандитизм, возросла преступность. Лозунг «ликвидация кулачества как класса» многие восприняли как лозунг физического истребления кулаков.

Первые итоги коллективизации и раскулачивания подвел полномочный представитель ОГПУ по Сибири Заковский. В докладной записке в апреле 1930 года он писал: «К моменту экспроприации в Крае насчитывалось около 100 000 кулацких хозяйств, из которых 76 710 явно кулацких, обложенных индивидуально, из них до 60 000 подверглось фактическому раскулачиванию. Из 30 000 хозяйств, подлежащих выселению на Север в порядке второй категории, благодаря целому ряду причин, выселено всего лишь 16 025 хозяйств. Расселение кулачества третьей категории затянулось до распутицы. Сибкрайисполкомом было отложено в связи с наступлением весеннего сева. Таким образом, суммарно до 60 000 кулацких хозяйств осталось на месте, экономически разоренных и неустроенных, озлобленных, представляющих собою в целом готовый материал для всяческого контрреволюционного актива на борьбу с Советской властью. Все это, несомненно, усиливает стимул к новым бандформированиям кулачества, к возникновению контрреволюционных организаций, а в целом, к значительному осложнению и без того не совсем благополучного политнастроения в деревне».

Ликвидацией кулака предполагалось улучшить обстановку, но вышло наоборот. Производительность сельского хозяйства упала до минимума, контрреволюционные выступления, бандитизм и преступность не сократились, а возросли. В этой обстановке Политбюро ЦК ВКП(б) в мае 1932 года отменило очередную планируемую операцию по выселению кулаков. Остановилось выселение на Север и внутри округов. В Новосибирском округе расселение кулаков третьей категории вообще не производилось.

Тяжелейшее положение, в котором оказалась в эти годы страна, вызвало тревогу даже в высших эшелонах власти. Сталин выступает в печати со статьей «Головокружение от успехов», в которой идет на уступки и ищет виновников-перегибщиков. Статья вызвала настоящий переполох у местных властей. Во многих местах, испугавшись ответственности, её просто прятали. Чтобы успокоить общественное мнение, колхозникам вернули по 1 корове, мелкий скот и сельхоз-
инвентарь. Но, несмотря на это, начался массовый выход из колхозов, многие колхозы распадались. Так, за период с 1 по 20 марта 1930 г. в Новосибирском округе из колхозов выбыло 4 479 хозяйств.

Росло недовольство и возмущение народа, участились поджоги, убийства представителей власти, в ряде районов вспыхнули восстания. Обеспокоенные создавшейся обстановкой, краевые и окружные власти в помощь деревенским коммунистам и сельским Советам мобилизовали и направили в село свыше 10000 городских коммунистов, не считая рабочих бригад. В партийных комитетах проводили совещания и собрания активов. Перепроверялись списки раскулаченных. В ходе этой работы по краю распустили 14 райкомов ВКП(б), сняли с работы 8 секретарей райкомов, исключили из партии 5 секретарей райкомов и председателей райисполкомов, 330 работников окружкомов и райкомов. 1147 коммунистов получили партийные взыскания. Основными виновниками оказались самые активные проводники линии партии – уполномоченные окружных и районных комитетов партии и исполкомов, которые были названы «перегибщиками». 1056 перегибщиков отдали под суд.

За коллективизацию на местах отвечали партийные и советские органы, но практическую работу по раскулачиванию проводили органы ОГПУ и милиция. Ни в одной деревне ни одна операция не проводилась без участия вооруженных отрядов милиции. Милиция выселяла и конвоировала до места ссылки. Одни работники милиции выполняли эту неблагодарную работу, придерживаясь норм человеческой морали, другие просто игнорировали их. Память как о тех, так и о других осталась в народе на десятилетия.

После раскулачивания в комендатурах Сибири, распредлаге, пунктах концентрации бежавших и адмотделах оказалось более 300 тысяч человек. Управление этой массой обездоленных людей возложили на милицию. В проведении переселения было занято 1038 сотрудников милиции. Западно-Сибирский краевой исполнительный комитет принял решение о создании в составе краевого административного управления комендантского отдела, на который возложил все переселенческие
функции. На местах ссылки образовали в 1930-31 гг. 13 комендатур. В комендатурах работало 164 человека строевого состава. Личный состав комендатур, по заключению руководства ЗСКАУ, во многом не соответствовал своему назначению. За полгода с момента создания комендатур, за различные злоупотребления 30 человек из 164 отдали под суд, а в сентябре Управление вынуждено произвести полную замену всего личного состава. Но и замена радикальных перемен не дала.

В 1931 г. НКВД РСФСР и других республик передали все комендатуры со штатами, материальной базой и финансированием в Главное управление лагерей (ГУЛАГ). ГУЛАГ превращается в мощное экономическое ведомство. Г. Ягода еще в 1930 г. выдвинул идею колонизации Севера, освоения колоссальных природных ресурсов путем создания там из заключенных и ссыльных сети колониальных поселков. Эта идея стала претворяться в жизнь лагерными методами.

Спецпереселенцы не были заключенными, лишенными свободы, но и не были свободными. Их труд был принудительным, под надзором комендатур, с сетью осведомителей. Оплата труда низкая, значительно ниже, чем у вольнонаемных. Отсутствие жилья и плохое питание приводят к росту числа заболеваний и смертности, которая в несколько раз превышает рождаемость. Посевная кампания из-за запоздалого расселения сорвана. Все это повлекло за собой массовые побеги. Сбежало 22 000 человек. 11 000 из них поймали, но 11 000 продолжали скрываться, вступали в банды, занимались разбоем.

Раскулаченные бежали из ссылки от холода и голода, но не лучше обстановка и во вновь организованных колхозах. За один год все было разрушено. Старая система сельского хозяйства уничтожена, новая не создана. И так повсюду. С одной стороны косил голод, с другой – аресты и расстрелы. Росло воровство, грабежи, кражи скота, особенно лошадей. Голодные нападали на склады и обозы, охраняемые милицией. Недовольство крестьян переросло в протест. Началось бегство, выход из колхозов, поджоги, забой колхозного скота, убийства председателей колхозов, сельсоветов и уполномоченных. Это был новый этап борьбы с властью.

Новый рост бандитизма вызвал большое беспокойство директивных органов. В июле 1929 года созывается совещание в краевом исполнительном комитете. Заслушан доклад о состоянии борьбы с бандитизмом. В августе этот же доклад обсуждался на президиуме Сибкрайисполкома. Решением крайисполкома все административные органы края, милиция переведены на боевое положение, даны ударные задания уничтожения банд, ужесточены меры наказания. По линии ОГПУ вводился внесудебный порядок рассмотрения дел о бандитизме. Крайисполком обращается с ходатайством в СНК РСФСР об объявлении Сибкрая неблагополучной зоной по бандитизму. СНК РСФСР по ходатайству Сибирского крайсполкома, постановил:

« а) Объявить территорию Сибирского края неблагополучной зоной по бандитизму сроком на 3 месяца, для борьбы с которым на основании секретного постановления ЦИК СССР от 9 мая 1924 г. создать при уполномоченном ОГПУ Сибири «особую Тройку» для внесудебного рассмотрения дел по преступлениям, предусмотренным ст.ст. 59-3 и 167 ч.3 Уголовного кодекса РСФСР».

Принятыми мерами к декабрю 1930 года было ликвидировано 537 банд, шаек, дела которых в подавляющем большинстве переданы на рассмотрение во внесудебном порядке «особой тройкой» при полномочном представителе ОГПУ. По сведениям ОГПУ Запсибкрая по делам бандитизма «особой тройкой» с 21 ноября 1929 г. по 21 января 1930 г., рассмотрено 156 дел и приговорено к различным мерам наказания по краю 898 человек. Из них к высшей мере наказания – 343 человека.

В результате этих мер бандитизм, и грабежи сократились к маю 1930 года по сравнению с 1929 г. на 52%, убийства – на 66% и конокрадства – на 67%. Однако проблема осталась нерешенной. В этом же докладе подчеркивается, что за последние месяцы 1930 г. возросло число новых бандформирований, главным образом, за счет кулаков, бежавших с мест расселения. Бандитизм стал принимать политический характер. Кроме того, более чем в 4 раза возросли хозяйственные и должностные преступления (растраты, злоупотребления властью в личных интересах).

Причины роста преступности, в том числе и новых видов преступлений, с появлением на свет теории обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму, руководители милиции, судов и прокуратуры объясняли:

1. Обострением классовой борьбы, стремлением кулачества подорвать мощь и авторитет государственных, кооперативных и заготовительных организаций.

2. Засоренностью советского аппарата чуждыми элементами, сращиванием его руководителей с кулачеством.

