Рассказы о Буграх. Заметки об истории рода

В брошюре содержатся сведения о предках автора по материнской линии, проживавших в старинном селе Бугры, которое сегодня является частью Кировского района города Новосибирска.

Эта брошюра – «самиздатовское» печатное издание с ограниченным количеством экземпляров - предназначена для узкого круга родственников, которым интересна история нашего рода.

Светлой памяти моей мамы Александры Леонидовны

Введение

Малая родина… У каждого – своя. У моей мамы таким местом на Земле, к которому она мысленно возвращалась всю жизнь, были Бугры  - историческое село на территории современного Новосибирска,  уникальное, древнее место.

Там пересеклись две ветви моего родового дерева (по матери): МЕШКОВЫ и ШЕВЕЛЁВЫ.

Эти воспоминания о семье и роде моей мамы Александры Леонидовны, в девичестве Мешковой, (1922-2016) я составила по её устным рассказам. Небольшая их часть была записана мною на листочках в июле 1990 года, основная - на диктофон в 2010-2014 гг. Через несколько лет, уже после кончины мамы, в 2018 году я познакомилась с воспоминаниями её среднего брата Леонида Леонидовича Мешкова (р.1929 г.). Если воспоминания мамы более образны, эмоциональны, то воспоминания дяди содержат много фактического и аналитического материала (дядя дольше всех жил с родителями, много общался с родственниками).

Здесь делаю попытку объединить эти два блока воспоминаний. В текст также включила сведения из рассказов их младшего брата Виктора Леонидовича Мешкова (аудиозаписи 2013-2017 гг.). Нестыковки в датах и именах, насколько смогла, привела «к общему знаменателю». Поясняющая от меня информация дана в скобках за подписью В.Т.

В феврале 2022 года я переслала дяде Леониду Леонидовичу в Новосибирск предварительный вариант текста брошюры, чтобы он смог ознакомиться и внести свои уточнения. Его замечания я тоже внесла в текст. Здесь лишь хочу заметить, что разница в возрасте старшей сестры Александры и среднего брата Леонида больше семи лет. То, что сохранила детская память сестры, брат в силу малолетства мог и не знать. В годы войны Александра работала в сельской школе вдали от дома. После войны девять лет работала в бугринской школе, многие бытовые мелочи могли просто пройти мимо внимания, а память сохранила именно довоенные детские годы.

Предлагаемые мемуары не могу считать исследованием своей родословной по материнской линии, скорее, это заметки на тему истории Рода под общим названием «Рассказы о Буграх».

 

Часть I. МЕШКОВЫ

Корни рода Мешковых - в России. Мой прадед Иван Алексеевич Мешков приехал с семьёй из Тамбовской губернии. Поселились в деревне Ерестной, что была в пяти верстах от села Бугринского (Бугров). 

Леонид: «Дедушка моего отца, мой прадед, Мешков Алексей (отчества не знаю) жил в Тамбовской губернии, занимался своим небольшим делом, связанным со скотобойней. Сколько было у него детей, мне не известно. Сын его Иван (мой дедушка) весной 1898 года со своей семьёй переселился в Сибирь, где основательно осел: построил добротный дом (железная кровля дома в те времена считалась богатством среди крестьян), обзавелся хозяйством для ведения обычных крестьянских работ. Что называется «краем уха», я слышал, что отъезд дедушки в Сибирь связан с каким-то разладом со своим отцом. 

Иван Алексеевич приехал в Сибирь с женой Агафьей Васильевной (в девичестве Карташовой) и двумя сыновьями: Василием 1892 г.р. и Андреем 1896 г.р. В 1899 году у них родилась дочь Марьяна и в 1903 году -  мой папа Леонид, которого в семье звали Лёвой и даже Леонтием. 

В свидетельстве о рождении, выданном гр-ну Мешкову Леониду Ивановичу Заобским районным ЗАГСом 25.Х.1931), стоит дата рождения 10 июля 1903 г. По-видимому, это дата по старому стилю (бабушка помнила, что «Лёва родился в покос»), по новому стилю должно быть 23 июля, но никто из родственников об этом просто не знал, да и думать на эту тему было некому».

Александра: «Папина родня жила в Ерестной. Старший брат Василий Иванович, средний – Андрей Иванович (дядька Андрей мы звали). Папа был младшим. Ещё была сестра Марьяна, которую в родне звали Маремьяной. Все там жили, и там у них был родительский дом, который построил мой дед Иван Алексеевич. Очень красивый был дом, наличники с завитушками и покрашены почему-то в чёрный цвет…»

Леонид: «В 1910 году умер дедушка Иван Алексеевич (ему было 40 с небольшим лет). Все заботы легли на плечи бабушки. На неё свалилась тяжелейшая ноша со всеми житейскими и хозяйственными заботами: выращивание зерновых культур, изыскание средств на то, чтобы дети были обуты и одеты, накормлены. Нужны были средства и на то, чтобы хозяйство не развалилось. 

Бабушка оказалась в положении «бабы и мужика». Это так и было. Бабушка умела обращаться с лошадьми, знала и посевное, и уборочное дело. 

Мы, внуки и внучки, звали её «мама-стара» или, за глаза, «старочка». Оставшуюся жизнь после смерти дедушки бабушка прожила вдовой. Умерла она в 1947 году в возрасте 77 лет». 
Александра: «Бабушка (Карташова Агафья Васильевна) рассказывала нам, как на барщину летом ходила за пятнадцать вёрст (вероятно, до своего замужества – В.Т.).  Домой приходили только в субботу. Жили очень бедно. Берегли лапти: шли босиком, а лапти на плече несли.  Придут домой – мать нагреет воды, настелет свежей соломы в пригоне (там, где скотина).

Булки пекли огромных размеров и только ржаные. Там не родилась пшеница, только рожь. Вот почему она ничего больше не пекла, кроме таких ржаных булок. Когда бабушка приходила к нам гостить, она пекла из ржаной муки каравай, сверху его водой обмазывала, и он испекался с блестящей корочкой. От неё мама научилась печь ржаной хлеб. Ещё подовые пироги из пресного теста…

Бабушка моя ни сказок, ни стихотворений не знала. Забираемся на печку, она перебирает мне волосы и повторяет: «Жил жилец – соломенный крылец,  пять овец, шестой - жеребец».

Добрейшая была старочка, добрейшая…»

Виктор: «Дед Иван Алексеевич Мешков приехал с семьёй из Тамбовской губернии. Занимались они сельским хозяйством. Бабушка Агафья Васильевна – мы её мама-стара звали.

Помню, когда она гостила в Буграх. У нас в избе печь русская, а между печью и стенкой – типа лежанки (внизу, под лежанкой, зимой иногда куриц держали). Так вот, она ложилась за печкой – ей же тепло надо!

Бабушка Агафья с моей крёстной Анастасией Максимовной (мы её звали лёля)  ездили в Расею, на родину. А какая родина, какая деревня – никто не знает. Потеряны связи. Они до войны туда ездили. Об этом мне говорила тётя Валя Полякова».

Александра: «Была фотография: там наша бабушка – красивая такая – и дядя Николай – бородища ниже пояса. Может, это брат бабушки Агафьи Васильевны? Эта фотография была привезена из Тамбовской губернии. Когда дядя Василий женился, они ездили туда. Бабушке очень хотелось повидаться с родными».

(Дядя Виктор также помнит этот снимок, где бабушка рядом с её родственником (братом),  и у него – большая, окладистая борода. Судьба этой фотографии неизвестна. – В.Т.)

Виктор: «Бабушку похоронили на православном бугринском кладбище. А когда её хоронили, я не помню. Только помню, где могила её была. На месте этого кладбища областная больница сейчас. А крест делали – звали эту организацию гужтранспорт, в простонародии - сралкомбинат. Отец там работал. У них кузня была: лошадей подковать надо, сани подремонтировать. Вот там этот крест делали «на горячую руку»: из простой железной полосы, поперечина на заклёпках. 

Я помню то место хорошо: низина такая и немножечко на взгорке. Там были могилы победнее. А в начале, у входа на православное кладбище, были богатые могилы с памятниками из гранита. На одном, помню, была огромная тяжёлая цепь, может, якорная. Дальше, в сторону – было мусульманское (татарское) кладбище. На этом месте, на Горской, сейчас судмедэкспертиза».

Александра: «Выше школы было кладбище. Когда (в 1960-е годы)  начали строить областную больницу,  на том месте дорогу проложили. И там посреди дороги какое-то время виден был железный крест с могилы моей бабушки Агафьи Васильевны. У неё одной был железный, остальные в том месте простые, деревянные».

Леонид: «Когда умер мой дедушка Иван Алексеевич, моему папе было семь лет. Свое сиротство папа постоянно ощущал на себе в виде нередких помыкательств со стороны своих старших братьев Василия и Андрея. Бабушка не имела достаточной возможности его защищать, да в то время вряд ли это было принято, к тому же папина сестра Марьяна, будучи примерной ленивицей, всячески опекалась бабушкой даже тогда, когда у Марьяны уже была своя семья».

Александра: «Папа с детства играл на гармони. Гармонь была однорядка (тальянка). Его приглашали на свадьбы лет с двенадцати: «Лёвша, да повесели душу-то!»  - Бабушка ругается, что портят ребёнка. - «На вот, тебе, Васильевна, да пусть душу-то повеселит, чё ребёнку сделатца!»

Раз папа поехал за дровами с кем-то вдвоём. Решили дрова продать, продали за сколько-то копеек. Снова поехали в лес, снова два воза нарубили. А лет ему было четырнадцать. 

Приехал домой поздно. Бабушка плачет: «Где ж ты был?» Достал деньги: «На вот тебе, не плачь, мама!»
Глызы (навоз из-под лошадей)  чистить – Лёвша, а рубахи новые – Василию или Андрею, старшим братьям».

Василий Иванович

Виктор: «Старший сын – Василий Иванович. Он занимался торговлей скотом:  где-то по деревням скот скупал и продавал его. Бизнесмен по-нашему. Его потом раскулачили и сослали вместе с семьёй. Его жену – мою крёстную Анастасию Максимовну тоже с ним отправили».

(А вот Леонид ни о каких репрессиях и высылке Василия не слышал. В Интернете, в списках жертв политических репрессий, я тоже его не нашла – В.Т.).

Александра: «Василий умер в 46 лет, говорили, что причиной был удар (инсульт). Раз он занимался торговлей, его власти прижали. А он только построил дом. Красивый дом, из нового леса. Этот дом сломали, вывезли в степь и там снова построили. Как сейчас вижу: голая степь и стоит этот дом. Зачем? Насмешка какая-то? После этого дядя Василий заболел. С лёгкими у него был непорядок, а главное, с мозгами. Сильные переживания.

Отпевали его в похоронной церкви (Успенская кладбищенская – В.Т.). Была большая фотография, где мы все у гроба: мама, папа, я, бабушка сидит, и сын Михаил – он ещё не был женат, и Анастасия Максимовна».

