Чинакал Николай Андреевич

Земное тяготение

Чинакал Николай Андреевич (1888-1979)

советский учёный в области горного дела, член-корреспондент АН СССР, директор Института горного дела СО АН СССР, заслуженный деятель науки и техники РСФСР.

Печатается по книге:

«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. II. С. 469-479.

Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.

Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.

Горный инженер, изобретатель, ученый, Николай Андреевич Чинакал попал в Сибирь невольником. А вот остался здесь по собственному желанию. И больше уж не менял места жительства. Почти 50 лет из отпущенных ему 90 с небольшим.

Полвека в горном деле Сибири – путь к высокочтимому и сегодня имени. Путь тяжкий, не позавидуешь. Но зато и имя переоценке не подвергается: сделанного не зачеркнуть, да и сфера деятельности к верхоглядству не располагает. Собственноручно обустраивать преисподню угольных шахт охотников немного.

Тут каждое решение – на свой страх и риск, а результат – он под такими крутыми пластами, что поверить в него способен разве что… сказочник. Так и назвали когда-то Николая Андреевича Чинакала, предложившего принципиально новую технологию освоения сложных месторождений угля.

«Сказочник» результата добился. Имя обретало нешуточный вес. И помогало в земных хлопотах об облегчении подземного труда. Труд этот в молодости произвел на него неизгладимое впечатление тяжестью и опасностью. Убежать бы подальше от беспросветной доли «детей подземелья». А он этой беспросветности жизнь посвятил – с верой идеалиста и фанатизмом изобретателя. Характер.

– Жизнью я не был избалован, – скажет Николай Андреевич, оглядываясь на прожитое. Биография подтверждает – хлебнул лиха, и общего и прицельного. Устоял. Создал свою систему защиты «от судеб»?

Родился 7 (20) ноября 1888 года в деревне Нур-Али Евпаторийского уезда Таврической губернии в семье сельских трудяг. Глухая деревня – до сих пор, говорят, не дошла до нее железная дорога.

В семье три сына и три дочери. Николай – старший. Стало быть, в посильных домашних заботах. Но учился отменно – в числе первых окончил начальную сельскую школу. Родители готовы дать старшему хорошее образование. И только благодарны учителю, подготовившему одаренного мальчика к поступлению в Симферопольское реальное училище. Его Николай и заканчивает на «отлично» в 1906-м, мечтая о высшей школе. Год уходит на сбор необходимых средств – что-то заработал сам частными уроками, что-то дали родители, поощрявшие тягу старшего сына к образованию.

В 1907 году Николай прошел по конкурсу в Екатеринославское высшее горное училище (позже – Днепропетровский горный институт). По мнению биографов, на выбор профессии повлияла фантастика Жюля Верна, которым реалисты зачитывались («Путешествие к центру Земли», «Черная Индия»…).

А вуз, наверное, и выбирать не пришлось. В начале минувшего века Россия имела три высших горных школы: в Петербурге, в Екатеринославле и в Томске (отделение технологического института).

Томск – бог знает где (хотя со временем Чинакал узнает, где именно, и впишет здесь незаурядные страницы в книгу своей долгой жизни). Петербург провинциалу был недоступен: почти половина студентов прославленного горного института северной столицы – дети крупных чиновников и государственных деятелей – зачислялась по протекции Министерства земледелия и государственных имуществ. Да и содержание в Петербурге пугало семью с более чем скромным достатком.

Екатеринослав – и поближе, и не так претенциозен.

К тому же, это центр большого горно-металлургического района. Донецкий бассейн с угольной и металлургической промышленностью. Криворожская железорудная база. И на юге и на севере – месторождения каменной соли. Развита сеть железных дорог. Растет спрос на специалистов. Наверняка не останешься без работы после окончания учебы.

Приемный экзамен в горное училище в 1907 году держали 300 человек. Приняли 73. В их числе – Николай Чинакал. Покровителей у него не было. Выручили природная одаренность и огромное желание учиться.

Училище это открылось в сентябре 1899 года по ходатайству местной администрации и XXI съезда горнопромышленников Юга России. Разместилось сначала в бывшем Потемкинском дворце, потом получило специально построенное для него здание. Хорошо оборудованные аудитории, чертежные залы, кабинеты горного искусства и геологии, лаборатории минералогии, общей химии, физики и электротехники, машинный зал, сеть библиотек – при каждом учебном кабинете.

Но главное – к преподаванию привлечены первоклассные специалисты горного дела и металлургии. Что ни преподаватель, то личность. Имена, отлично известные поколениям профессионалов.