3. Слабым вниманием административных органов к борьбе с этими видами преступлений, низким уровнем квалификации работников милиции, недостаточно полным применением научных методов борьбы с преступностью, отсутствием предупредительной агентурной работы, особенно в сельской местности, слабой связью с общественностью, бюрократизмом и волокитой.

Несмотря на принятие самых активных мер, обстановка в 1931-1932 и последующие годы не улучшалась, так как социальные причины, порождающие преступность, не устранялись, а еще более обострялись.

В 1933 г. широким фронтом шли социальные преобразования – индустриализация и коллективизация. Одновременно росла преступность. В центре края – Новосибирске, население которого в то время составляло 150 тысяч человек, за год совершено 9763 преступления. В докладе начальника Управления рабоче-крестьянской милиции края рост преступности объяснялся географическим положением города, куда со всех концов Союза съезжался преступный мир. Сюда же ссылались, как по линии ОГПУ, так и судов, «социально опасные и вредные элементы».

На милицию в эти годы, помимо уже привычных ей обязанностей, возложена задача репрессивной борьбы с недостатками и злоупотреблениями советских и хозяйственных аппаратов, бездействием должностных лиц. Это борьба с теми, «кто стоял у власти, – писал начальник ЗСКАУ Домарев, – но милиция справилась с ней». Если в 1929 г. к ответственности привлечены 71 человек низового советского аппарата, то в 1930 г. – 1 531 человек, более чем в 20 раз. Уполномоченных по заготовкам соответственно 104 и 264 человек, более чем в 2 раза; работников кооперативных организаций – 123 и 451 человек, членов сельских советов – 70 и 952 человек, более чем в 13 раз.

Расследования по вышеназванным делам проводились в ударные сроки – от одного до 5 дней и сразу передавались в суд. При «чистке» советского аппарата уголовный розыск дал компрометирующие материалы на 11,7% лиц, «вычищенных» из органов советской власти. Одновременно на милицию возложен надзор за выполнением обязательных постановлений исполкомов. За невыполнение решений предоставлялось право административного воздействия – главным образом – наложение штрафов с классовым подходом к определению размера штрафа.

Большая и напряженная работа милиции в эти годы не всегда приносила должные результаты. Основной показатель – раскрываемость преступлений – оставался невысоким. Отмечалась даже тенденция его снижения. Если в 1927 г. раскрываемость по всем видам преступлений составляла 44,4%, то в первой половине 1929 г. – снизилась до 36,3%. Причины – недостаток подготовленных кадров, перегрузка сотрудников не свойственными им функциями, отсутствие средств для негласной работы. Нередко о преступлениях работники милиции узнавали последними. Милиция часто отвлекалась по ложным доносам о действиях несуществующих банд, на подавление которых приходилось высылать оперативные группы. Преступность росла, а численность милиции оставалась прежней, крайне недостаточной. Кроме того, с сокращением округов сократилось количество руководящих работников, что ослабило руководство работой милиции. Сеть милиции по сравнению с началом 20-х годов сократилась вдвое. Обострение криминальной обстановки, дальнейшее становление и укрепление административно-командной системы диктовало необходимость существенного укрепления милиции как силового органа власти.

Орган административно-командной системы. Очередная реорганизация

В конце 1930 г. упраздняется НКВД РСФСР. 15 декабря 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли два постановления: «О ликвидации Народных Комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик» и «О руководстве органами ОГПУ деятельности милиции и уголовного розыска». Еще до этого в июле 1930 г. отдел уголовного розыска НКВД РСФСР реорганизуется в Управление уголовного розыска НКВД РСФСР. В постановлении упразднение НКВД объяснялось так: «На новом этапе в условиях социалистической реконструкции народного хозяйства комиссариаты внутренних дел союзных и автономных республик, объединяющие руководство различными, органически не связанными между собой отраслями управления народного хозяйства – коммунальным делом, милицией, уголовным розыском, местами заключения, – стали излишними звеньями советского аппарата».

31 декабря 1930 г. издан приказ по НКВД РСФСР № 337 «О ликвидации Наркомата». При СНК РСФСР образовано Главное управление милиции и уголовного розыска, а в автономных республиках, краях и областях, вместо административных отделов – управления милиции и уголовного розыска. На них возлагалось: руководство органами милиции и уголовного розыска, охрана общественного порядка и общественной безопасности, личной безопасности граждан, их прав и имущества; борьба с преступностью и расследование преступлений в пределах УПК РСФСР; исполнение судебных приговоров; организация ссылки без принудительных работ и высылки, а также учет ссылаемых и высылаемых; оказание содействия государственным органам в проведении установленных законом повинностей; подготовка кадров для милиции и уголовного розыска. Органам ОГПУ предоставляются широкие полномочия по руководству милицией и уголовным розыском.

Милиция второй раз подчинялась ОГПУ. С точки зрения централизации и усиления карательной политики это имело определенный смысл, однако это повлекло за собой включение милиции в расправу внесудебными методами, ослабление связи милиции с органами власти и народом, как в центре, так и на местах. Милиция теряла самостоятельность и инициативу, особенно это отразилось на оперативной работе уголовного розыска.

25 мая 1931 года Совет Народных Комиссаров СССР принял новое «Положение о рабоче-крестьянской милиции». В положении говорилось, что «рабоче-крестьянская милиция наблюдает за проведением в жизнь законов и распоряжений центральных и местных органов власти, регулирует революционный порядок и общественную безопасность, ведет борьбу с преступностью и расследует дела о преступлениях, охраняет государственное имущество».

Задачи проведения в жизнь законов и распоряжений органов власти в этом Положении ставились на первое место. Стали появляться новые виды преступлений: вредительство на севе, уборке, заготовке кормов и хлеба, поломка техники, выведение из строя лошадей, кража семян, колосков, производственные преступления на предприятиях и т. п.

К выполнению подобных задач сибирская милиция оказалась не готова. Во-первых, она была малочисленной, территориально разбросанной, децентрализованной и трудноуправляемой; во-вторых, занимала неопределенное положение в структуре управления, выполняла массу не свойственных ей функций. Сказывались также неукомплектованность подготовленными кадрами, текучесть их доходила до полной смены всего штата из-за неудовлетворительных материально-бытовых условий.

Реорганизация работы милиции и новые задачи выдвинули необходимость военизации и повышения боеспособности органов, подразделений и каждого сотрудника милиции. Старые кадры уходили, новые не подготовлены. Особо слабой оказалась подготовка начальствующего состава. Боеспособным по военной подготовке оказалось только 40% строевого состава. Еще хуже обстояло дело с физическим развитием и состоянием здоровья. Медицинская комиссия признала здоровыми только 12% сотрудников. Не лучше обстояло дело и с вооружением: годного оружия – только 39%, а 27% оружия признано негодным даже для ремонта. В целях устранения этих недостатков во всех районных управлениях милиции организовали служебную подготовку непосредственно в подразделениях и переподготовку через систему краткосрочных курсов, разработаны меры по оздоровлению личного состава. Для оказания методической помощи в организации спортивной работы органам милиции, пожарным частям и работникам учреждений мест заключения организуется спортивное общество «Динамо». За первый год работы общества 1 330 работников милиции края сдали нормы на значок ГТО.

Несмотря на вышеперечисленные сложности, милиция развивалась и совершенствовалась в соответствии со сложившейся обстановкой и предъявляемыми к ней требованиями. Образовывались новые службы и подразделения, менялись формы и методы борьбы с преступностью. В целях укрепления милиции из органов ОГПУ переводится значительное число чекистов, в основном в уголовный розыск и на руководящие должности. Председатель ОГПУ В.Р. Менжинский в приказе о переводе чекистов в милицию подчеркивал, что каждый чекист должен смотреть на этот переход, как на особо важное оперативное поручение. Новые кадры надо было закрепить. С этой целью провели специальную кампанию самозакрепления кадров. Все сотрудники приняли письменное обязательство прослужить определенное время. Милиция постепенно превращалась в военизированную организацию. 17 августа 1931 г. вводится в действие Временный устав службы РК милиции, в котором определяются права и порядок выполнения обязанностей работниками милиции по охране общественного порядка и общественной безопасности. Одновременно расширялись и укреплялись связи с общественностью. В 1929 г. создано добровольное общество содействия милиции. В 1932 г. Осодмил реорганизован в Бригадмил. Бригады организовывались непосредственно при управлениях милиции. Бригадмильцы принимали участие в задержании и конвоировании преступников, обысках и облавах, дежурили при управлениях милиции, клубах и кинотеатрах. Почти во всех органах милиции была организована учеба бригадмильцев. Широко практиковалось поощрение отличившихся за хорошую работу. Бригадмил стал источником пополнения рядов милиции.