(Фотография хранилась у младшего сына Мешковых – Виктора Леонидовича. В 2018 году он переслал её мне, вместе с фотографией  «бабушкиного жениха Трофима». – В.Т.).

Леонид: «У Василия, старшего брата моего папы, умершего в 1938 г., был сын Михаил 1913 г.р. (умер в 1982 г.), проработавший всю жизнь в Новосибирске на железной дороге машинистом. Во время войны водил поезда на фронт, даже попал в бомбёжку».

 Александра: «Михаил Васильевич (1913-1982) был единственный сын. У Михаила - жена Прасковья (все звали её Пана) и два сына: Феликс (родился в августе или сентябре 1941-ого) и Виктор - трагически погиб в 1990 году – утонул, детей у него не было. У Феликса одна дочь – Наталья».

Андрей Иванович

Александра: «Дядя Андрей, как и папа, играл на гармони. Дожил почти до 92 лет. Жил в Ерестной, к нам часто приходил по праздникам. Маленького роста был, но шустрый. Кавалерист! По всей деревне штаны с лампасами носил, девки гужом за ним ходили.

У Андрея Ивановича была дочь Валентина - замужем за Семёном Тимофеевичем Поляковым  - и сын Володя, который  умер совсем молодым».

Леонид: «В родительском доме моего папы в Ерестной всегда жил брат его Андрей. С ним, естественно, жила их мама, моя бабушка, мама-стара.

У Андрея было двое детей: дочь Валентина (1923 г.р.) и сын Володя (1932 г.р.). Володя с горем пополам закончил 4 класса. В начале 1950-х гг. он работал грузчиком. Однажды ехал в кузове бортовой автомашины, и недалеко от перекрестка улиц Станиславского и Пархоменко шёл трактор и тащил грузовую тележку, и сбил под корень троллейный столб; столб упал на кузов проезжавшей автомашины, в которой сидел Володя. Падавший столб убил его. Володе было 22 года.

Валя закончила 9 классов и потом работала на военном заводе, выслужившись до цехового бухгалтера. Валя вышла замуж за Полякова Семёна Тимофеевича, отслужившего на флоте 7 лет и участвовавшего в военных действиях против Японии в 1945 г. Он был легко ранен.

У Поляковых родились две дочери Нина и Галя. Нина закончила медицинский институт, а Галя – бывший НИИГАиК. Нина Семёновна (в замужестве Добрачёва) выросла профессионально до заведующей гастроэнтерологическим отделением, была врачом высшей категории.

К величайшему сожалению, она умерла в 2007 году в возрасте 59 лет. Я помню разговор с ней о нетрадиционной медицине (в то время я уже практиковал на себе многие лечебные приемы). Спросил её, как она относится к ней. Она сказала: «Это несерьёзно»... У Нины остался сын Семён.

Андрей Иванович, мой дядя, после смерти жены Марии Михайловны в 1966 г., жил у дочери Валентины и скончался на 92-ом году жизни».

Виктор: «Дядя Андрей Мешков на 88-м заводе работал на лошади, детали из цеха в цех возил. На фронт его не взяли: он заикался сильно. Нина – дочь тёти Вали Поляковой. Они умерли следом: сначала мать, через год – дочь. Мы как-то в гостях были у Нины. Она всё кашляет и кашляет. Я говорю: «Нин, стыдно врачу-то кашлять!» – «Да вот, всё бронхит да бронхит». – А у неё было белокровие. Поздно она спохватилась. Нет, чтоб разные анализы сдать - все лаборатории тут, зав. отделением...».

Александра: «Дядя Андрей с дядей Василием были призваны в армию. Когда их брали, я не знаю. Но почему-то я оказалась в Ерестной, и они приехали, на своих конях. На обоих были кавалерийские шаровары с красными полосами (лампасами) и со своей гармонью. Василий не играл, гармонист был дядя Андрей.

Я теперь не помню, когда это было. Мы каждый год туда (в Ерестную) ездили. Но они служили в кавалерии на своих лошадях».

Леонид (февраль 2022 г.): «По времени это – неправда. У дяди Андрея было одна ломовая лошадь (Егренька). Когда моя сестра Александра была  в возрасте, помнящей поездки в Ерестную, это могло быть в конце 1920-х гг. Но в это время вряд ли могли быть кавалеристы царской армии (о царской армии здесь и не было речи – В.Т.) да ещё на своих лошадях. В то время вся живность в основном в частных хозяйствах была ликвидирована.  (Это событие могло произойти до времени коллективизации, в 1926-27 гг.– В.Т.)

 («Кавалерийские штаны с лампасами» и «девки гужом ходили» когда же это было, и кто об этом Александре рассказывал? Она родилась в 1922-м, а у дяди Андрея старшая дочь – в 1923-м. Человек семейный. Да ведь он был гармонистом, а девкам попеть да поплясать охота. А штаны с лампасами?

Служили они в Красной Армии или вернулись после каких-то военных сборов в мирное время? Что касается Андрея Ивановича, он был мобилизован во время империалистической войны 1914 года в возрасте 18-ти лет или немного старше, воевал где-то на фронтах Первой Мировой, возможно, получил контузию, потому что впоследствии сильно заикался. Почему-то эта картинка приезда двух военных на конях впечаталась в детскую память мамы, и она не раз мне рассказывала об этом. Когда я спросила, в каком году это было, она неуверенно назвала 1925 год. Тогда ей могло быть три или четыре года. Картинка осталась, а как это было на самом деле, может, теперь и не важно?– В.Т.)

Марьяна Ивановна

Александра: «Папина сестра Марьяна вышла замуж за Василия Другова, жили в Ерестной. Они рядом с домом Мешковых построили маленькую избёнку. Потом уже расстроили побольше.

Дядя Вася, её муж, тоже на северном фронте был, как и папа. Но папа как-то ноги сохранил, а он сильно отморозился. Сначала одну ногу отняли, потом другую... Не знаю, сколько ему лет было. Тихий мужик был. А Марьяна долго после него жила. Детей у них было много: Филипп, Михаил, Зоя, Владимир, Александр… Пятеро или больше? Ниночка еще, седьмая… 

А Зоя во время войны поступила на завод (не помню название) в Кривощёково. Ехала на работу в трамвае, народу много, она на подножке ехала, на полном ходу ударилась о столб. Столбы тогда были очень близко к линии. Хорошая девочка была».

Леонид: «У моей тёти Марьяны была большая семья: Филипп (1919 -2009), Михаил (1922 – 1980), Зоя (1924 – 1942), Владимир (1928 – 2001), Александр (1933 – 2000), Нина (1938 г.р.). Отец их был Другов Василий Андреевич (1898 – 1963), участвовал в Великой Отечественной войне на ленинградском направлении, у него были отморожены пятки ног. Болезнь затянулась настолько, что ему пришлось ампутировать ноги полностью. Я видел, как он мучился. Вся семья Друговых жила в постоянной нищете. Многое было связано с бестолковостью и ленью родителей к ведению хозяйственных дел. А вот все дети их были деловиты, знали, куда направить имеющиеся средства. Наиболее близкие отношения у нас были с семьей Михаила».

«У Друговых было девять детей: трое младенцев (двойня и один) умерли в годы войны. Таким образом, осталось шесть».

(Весной 2018 года через социальную сеть я отыскала внучку Василия Андреевича Другова и Марьяны Ивановны – Людмилу, дочь их младшего сына Александра. Она уточнила даты рождения и смерти своих старших родственников, рассказала, что ухаживает за могилой, где похоронены дед Василий и баба Марьяна, их сыновья Владимир и Александр. Сообщила, что «дедушка наш был сирота, у него родных не было... У них родилось семь детей, двое умерло, осталось пять».

Людмила вместе со своим братом Володей участвовали в шествии Бессмертного полка, я увидела фото в Интернете. Написала ей, что Володя выглядит очень надёжным и положительным. Она ответила: «Я тебе больше скажу – у нас в семье пять детей и все положительные, и между собой мы все дружные. В родне говорят, что у нашего папы самые дружные дети. Я не хвалюсь, но это правда» - В.Т.).

Леонид Иванович

Леонид: «Моя мама, светлой памяти Анна Петровна, осталась круглой сиротой в 1919 г., когда умер её отец и через две недели – мать. Как моя мама прожила 1920 год, мне ничего почти неизвестно. Да она и не рассказывала о той поре. Объявлялись женихи. Об одном мама рассказывала. Звали его Трофим (я даже видел его на фотографии). Он был вполне нормальный мужчина, деловой, но существенно старше мамы, и она ему отказала. Трофим даже грозился покончить с собой.

Кто познакомил моих будущих родителей и при каких обстоятельствах, я никогда не слышал. Бракосочетание произошло 21 января 1921 г., и стали они жить в мамином родительском доме. Папе в виде приданого привезли из Ерестной бревенчатый сарай. Какое хозяйство осталось у мамы в то время, об этом как-то не было разговоров. А вот настоящую конскую сбрую, которая осталась от дедушки Петра, я видел и держал её: добротная кожа на хомутах, сёдлах, из натуральной кожи шлеи, вожжи, узды, гужи, супони, подбрюшники. Дедушка Пётр был рачительным хозяином в своем доме».

Александра: «Однажды мама с отцом (дедом Петром) ехали на телеге с мукой с мельницы (там теперь мотодром). Видят, едет весёлая компания, впереди сидит гармонист лет двенадцати,  в красной рубахе.  Отец говорит: «Глянь-ка, парнишонка в красной рубахе, ишо играт! Да ить как хорошо-то!» И вот этот гармонист стал роднёй. Но родители мамы этого не увидели.

Они умерли в 1919 г. от тифа. Первым заболел дедушка. Бабушка за ним ухаживала. Тиф был страшенный, с очень высокой температурой, и мама тоже заразилась. Отец умер, через две недели - мать. Мама не хоронила никого. Лежала в бреду, чуть живая.

После смерти родителей мама осталась в шестнадцать лет одна при полном хозяйстве: лошади, корова, овцы, куры, гуси. Свиней вот не было, не держали. Невеста богатая была.

Мама в конце 1920-ого или в начале 1921-ого года замуж вышла, ей было восемнадцать лет, а папе – семнадцать.  Долго в огороде возле погреба стояла расписная кошева (лёгкие сани), в которой мама венчаться ездила. Мы потом в ней играли. А после не знаю, куда девалась. Наверно, в печке истопили.

Почему она мужа постарше не нашла, ведь папа был моложе её на год? И как они познакомились, если в разных деревнях жили? Может, на мельнице? Папин старший брат Василий Иванович пронырливый был, может, он нашёл.

Когда папу отделили, ему ничего не дали из хозяйства. А хозяйство было большое, лошади, коровы. Всем правил, конечно, Василий Иванович. Не землепашец, нет  – торговец. Папа был младший брат, что называется, на посылках, а тут невеста богатая и ничего выделять не надо. Помню, мы уже большие были, Володя (брат) выговаривал дяде Андрею: «Нехорошо вы поступили с папой, отделили и даже узды не дали». 