И обязательным было для студентов «погружение» в производство. Уже после первого курса будущие горняки разъезжались по шахтам и рудникам. В аудиториях – теория, расчеты воображаемых конструкций, красивые проекты, на предприятиях – неприглядные картины изнурительного и опасного труда. Состояние подземной реальности удручало. Но для тех, кого «горное дело» не оттолкнуло своей неприглядностью, такая реальность означала одно – ее надо менять.

Так определялась доминанта судьбы Николая Андреевича Чинакала, не предавшего интересы «подземелья» ни в помыслах, ни в деяниях, ни в надеждах.

Студенческие практики он растягивает на все лето, забывая о каникулах. То помощником врубмашиниста. То даже заведующим небольшой шахты. Уж если постигать азы профессии инженера, то рядом с шахтерами, опыт которых – бесценный учитель. К тому же не оставляла и забота о прокорме (не только себя, но и брата, нуждавшегося в помощи).

Жилье приходилось снимать – общежития училище еще не имело. Делил частную квартиру с сокурсником Львом Шевяковым (впоследствии – академиком), и эту светлую дружбу молодости они пронесли через все невзгоды и испытания.

Оба прекрасно закончили училище в 1912-м, и обоих оставили при институте – собирать материалы для монографии «Описание Донецкого бассейна».

Чинакал объехал все антрацитовые рудники бассейна. И так квалифицированно выполнил первое поручение (работу заказывал Совет съездов горнопромышленников Юга России), что ему предложили должность ассистента в родном училище. Отказался. Предпочел производство. Шахты, рудники. Ни революция, ни гражданская война не вынудили его к эмиграции. Принял единственно приемлемое для себя решение: работать – на Родине и для Родины, так нуждавшейся в технических специалистах.

Он активно участвует в восстановлении угольного Донбасса. Проводится инвентаризация горных выработок и оборудования шахт, вырабатывается детальный план их реконструкции и обновления. Выполнение плана по разделу «механизация угольных шахт» поручается Чинакалу. Его назначают заведующим отделом механизации Донугля (Харьков). Эту бессонную работу все пять лет (1923-1928 гг.) он совмещает с членством в редколлегии журнала «Горный инженер».

Запущены, кажется, все бездействовавшие врубовые машины, конвейеры, бурильные установки. И Всероссийский Совет Народного хозяйства командирует группу горняков во главе с будущим академиком А. А. Скочинским на угольные предприятия США, Англии, Германии – поучиться механизации угледобычи у благополучных капиталистов. Это, кажется, первый крупный выезд советских специалистов за рубеж.

Вернувшись, Н. А. Чинакал опубликовал статью «Соображения об использовании опыта и достижений угольных рудников Америки и Великобритании для Донбасса». И биографы утверждают: опубликованные предложения, результат заграничной командировки, приняты и реализованы – как в проектах новых шахт, так и в практике действующих.

И подводят итог. Почти шесть лет Николай Андреевич занимался механизацией подземных работ в Донбассе. И за эти годы достигнуты такие темпы роста, которых потом уже никогда не знали ни Донбасс, ни другие угольные районы страны. Если в 1922 году механическая добыча угля в Донбассе составляла лишь 180 тысяч тонн, то уже в 1927 году она выросла до 3-х миллионов тонн, то есть – в 16,6 раза.

Но страна огромная, и кому-то кажется, что надо поискать места, где уголь добывается легче, чем в Донбассе. После заграницы Чинакал в составе специальной комиссии отправляется в Сибирь.

– Необжитый, суровый край, – вспоминал Николай Андреевич. – Запомнился в Прокопьевске Поварнихинский лог, где угольные пласты выходят на поверхность. Вот когда я познакомился с богатствами Кузбасса. И пленился Кузбассом навсегда.

Однако не по зову горняцкого сердца «приземлился» он в Сибири. Сам бы, может быть, решился на такой шаг, пленившись Кузбассом. Но опередило его время непредсказуемых мрачных сюжетов.

Весна 1928-го. В Верховном суде СССР слушается «шахтинское дело». К судебному разбирательству привлечено – ни много-ни мало – 53 человека. Среди них – 35 горных инженеров (а их в стране считали тогда едва ли не «поштучно»). Чинакал – в числе подсудимых.

И он узнает о себе, что, восстанавливая угольный Донбасс, заботился о старых хозяевах – «дабы принадлежавшие им предприятия могли быть им возвращены в неприкосновенности».

И что состоял «членом вредительской контрреволюционной организации…» И что «знал и молчал…» И…

Документ безумный. Нет ни сил, ни нужды цитировать. Из пятидесяти трех осужденных одиннадцать приговорили к расстрелу. (Позднее шестерым расстрельный приговор смягчили). Чинакалу повезло: всего шесть (!) лет лишения свободы со строгой изоляцией, поражением в правах на три года и конфискацией трети имущества.