В условиях укрепляющейся административно-командной системы на первый план выдвигается задача – всех заставить работать. Изречение апостола Павла: «Кто не работает, тот не ест» становится одним из главных лозунгов строящегося социализма. Мао Цзэдун, когда пришел к власти, спрашивал Сталина: «Какая самая сложная задача в строительстве социализма?», Сталин ответил: «Заставить людей работать». При отсутствии экономических стимулов заставить людей работать можно, в основном, насильственными методами. А для этого необходим полный учет всего трудоспособного населения. С этой целью в стране вводится паспортная система.

25 апреля 1933 г. СНК СССР принял постановление «О выдаче гражданам Союза ССР паспортов на территории Союза ССР». На милицию возлагается обязанность выдачи паспортов, прописка, разрешение на въезд и проживание в пограничных полосах и в пограничных запретных зонах. Это оказалось непростой задачей. Паспортизация преследовала не только цель простого учета населения, а одновременного выявления якобы чуждых и враждебных элементов: бежавших кулаков, скрывающихся сынов и дочерей почти уничтоженного духовенства, дворян, князей, офицеров царской и колчаковской армий и прочих (не надо забывать, что милиция в это время находится в подчинении ОГПУ). Помощник полномочного представителя ОГПУ по милиции – начальник Управления РК милиции Запсибкрая Домарев в ноябре 1933 г. лично проверял работу по выдаче паспортов. В докладной записке полномочному представителю ОГПУ Алексееву, секретарю крайкома ВКП(б) Эйхе и председателю крайсполкома Грядинскому он подробно изложил проводимую работу и указал на ряд недостатков, особенно по второй задаче паспортизации.

Тяжелые 1929-1933 гг. дали резкий рост преступности на предприятиях промышленности и, особенно, в торговле. У народа воровать уже нечего, поэтому воровать стали у государства. В связи с этим правительство принимает срочные меры. 16 февраля 1933 г. СНК СССР принимает специальное постановление «О мерах по усилению борьбы с хищениями и растратами в государственных и кооперативных торговых предприятиях». Возникла необходимость создания специализированных органов по борьбе с преступлениями, «посягающими на экономическую основу государства». При управлениях милиции создаются отделы и группы по борьбе с хищениями социалистической собственности – БХСС.

С начала 30-х годов в работу органов Сибирской милиции начинают активно внедряться научно-технические методы раскрытия и предупреждения преступлений. В управлениях и отделах милиции создаются криминалистические лаборатории, внедряются дактилоскопические, почерковедческие, трассологические, баллистические и некоторые другие экспертизы. Эксперты участвуют в раскрытии преступлений, выезжают с оперативными работниками на места происшествий, проводят работу по опознанию трупов и т. п. Раскрытие преступлений ставилось на научную основу, и это оказало существенное влияние на раскрываемость преступлений.

Происходят изменения и в работе участковых милиционеров. В феврале 1930 г. участковых надзирателей в городах и сельских милиционеров, ведущих работу на участках, стали именовать участковыми инспекторами милиции с сохранением за ними прежних прав и обязанностей. А в июне 1932 г., в связи с изменением в структуре и системе органов милиции, Главным управлением РК милиции при СНК РСФСР утверждается новое Положение об участковых инспекторах милиции в сельской местности. На участковых инспекторов возлагалась работа «по обеспечению революционного порядка и общественной безопасности и по борьбе с уголовной преступностью на территории обслуживаемого участка».

В эти годы в стране, в том числе и в Сибири, растет число гужевого, автомобильного и трамвайного транспорта. Соответственно возрастает количество дорожных происшествий с гибелью и увечьем людей. Для упорядочения уличного движения при управлении РК милиции создавались отряды регулирования уличного движения (РУД). 23 июля 1935 г. СНК СССР «в целях решительной борьбы с аварийностью, неправильным использованием и хищническим отношением к автотранспорту» принимает постановление об образовании при Центральном управлении Дортранса Государственной автомобильной инспекции (ГАИ). В октябре этого же года решением правительства ЦУ Дортранс передается в состав НКВД. На ГАИ возлагались задачи: вести борьбу с аварийностью и хищническим использованием автотранспорта, наблюдать за подготовкой и воспитанием шоферов, вести учет автопарка, аварий, выявлять причины и привлекать к ответственности виновных в авариях.

Как завершение создания административно-командной системы, 10 июля 1934 г. ЦИК СССР принял постановление «Об образовании общесоюзного Народного Комиссариата внутренних дел», в составе которого созданы Главные управления государственной безопасности, рабоче-крестьянской милиции, пограничной и внутренней охраны, пожарной охраны, исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и некоторые другие службы. Возглавляли всемогущий Наркомат последовательно Г.Г. Ягода, Н.И. Ежов и Л.П. Берия. С этого времени количество арестов, расстрелов и других репрессивных мер резко возрастает. Контрреволюционные заговоры и вредительства раскрываются зачастую там, где их не было и в помине. Об этом убедительно свидетельствуют книги, воспоминания, документы, а главное – почти всех раскулаченных и осужденных «тройками» в те годы по 58-й и другим статьям реабилитировали.

Милиция в борьбе с детской беспризорностью

В январе 1922 г. Новониколаевский губисполком проводил кампанию по частно-общественному патронажу беспризорных детей. В обращении губисполкома говорилось: «Граждане рабочие и крестьяне! …Детские дома переполнены, кроме того, по губернии зарегистрировано 2 894 совершенно беспризорных ребенка. А сколько бродит незарегистрированных, сколько детей, родители которых больны и бедны, не в состоянии воспитывать их. Тысячи, десятки тысяч! Наш долг оказать им помощь».

Подобная кампания по борьбе с детской беспризорностью проводилась и в январе 1923 г. Кампании проводились, а беспризорность оставалась. Беспризорники, доведенные до отчаяния, призывали к объединению и демонстрациям протеста. В ночь на 25 сентября 1925 г. в Новониколаевске на углу улицы Кузнецкой и Николаевского проспекта они вывесили воззвание: «Товарищи! Во время гражданской войны отцы наши пали жертвами от руки капитала, лучших борцов у нас не стало — они пали на поле битвы за свое освобождение. Но ихние дети теперь брошены за борт от людей, с каждым днем гибнет и гибнет молодая жизнь, проклиная эту проклятую жизнь. Товарищи, как тяжела эта жизнь, каждый день нужно искать пристанище, как голодному волку. Куда мы ни обращались за защитой, нам отвечали насмешкой и издевательством. В такой стране, как наша Советская республика, гибнет молодое поколение. Это цветы жизни, они брошены под ноги».

Беспризорные и безнадзорные дети совершали около одной трети всех преступлений. Это вызвало обоснованную тревогу властей. В целях защиты интересов детей и предотвращения детской преступности Советское правительство предпринимает ряд административных мер, полагая ими ликвидировать детскую преступность. При Наркомате просвещения создается комиссия по делам несовершеннолетних. В основу её работы кладется принцип воздействия на детей, подростков не карательными мерами, а медико-педагогическими. 23 сентября 1921 г. принят Декрет за подписью Ленина, которым утверждалось положение «О детской специальной инспекции» и ряд других документов по профилактике и предупреждению преступности несовершеннолетних. Для перевоспитания особо трудных беспризорных и безнадзорных детей по предложению Ф.Э. Дзержинского стали создаваться трудовые коммуны. Деятельность коммун основывалась на самоуправлении, самообслуживании и ответственности её членов перед коллективом. В основу исправительно-воспитательной работы положен труд. Благодаря этим мерам десятки тысяч малолетних стали честными гражданами, многие – известными людьми. С принятием этих мер детская беспризорность и безнадзорность стала сокращаться.

Однако в 1929 и начале 1930-х годов, в связи с переходом от нэпа к административно-командной системе, началом коллективизации, резким ухудшением экономики и начавшимся голодом, детская преступность и беспризорность в Сибири стала расти не меньшими темпами, чем в Гражданскую войну. Новая волна беспризорности поднялась в годы репрессий.

В 1929 г., отмечалось в докладе начальника Сибирского краевого административного управления (СКАУ) Сумина, численность беспризорников в крае достигла 10 986 человек. До 30-х годов детская преступность отдельно не учитывалась, словно её и не было. В 1931-1932 годах появляются первые документы, в которых отражена детская преступность. В первом полугодии 1931 года по Западной и Восточной Сибири молодежи осуждено 13 036 человек – 29% из общей массы осужденных.

«С 1 января по апрель 1934 года в городе Новосибирске, – докладывал полномочный представитель ОГПУ ЗСК Алексеев председателю Западно-Сибирского крайисполкома Грядинскому, – зарегистрировано более 100 случаев преступлений, совершенных несовершеннолетними в возрасте от 5 до 15 лет. Две трети из них — групповые, совершены с применением оружия. Днем на базаре беспризорники выхватывают из рук женщин сумки, срывают кольца и выдергивают серьги из ушей».