Леонид: «14 января 1922 г. у моих родителей родилась первая дочь Александра (Шура), 21 июля 1924 г. – вторая дочь Зоя, потом сыновья Владимир (2 ноября 1926 г.), Леонид (20 августа 1929 г.) – автор этих строк – и Виктор (22 ноября 1937 г.). Таким, образом, за 16 лет собралась семья из семи человек.

Я помню свое детство, когда наша семья влачила свое существование, хуже которого трудно себе и представить. И, тем не менее, в нашем быту были какие-то радостные события: и смех, и слезы, и родительская любовь. Лидером в нашей семье была мама. Этой хрупкой женщине, ростом чуть больше полутора метров, приходилось интенсивно трудиться на огороде (у нас в округе я не видел такого порядка в огородных посадках и такого обильного урожая овощей), планировать, каких культур и сколько надо сажать, чтобы хватило для пропитания семьи и можно было что-то продать и потом купить необходимые предметы обихода».

Александра: «Ели овощи: картошку, морковь. Помидорами объедались. Они были и на полатях, и в тазах, в ванне. А гнило-то их! Выбирали - знаешь какие? – с малиновым оттенком, а дно жёлтое. Никаких удобрений не было. Мама сыпала золу, вносила навоз. Если что заведётся на растениях – поливала чистым дёгтем. Дыни, арбузы мама садила. По целой кадушке насаливала арбузов, но ели мы их после бани. 

А зимой ели парёнки: брюква, морковь, свёкла. Пластами мама нарежет, поставит чугун в печь. Потом стали в этот огромный чугун добавлять  сахарную свёклу. Это и первое, и второе, и третье. Тыкву пареную ели с удовольствием. Кулагу делали из ржаной муки: заваривали ржаную муку, что-то туда добавляли. Получалось вроде сметаны, сладкой казалась. Но ложками её не ели, только хлебом макали.

Потом стали голодно жить. В 1933-м году карточки ввели. У мамы были кофточки, косынки, скатерть филейная чёрная вышитая, белая вышитая скатерть… - свезла их на хлеб. Две филейные косынки – кремовая и чёрная – их надевали раз в год на Троицу, также подзоры. Ещё что-то было, не помню, как называлось, но надевалось на спинку кровати, кружевом вышитое. Всё на хлеб свезла.

Серёжки были маленькие - свезла за полпуда гречневой муки. Мама, по-моему, была сфотографирована в этих серёжках.

А папа нас кормил, когда мама на базар ездила. Один раз он из гречневой муки настряпал блинов. Чугун брал рукавицами. Одна, в саже, чёрная упала в чугун с чаем, а мы пьём и не знаем, что там рукавица. Потом уж, когда последнее допивали, поняли».

Леонид: «Папа зарабатывал совсем немного (как и люди такого уровня). Он привык иметь дело с лошадьми и другое занятие у него плохо получалось. Он начал работать матросом на речном буксире, плотником – столяром, но как-то все это ему не подходило, не привелось. Скорее всего, потому, что его грамотность состояла в объеме знаний при 2 – 3 месяцев посещения церковно-приходской школы.

У них в семье не знали ни одной буквы мама его, брат Андрей и сестра Марьяна. Брат Василий где-то приобрел пишуще-читающую грамотность и этим, мне казалось, он себя возвышал над другими.

Я думаю, что какие-то попытки чего-то самостоятельного у папы, когда он был еще мальчишкой, подавлялись старшими братьями, особенно Василием, да и Андрей не отставал от Василия.

Но папа, будучи взрослым, всегда был честен перед своей семьей. Например, возникали такие случаи у нас за столом во время еды. Ели все из одного блюда (миски) или сковородки. И если что-то вдруг (!) оказывалось вне дележа (кусочек хлеба), мама придвигала папе (он один работает). Папа отодвигал кусочек обратно со словами: «Отдай ребятишкам!».

Александра: «Помню, Володя был маленький, болел и лежал на деревянной кровати в горнице. Мы сидим за столом в избе, а он нам кричит оттуда:  «Битиски, всё не сжилайте, папе оставьте!»

Леонид: «В начале 30-х годов власть принудила моих родителей отказаться от единоличного хозяйства, и папа стал работать по найму. Мама всю жизнь свою посвятила ведению домашнего хозяйства (огород, корова, куры) и воспитанию детей. Моим родителям  досталась тяжелейшая житейская доля: постоянная изнурительная головная боль о том, чем накормить, одеть, обуть  семью, где взять средства для этого. Мама часто говорила: «Ох, ребятишки, хоть бы вы выучились, стали грамотными, всё же образованным людям легче живется»».

Александра: «В 1930-1931 годах папа работал на пароме: «Отдай чалку, прими чалку!» Матрос считался. А паром возил катер. «Инвалид» его звали: боком как-то ходил. 
Когда паром не ходил, мы с мамой ездили на лодке. Мне с ней никогда не было страшно. Как она любила природу: и воду, и лес, и цветы, и грибы. Обь была широкая, а теперь там одни мели. Глубина была! Пароходы ходили. «Дачник» был, большой пароход.

Потом папа после парома (там мало платили) перешёл на каменный карьер. Там платили до 300 рублей, это были большие деньги. И я ему туда носила обед летом: картошку сварю, обжарю на сковороде, огурцы малосольные. Овощей-то у нас много было.

Уже карточки отменили, это был, наверное, год  1935-й. 
Корову купили в 1936-м. Как мы были рады, что у нас есть молоко. Первый год корова немного молока давала, потом весной отелилась и молока стало много и мама его продавала. 
Мама в ту зиму болела воспалением лёгких. Как я доила, как у меня мёрзли руки – сил нет. Папа держит, а я – дою. Мы с сестрой носили молоко в город продавать. Носили молоко пешком, через Обь шли. Разнесём молоко - часть по домам, часть у магазина продадим, - купим хлеба и домой. 

Мама к весне поправилась. Утром разнесёт молоко, затем нагрузит корзину зеленью, овощами и едет на базар продавать. Базар был далеко. Где она эту силу черпала?..

А вечером огород поливают. Семьсот корней помидор, столько же капусты. А луку сколько, моркови!  И жили торговлей. 
Папа пришёл с фронта инвалидом. Работал сторожем в бугринском магазине».

Леонид: «Большим подспорьем служила наша корова (были ещё и куры). Самая примечательная у нас была корова Чалуха. О ней у меня остались самые заметные воспоминания. Я даже иногда её доил, когда мама по какой-то причине вовремя не возвращалась с Правобережья. Дело в том, что мосты через Обь были только железнодорожные, а население пользовалось перевозчиками на весельных лодках. Мне приходилось пасти корову и телёнка, просторных выпасов не было. Такую обязанность приходилось выполнять мне в любую погоду, и в дождь, и в холод, и в жару. Другие ребятишки – сверстники прыгают, бегают, купаются в речке или сидят дома в тепле и сухости, а у меня есть определённые обязанности. Но плавать я научился довольно рано, сначала на спине, потом «саженками» (кролем), а впоследствии брассом – самым удобным стилем плавания. Кроме того, немного приходилось рыбачить, если позволяло время, да и какой-то улов был на столе».

Виктор: «Улица, на которой наш дом был, называлась Набережная, потому что вдоль реки.  Та улица, по которой к нашему дому шли, сворачивали с улицы Тульской,  называлась Западная, вела к мостику и дальше, до рощи.

По Набережной всего домов было семь, и только чётные номера. По ту сторону реки, где должны быть нечетные номера, был карьер, там брали гравий и прочее. Мостик сейчас металлический, но по нему не ездят, пешеходный. Ниже ещё один мостик есть. Тулу сейчас почистили, широкая стала. А в детстве мы в ней купались.

Под каждым огородом внизу родники были, оттуда воду брали для питья. На огороде колодец стоял, в нём вода была отвратительная. Оловозавод в речку всякую гадость спускал. Но все пили, и дети тоже, и поливали этим. А потом, мама травила в огороде гусениц и всех прочих дустом.

(Мой папа на своём мичуринском участке тоже дуст применял. Раньше это считалось «по науке»: у него много книг по садоводству было, читал и применял на практике. – В.Т.).

Так, а другого и не было. И капусту, и всё прочее мы тоже ели. Да у мамы от тяжёлой работы и всего прочего… Зимой – бельё полоскать в проруби. Руки под мышками грела, промороженные были. Ну, можно было натаскать воды в избу!?».

Александра: «Жили мы все в том же доме, который строил мамин отец, дедушка Пётр. Правда, после он перестраивался, я помню, что он был не такой, но на этом же месте. 

В доме было две комнаты: изба и горница. Зимой горница заколоченная стояла – топить нечем.  Все в одной избе жили.
Потом стали в горницу квартирантов пускать. В разные годы жили у нас учителя, завхоз, бывшие раскулаченные с Урала – Новосельцевы. В 1938-м ушли последние квартиранты – трое учителей, и мы стали жить в горнице. Нас уже было семь человек, младшему брату Вите второй год, мне - шестнадцать. 
Чем печь топили? Носили из рощи вязанками прутья, валежник. В то время у нас была своя корова, купили лошадь. Лошадь и раньше была, но у нас её украли. Мы, дети, пасли её, оставили на время без присмотра, пришли, а её нет.

Хороший был дом. Когда выросли, мы в него собирались, как на праздник. У Вити спрашиваю: «Ты хоть ездишь в Бугры, смотришь на наш дом, наши черёмухи?» – «Да там и следа нет от нашего дома, всё перестроили». 

Леонид (февраль 2022 г.): «Никакой лошади не покупали. В 1937-38 гг. я уже пас телят (летом). А в 1939 г. купили корову по кличке Чалуха, и я её пас в годы перед войной и во время войны».

Леонид: «Наш дом имел общую жилую площадь около 40 кв. метров; две комнаты примерно равной величины. Надо учесть, что на кухне была большая печь для приготовления пищи и обогрева. Я ещё помню глинобитную печь. Во второй комнате (горнице) стояла ещё одна небольшая печь. В то время с топливом было очень трудно: негде было взять дров (угля вообще не было), да и не на что было купить. Поэтому в течение нескольких лет в зимнее время дверь в горницу заделывалась плотно, и жили только на кухне площадью 16 кв. м. И это на 7 человек! На этих метрах все должны были где-то разместиться и днём, и ночью. У родителей была кровать, у нас с братом были полати с печью, сёстры спали на топчане с другой стороны печи. Младший брат спал в своей кроватке».

Александра: «Когда Лёня был маленький, мы в горнице не зимовали, она была забита. Мы все были в одной избе. Посредине люлька висела, мы с сестрой на полатях, на печке. Володя спал на топчане – папа откуда-то его принёс. Родители на деревянной кровати. Железная кровать уже потом появилась, когда мы с сестрой в школе учились».