Вот и здравствуй, Сибирь…

В июле 1930-го в Новосибирске Чинакал становится заместителем главного инженера особого проектно-строительного бюро № 14. Биографы предполагают, что осужденный Чинакал угодил в сибирскую «шарашку» – власти все больше нравилось остроумное свое изобретение: осчастливить бесплатным, но интеллектуальным трудом зеков, обладающих знаниями, умом, талантом. Парадоксально, но работа по специальности, даже в условиях неволи, а, может быть, особенно – в неволе, оказывалась спасительным благом для людей, только в любимой работе обретающих равновесие и чувство собственного достоинства. Под руководством Чинакала загадочное бюро проектирует несколько новых шахт Осинниковского и Новокузнецкого районов Кузбасса.

В марте 1931-го Чинакала переводят в комбинат Кузбассуголь, находившийся тогда тоже в Новосибирске. Здесь у него меняются должности, но характер работы соответствует уровню горного инженера: анализ, проектирование, консультации.

В 1933-м – досрочное освобождение (не нужно еженедельно отмечаться в органах НКВД, разрешается выезд без оформления бумаг и другие послабления), однако Николай Андреевич уже не хочет расставаться с Сибирью.

С июля 1935-го он выполняет функции заместителя начальника проектного отдела комбината по технической части. За время его работы в этой должности Кузбассуголь сдал в эксплуатацию десять новых шахт. Проекты, строительство, пуск нового оборудования, сдача объектов – все при участии или под непосредственным руководством Чинакала. А он – при таких нагрузках – вынашивает идею своей щитовой системы. И переходит с престижных комбинатовских должностей на низовые, поближе к пластам, контрастно его поразившим: мощностью – и примитивностью систем их разработки.

Что такое «щиты Чинакала»?

Тут уместно обратиться к компетентному мнению.

Г. И. Кулаков, доктор технических наук:

Не горняку трудно оценить, какой революционный переворот совершила щитовая система – надо знать, что такое системы разработки горизонтальными и наклонными слоями, трудоемкие, требующие большого расхода леса на крепление очистных забоев.

Щитовая система на несколько десятилетий стала наиболее производительной в Кузбассе (вплоть до появления современных механизированных комплексов на пологих пластах). Производительность щитового забоя на пластах мощностью 6 м достигала 1000 т в сутки, что было абсолютно недосягаемо для всех известных в те годы (конец тридцатых, сороковые, пятидесятые) систем. И в таком высокопроизводительном забое работало всего два забойщика в смену.

Изобретение Чинакала стало первой в мировой практике и по существу пока единственной до сих пор системой разработки, обеспечившей использование сил горного давления в технологии выемки угля. Щит движется вперед (вниз по падению) исключительно за счет сил горного давления. Впервые человеку удалось «приручить» разрушительную природную силу, заставить ее работать на пользу человеку.

Удалось… А когда в середине тридцатых Николай Андреевич впервые изложил угледобытчикам свою идею, то и услышал от главного инженера комбината:

… надо добывать уголь, а вы нам сказки рассказываете. Вы хотите оседлать такую грозную силу, как горное давление. Это – стихия! Вас первого и раздавит под таким щитовым креплением. Когда бы это чудо покорения горного давления было возможно, то, уверяю вас, немцы давно бы решили эту задачу.

И дальше… дальше чего только не было… Доводил расчеты, писал «записки», готовился к выступлениям… Убеждал, уговаривал, увлекал… Добился – получил экспериментальные участки на двух шахтах в Киселевском и Прокопьевском районах. И первый же эксперимент закончился неудачей: щит прошел одиннадцать с половиной метров как по маслу, и вдруг – пожар. Загорелся уголь. Несчастный случай – нелепое совпадение. Он это тяжело пережил, но огонь, оборвав эксперимент, не зачеркнул его значения. Пройденные метры укрепили дух новатора. И расширили круг его сторонников, хотя пока не поубавили противников.

Он получил хоть и скудное, но финансирование на продолжение опытов. Перебрался в Прокопьевск. По нескольку смен не выходил из экспериментального забоя, где монтировал щитовое перекрытие. То одно не ладилось, то другое. И был момент, когда, по воспоминаниям очевидцев, все «кроме рабочих, от него отвернулись. Продал много вещей…». Продал – потому что продолжал работы на собственные средства.

И второй щит (заново собранный после череды поломок) прошел уже 25,5 метров «по падению». И общее собрание инженерно-технических работников шахты полностью поддерживает идею щитовой разработки и ее использование. Январь 38-го года.