31 мая 1931 г. СНК СССР и Центральный Комитет ВКП (б) принимают постановление «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности». В постановлении отмечаются недостатки и упущения партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций в борьбе с безнадзорностью и преступностью несовершеннолетних. Ставилась цель – ликвидировать это явление, но меры ликвидации намечались исключительно административного характера: создавались изоляторы и трудовые колонии.

В 1936 г. эти учреждения передаются в ведение НКВД – сделан переход от преимущественно педагогических мер воздействия к уголовно-правовым. Эта задача возложена на органы милиции. НКВД СССР издал приказ «Об организации работы по ликвидации детской беспризорности» и инструкцию «О порядке задержания и дальнейшего направления беспризорных и безнадзорных детей», в которых предусматривалась система профилактических мер по предупреждению и пресечению преступности среди подростков.

Новая волна беспризорности поднялась в годы репрессий. В 1939 г. только в одной Новосибирской области в 76 детских домах находилось 9 тысяч детей и подростков. Дети доставлялись с улиц, из подъездов, с пароходов, вокзалов, рынков и т.д. – вшивые, больные чесоткой, корью, экземой и другими заболеваниями. Детские дома были переполнены, спали по двое на одной койке, не хватало одежды, обуви. Милиция выполняла свою роль – собирала, ловила, регистрировала беспризорников и передавала их властям. Но власти далеко не всегда справлялись с нелегкой задачей перевоспитания. Заведующий облоно Новосибирского облисполкома Федин 9 апреля 1939 г. в СНК РСФСР, ЦК ВКП(б) и Наркомпрос писал: «Мы не в состоянии принимать детей из приемников НКВД, Сиблага, детей заключенных родителей и сирот по заявкам районов. На сегодняшний день не принято 400 человек, 200 глухонемых второй год не охвачены школой. Местные власти мер не принимают».

Причины беспризорности, безнадзорности и преступности несовершеннолетних в эти годы власти объясняли, как говорилось в постановлении Новосибирского облисполкома от 27 июля 1938 г., «подрывной работой разоблаченных врагов народа и их приспешников, пробравшихся к руководству областной детской комиссии, работа которой на протяжении последних лет сознательно направлялась вразрез с основными установками партии и правительства…». Никто тогда даже и не заикался об истинных причинах этих позорных для любой страны явлений. Куда легче свалить все на не существующих врагов, многие из которых отдавали все силы, чтобы хоть чем-то помочь обездоленным детям.

Борьба с пьянством

Милиция очень горячо и активно, с убежденностью в возможности раз и навсегда покончить с пьянством, приступила к борьбе с этим тяжелым социальным недугом в самом начале 20-х годов. Но уже очень скоро стало ясно, что справиться с этим злом одними административными и даже карательными мерами, невозможно. Послереволюционный хаос, Гражданская война, восстания и мятежи, разгул преступности, постоянная материальная нужда, непонимание и неприятие происходящих событий, утрата многими смысла жизни, борьба с религией подорвали нравственные устои, сдерживавшие пьянство, перечеркнули вековые традиции его ограничения. 19 декабря 1919 г. Совет Народных Комиссаров принял постановление «О запрещении в РСФСР без разрешения производства и продажи спиртных, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ». Большинство населения это постановление одобрило, особенно женщины. Однако это продолжалось недолго. Запретили водку, появился самогон и другие суррогаты. Пьянство не прекратилось, даже возросло. Спекулянты получали огромные доходы, спаивали народ, государство теряло возможность ограничивать пьянство. Чтобы остановить спекуляцию самогоном и иметь доход, государство снова вводит монополию на производство и продажу винно-водочных изделий. СНК СССР принимает постановление за подписью Н.И. Рыкова о производстве и продаже 40-градусной водки, получившей в народе название «Рыковка».

Широко развернувшаяся торговля спиртными напитками была воспринята, как разрешение на пьянство, а высокая цена (1 руб. 50 коп. за бутылку) стимулировала самогоноварение. Самогон обходился в несколько раз дешевле. Пьянство продолжалось и даже нарастало. В докладе старшего помощника прокурора по Сибири Шебаршина, который с 28 января по 4 марта 1926 г. находился в командировке и объехал почти все села Коченевского района Новониколаевского уезда, говорится: «В районе авторитета членов партии среди крестьянства не видно, за исключением отдельных работников, которые не выпивают, ведут общественную работу и примерное хозяйство, но таких не более 7-10 %. Отталкивающим от широких крестьянских масс служит пьянка коммунистов, хулиганство, растраты. Выпивка имеет место и среди работников райцентра… Члены партии закладывают партбилеты за самогонку (Епифановская ячейка). Партийцы гуляют на свадьбах у кулаков, потом забирают у хозяина винтовку и разгоняют свадьбу. В комсомольском клубе пьяные комсомольцы с девушек снимают одежды и все белье, голых ставят на середину и устраивают круговую пляску. Таких явлений масса…

Преобладающим преступлением в районе является самогоноварение – 40%, хулиганство – 30%. Самогоноварением занимается почти вся беднота. Борьба с этим поставлена слабо. На весь район имеется только три милиционера. Сельисполнители не работают, а в некоторых случаях способствуют самогонщикам, сообщают им о прибытии милиции. Зажиточные крестьяне чаще всего отдают сырье бедноте на изготовление самогона за известную плату натурой».

Правительство объявляет самогоноварению войну. Не пьянству, а самогоноварению. ВЦИК и СНК СССР 27 декабря 1927 г., а ВЦИК и СНК РСФСР 2 января 1928 г. принимают постановление «О мерах по усилению борьбы с самогоноварением». Решение этой задачи возлагается на милицию. Ей предоставляются широкие права и полномочия. Разрешено уничтожать самогонные аппараты на месте и налагать штрафы. Для повышения заинтересованности предусмотрено отчисление от штрафов фондов для улучшения быта сотрудников милиции и уголовного розыска.

Борьбу с самогоноварением практически вела одна милиция. После того как были оштрафованы несколько тысяч человек, самогонщики стали уходить от милиции в лес, в тайгу и там продолжали гнать самогонку. Милиции пришлось создавать сеть осведомителей и проводить другие оперативные мероприятия. Сельские Советы занимали либо пассивную позицию, либо чрезмерно активную — отбирали самогон, лекарственные настои и тут же распивали. В народе это вызывало недовольство. Многие руководители райисполкомов вместо помощи милиции отвлекали от борьбы с пьянством начальников милиции, отправляя их на долгое время уполномоченными по хлебоуборке и хлебозаготовкам, займам и прочим делам, а некоторые просто тормозили выполнение постановления правительства. Краевой административный отдел за срыв борьбы с самогоноварением передал прокурору края материал для привлечения к судебной ответственности председателя Спасского райисполкома Барабинского округа и бывшего начальника Спасского РАО, председателя Николаевского сельского Совета и председателя Чановского райисполкома.

Общепризнанно, что пьянство – одна из основных причин роста преступности. До 40-45% преступлений совершается в состоянии опьянения. Пьянство и преступность неразрывно связаны друг с другом и развиваются пропорционально. Если обратиться к статистике потребления спиртного на душу населения, то открывшаяся картина заставит серьезно задуматься над тем, что с нами происходит.

1891-1895 гг. – на душу населения потреблялось 4,3 литра;

1896-1900 гг. – 5,0 литра;

1901-1905 гг. – 5,23 литра;

1906-1910 гг. – 6,09 литра.

Сейчас на душу населения в России приходится до 18 литров. Это только учтенного спиртного. А сколько неучтенного? Хорошо известно только одно – производство промышленных и сельскохозяйственных товаров за 10 лет реформ упало более чем в два раза, а производство водки, судя по потреблению на душу населения, выросло в три раза.

Пьянство – это сложная социальная и психологическая проблема. В разумных дозах алкоголь – эликсир настроения и веселого отдыха, но при злоупотреблении – смертельный яд замедленного действия. Не одно тысячелетие человечество бьется над решением этой проблемы. Вводились сухие законы и даже смертная казнь. У нас в 1980-х годах уничтожались виноградники и винодельческие заводы, но пьянство оставалось. Людям давно уже стало ясно, что пьянство целиком зависит от тех социальных условий, в которых находится то или иное общество. Оно, как и всякая другая эпидемия, процветает там, где низкий жизненный уровень, бескультурье, бездуховность и безнравственность, где у людей нет перспектив на будущее. Не случайно в годы сегодняшних реформ пьянство и наркомания растут не по дням, а по часам. Ликвидировать пьянство запретами невозможно. Но, как показывает опыт развитых стран и дореволюционной России, пьянство – процесс управляемый и регулируемый. Надо создавать нормальные условия жизни, повышать уровень образованности и культуры, сознательности и духовности. А потребление спиртного ограничивать ценой и законом.