Леонид: «Под нами за печью был ещё и курятник, из которого постоянно выбрасывался «аромат». И в этих условиях надо было выполнять школьные домашние задания. А освещением служила одна керосиновая лампа. Однажды наши сёстры решили захватить нашу с братом лежанку. В борьбе старшая сестра оттолкнула меня на кровать, я разбил голову (до сих пор есть рубец). Вмешалась мама, и все осталось по-старому».

Александра: «В Буграх был колхоз - «8 марта» назывался. Коммуну начали создавать в Буграх в 1928 году.  Мама не хотела в колхоз идти. Нас чуть не сослали, но видно пожалели нас, маленьких детей: мне семь, сестре – пять, Володе три года. Это в 1929 году было: Лёня только родился, и нас не сослали.

Никакого хозяйства уже не было. Помню, у нас мешок пшеницы был, и папа куда-то его спрятал. Никто его не нашёл, а по дворам тогда ходили, искали. Вот эту пшеничку в ступе мама толкла и мы ели. Это было и первое, и второе, и хлеб.

А на воротах нам написали: «Злостный неплательщик!» Но видно, в комиссии человек сердечный оказался, и нас не сослали».

Леонид: «Как я уже говорил, в начале 1930-х годов в Буграх организовался (волевым порядком) колхоз «8-е марта». Мои родители жили единоличным хозяйством и в колхоз сознательно не хотели вступать, хотя многие соседи и агитировали их, говоря: «Как хорошо в колхозе, весело, свободно». Но мои родители не верили в эту «райскую жизнь», видя, как варварски бесхозяйственно относятся колхозники к плодам своего труда.

Этому колхозу вблизи нашего селения перешли все посевные и пастбищные угодья. А тем, кто не вошёл в колхоз, оставались только огородные придомовые земельные участки, на которых выращивались картофель и овощи. Этими дарами природы и обходилось в большинстве своём «неколхозное» население.

В магазинах были пустые полки; хлеб привозили с большими перебоями. В конце 30^х – начале 40^х годов существовали круглосуточные очереди: тот, кто покупал булку хлеба, снова занимал очередь (номер очереди, как правило, записывался чернильным карандашом на кисти руки). Другие продукты, кроме хлеба, возникали в магазине слишком эпизодически. Совсем плохо дело обстояло с покупкой одежды, обуви, каких-либо самых простецких тканей. Тогда в обиходе было выражение «выбросили», т.е. что-то поступило в продажу: продукты, обувь или ещё что-то. В этом беспределе существовала такая практика торговли, чаще всего, непродуктовыми товарами: если, по слухам, что-то завозили в магазин, то уже с вечера накануне или ночью страждущие создавали очередь; утром перед открытием магазина обязательно надзирает милиция. Милиционер мог своей властью взять вторую половину очереди и ввести её в магазин к прилавку. Первая часть очереди оказывалась «с пустыми хлопотами».

Такой случай произошёл однажды с моим папой и сестрой Шурой. Я помню их приход домой, когда им посчастливилось купить какие-то ткани. Великая радость посетила нашу семью, а особенно маму. Ей некогда было ходить по очередям: надо было изощряться в различных бытовых потребностях, особенно в питании».

Часть II. ШЕВЕЛЁВЫ

Род Шевелёвых, предков моих по материнской линии, идёт от Егора, прапрадеда моего, о котором ничего не известно, кроме имени. 
О его детях, в том числе и моём прадеде Петре Егоровиче, известно со слов моей мамы Александры Леонидовны (в девичестве Мешковой), а ей об этом рассказывала её мама, Анна Петровна Мешкова (в девичестве Шевелёва) и другие близкие родственники.

Наиболее достоверными считаю сведения из воспоминаний Леонида Леонидовича Мешкова, среднего сына Анны Петровны, которые основаны на рассказах бабушки Пелагеи (родной сестры его деда Петра Егоровича), которые он записал в конце 1940-х гг., когда после школы поступал в институт и некоторое время жил у неё в Новосибирске. 

Леонид: «О своих далёких предках я знаю совсем немного, по кратким рассказам моих родителей и наших родственников. Теперь уже некого спросить о прошлом, их давно нет в живых. А когда они были живы, мы (молодые) не интересовались прошлым».

Александра: «Чего я не знаю, откуда они, Шевелёвы, приехали? Думаю, они приехали из тех мест, где реки Дон и Чал(ка). Строились они на пустом месте или нет? Мама никогда про это не рассказывала».

Леонид: «По родственной линии моей мамы Анны Петровны сведений немного. Мой прадед был коренным жителем Сибири. Подтверждением этого является разговор прадеда о том, как группой из нескольких конных повозок (обозом) он ездил на ярмарку в г. Ирбит для продажи пшеницы, овса, а там покупал ткани, предметы домашнего обихода. Поездка длилась по нескольку месяцев в зимнее время. Когда прадед оказался в Сибири, мне неизвестно. 

Но я недавно узнал, что о селении Бугры упоминается в каких-то записях во второй половине 18-го века; тогда из близлежащего селения Большое Кривощёково часть людей переселилась на место, где расположены Бугры. К этому времени на месте будущих Бугров уже проживали семейства с фамилиями Шевелёвы, Томиловы, Редровы, Чистяковы, Кочергины и др. [2, c. 8]. Следует предположить, что эти люди жили там задолго до упоминания о Буграх. А мой прадед – Егор Шевелёв». 

Александра: «Моя мама Анна Петровна Шевелёва говорила, что они были чалдоны. Я думаю, что чалдоны – коренное население Сибири. Занимались хлебопашеством, имели помногу скота. А хлеб возили далеко, чуть не до Урала. Продавали пшеницу на чай, керосин, ситец, а то и просто на деньги.  Когда Новониколаевск расстроился, появились купцы, стали продавать купцам». 

Леонид: «У прадеда была большая семья: Матвей (1864 г.р.), Петр (1866 г.р., мой дедушка), Пелагея (1868 г.р.), Ефим (?), Степан (1876), и Пелагея незрячая (?). Ефим погиб в первую мировую войну (по слухам, он был застрелен при попытке к бегству из плена). 

У дедушки Ефима был сын Алексей, который жил также недалеко от своих родичей». 

Александра: «Пять детей было у Егора: три сына и две дочери. Старшего сына звали Матвей, среднего – Степан и младшего – Пётр. Две дочери Егора носили одинаковое имя – Пелагея. Одна из них была слепая. Их так и называли: Пелагея и Пелагея слепая».

(Александра считала своего деда Петра Егоровича младшим из братьев. О том, что у деда был ещё один брат Ефим, она не упоминает. Леонид о Ефиме слышал из рассказов Пелагеи Егоровны и даже знал его сына Алексея. Анна Петровна по какой-то причине не поддерживала с ними родственных отношений. Однажды Леонид слышал, как жена Алексея Ефимовича громко возмущалась в сторону Анны Петровны: «Почему она не хочет знать нас, ведь мы ей родня!» Причина такого отношения Леониду не известна - В.Т.).

Матвей Егорович

Леонид: «У Матвея Егоровича была самая большая семья среди своих братьев и сестёр. Дети от первого брака: Андрей, Василий, Пелагея, Мария; от второго брака Анна (моя крёстная), Иван и Павел.

Андрей Матвеевич (1896 г.р.) – его дети: Клавдия (1922 г.р.), Владимир (1925 г.р.), Александра (1928 г.р.). Жена – Вера Ивановна (Кузнецова). 

Василий Матвеевич (рано умер от болезни лёгких) – его дети: Мария (умерла в отрочестве) Александра (1924 г.р.), Анатолий (1926 г.р.), Владимир (1929 г.р.). Жена Наталья Ефимовна (Быкова). 

Мария Матвеевна - дети: Валентина и Владимир. Муж Пётр Ермолаев. 

Пелагея Матвеевна - дети: Вера и Николай. Муж Григорий Антипьев.

Анна Матвеевна - её семью не знаю. 

Иван Матвеевич: холост, погиб на фронтах Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.; его имя на Монументе Славы в г. Новосибирске.

У Павла Матвеевича детей не было, жена Роза. В годы войны 1941–45 гг. работал на оборонном заводе. Погиб в 1958 году, на проезжей части улицы, пытаясь остановить автомашину, чтобы доехать до своего дома.

Многих внуков дедушки Матвея я хорошо знал; с некоторыми мы учились в одной школе. Мама поддерживала отношения с Пелагеей Матвеевной, в замужестве Антипьевой».

(Информация о Шевелёве Иване Матвеевиче из Новосибирской Книги Памяти:

ШЕВЕЛЕВ ИВАН МАТВЕЕВИЧ, рядовой. Род. В 1918 (1920) в г. Новосибирске. Призван Железнодорожным РВК. 258 сд. Похоронен на станции Котлубань (балка Хуторная) Городищенского р-на Волгоградской области.

Информация на сайте «Память народа 1941-1945»:

Шевелев Иван Матвеевич, р. 1918, Новосибирская обл., Кировский район, с. Бугры. Призван Кагановичским РВК г. Новосибирск. 258 сд. Красноармеец. Убит 18.09.1942. Место первичного захоронения: Сталинградская обл., Городищенский р-н, Самофаловский с/с, ст. Котлубань, 4 км, бал. Хуторная).

Александра: «Дед Матвей был простой мужик. Где-то на сборне все кричат, и дед Матвей – тоже. Его спрашивают: «Дед, а ты чё кричишь?» - «Да чё люди, то и я!». Речь шла о покосах, кажется.

У него покосов было много, так как на каждый «рот» давали долю, а детей у него было много. Землю и луга делили на паи. Кто победнее, тем отводили на дальнем поле вначале. Затем договорились часть пашни отводить на дальнем поле, а часть – на ближнем. У нашей семьи тоже было два поля: ближнее и дальнее.

Дед Матвей был очень бедный. У него были единственные стёганые штаны, которые он носил и зимой, и летом, а втоки были до колен. Шапка заплатанная,  ухом вперёд.  Первая жена его умерла. Он говорил: «Лучше погореть, чем овдоветь. На четверых-то кто пойдёт?» Дуня была незамужней, пошла на четверых, да ему ещё четверых подарила: Филиппа, Ивана, Анну, Павла.

(По словам Александры, Филипп утонул в детском возрасте – В.Т.).

В родне её считали неумехой. Рассказывали, она собралась кроить рубаху мужу, а тому нужно было идти куда-то. Дуня ему говорит: «Постой, Матвей, я на тебе ворот вырежу».

Мы звали её бабушка Авдотья. Умерла она после войны, когда её младший сын Паша, ровесник мне (1922 г.р.), женился. Сам дед Матвей умер, не дожив до коллективизации, которая проводилась в Буграх с 1928 года. Она одна детей поднимала.