А 13 декабря 1941 года в докладной записке наркому угольной промышленности Чинакал писал:

Детские болезни освоения системы остались позади. В этом году щитовое крепление даст стране свыше 2000000 тонн угля. Таким образом, страна в исключительно ответственный момент получит дополнительно 150000 тонн угля.

Жены шахтеров заменяли в забоях ушедших на фронт мужей. Без угля нет металла, а металл нужен фронту. Уже к концу первого года войны с помощью щитов на шахтах Прокопьевска добывалась треть, а на таких, как Коксовая, им. Калинина, им. Ворошилова – почти половина угля.

С оккупацией Донбасса Кузнецкий бассейн становится важнейшим поставщиком коксующихся углей, обеспечивая оборонную, металлургическую и коксохимическую промышленность сырьем, а транспорт и электростанции – топливом.

Основную долю прироста добычи в Кузбассе взяли на себя «щиты Чинакала».

В воспоминаниях он поклонился рядовым рабочим, которые главную тяжесть первых опытов, неудач вынесли на своих плечах, не предъявляя особых требований и не ожидая поощрений… Они верили в успех больше, чем кто-либо.

Но уж, конечно, не больше, чем сам автор системы. Если бы он сломался от первых неудач…

Не сломался. Собственная защитная система помогла и его щитам. Как эту систему сформулировать? Талант? Труд? Воля? Характер? Штампованный набор Личности. Штампованный, но отчего Личности так не часты?

Работая на шахтах Киселевска и Прокопьевска, Чинакал нуждался в поддержке не только рабочих, но и ученых. И нашел единомышленников на горном факультете Томского индустриального института, позже – Томского политехнического (ТПИ). Здесь выступал с докладами по щитам, печатался в институтских сборниках, наставлял студентов. И в 1940-м перешел в ТПИ на научно-педагогическую работу.

Еще до перехода академик Л. Д. Шевяков обратился в Ученый совет Томского института и в КузНИИ с отзывом-ходатайством о правомерности постановки вопроса перед соответствующими организациями о присуждении Чинакалу звания профессора и ученой степени доктора технических наук без защиты диссертации.

Реакция среды была благожелательной. Отзывы, письма, характеристики скапливались самые положительные – теперь уже «щиты» работали на их автора. Но решения ВАКа появились в 41-м, и доктором наук Чинакал стал уже в военное время, в ноябре.

Первое сибирское десятилетие завершилось для Николая Андреевича официальным признанием его научных заслуг. Профессор, доктор, заведующий кафедрой в известном вузе… Хватит практических задач?

И время не то, и человек не тот. В письме ректору ТПИ А. А. Воробьеву Николай Андреевич писал в октябре 67-го:

В Томске я прожил четыре тяжелых года для нашей страны… всем нам было нелегко работать. Тем не менее, все мы отдавали все силы для того, чтобы помочь выиграть войну и не только готовили кадры, но и всемерно помогали перебазировавшейся в глубокий тыл промышленности быстрее и лучше налаживать производство в новых, часто непривычных условиях. В этом отношении заметную положительную роль сыграл Томский комитет ученых…

И – дальше:

Серьезным событием в научном мире, да и для развития производительных сил Сибири была организация Западно-Сибирского филиала в Новосибирске в начале 1944-го…

Речь – о филиале Академии наук СССР.

Неравнодушен горный инженер к науке. Еще в 1942-м обращался он в директивные органы с докладной запиской, в которой говорил о необходимости «создания крупного научно-исследовательского и учебного центра в месте, где скрещиваются интересы угольной, рудной и металлургической промышленности». А в 1943-м при Томском электротехническом заводе Главуглемаша создано специальное проектно-конструкторское «Бюро Чинакала». (Так и значилось в распорядительном документе).

И в этом же 1943-м, 21 октября, Совет народных комиссаров СССР принял решение об организации в Новосибирске Западно-Сибирского филиала Академии в составе четырех институтов.

Президиум Академии наук в феврале 1944-го утвердил директором Горно-геологического института Николая Андреевича Чинакала.

Отвоевал недавний зек у судьбы право на создание своего академического института… В 1969 году Институту горного дела исполнилось двадцать пять лет. Будучи корреспондентом областной газеты, я напросилась на юбилейную беседу к директору Института, лауреату Ленинской и Государственной премий, члену-корреспонденту АН СССР Николаю Андреевичу Чинакалу.