ГУЛАГ

В 1929 г. секретарь Сибкрайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе в день пятидесятилетия Сталина телеграфировал: «Из Сибири каторжной делаем Сибирь социалистическую». Как говорится, все познается в сравнении. В каторжной Сибири, включая Сахалин, в 1892 г. находилось 14 484 ссыльнокаторжных. В 1929-1930 гг. только в Западно-Сибирском крае в трудовых колониях находилось 50 тысяч человек, 20 тысяч – в лагерях ОГПУ, 182 327 раскулаченных проживали и вымирали в немыслимых условиях ссылки как трудопоселенцы.

В 1932 г. через систему исправительно-трудовых учреждений Запсибкрая прошла 241 тысяча заключенных, а за январь 1933 г. только через Новосибирск – 214 тысяч. В местах заключения края сложилась чрезвычайная обстановка. В Новосибирском домзаке при наличии 250 штатных мест содержалось 1080 заключенных. Крайисполком был вынужден созвать по этому поводу специальное совещание, на котором начальник краевого управления исправительно-трудовых учреждений (КУИТУ) Кирзилов доложил, что домзаки перегружены. На одно место приходится четыре человека, охранять заключенных и вести с ними работу некому. Охрана почти разоружена, 80% оружия негодное. Питание заключенных очень плохое, голодные ловят крыс и кошек и поедают их. На этом же совещании выступил краевой прокурор Арсеньев, который сказал: «Я объехал ряд тюрем, посмотрел их состояние. В царское время я сидел в тюрьмах, но такого состояния я тогда не видел, каторжные тюрьмы… были лучше». Возмутился даже полномочный представитель ОГПУ Заковский. «Наши домзаки, – сказал он, – не перевоспитывают, а наоборот, воспитывают бандитов».

Содержание заключенных в лагерях и колониях, как пишут заместитель краевого суда Петренко и заместитель начальника КУИТУ Емец, «безобразие, превосходящее всякое нормальное воображение». Они обследовали Колпашевское ИТУ и докладывали председателю краевого суда Бронецкому о том, что в ИТУ «нет учета заключенных, в том числе рецидивистов, никто не знает, сколько живых, сколько умерло, сбежало, прокурора в районе нет». В одном из бараков, который они подробно изучили, «находится 140 человек, из них 36 женщин. Медицинский осмотр не проводился, подавляющее большинство заключенных с признаками сифилиса, все крайне истощены. Работающим и больным выдают по 300 граммов полусырого хлеба и сырой из болота воды, куда стекают все нечистоты. Тут же размещены мальчуганы и девушки. 9 дней в декабрьские морозы не давали пищи». «Эти адские условия, – говорится в письме, – нарочно созданы для физического истребления людей. Нами установлено, что за это короткое время (9 дней) умерло 100 чел. 30 человек уходивших возвратились, а где остальные 170 чел., никто не знает. Подавляющее количество ссыльных – молодежь от 15 до 25 лет, в большинстве, если не все, это не классовые враги, не чуждый элемент. Многие настоящие пролетарии московских и ленинградских заводов, квалифицированные рабочие и крестьяне, колхозники и их дети. Нужно удивляться, как эти люди, доведенные до крайнего отчаяния, не наделали больших, политических по своим последствиям бед местному партийному и советскому руководству. Бежавших из ссылки расстреливают, топят в реках, заживо закапывают в могилы целыми пачками, а находящиеся в бараках и на работах буквально гниют от болезней, гибнут от холода и холода.

В распоряжении ИТУ есть деньги, материалы, рабочая сила, но нет только желания у работников ИТУ работать и ответственно относиться к своим обязанностям. Аппарат засорен всякой дрянью, получают только зарплату. Контроля за расходом денег нет. Дошло до того, что некоторым сотрудникам по договорам были отданы в эксплуатацию судебно-ссыльные женщины в качестве работниц и исполняющих обязанности жен».

Это только один из многочисленных примеров. Во многих ИТУ содержание людей было еще хуже. Смерть там буквально косила людей. Каждый год они умирали десятками тысяч. А репрессии тем временем набирали силу. Теперь они распространялись не только на кулаков, но и на колхозников, на местные партийные и советские кадры. В решении Запсибкрайкома партии (с участием В. М. Молотова) 15 сентября 1934 года все работники районов, не выполнившие сентябрьское пятидневное задание по хлебозаготовкам, огульно оценивались как «выразители мелкобуржуазной политики, близкой к кулацкой». В случае невыполнения сентябрьского плана предлагалось подвергнуть повторной чистке всех членов бюро райкомов и партийных групп райисполкомов, строго предупреждались директора МТС и начальники политотделов, а секретари Татарского и Черлакского райкомов партии отданы под суд. Проведение всех этих репрессий должны были обеспечивать милиция, прокуратура, суды.

Количество арестованных, особенно после убийства С.М. Кирова, нарастало. В тюрьмах, переполненных до отказа, при плохих условиях содержания заключенных росла заболеваемость, начались эпидемии. Надо было как-то реагировать на происходящее. 8 марта 1933 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли решение о разгрузке тюрем, колоний и установили лимит заключенных с учетом штатных мест. Для рассмотрения дел подлежащих освобождению заключенных во всех регионах создаются специальные комиссии. По мотивам старости, инвалидности, беременности, малой значимости преступления и другим причинам комиссии или полностью освобождали заключенных, или направляли на принудительные работы по месту жительства. К июню 1933 г. по учету ОГПУ количество заключенных по краю сократилось до 18 803 человек, но до установленных лимитов содержания заключенных в закрытых местах лишения свободы было еще далеко.

Государство оказалось не в состоянии содержать такое количество тюрем, колоний и лагерей и поэтому стало переводить их на самоокупаемость. В лагерях и колониях стали организовываться собственные промышленные предприятия и сельскохозяйственные производства. Заключенные работали в шахтах и рудниках, заготавливали лес, добывали руду и золото, получая хотя и небольшую, но возможность зарабатывать и на полученные деньги дополнительно приобретать продукты питания, одежду.

Колонии и лагеря продолжали оставаться переполненными. Количество вновь приговоренных к заключению, как правило, превышало количество освобожденных. В крае за I квартал 1934 г., как говорили тогда, «изъяли» свыше 3 500 человек социально-вредного элемента. 3 109 из них «тройки» ОГПУ приговорили на разные сроки в исправительно-трудовые лагеря, а в апреле «изъяли» еще 1 200 человек. В 1937 г. терминология меняется: «социально-вредный» и «чуждый элемент» меняется на «враг народа». Если исходить только из статистики, то получается, что в стране чуть ли не в геометрической прогрессии росла преступность. Но если вникнуть в суть, то увидим, что эти цифры говорят об увеличении количества арестованных, расстрелянных и посаженных в тюрьмы, а не о росте преступности и преступников. Основную массу арестованных судили не суды, а тройки ОГПУ. Достаточно было придуманного доноса и признания арестованного при допросах с пытками, чтобы осудить заведомо невиновного.

К 1937 г. общая обстановка в стране несколько улучшилась. Отменили карточную систему, в колхозах появилась оплата по трудодням, крестьянские восстания прекратились, бандитизм резко упал, политические партии, организующие заговоры, были уничтожены. Не поддается осмыслению, почему в этой обстановке Политбюро ЦК ВКП(б) 2 июля 1937 г. под предлогом «защиты трудящихся от контрреволюционных происков» принимает постановление, которым обязывает органы государственной безопасности «самым беспощадным образом разгромить всю банду преступных элементов, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ Советского государства». Через месяц, 5 августа, начались массовые аресты.

В вакханалию ненависти и всеобщего недоверия втянули весь народ. Об этом наглядно говорят протоколы партийных собраний, собраний рабочих и колхозников, на которых обсуждались вопросы беспощадной борьбы с «врагами народа». Широкие массы трудящихся, докладывал в ЦК ВКП(б) секретарь крайкома партии Р.И. Эйхе, «единодушно встречают решения судов над врагами народа и требуют выкорчевать до конца троцкистско-бухаринских бандитов, шпионов, вредителей и диверсантов… Резко возросла активность коммунистов… Беспощадно, не взирая на лица, разоблачались проявления идиотской болезни – политической беспечности, обличавшей подлую контрреволюционную работу троцкистско-бухаринских негодяев… В 3-х районах собрания проходили по 3-4 дня, а в 34 районах – по 2 дня, в 32 районах – по 1 дню, выступало по 20-50 человек… В центре внимания стоял вопрос о ликвидации последствий вредительства японо-немецких и троцкистско-бухаринских агентов».