Маме моей Паша был сродный (двоюродный) брат, а звал её тётя Нюра, двадцать лет разницы в возрасте. В детстве мы были очень дружны. Он из лучин делал мне всякую кукольную мебель, лопатки. Его звали моим женихом. Кончилась наша дружба, когда мы в школу пошли. Баба Дуня привела сына в школу и говорит учительнице: «Ты на него не реви – он грамотенный!» Правда, учился он плохо, еле закончил три или четыре класса. Павел погиб в возрасте 36 лет. Шёл с работы домой ночью через поле, на него наехала машина. Тогда от кладбища до Башни чистое поле было, ни огонька».

Леонид: «Братья Матвей, Пётр и Степан жили практически одним двором, их дома и постройки стояли рядом».

Александра: «Дома братьев Петра и Степана стояли в одном дворе, дом деда Матвея также стоял рядом (от нас с правой стороны), но заходили в него через калитку с улицы. Дед Матвей дом свой продал Пичуговым, а сам с семьей поселился на Бугринских выселках».

(Адрес «Н-сиб. обл., Кировский р-н, с. Бугры, Бугринские выселки, дом 15» указан в донесении о безвозвратных потерях как домашний адрес Ивана Матвеевича Шевелёва. Там же - кому направить похоронку: «Мать Шевелёва Евдокия Алексеевна» - В.Т.).

Леонид: «Дом, в котором жили Пичуговы, ранее принадлежал Матвею Егоровичу. Видимо, этот дом был продан Пичуговым или достался по какой-то причине. Я предполагаю, но не утверждаю, что тут не обошлось без обыденного, в уже советское время, безобразия. Пичугова В.П. была слишком активной общественницей и даже каким-то чиновником в районном совете. Её стиль был - для какой-то цели нагонять страх на обычных людей топаньем ногами и истеричным криком. Перед войной в 30-е годы Пичугова торговала в квасном киоске, обманывая покупателей в цене, недоливах, добавлением в напитки воды и другими мошенствами.

Но точно причина потери дома Матвеем Егоровичем мне не известна. Семья Матвея Егоровича стала жить в маленькой избушке на краю Бугров возле берёзовой рощи».

Виктор: «Вот рядом жили Пичуговы. Тоже потом ходила такая (несчастная). Мать говорила: «Дааа, а как ты раньше ходила по дворам, в красной косынке, описывала, кто и сколько зерна должен, докладывала, у кого есть зерно, - и всё выгребали. А сейчас ходишь, прибедняешься».

Александра: «Все три брата Шевелёвых: и дед Степан, и Матвей, и Пётр были маленького роста. Матвей был меньше всех, но звали его «большак», потому что старший.  Мама рассказывала, что самым ленивым и хитрым был дед Степан. Как на поле поедут – он уж в избушке. Поговорить мастак, а эти – молчуны».

Степан Егорович

Степан - младший сын Егора Шевелёва. Год рождения можно предположить на основании свидетельства о смерти, где сказано, что  гр. Шевелёв Степан Егорович умер 20 февраля 1962 года в возрасте 86 лет. Если возраст указан верно, то год рождения 1875 или 1876.

По воспоминаниям других моих родственников, Степан Егорович участвовал в русско-японской войне 1904-1905 гг. и в Первой мировой (германской) войне 1914-1915 гг.  Участие Степана Егоровича в русско-японской войне под большим вопросом. В списках, которые предлагает Интернет, фамилии Шевелёв нет. Ещё, согласно семейной легенде, известной Антону Нелидову, правнуку Степана Егоровича, а также моему дяде Виктору Леонидовичу Мешкову, Степан Егорович был награждён Георгиевским крестом. Подтверждения этому в Интернете я не нашла. 

Участие Степана Егоровича Шевелёва в Первой мировой войне подтверждается сведениями из Интернета. Он был ранен в декабре 1914 года, находился на излечении в госпитале примерно до апреля 1915 года.

Сведения об участии С. Е. Шевелёва в первой мировой войне:

а) Портал «Памяти героев Великой войны 1914-1918»

1. Шевелев Степан Егорович (ранен/контужен), Место рождения: Томская губ., Томский уезд, Бугринская вол., Место службы: 138-й пехотный Болховский полк, ефрейтор, Дата события: 12.12.1914. (Именные списки потерь)

2. Шевелев Степан Егорович (болен), Место рождения: Томская губ.,Томский уезд, п. Бугры, Место службы: 138-й пехотный Болховский полк, ефрейтор, Дата события: 17.04.1915. (Картотека потерь).

3. Шевелев Степан Егорович (ранен/контужен), Выбыл: 11.12.1914, Место рождения: Томская губ., Томский уезд, н.п. Богров, Место службы: 138-й пехотный Болховский полк, ефрейтор. (Картотека потерь)

 Сайт «Первая мировая война, 1914–1918 гг.» Документ «Именной список №1005 убитым, раненым и без вести пропавшим солдатам», страница16067: Шевелев Степ. Ег. Томская губ. Томский у. Бугринской. Ефрейтор. Ранен 12 авг.1914.

Леонид: «Когда я, бывало, разговаривал с дедом Степаном, то он никогда о своей былой военной службе не говорил, и от других родственников я не слышал об участии Степана ни в русско-японской войне 1904-1905 гг., ни в первой мировой. А тут ещё и такая необычная штука: «Георгиевский крест». Думаю, это из области фантазий».

Александра: «Помню, как дед Степан рассказывал: «Дикари ить мы были, дикари преж-то были. Ить вот, паря, какая охота была на улицу поглядеть. А окольницы-то были затянуты бычьим пузырём. Не в чё обуться-то было, а поглядеть охота. Головёшку возьмёшь, да и прожгёшь дырку-то, да подзатыльника и получишь.

А в загнётке-то головёшку всегда можно было взять, серянок-то мало было. Топили по-чёрному – дым-то не на улицу идёт, а всё вниз, всё вниз. Стены скоблили раз в год, к Пасхе, и только понизу: до сих пор биленько, а остальное чёрно. К Христову дню только мыли бабы, половицы голиком тёрли.

Дичь, паря, была! Какая дичь! В крыше дыру сделают и думают, дым туда пойдёт. А мы-то забьёмся на печи, тулупами, дерюгами укроемся. А печи-то топили кизяками, где ж дров взять».

Поить скотину гоняли на прорубь. Бедная скотинка - и лошадь, и корова идут пить ледяную воду!

Дед Степан отвечал: «Пойло, како-то пойло? Вон на плорубе, и пусть пьют на плорубе!»

У деда Степана первая жена была порченая, не знаю уж, как её звали. Мама рассказывала: «Станем у двери мы с подружкой, смотрим на неё, а она рта не раскрывает, а будто говорит: «Набежали, роски косматые!» Кто такие роски – не знаю. В горницу не проходили, так как в горницу не пускали.

Бабка Матрёна приходилась ей матерью. Она была почти слепая, но очень добрая старушка. Когда её дочь умерла, дед Степан не бросил свою тёщу, она жила в его доме до самой своей смерти.

После неё у него жила его сестра, слепая Пелагея, пока её не сдали в инвалидный дом. Это было, когда умерла вторая жена Степана, Анна. Детей у них с Анной не было.

Когда мама уходила на базар, она звала бабушку Матрёну. «С ребятишками-то я посижу, куда от вас девашься!» У мамы с папой нас тогда было трое детей. Она много нам рассказывала, но я ничего не помню. Она умерла намного раньше коллективизации. В 1928 году стали в Буграх коммуну создавать».

(Возможно, в памяти Александры далёкие образы Матрёны и Пелагеи незрячей слились в один. «Клавдия Степановна рассказывала, что её бабушка Матрёна была заядлой рыбачкой, дома всегда было много рыбы, которую та ловила в "корчажки", расставленные вдоль берега Тулы. Летом рыбу сушили, а зимой размачивали и готовили. Дочь Матрёны, первую жену Степана Егоровича, звали Федосьей Васильевной, и умерла она от тифа, когда её дочери Клавдии было семь лет. Это примерно 1919 год» - сообщил мне Антон Нелидов, правнук Степана Егоровича. В его семейном архиве сохранилось свидетельство о рождении Клавдии Шевелёвой, а в доме - деревянная прялка его прапрабабушки Матрёны. -  В.Т.)

Леонид: «У Степана Егоровича была одна дочь Клавдия Степановна (6.11.1911 – 01.01.1992), по мужу Быкова. С ней моя мама поддерживала наиболее тесное родство.

Её муж Быков Василий Григорьевич (1904 – 1992) работал шофёром. У них было трое детей: Юрий, Виктор, Антонина. В этой семье лидером был отец, очень работящий, пытливый, и как глава семьи, и как человек. Степан Егорович жил в их семье до своей смерти в 1962 году».

Александра: «Мама звала отца тятей, а мать – мамой. Тётя Клава звала отца своего, Степана Егоровича, тятечкой. Как с тятечкой поссорится, так к нам с кроватью идёт. Ночь ночует, утром – домой. Сколько-то времени пройдёт - смотришь, опять кровать несёт. Дома наши рядом тогда стояли. А у нас где ставить? Горница заколоченная – топить нечем.  Все в одной избе».

Леонид: «Дом деда Степана в 1947 г. разобрали и перевезли на усадьбу Василия Григорьевича Быкова, мужа Клавдии Степановны (они поженились в 1932 г.; в 1933 г. родился их сын Юрий). После женитьбы Быковы некоторое время жили у деда Степана».

Александра: «Дом деда Степана стоял по улице Западной очень близко от моста через Тулу. Со временем река подмыла берег, образовался овраг. Чтобы дом сохранить, его разобрали и перевезли к Быковым. Дед Степан жил у тёти Клавы Быковой до самой смерти».

Сёстры Пелагеи

Александра: «Дедушкина сестра Пелагея Егоровна (старшая) была замужем, жили зажиточно, пчёл держали. Она иногда нам чашечку мёда приносила. Их раскулачили, а дом разорили. Но в Нарым не сослали - они успели схорониться. Лаврентий, муж её, в городе - видно, были там у него какие знакомые или приятели.  Пелагея не знаю, где пряталась, но помню, как она прибежала к нам с иконами – всё, что она спасла от разорения, это иконы - и мама эти иконы в кладовку поставила. Когда она забрала их – не помню.

У неё была незрячая сестра, тоже Пелагея. Видно, другого имени не нашлось. Оспа унесла её зрение, когда она была ещё младенцем. И она у дедушки Степана жила. Когда ему стало совсем плохо, он сдал её в дом инвалидов. Один раз оттуда что-то вроде письма пришло – какая-то нянечка писала: «Мы живём хорошо, в уборную ходим по верёвке».

У той Пелагеи, которая зрячая, своих детей не было. В дети они взяли Ванечку, который потом стал крёстным у Лёни (брата), красивый парень. Ваня жил в Новосибирске, женился,  семья была. Когда он умер – не знаю. Фамилию их не помню, может, Антипьевы?

В городе жила Анна, дочь деда Матвея. Она говорила, что с Ванечкой где-то встречалась. Но точно я не знаю».