Он говорил:

Основное направление нашей деятельности – исследование физико-технических проблем разработки полезных ископаемых. Что это значит, поясню хотя бы на одном примере. Более десяти миллионов тонн угля добывается сейчас в Кузбассе из забоев со щитовым подвижным креплением. Его появление в угольных шахтах вызвало переворот в технике крепления подземных горных выработок – так оценили в свое время нашу новую систему участники Международного горного конгресса в Париже…

Идея движущегося крепления оказалась настолько прогрессивной, что стала ведущей при разработке самых совершенных горных машин и комплексов. Передвижное крепление различных конструкций широко применяется в горной промышленности многих стран.

За четверть века институт участвовал в развитии железорудной базы для Кузнецкого металлургического комбината, в обосновании прогнозов на нефтегазоносность Западной Сибири, в решении задач комплексного использования руд черных и цветных металлов… И теоретические исследования вели, и создавали оригинальные технические средства механизации и автоматизации горных работ. Знаем, чего хотим добиться – облегчив труд горняков, повысить его производительность, позаботиться не только о комфорте, но и о безопасности шахтеров…

Сидел передо мной старый человек, но не угнетала его старость. И меня старость собеседника не угнетала – наоборот, казалось, подзаряжаюсь энергетически: такой напор, такая ясность мысли, такое светлое отношение к предмету разговора.

«Предмет» ему безмерно дорог: его академический институт – его не избалованному вниманием науки горному делу.

Создание Института Чинакал считал вершинным событием своей далекой от безмятежности судьбы. «Намаявшись с внедрением щитов, – пишут коллеги, – Николай Андреевич понял, что большие открытия и свершения под силу только коллективу».

И он собирал коллектив, используя наработанные связи, – с предприятиями, отраслевой, вузовской наукой. Знал, какие люди нужны для плодотворной совместимости творческих индивидуальностей, и умел находить таких людей. В том лучшем слое технической интеллигенции, где дорожат не только профессиональными, но и нравственными качествами.

За год до институтского юбилея отмечало первое десятилетие Сибирское отделение Академии.

Председатель СО АН, академик М. А. Лаврентьев отдал должное горнякам, вошедшим в состав СО АН уже сложившимся коллективом:

… в области внедрения больших успехов добился Институт горного дела во главе с Н. А. Чинакалом. Этот успех продолжает развиваться, за десять лет институт вырос в десять раз, а машины, созданные в нем, известны во всем мире.

Академик А. А. Трофимук добавил, что по полученному экономическому эффекту Институт горного дела занимает первое место в Сибирском отделении.

Новые технологии, машины, устройства, приборы – «академический» ответ практике горного дела. Сотни авторских свидетельств, десятки патентов – убедительные доказательства творческой дееспособности коллектива, который начинал собирать Чинакал в хорошо ему знакомой Сибири изобретательных одаренных людей.

А тернистый путь самого директора и многих его соратников из практики в науку умудрил их и закалил в борьбе с бюрократией и косностью за признание и тиражирование новых технических идей.

На базе Института горного дела формировались и поднимались новые академические организации – Институт горного дела Севера в Якутске, Институт природных ресурсов в Чите, Институт угля в Кемерово, специализированный отдел в Красноярске.

На циферблате жизни Чинакала часовое время не соответствовало душевному состоянию. Лет много, а настроение – точно на подъеме. Так он себя ощущал – имея к тому веские основания.

… За шесть лет до кончины (1979-й) он отказался от директорства, но оставался научным консультантом и заведовал горным отделом. И, конечно, вспоминают его ученики и сотрудники, по-прежнему «болел» за весь институт, не производя впечатления безнадежно уставшего человека с угасающей памятью.

Когда отмечали его 90-летие, он выступил с речью, где, в частности, сказал:

Вы знаете, двадцать семь лет назад, когда я перешагнул пенсионный рубеж, Президиум Академии вынес постановление: освободить меня от должности директора по состоянию здоровья. Потом, правда, решение отменили. Но когда меня спрашивают, как мне удается так долго сохранять работоспособность, чем я могу это объяснить, я всегда говорю: тем, что уже двадцать семь лет назад начали беспокоиться о моем здоровье. И мне после пенсионного рубежа удалось сделать значительно больше, чем до шестидесяти.

Защитная система Чинакала – работа? Самоотдача? Самовзыскательность? Наверное. Без этого тоже нет Личности. А ее роль в формировании окружающей среды все-таки трудно переоценить.

Сотрудники Института горного дела говорят, что и сегодня, в нелегкие для науки времена, им помогает жизнь Учителя, с честью выходившего из испытаний «на выживание». Помогает верить и надеяться. Верить в силу созидательного духа. Надеяться на неизбывность высоких и добрых традиций служения Отечеству.