На собраниях единодушно требовали: «Врагам народа – высшую меру наказания». 19-22 марта 1937 года в Новосибирске проходило собрание городского и краевого партийного актива, с участием всех секретарей горкомов и райкомов. Собрание единодушно одобрило решения февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б). В городе и области развернулась массовая кампания борьбы с «врагами народа».

В июле – августе 1937 г. вскрыта и ликвидирована «диверсионно-фашистская организация врачей», членов троцкистского центра в Западной Сибири во главе с заведующим крайздравом М.Г. Тракманом. Было сфабриковано «дело врачей», якобы организовавших распространение сыпного тифа и сибирской язвы. По этому делу арестовали директора Новосибирского медицинского института И.Х. Лившица, врача-эпидемиолога Потных, зам. заведующего облздравотделом Э.Г. Толстунову.

В августе – сентябре 1937 г. репрессированы все члены крайкома ВКП(б), разгромлены аппараты крайкома и крайисполкома. Арестованы и расстреляны председатель крайисполкома Ф.П. Грядинский и 2-й секретарь крайкома В.П. Шубников.

Прямо с заседания бюро увели в тюрьму первого секретаря горкома И.М. Миллера. Затем были «разоблачены» Воронин – заместитель председателя крайисполкома, Шамин – заведующий крайфо, Кронин – начальник краевого отдела местной промышленности, Юнов – управляющий Кузнецкого угольного комбината, Ваньян – начальник Томской железной дороги, Закошанский – управляющий трестом «Запсибзолото»,  Злотников – управляющий трестом «Лестяж», Шефер – управляющий конторой «Росглавмясо», Казаковцев – председатель «Запсибкрайпотребсоюза», Чулков – управляющий «Кузбассторгом», Юдин – управляющий краевой конторой «Союзпромаг», Тимофеев – редактор газеты «Советская Сибирь», Степанов – начальник отдела Томской железной дороги, Краузе – секретарь Чановского РК ВКП(б), Матросова – секретарь Северного РК ВКП(б), Эрдман – секретарь Купинского РК ВКП(б), десятки и сотни других. Всем им инкриминировали связь с контрреволюционными троцкистско-бухаринскими шпионскими организациями, которые, якобы, ставили задачу развала колхозов, создание обстановки недовольства у населения. Вслед за мужьями репрессировали жен и членов семей.

Все дела рассматривались во внесудебном порядке особыми тройками. В Новосибирске в состав троек входили первый секретарь крайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе, начальник управления НКВД С.Н. Миронов и краевой прокурор И.И. Барков. С апреля 1937 г. в г. Новосибирске и области, в состав которой входили тогда территории Кемеровской и Томской областей, репрессировано 44 895 человек. Разгромленным оказался партийный и советский аппарат. Из 69 членов крайкома, избранных 3-й Западно-Сибирской краевой партийной конференцией, репрессировано 30 человек. Все эти репрессированные ответственные работники активно проводили в жизнь директивы центра. На их счету массовые аресты и расстрелы, насильственная коллективизация. Партия уничтожала сама себя. Особую активность в репрессиях проявили Р.И. Эйхе, О.Н. Миронов, И.И. Барков, И.И. Алексеев. Несколько позднее машина репрессий не пощадила и их. Все они арестованы и расстреляны. Начальник лагеря И.И. Щеков вспоминал, что Эйхе перед расстрелом сказал: «Тяжело умирать от власти, за которую боролся».

В конце 1938 г. волна террора пошла на спад. Решением Политбюро ЦК ВКП (б) от 17 ноября 1938 г. ликвидировали судебные «тройки». С этого времени все дела рассматривались судами и особым совещанием НКВД, которое заменило «тройку». Но террор по-прежнему продолжался, а в начале войны даже усилился. Расстрелы имели место в июле, августе и сентябре 1941 г., когда Красная Армия отступала, несла большие потери, и на фронтах не хватало людей.

Годы войны и послевоенные годы

Более 3000 сотрудников милиции, исправительных трудовых учреждений и пожарных частей Новосибирска ушли на фронт. Они сражались в добровольческих сибирских дивизиях 10-й и 24-й армий под Москвой, Ленинградом, Сталинградом, на Курской дуге, освобождали Украину, Белоруссию и штурмовали Берлин.

Более ста сотрудников милиции в 1942 году отправили в осажденный блокадный Ленинград. Но и в глубоком тылу милиция вела незримый бой с преступностью. Воровство, разбои, грабежи, как это обычно бывает в годы войны, выросли в 2-3 раза. Нищие и беспризорники стали постоянным зрелищем на вокзалах и в речных портах. Часто беспризорные подростки запрыгивали в солдатские вагоны и теплушки и просили взять их на фронт.

Борьба сотрудников милиции с бандами и дезертирами стала для них настоящим вторым фронтом. В отделениях не успевали регистрировать преступления. Особую опасность представляли разбойные банды. За годы войны органами внутренних дел и госбезопасности в Новосибирской области ликвидировано 127 банд, численность некоторых из них доходила до 50-60 человек. Задержано около 700 бандитов, дезертиров и шпионов, у которых изъяли 600 автоматов, винтовок и револьверов, 2 500 малокалиберных винтовок и охотничьих ружей. К сожалению, очень мало осталось документов, раскрывающих подробности работы милиции в годы войны. Условия работы были тяжелейшие. Голод, бытовая неустроенность, постоянные схватки с прекрасно вооруженными бандами. Не все фронтовики выдерживали эти условия, часто слышали от них: «Лучше фронт!». Вклад милиции в нашу общую победу до сих пор недооценен.

Война закончилась, но криминогенная обстановка в городе очень медленно менялась к лучшему. Борьба с преступностью принимала порой еще более острый характер, чем в годы войны. Несмотря на победу, жизненный уровень народа-победителя продолжал оставаться очень низким. Ряды преступного мира пополнялись беспризорниками, обездоленными людьми, оставшимися без крова и родных, а также демобилизованными из действующей армии бывшими преступниками-профессионалами. В войну их освободили, отправили на фронт, они воевали, искупили вину, но, демобилизовавшись, не смогли вписаться в мирную жизнь и взялись за свое старое дело – грабежи, воровство, убийства. Они были хорошо вооружены, в совершенстве владели оружием и всеми видами боя в населенной местности. Активно вовлекали в свои ряды молодежь, действовали, как правило, мелкими мобильными группами. При подготовке и проведении своих грабительских операций предусматривали усиленную оборону наступательного характера, запасные отходы, места укрытия и тому подобное. Бороться с этими бандами было сложно. Они, как правило, не оставляли следов, уничтожали свидетелей и, по вошедшему в те годы в моду куражу, оставляли после себя «авторские метки» – скажем, рисовали на стенах силуэт кошки. В существование банды «Черной кошки», наводившей ужас на население Новосибирска, поверили сначала и работники милиции. Впоследствии выяснилось, что такой банды просто не существует. Не было единых спланированных действий, не было центра, не было лидера. Под символом «Черной кошки» действовали тогда преступники во многих городах – от Москвы до Владивостока. Банды эти оказывались ничуть не опаснее многих других. Многие из них приходилось уничтожать с уличными боями. Только в 1948 г. под руководством начальника отдела по борьбе с бандитами областного управления милиции А.В. Дунайского было ликвидировано 13 бандитских группировок.

В эти же годы по-прежнему не иссякал поток репрессированных в лагеря. Сажали «за колоски», особенно во время голода 1947 г. и вплоть до 1953 г., сажали за космополитизм и преклонение перед иностранщиной. По данным управления МВД, в Новосибирске и прилегающих к нему районах к началу 1947 г. насчитывалось около 20 тысяч заключенных. По директиве МГБ СССР и Генерального прокурора СССР от 26 октября 1948 г. многих репрессированных в 1937-1938 гг. вновь арестовали по тем же статьям Уголовного кодекса.

После разоблачения культа личности Сталина началась широкомасштабная амнистия и реабилитация репрессированных. Освободили более половины заключенных. Однако криминогенная обстановка оставалась сложной, рост преступности продолжался. По линии уголовного розыска — а это, как правило, особо тяжкие преступления – преступность возросла на 11,9%, а в 1955 г. на 40,5%, главным образом за счет лиц, освобожденных по амнистии 1955 г.

В последующие годы рост преступности увеличивался на 3—5% в год. Н.С. Хрущев, ЦК и Совет Министров искали пути повышения уровня жизни, улучшения управления, повышения эффективности производства и производительности труда. Обкомы партии разделили на промышленные и сельские, создали совнархозы. Не все эти нововведения были удачными. В 1962 г. Министерство внутренних дел преобразуется в Министерство охраны общественного порядка. Более чем на треть сокращаются штаты, уходят опытные кадры, упраздняются политорганы. Это намного ослабило милицию и борьбу с преступностью.