Леонид: «Пелагея (старшая) прожила около 96 лет. Её муж Лаврентий Денисович (фамилию не помню) рано умер. Умер и их приёмный сын Иван. Эту бабушку Пелагею я хорошо помню, она жила в Новосибирске. Последние годы жизни она провела в доме престарелых, что находился в деревне Матвеевка (по направлению к Бердску)».

(Леонид помнит фотографию Ивана, на которой тот выглядел вполне взрослым мужчиной; на обороте фото стояла дата смерти – 1935 г. Леонид даже видел мужа Пелагеи Егоровны (до войны), но в 1947 году, когда он квартировал у бабушки Пелагеи, она жила одна (из тел. разговора 21.01.2022 г.) – В.Т.)

Леонид: «В мою бытность я знал дедушку Степана, у которого жила и младшая Пелагея, которую звали «нянькой», т.к. будучи слепой из-за перенесённой оспы в возрасте полутора лет, она нянчила некоторых детей у родственников».

Виктор: «Про Пелагею незрячую я только помню, как она сидит на крылечке и греется на солнышке. Когда дом деда Степана перевозили к Быковым, он был в доме уже один».

Пётр Егорович

Леонид: «Мой дедушка Пётр Егорович Шевелёв и бабушка Екатерина Никитична (в девичестве Половникова) жили, как моя мама говорила, в «старой избе», а потом построили новый, по тем временам большой, дом.

Александра: «Дом, в котором мы жили, построил мой дед Пётр Егорович. А где же их старый дом стоял? Сыновья Егора жили в отдельных домах. Про деда Егора я ничего не знаю, и где стоял тот старый дом - тоже не знаю.

(По словам Леонида, «старая изба» стояла в северной, верхней части огорода. Он слышал об этом от старших родственников – В.Т.)

Леонид: «В начале 1900-х гг. дед Пётр решил построить дом. Для этого в течение нескольких лет в зимнее время он рубил и привозил брёвна из соснового леса, расположенного на правом берегу реки Оби. Дом строили наёмные рабочие – плотники. Въехал дед с семьёй в новый дом в 1907 году.

В этом доме мы все выросли, а папа и мама закончили свою жизнь».

Александра: «Я спрашивала маму: «Зачем такие большие окна в доме?» – «Отец хотел, чтобы света было много». Причём на одной стороне три окна было. Потом уже папа заделал одно окно, нам тут кровать поставили с сестрой. В огород было два окна, и два окна к деду Степану в огород».

Леонид: «Брёвна для дома дедушка возил на одной лошади; когда она состарилась, то последние два года бродила по двору (находилась как бы на заслуженном отдыхе). 
Мама рассказывала, что в последний день лошадь подходила несколько раз к кухонному окну дома, потом отошла недалеко, упала и испустила дух. Дедушка вырыл яму во дворе и похоронил своего трудягу. Дедушка Пётр умел ценить труд не только людей, но и животных». 

Александра: «Наш дед Пётр был очень сильный, хотя и маленького роста. Ходил на кулачные бои. На рынке однажды поборол здоровенного силача. Вышел тот и обратился к народу: «Есть борцы?»  Дед из-за телеги вынырнул: «Есть!» У бабушки душа упала: «Убьёт! В два раза выше и толще его». Дед как снизу поддал тому борцу, так и перевернул его. Сколько лет тогда было деду – не знаю».

Леонид: «Некоторые представления о жизни моих дедушки и бабушки я знал из отрывочных воспоминаний моей мамы. Дедушка в семье был лидер, но с бабушкой они жили достаточно дружно. Дедушка уважительно относился к бабушке, и она платила ему тем же. Он звал ее «Микитишна». У бабушки часто болела голова. Так дедушка шутливо говорил: «Почему у тебя, Микитишна, голова болит? У меня никогда ничего не болит».

Александра: «А как дед Пётр в бане мылся? Парился в рукавицах и в шапке. Выходил на снег, если зимой, и обливался холодной водой. Потом снова парился, снова обливался, одевался и шёл домой. В сенях выпивал литровую кружку холодного квасу и сидел, пока сосульки не настынут на бороде,  тогда заходил в избу».

Леонид: «У них была баня. Дедушка заготавливал веники, любил париться. У бани предбанник имел только три стены, где дедушка обливался холодной водой из ведра, в котором в зимнее время сверху даже образовывался лед. Кстати, в этой бане мылись. 

Баня имела конструкцию «по-чёрному», т.е. печь, обложенная бутовым булыжником, топилась так, что дым был в бане и выходил оттуда через дымовое отверстие. Возле горящих дров устанавливались ёмкости с водой. После нагрева воды дрова в печь не добавляли. И далее нужно было успеть помыться всей семьёй, чтобы камни не успели остынуть. Зимой особенно трудно было это сделать. Да и подготовить такую баню, находясь в отравляющем дыму, было почти подвигом». 

Александра: «Ездил за 200 км продавать зерно. Говорил, на Ирбит.  Месяца по два ездили. Как отмолотятся, дорога санная установится, соберётся целый обоз, дед один на двух-трёх санях.  Везёт оттуда деньги. Никто на них никогда не нападал, никакие бродяги. Если возвращался в пост, то вёз полные сани рыбы. Приезжали, лечили простуду в бане и спиртным. Бутылку выпьет – как за себя забросит. Что пили – не знаю. Наверное, самогон. За дровами, за сеном съездит – надо с устаточку выпить шкалик или чекушечку.

Когда провели железную дорогу, приехал и говорит: «Чугунка, паря, чугунка-то задымила! Амбары-те, амбары-те поехали!»

Леонид: «Вели они небольшое зерновое хозяйство, в котором были ломовые лошади, дойные коровы, водились и куры. Бабушка отличалась деловой домовитостью. Дедушка обладал твёрдым характером, был горяч в работе, справедлив в делах и с людьми, был экономным хозяином».

Александра: «Наш дед Пётр был очень экономный. Продаст хлеб, а деньги складывал.  Когда мы сарай-пристройку перестраивали, нашли пачку денег: керенки, николаевки.  Мы ими играли в детстве, а куда потом девались – не знаю. В смутное время деньги мешками привозили, миллионами считали.

Дед Пётр деньги положит, а бабушка Екатерина Никитична спросит: «Ты чего девчонкам сарпинки на платья не купил?» - «Есть у них!» Бабушка пойдёт, наберёт яиц, сдаст в «потребиловку», купит сарпинки».

Леонид: «У них было две дочери: Вера (1900 г.р.) и Анна (1902 г.р., 21 сентября по новому стилю), моя мама. Тётя Вера была крупного телосложения, рано начала принимать участие в хозяйственных делах, и, видимо, поэтому её не отдали учиться в церковно-приходскую школу. По рассказам мамы, тётя Вера очень хотела учиться. Мама была худенькой, с малорослой фигурой, и её послали в школу, которую она закончила успешно».

Александра: «Две дочери у них были: Вера – старшая и Анна, моя мама, младшая. Мама родилась в 1902 году, а Вера была года на два старше, точно не знаю.

Вера была неграмотной, а мама училась в нашей школе в Буграх. Отец её говорил: «Нюшечка пусть в школу ходит».  - «А Вера, она же старшая?» - «А кто престь (то есть, прясть) будет?» 

Мама рассказывала, что Вера была очень крепкая, в отца, выносливая и работящая. Дедушка Пётр был очень крутой вязать снопы, вязал очень быстро. И Вера тоже. А бабушка была нездоровая, в поле не ездила. 

В 1919 году был повальный тиф. Сначала дед заболел и умер, потом заболели бабушка и моя мама. Бабушка умерла через месяц после деда, а мама была без сознания, в тифу, и мать не хоронила. Болела месяца два, не знала, кто за ней ухаживал.  Может, Вера?»

Леонид: «Мой дедушка Петр умер в 1919 г. от тифа. Через две недели умерла и бабушка тоже от тифа. Моя мама в это же время заболела тифом, но выжила. Какое участие принимала  (и принимала ли?) тетя Вера в похоронах неизвестно. Верх-Тула отстоит от Бугров примерно на 15 – 20 км».

(Думаю, вряд ли семья мужа Веры могла разрешить ей уехать, если все жили в страхе перед этим мором. В Новосибирске была организована даже особая комиссия по борьбе с тифом: ЧКтиф. Возможно, за Анной Петровной ухаживала бабушка Матрёна, тёща Степана Егоровича. Дома братьев стояли рядом, в одной ограде. Дочь Матрёны Федосья, первая жена Степана, тоже в 1919 г. умерла от тифа – В.Т.)

Александра: «Когда родители мамы умерли от тифа, ей было 16 лет, а Вера, старшая сестра, была замужем, жила в Верх-Туле. 
У её свёкра был большой дом, двухэтажный. Семья была большая, пять детей, из них три сына. Все жили вместе. Вера была младшей снохой. Каждая сноха понедельно стряпала. Вере пришлось стряпать, когда она только родила ребёнка. Простыла, надсадилась, но ни одна сноха заменять её не хотела.                
Мужа Веры звали Илья, а фамилию не знаю. Папа говорил, что он служил где-то… теперь это милиция называется, а тогда не знаю, как называлось. И он к нам приходил, когда Веры уже не было. Я чуть-чуть его помню, он в синей шинели стоял у двери. Приглашала его мама или нет, но она была очень недовольна, потому что он не защитил Веру вовремя». 

Леонид: «Тётя Вера вышла замуж, вскоре у неё родился ребёнок, но он умер, а за ним – и сама тётя Вера. Похоронили её не на третий день, как принято у христиан, а на второй. И мама предполагала, что её сестра была в коме, и её похоронили живой. Мама часто входила в тяжёлые переживания по этому поводу». 

Александра: «Вера умерла в день церковного праздника, на «Введень’е» – Введение во храм Пресвятой Богородицы - 4 декабря 1924 года.

Мама говорила, что Вера была моей крёстной матерью. А крёстным был дядя Василий, старший брат папы. Веру Петровну я никогда не видела, не помню её. Потому называла своей крёстной жену дяди Василия – Анастасию Максимовну. 

А ребёнок Веры умер. Он простыл, то ли дифтерит, то ли ещё что. Девочка была. Мне кажется, после Веры она умерла, но я точно не помню. 

Мама рассказывала, что когда Веру замуж выдали, приезжал бабушкин брат Аполлон. Говорил: «Сестра, что ты наделала, куда ты дочь отдала? Худые люди! Худые!» Вот худые и угробили её. 

У Аполлона был сын Павел, маме он двоюродным братом приходился, и он иногда к нам заезжал. Что я запомнила о нём, так то, что он в разговоре, что бы ни говорил, добавлял: «Ничё не доспешь!». То есть, ничего не поделаешь. 

Мама не любила про это говорить. Она вообще ничего не рассказывала. Если бы я этого Павла не видела, то ничего бы и не знала про это. Она не любила, а мы, бестолочи, ничего не расспрашивали». 