Новое руководство страны, после отстранения от власти Н.С. Хрущева, пришло к выводу, что «сокращение милиции дошло до взрывоопасной черты». В 1965 г. принимается решение об увеличении численности милиции на 35 тысяч человек, в том числе на 22,5 тысячи в РСФСР. Но численность сотрудников милиции все еще остается намного меньшей, чем до сокращения. Пришлось набирать и обучать новые кадры. Для сохранения же оставшихся опытных кадровых работников повышается заработная плата ведущим категориям сотрудников милиции. Принимается также ряд мер по укреплению материальной базы и преподавательского состава средних и высших учебных заведений и учебных центров органов внутренних дел.

В 1957 г. в Новосибирске открывается средняя специальная школа милиции. Её первыми курсантами стали участники Великой Отечественной войны. Школа готовила высококвалифицированных специалистов по розыску и борьбе с экономическими преступлениями. За сорок шесть лет своего существования из неё вышли более 21 тысячи специалистов, которые сейчас работают в Сибирском регионе. 20 преподавателей и бывших курсантов защитили ученые степени и сейчас работают в высших учебных заведениях страны. Три выпускника (Егоров Ю.В., Кашутин А.А., Кухаренко Г.И.) стали генералами милиции. 18 выпускников школы, проявив мужество и героизм, погибли в борьбе с опасными преступниками.

Для повышения уровня воспитательной работы с личным составом милиции вместо упраздненных политорганов в республиканских, краевых и областных управлениях внутренних дел создаются отделы по политико-воспитательной работе. Потом они преобразуются в политотделы (сейчас «отделы воспитательной работы»). Политаппарат укрепляется опытными работниками райкомов и обкомов партии.

В последующие годы партия и правительство уделяли милиции немало внимания. Постоянно повышался уровень образования её сотрудников, улучшалась материальная обеспеченность. В 1968 г. вводятся оплата за звание, новая улучшенная форма одежды, растет обеспечение квартирами, значительно улучшается медицинское обслуживание и санаторно-курортное лечение. Именно в эти годы в стране значительно снижается преступность, а раскрываемость преступлений доходит до 80-90%.

В работе милиции стало больше гласности. Вводится служба информации, широко используются средства массовой информации. Населению регулярно сообщают сведения о криминогенной обстановке, работе органов внутренних дел. Это укрепляло доверие к их работе. Расширялись взаимодействие и связь милиции с общественностью, трудовыми коллективами. На предприятиях, стройках, в колхозах и совхозах создаются добровольные народные дружины (ДНД) по охране общественного порядка. Добровольными народными дружинами руководили районные (городские) штабы, состоявшие из представителей партийных и советских органов, профсоюзных и комсомольских организаций и командиров дружин. Возглавляли штабы, как правило, секретари райкомов партии. Личный состав дружин комплектовался на добровольных началах.

Большую роль в укреплении общественного порядка играли товарищеские суды, которые тогда тоже существовали на многих предприятиях, в учреждениях, колхозах и совхозах. В области насчитывалось 2 632 действующих дружины, в которые записалось более 140 тысяч дружинников. В микрорайонах города были созданы и вели активную работу более четырехсот опорных пунктов милиции, в состав которых входили работники милиции и дружинники. На пунктах устанавливалось постоянное дежурство, они вели большую общественную профилактическую работу и стали очень важным подспорьем в работе милиции.

Вся эта работа приносила очень ощутимые результаты. Формировалась система огромной профилактической работы по упреждению преступлений. Люди чувствовали себя защищенными на улице и дома, жили без железных дверей и решеток на окнах. О заказных убийствах и организованной преступности не было даже речи. Конечно, случались и серьезные преступления, но они, как правило, раскрывались. Раскрываемость преступлений в эти годы доходила до 90-92%.

И ДО НАШИХ ДНЕЙ

В 1991 году власть в стране переходит из рук коммунистов в руки людей, объявивших себя демократами. Как 25 октября 1917 г. II съезд Советов избрал Советское правительство, которое распустило избранное народом Учредительное собрание, так и демократы, вопреки воле, выраженной Всенародным референдумом, где народ высказался за сохранение СССР, развалили великую страну, предали созданное дедами и отцами государство. Большевики в свое время провели национализацию, экспроприацию и коллективизацию, демократы – приватизацию. Разница в том, что при переходе от капитализма к будущему социализму неимущие грабили имущих, а с переходом от социализма к капитализму имущие грабят неимущих. А результат один и тот же – развал страны, обнищание подавляющей части населения, беспризорные дети, голодные старики. И как следствие – всплеск преступности, коррупция, организованные банды, мафии, грабежи, разбои, терроризм, национальные конфликты, заказные убийства, пьянство, наркомания. В Новосибирской области в 1999 г. количество зарегистрированных преступлений по сравнению с «застойным» 1970 г. выросло в пять раз. В 1986 году в ИТУ Новосибирской области находилось 30 тысяч человек. К 1992 году, в период перестройки, количество заключенных сократилось почти в три раза – до 11 000 человек. Но с проведением так называемых демократических реформ, даже после амнистии 2000 г., в ИТУ области вновь оказалось более 23 000 человек. Власть пытается спасти положение увеличением численности милиции, прокуратуры и судов, бесконечной перетасовкой их структур. Но все это, скорее, не борьба с преступностью, а оборона, борьба с отдельными преступниками, а не преступностью как социальным явлением, с причинами, ее порождающими. Сейчас мы нередко слышим, что преступный мир рвется к власти. И дело тут не в экстремальных случайностях нашей общей жизни. Причины более глубокие и сложные. И закономерные. Трижды за последние 80 лет рушился уклад общественной жизни. Тем самым создавались благоприятные условия для деградации личности, утери ею интеллекта, чести, достоинства, духовности. А гуманизм в интеллектуально деградировавшем криминальном обществе приносит, как правило, отрицательные результаты, создает благоприятные условия для разворовывания государства и ограбления народа. Не потому ли наш экономический кризис так основательно подзатянулся? И вызван он не стихийными бедствиями, не переделом мира завоевателями, а переделом собственности людьми, захватившими власть и капитал путем грабительской приватизации. Сегодня в их собственности находится почти половина богатств страны. И как результат – в два раза понизился уровень жизни, треть населения живет с доходом ниже прожиточного минимума, смертность обгоняет рождаемость, растет преступность. Но ворует и совершает преступления не 30% голодающих, а только 1,5-2% населения. Из них – меньше одной трети из-за куска хлеба, а остальные ради обогащения и разгульной жизни.

Сегодня от преступников нас защищает практически одна лишь милиция. В этом повседневном бою перевес иногда оказывается на стороне криминала. Пока лишь одна треть следователей и четверть работников уголовного розыска имеют высшее специальное образование. Зарплата молодых сотрудников (а это 2/3 личного состава) ниже прожиточного уровня. Милиция пока сдерживает разгул преступности, но, тем не менее, тяжкие преступления, коррупция, особенно наркомания, за последние годы постепенно превращаются в национальную катастрофу, угрожают государству. Впервые за 80 лет мы услышали от президента В.В. Путина объективное толкование причин роста преступности. «Корни преступности, – сказал президент, – находятся в социальной сфере, в экономике, в правоприменительной практике. Питательная среда для криминала «серый» бизнес и нелегальная миграция, экстремистские группировки и произвол чиновников». Это видимая часть и тут принимаются необходимые меры. Но есть и невидимая, корни которой значительно глубже. За эти десятилетия оказалась сломанной веками складывавшаяся психология народа, нарушена его психика, утрачена духовность, нравственность, обычаи, традиции, отношение к труду, подорвана семья. Мы сейчас не тот русский народ, который был еще столетие назад. Родители бросают детей, дети грабят и убивают родителей и стариков. Богатые грабят бедных, бедные убивают богатых. Ложь, безнравственность, воровство, убийства стали нормой жизни. Если в России конца XIX века на 1 миллион населения было 10 убийств и 482 случая воровства, то в Новосибирской области в 2003 г. на 2,5 миллиона жителей 520 убийств и 26 032 случая воровства. По данным директора Института социально-экономических проблем народонаселения академика Н. Римашевской, «70% населения России живут в состоянии затяжного психоэмоционального и социального стресса, социальная нестабильность толкает людей на дно: бомжи, нищие, беспризорники, уличные проститутки, по подсчетам специалистов, составляют уже 10 миллионов человек… 2% детей не учатся… 2 миллиона беспризорников… среди старшеклассников только 5% здоровых».

По подсчетам специалистов, в Новосибирской области 100 тысяч наркоманов. Положение год от года ухудшается. «В стране, – говорит В.В. Путин, – 30% школьников пробовали, а некоторые употребляли наркотики. Это уже не кризис, а катастрофа».