Часть III. АННА ПЕТРОВНА

21 сентября  – день рождения Анны Петровны Мешковой (Шевелёвой), моей бабушки по материнской линии. В свидетельстве о её рождении, выданном Заобским районным загсом в июле 1931 года, стоит дата рождения 8 сентября (по старому стилю) 1902 года (фото 4, с. 43). Местом рождения указано село Кривощёково Бугринской волости Новониколаевского уезда. Свидетельство выдано на основании книги записей актов гражданского состояния за 1902 год. Вероятно, имелась в виду метрическая книга, которая велась священнослужителем при местной церкви. Ведь к тому времени села Кривощёково уже не было (в связи со строительством ж/д моста через Обь), а часть жителей вместе с домами перебрались в деревню Бугринскую. Туда же была перевезена кривощёковская Никольская церковь, вновь освященная 7 декабря 1895 года.

В Интернете есть список метрических книг, которые находятся в ГАНО (Гос. архиве Новосибирской области), из которого следует, что до 1907 года церковь в Буграх (по документам) именовалась как Николаевская церковь села Кривощёково. Есть в этом списке за 1902 год две таких книги (ф. Д-156 оп. 1 д. 2846 и д. 2848). В одной из них должна быть запись о рождении (крещении) Анны Шевелёвой.  С 1907 по 1919 гг. метрические книги считаются документами Николаевской церкви села Бугры.

Таким образом, местом рождения бабушки является село Бугринское. По воспоминаниям её детей (дочери Александры и сына Леонида),  их дед Пётр Егорович с семьёй сначала жил в старой избе, потом рядом поставил новую, в которую семья переехала в 1907 году. От кого досталась та старая изба? От родителей Петра Егоровича?  Рядом, в том же дворе, стоял дом его младшего брата Степана Егоровича, а через улицу – дом их старшего брата Матвея Егоровича. Семьи братьев тесно общались, их дети играли вместе. Не похоже, что они в конце 19-ого века переселились из Кривощёково.

Родителями записаны Шевелёвы Пётр Егорович и  Екатерина Никитична. И отец, и мать умерли в 1919 году во время эпидемии сыпного тифа, которая бушевала в Сибири с осени  1918 г. по весну 1920 г. Шестнадцати лет Анна осталась сиротой. Старшая сестра Вера была замужем и жила в деревне Верх-Тулинской.

Вера

Сохранилась фотография, на которой две дочери Петра Егоровича Шевелёва: Вера (слева) и Анна. Фотография хранилась у младшего сына Анны Петровны, затем он передал её своей старшей сестре Александре, моей маме, которая предпочитала приклеивать старые фото в своём альбоме канцелярским клеем. Я  «освободила» фото из альбомного плена, но увидела, что оно, в свою очередь, наклеено на какой-то почтовый реестр.  Есть ли надпись на обороте фотографии – не знаю, не рискнула случайно испортить саму фотографию.

Анна Петровна говорила, что на этой фотографии ей 16 лет. Значит, снимок мог быть сделан не ранее сентября-октября 1918 года. Осенью того же года в Новониколаевск пришла эпидемия сыпного тифа, которая в 1919 году (точной даты нет) унесла жизни обоих родителей.  Анна тоже заразилась, но выжила. Тифозных больных брили наголо, и дедушка мой вспоминал, что когда Анна Петровна выходила за него замуж в январе 1921 года, она была кудрявая. А на фото у неё прямые волосы.

Сколько лет было старшей сестре Вере? Александра и другие родственники говорили мне, что она была старше Анны на два года или немного больше. Значит, на фото ей не меньше восемнадцати. Была ли она в то время замужем или только сосватана?

Думаю, что фотография была сделана именно накануне расставания старшей сестры с родительским домом. В сентябре 1918 года Анне исполнилось 16 лет, а Вере предстояла замужняя жизнь в чужом доме, вдали от родных. Может, свадьба была на праздник Покрова, после уборки урожая, когда обычно на селе играли свадьбы.

Наверное, в метрических книгах гос. архива Новосибирской области (ГАНО), можно найти записи и о венчании Веры, и о смерти родителей Шевелёвых.

Веру выдали замуж в деревню  Верх-Тулинскую, в зажиточную семью. Интересно, что старое название этой деревни – Сатанино. Вера была крепкая и работящая, и очевидно, нужна была ещё одна работница. Думаю, согласия невесты никто не спрашивал. Может, отцу Веры, Петру Егоровичу, было лестно иметь богатого свата, или дела его совсем расстроились? И это не смотря на то, что в родной семье она была работница наравне с отцом, не уступала ему в полевых работах. Мать Веры и Анны, Екатерина Никитична,  была нездоровая, и в поле не работала.

Сведения о Вере Петровне из рассказов Александры, со слов её матери Анны Петровны, я включила в главу «ШЕВЕЛЁВЫ. Пётр Егорович».

Возможно, это упрощённая, или даже в чём-то преувеличенная, история замужества и ранней смерти Веры, но другой у меня нет.

Вера вышла замуж в конце 1918 или в начале 1919 года, до того, как её родители умерли от тифа в 1919 году и успела стать крёстной Александры, первого ребёнка своей сестры, которая родилась в январе 1922 года.

Александра считала, что Вера Петровна умерла 4 декабря 1924 года. Год она определила сама, со слов матери. По одним воспоминаниям Александры ей тогда было два с половиной года, по другим - не более двух лет,  и в это время стояли морозы. Вполне вероятен год смерти и 1923-й, и 1924-й.

Значит, в браке прожила пять или шесть лет. Умерла вскоре после родов, но о других детях Веры ничего не известно. Возможно, это был первый выживший ребёнок, да прожил недолго.

Дата 4 декабря, церковного праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, в просторечии «введенье», вполне правдоподобна. Анна Петровна, оставшаяся сиротой, не могла не помнить день кончины единственной сестры, и это передалось и сохранилось в памяти её старшей дочери Александры.

Из воспоминаний Леонида: «Веру Петровну похоронили не на третий, как принято у христиан, а на второй день, и Анна Петровна часто впадала в тяжёлые переживания по этому поводу».

Бабушкин жених

 «Приехали! Двое, на своих конях верхом, после войны. Оба в военной форме и штанах с лампасами…» Мама говорила с таким воодушевлением, будто она сама наблюдала эту картинку из далёкого прошлого. Я слушала вполуха, но, желая вернуть её с небес на землю, задала «глупый» вопрос: «Они что, с Великой Отечественной на своих конях вернулись?» Мама удивилась моей недогадливости: «Почему? С гражданской!»

Прошло с того разговора много лет, и я забыла о нём. О ком шла тогда речь?

Много лет я слушала мамины рассказы о  школе, где она училась, об учителях. Рассказывала она о своих родителях,  которых всегда называла «папа» и «мама». Часть её рассказов я записала на листочках, по её воспоминаниям составила генеалогическую схему рода Шевелёвых (семья бабушки) и рода Мешковых (семья дедушки). Много позже, когда моей маме было уже далеко за  восемьдесят, я смогла записать её рассказы на диктофон. Часть воспоминаний под общим названием «Рассказы о школе», начала публиковать в Интернете с 2011 года. Рассказы о семье отложила «на потом». 

Не знаю, как долго пришлось бы ждать, когда «потом» обретёт свою конкретную дату. Но в октябре 2017 года отмечался 155-летний юбилей Бугринской школы, и я приехала в Новосибирск, и прошла по Буграм, где не была больше тридцати лет.

Я увидела совсем другие Бугры. На месте родительского дома моей мамы, деревянного, со ставнями на окнах, поднялись каменные строения за глухим забором. От старого мостика через Тулу остались лишь сваи, а по новому, заасфальтированному, ездят автомобили. Нет ни школы, ни старого школьного сада. На их месте громоздится высотный «недострой». Современный город наступает на Бугры, и невольно спрашиваешь себя: «Выстоят ли?» Сохранят ли лучшие традиции, историю и культуру этого старинного поселения его жители? Пусть сейчас это место называется «Бугринский микрорайон» - суть не в названии: Дух прежних Бугров продолжает хранить его.

После поездки я вновь погружаюсь в материал маминых воспоминаний. Мамы уже нет на свете, но живы два её брата – средний Леонид и младший Виктор. Оказалось, что дядя Леонид пишет воспоминания. По-новому я смотрю на историю рода, появляются новые имена давно ушедших родственников.

И в моей памяти всплывает тот мамин рассказ про двух военных, и я задаю вопрос своим здравствующим родственникам. О таком событии из истории семьи никто не слышал, но младший мамин брат вдруг говорит, что у него дома хранится старинная фотография, где двое в военной форме.    

И вот рассматриваю эту старинную фотографию начала ХХ века из семейного архива Мешковых. Вернее, она принадлежала моей бабушке, Анне Петровне. Двое военных в шинелях, нижние чины. Тот, что слева, с усами, вызывает у меня симпатию.

На обороте стоит штамп фотосалона: «Фотография С.М. Невлера. Мариинск Томской губ(ернии). Негативы хранятся». Внизу надпись-посвящение, сделанная одним из снимавшихся, состоящая из двух строк. В первой можно прочитать: «В память мое(му другу?)...» далее размыто. Вторая строка обрезана по высоте наполовину, не читается.

Возможно, эту фотографию один из них долго носил с собой в кармане шинели или в походной сумке, она истрепалось и пришлось обрезать. Не исключена намеренная порча надписи – время первой половины 20-ого века было сложным.

Сразу возникают вопросы: «Почему Мариинск?» (Сейчас этот город относится к Кемеровской области, а до 1925 года входил в состав Томской губернии). Откуда возвращались эти двое и на прощание сфотографировались вместе? Когда это было?

Чтобы определиться с более точной датой, нужно выяснить, в какие годы в городе Мариинске действовал фотосалон С.М. Невлера. В Интернете никаких сведений о нём не нашла, поэтому обратилась в Краеведческий музей города Мариинска.

Вскоре пришёл ответ, «что информация об этом фотосалоне в архиве музея отсутствует, а монументальный труд доктора ист. наук А.Н. Ермолаева "Мариинск 1856-1917 гг." не содержит ни одного упоминания ни о самом Невлере, ни о его фотосалоне». 

Не буду рассказывать о своих поисках в Интернете. Расскажу только о кресте, который прикреплён к фуражке «усатого». Сначала подумала, что это Георгиевский крест. Но почему на фуражке, ведь  Святой Георгий – нагрудный орден. Потом смотрю, что по форме этот знак отличается от ордена.

Выяснила, что это так называемый «крест ополчения», и его допускалось носить на  фуражке тем нижним чинам, которые закончили свою военную службу (после роспуска Ополчения) и вернулись  к мирной жизни.

Тогда за помощью я обратилась в наш новокузнецкий Музей-заповедник «Кузнецкая крепость», к зам. директора музея по науке Юрию Викторовичу Ширину с просьбой определить, если возможно, по деталям одежды, по знакам отличия (кокарда, погоны, ополченческий крест) период, когда была сделана фотография. 