Власть бьет в набат. На борьбу с наркоманией брошено 40 тысяч подготовленных оперативных работников. Они изымают до 10% находящихся в обороте наркотиков. Цифры говорят сами за себя – 90% по-прежнему находятся в обороте. Пока есть потребитель, будет и поставщик, следовательно, из-за изъятий возрастут цены, а вслед за ними будут расти воровство, грабежи, убийства.

В создавшейся обстановке, когда, получив разрешение от президента Ельцина: «Глотайте, сколько сможете», стали тащить все – от Крыма до кирпичика, противостояла этому при поддержке КГБ одна только милиция. Органы внутренних дел, несмотря на сложнейшую обстановку, сумели перестроить свои ряды, наметили стратегию и определили тактику, формы и методы борьбы с преступностью, изменили свою структуру. Были созданы управления, отделы, службы и подразделения по борьбе с организованной преступностью, оборотом наркотиков, отряды милиции особого назначения и другие службы. Это позволило сдержать вал преступности и в определенной мере противостоять начинающемуся внутреннему распаду СССР, а затем России по национальным территориям.

10 лет идет чеченская война. Постоянно в Чечне находятся подразделения милиционеров со всех концов России. Многие из новосибирских милиционеров уже по 6-7 раз побывали в этой постоянно «горячей точке». Они ведут там постоянный бой по раскрытию и предотвращению терроризма, отражают вооруженные налеты банд, которые нередко в несколько раз превосходят по численности отряды милиции. Более 700 сотрудников новосибирской милиции удостоены высоких правительственных наград. 27 человек погибли от рук террористов.

Сложна сегодняшняя жизнь, тяжелые задачи стоят перед милицией. Третья ломка общественного уклада оказалась не менее трагичной, чем первые.

«Отдаю себе отчет, какая нагрузка ложится сегодня на нашу службу, – говорит начальник Главного управления внутренних дел Новосибирской области генерал-лейтенант А.Н. Соинов, – как трудно приходится её рядовым и руководящим работникам. Не могу не процитировать небольшой отрывок из статьи, напечатанной недавно в «Комсомольской правде». Вот что они пишут: «Сегодня милицию не ругает только ленивый. Хотя, случись что, мы сразу бежим к дяденьке милиционеру. И, получив помощь, мало задумываемся о том, что люди в серо-голубой форме охраняют нас за нищенскую зарплату (в среднем 3 500 руб.), живут в общежитиях и коммуналках, считают литры «горючки» для служебных автомобилей. Ежегодно от бандитских пуль или ножей гибнут десятки милиционеров. Тысячи преступлений раскрываются, а десятки тысяч предотвращаются».

Сейчас самое время задуматься над идеологией или, вернее даже, философией самого существования нашей службы. Наша служба — служба государства. Ни одна власть, ни одно государство не продержалось бы без неё и месяца. А в такие трудные времена, как наше, её отсутствие или бездеятельность обернулись бы почти мгновенной катастрофой. То, что мы сумели выстоять, что мы выжили, не сломались, что мы сохранили самих себя, не потеряли чести, не потеряли лица, что мы несем и способны нести службу в самых сложных условиях, заслуживает низкого поклона и глубочайшей благодарности нашим людям».

Для справки: МВД России отмечает положительную тенденцию по снижению преступности в Новосибирской области в последние годы.

БИБЛИОГРАФИЯ:

1. Рабочее движение в Сибири: историография, источники, хроника, статистика. Под ред.
Н.В. Блинова и В.П. Зиновьева. Томск, 1988, т. 1, с. 210.

2. Тарновский Е.Н. Влияние алкоголизма на преступность // Журнал Министерства юстиции, 1913, № 2, с. 15—16, 19.

3. Семенов Тянь-Шанский В.П. Несентиментальное путешествие // Вокруг света, 1990, № 10, с. 42.

4. ГАНО, ф. Р-75. оп. 1, д. 147, л. 101.

5. Алтайское дело (Новониколаевск),1917, 2 марта.

6. Народная летопись (Новониколаевск), 1906, 9 апр.

7. ГАНО, ф. Д-127, оп. 1, д. 1, л. 29—71.

8. ГАНО, ф. Д-97, оп. 1, д. 118 «а», л. 17.

9. Томск. губ. ведомости, 1904, 18 марта.

10.  ГАНО, ф. Д-97, оп. 1, д. 253, л. 33—34.

11.  Там же, д. 85, л. 3.

12.  Народная летопись. 1906, 21 апр.

13.  ГАНО, ф. Д-127, оп. 1, д. 3, л. 12, 130.

14.  ГАНО, ф. Д-97, оп. 1, д. 55, л. 71.

15.  ГАНО, ф. Д-127, оп. 1, д. 2, л. 1.

16.  Народная летопись, 1906, 30 марта.

17.  ГАНО, ф.п. 5, оп. 2, д. 390, л. 1—9.

18.  Ларьков Н.С., Чернова И.В., Войтович А.В. Двести лет на страже порядка. Очерки по истории органов внутренних дел Томской губернии, округа и области в XIX—ХХ вв. Томск, 2002, с. 122.

19.  Сибирская жизнь (Томск), 1907, 29 дек.

20.  Шиловский М.В. Судебные органы Томской губернии и Новониколаевска (1802 — февраль 1917 г.) // Вопросы истории Сибири ХХ века. Новосибирск, 2003, вып. 6, с. 10.

21.  Знамя свободы, 1917, 11 ноября.

22.  ЦПА. Ф.142, оп. 1, д. 547, л. 17.

23.  Диалог — 1991. № 15, стр. 101.

24.  СУ РСФСР — 1917, № 1, стр. 15.

25.  Ленин В.И. ПСС, т. 35, стр. 43.

26.  Протокол I съезда председателей губернских советов и заведующих отделами управления.  М., 1908, стр. 78.

27.  Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Изд. Верховного Совета РФ. М., 1993, стр. 11.

28.  Дело революции, 1918, 11 мая.

29.  Знамя революции, 1918, 9 мая.

30.  ГАНО, ф.Р — 1, оп. 1, д. 188, л. 5—11.

31.  ГАНО, ф.Р — 1, оп. 1, д. 89, л. 69.

32.  ГАНО, ф.П — 1, оп. 2, д. 118, л. 3, 4.

33.  Архив УВД. Личное дело Федотова М.С. Артюхина И.В.

34.  Сибревком. Сборник документов. Новосибирск, 1959, стр. 288—291.

35.  ЦГАНХ (Центральный государственный архив народного хозяйства СССР), ф. 1943, оп. 3, д. 696, л. 4.

36.  Николаев П.Ф. Советская милиция Сибири. Стр. 209—212. ГАГО, ф. 8, оп. 4, д. 4, л. 28.

37.  ГАНО, ф. Р — 1, оп. 1, д. 188, л. 5, стр. 51—57.

38.  ГАНО, ф. П — 5, оп. 4, д. 1626, л. 19—20.

39.  Красный Алтай. 1920, № 69, 19 ноября.

40.  История Советской милиции. 1977, т. 1, стр. 159.

41.  ГАНО, ф.Р — 47, оп. 5, д. 30, л. 1. Рапорт.

42.  ЦГАОР. Ф. 393, оп. 35, д. 520, стр. 159.

43.  ГАНО, ф.Р — 1141, оп. 1, д. 189. п. 112.

44.  Архив УВД. Ф. 1141, оп. 1, д. 232, л. 75.

45.  ГАНО, ф.Р — 1141, оп. 1, д. 182, л. 128

46.  ГАНО, ф.Р — 47, оп. 5, д. 30, л. 6—10. Рапорт.

47.  ГАНО, ф.Р — 47, оп. 5, д. 72, л. 182—188.

48.  ГАНО, ф.Р — 47, оп. 5, д. 103, л. 47—63.

49.  ГАНО, ф.П — 2, оп. 2, д. 366, л. 451.

50.  ГАНО, ф.П — 2, оп. 2, д. 336, л. 479.

51.  ГАНО, ф.П — 2. оп. 5. Доклад Скрипко.

52.  СЗ СССР. 1930 № 60. ст. 640

53.  ГАНО Ф.Р — 47. оп. 5. Д. 30. Л. 85.

54.  Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза, И.А. Ефрона. 1890, т. 40, стр. 359.

55.  ГАНО Ф.П — 47. оп. 5. Д. 137. Л. 470.

56.  Спецпоселения Западной Сибири. 1931—1933 гг., стр. 238.

57.  Гущин Н.Я. Раскулачивание в Сибири (1928—1934 гг.). 1996, стр. 124.

58.  Органы и войска МВД России. 1996, стр. 360—363.

59.  ГАНО, ф.П — 3, оп. 11, д. 29, л.1.

60.  100 лет Новосибирску. 1993, стр. 187, 189.

61.  Созидатели. Т.1, стр. 391.