Пришёл ответ: «По фотографии - сочетанию деталей формы, пуговицам, ремню все, кто обсуждал, а это хорошие специалисты по русско-японской войне, склонны отнести фото к периоду первой мировой войны. Ополченческий крест - показатель того, что человека призвали после прохождения им службы в армии. Возможно, он принимал участие в Русско-Японской войне. Именно тогда крест носили на головном уборе. Но тогда кокарды носили на том месте, где он прицепил крест, а в первую мировую именно на околышке, как на фото».

Когда я решила, что фотография могла быть сделана в 1916-1917 гг., когда они возвращались с германской  войны, то Юрий Викторович меня «осадил»:  «Я думаю, что это не возвращение, а, напротив, сборы. Или этап службы, например, на охране железной дороги».

Иными словами - в мирное время, и её можно датировать до 1914 года, начала Первой мировой войны. Впоследствии косвенно это подтвердил мой дядя Леонид, сказав, что фото было сделано «намного раньше» того времени, когда оно появилось у Анны Петровны.

Первая моя мысль: один из них – наш родственник. Мой дядя Виктор, который хранил эту фотографию и подарил мне как «исследователю корней нашего рода», предположил, что военный с усами - это дед Степан.  Я эту версию не приняла, почему - скажу ниже.

Мой дядя Леонид мог бы точно «пролить свет» на эту историю. Отправила скан-копию фотографии его дочери по электронной почте и жду, пока она распечатает и покажет дяде.

А пока ждала ответа, отправила те же копии своим сёстрам – родной и двоюродной  (обе Ольги). Двоюродная сестра ответила, что помнит эту фотографию, и что она (вроде бы!) стояла у бабушки на комоде. Родная сестра про комод не вспомнила, но рассказала, как однажды в Москве (больше тридцати лет назад) она попала на выставку старинных дагерротипов, и тогда же ей пришла мысль: «Вот эти фотографии выставляются в столице, а в далёкой Сибири, в сельском доме у моей бабушки тоже есть такая».

Сестра, желая помочь мне, переправила скан-копию одному своему знакомому по имени Григорий, как знатоку истории русской армии, и тот ответил, что, судя по обмундированию, эти военные на фотографии – вольнонаёмные, что не противоречило той информации, которую я получила от Ю.В. Ширина.

Занимаясь поиском сведений о своих бугринских родственниках, я узнала, что служили в царской армии и участвовали в военных действиях Первой мировой войны трое: Степан Егорович Шевелёв, Ефим Егорович Шевелёв и Андрей Иванович Мешков.

Участие Степана Егоровича Шевелёва в Первой мировой войне подтверждается сведениями из Интернета и семейными легендами. Согласно одной из них, он был награждён Георгиевским крестом. Но крест ополчения на фуражке и нагрудный крест Святого Георгия – не одно и то же. К тому же, в семейном архиве Быковых-Нелидовых сохранились фотографии Степана Егоровича, и я не увидела сходства ни с одним из тех двоих, что сняты на старой фотографии. 

Другой мой дядя, Леонид Леонидович Мешков, сомневается, что Степан Егорович был на германской, поскольку никогда не слышал от него рассказов о его военных подвигах (а тот любил поговорить!). Зато дядя вспомнил о его брате - Ефиме Егоровиче, который воевал в германскую и, по слухам, погиб при попытке бегства из плена.

Третий наш родственник, который (предположительно) принимал участие в первой мировой войне, был Андрей Иванович Мешков (г.р. 1895), родной брат Леонида Ивановича Мешкова, мужа Анны Петровны. Мой дядя Леонид помнит рассказы своего дяди Андрея о времени его службы. Андрей Иванович вернулся в родную деревню живой и здоровый. Правда, он сильно заикался потом, и это могло быть, например,  следствием полученной на войне контузии.

Да и зачем моей бабушке хранить фото своего деверя?  К тому же, в 1914 году Андрею Ивановичу было 18-19 лет, а на фото мужчине с усами не меньше 25-30 лет. 

Наконец, всё прояснилось, когда получила ответ из Новосибирска от дяди Леонида. Вернее, в моём телефонном разговоре с его дочерью Надей, на мой нетерпеливый вопрос: «Кто же всё-таки изображён на фотографии?» прозвучал неожиданный ответ: «Так это же бабушкин жених!» Следом получила от Нади очередную часть дядиных воспоминаний, где нашла такие строчки:

«Моя мама, светлой памяти Анна Петровна, осталась круглой сиротой в 1919 г., когда умер ее отец и через две недели – и ее мать. Как моя мама прожила 1920 год, мне ничего почти неизвестно. Да она и не рассказывала о той поре. Объявлялись женихи. Об одном мама рассказывала. Звали его Трофим (я даже видел его на фотографии). Он был вполне нормальный мужчина, деловой, но существенно старше мамы, и она ему отказала. Трофим даже грозился покончить с собой».

Вот так всё прояснилось, но также и запуталось (по крайней мере, для меня). Про жениха я никогда от своей мамы (старшей дочери Анны Петровны) не слышала, но, может,  когда-то пропустила «мимо ушей». Оснований не верить дяде у меня нет, поскольку он дольше всех детей жил с родителями, в то время, когда трое старших детей имели свои семьи, а младший учился, а затем уехал работать на север.

На всякий случай позвонила дяде Виктору, который хранил эту фотографию много лет. Про жениха он ничего не слышал. Спросила, как у него оказалась эта фотография. Дядя ответил, что она была в его альбоме.

После нескольких лет работы на севере, дядя решил вернуться на материк (по семейным обстоятельствам), и даже перевёз в родительский дом часть своих вещей, в том числе библиотеку и альбом с фотографиями. Но так сложилось, что он опять уехал и окончательно вернулся только через двадцать лет. Когда поселился в Новосибирске, забрал из родительского дома свой фотоальбом и потом уже обнаружил в нём - среди своих - несколько старинных фотографий.  Фото сестёр Шевелёвых он ещё раньше передал своей старшей сестре, а две фотографии выслал мне в 2018 году. На одной – двое в военной форме, один из них, как выяснилось, «бабушкин жених».

Чья рука положила в альбом эти фотографии? Может, рука бабушки Анны Петровны?

И зачем столько лет она хранила у себя эту фотографию несостоявшегося жениха? Я спросила по телефону об этом своего дядю Леонида, и он ответил, что никакой особой причины не могло быть, и просто раньше было не принято выбрасывать или уничтожать фотографии. Отчасти могу и согласиться, но что-то подсказывает мне, что всё не так просто.

Человек солидного возраста (существенно старше девушки, к которой приезжает свататься) получает отказ именно по этой причине, и даже грозится покончить с собой, если девушка не даст своего согласия. Потом он дарит ей на память свою старую фотографию (сделанную в период между русско-японской и германской войн), а она принимает её (или рука не поднялась выбросить?) и даже хранит её в течение всей жизни, не скрывая от мужа. От безразличия?

Я не случайно пыталась выяснить, какая такая разница в возрасте смогла стать непреодолимым препятствием к браку?  Если бы удалось более точно определить период, когда был сделан снимок двух военных, но не получилось.

Тогда для себя решила, что фотография сделана примерно в 1910-1912 гг. Сколько лет будущему жениху на фото? Думаю, не меньше 26-28. Бабушка моя родилась в 1902 году. Значит, в 1912-м ей было десять лет, а ему – под тридцать.

Анне Петровне (Нюре, Нюше) Шевелёвой в 1920 году (год сватовства) было 17-18 лет. Маленького роста (чуть больше 150 см), худенькая, недавно осиротевшая, и сама еле выжившая после жестокого сыпного тифа.  От отца ей досталось немалое хозяйство. Наверное, были «искатели руки», но  едва ли были среди них «искатели сердца».

Жениху по имени Трофим в 1920-м году около сорока лет. За плечами его – ратная жизнь. И если разница в возрасте была порядка двадцати лет, то разница в жизненном опыте была неизмеримо больше. Был ли он «искателем сердца» Анны Петровны? Если и был, то его не нашёл.

Был ли Трофим жителем Бугров? Дядя Леонид утверждает, что нет. Как он узнал про сироту Нюру Шевелёву, невесту с приданым? Может, второй военный, изображённый на фотографии, является каким-то родственником Шевелёвых?

Я долго думала и решила за помощью обратиться к своей давней подруге, которая обладает уникальной способностью проникать в тонкие энергетические структуры. Я предложила ей по скан-копиям фотографий (одна 1918 г. – сёстры Шевелёвы, другая – 1912 г. двое военных) определить взаимоотношения между изображёнными на них людьми, которые могли быть сто лет назад.

Моя просьба была для подруги неожиданной, ранее ей такого делать не приходилось.  Я не знаю, как она это делает, но результат был такой:  между младшей сестрой Анной и Трофимом «энергетическая симпатия» (термин не мой) не наблюдалась, зато она была между Трофимом и старшей сестрой Верой.

О другом человеке в военной форме (на фото рядом с Трофимом) было сказано, что он родственником не являлся и отношения к этой семье не имел. Скорее, это был друг, товарищ по службе, иначе зачем была сделана эта фотография с надписью «В память мое(му)…».

Можно предположить, что Трофим жил в той же деревне, где жила Вера после замужества. Возможно, о своей незамужней молоденькой сестре, недавно осиротевшей, рассказывала ему Вера. Был ли он родственником мужа Веры, встречались ли они на каких-то семейных торжествах?

Конечно, время было тяжёлое, переходное, но люди рождались, крестились, венчались… Какая незримая связь возникла со стороны Веры или Трофима, была ли обоюдной эта симпатия? Об этом не узнаешь из метрических книг. 

Как знать, может и фотография эта старинная, где двое в военной форме, как-то может быть связана с памятью о Вере.

Я спросила своего дядю Леонида о дальнейшей судьбе Трофима. С его слов, Трофим потом женился, но скоро заболел и умер. Конечно, дядя знает это со слов своей матери, Анны Петровны. Можно сделать вывод, что у Анны и Трофима были какие-то общие знакомые. Могла ли Анна Петровна знать о судьбе своего несостоявшегося жениха от своей сестры Веры? 

А ведь намного ближе к Буграм стояла деревня Ерестная, в которой проживала семья Ивана Алексеевича Мешкова, чей младший сын Леонид Иванович и стал впоследствии мужем моей бабушки и отцом моей мамы и ещё четверых детей.

И вновь я возвращаюсь к рассказу мамы о приезде двух военных. Прослушивая аудиозаписи её воспоминаний 2014 года, я вновь услышала рассказ о двух военных на конях. Теперь уже были названы имена старших братьев её отца – Василия и Андрея, которые приехали не после войны, а после службы в армии. Очень сомневаюсь, что Василий Иванович (р.1892) и Андрей Иванович (р.1896) могли служить срочную службу в Красной Армии, но это всего лишь моё мнение, не основанное на фактах. Хотя это могли быть какие-то военные сборы в мирное время.

Тогда я в нашей беседе спросила маму: «В каком году это было, помнишь?» Она назвала 1925 год, но тут же призналась, что это лишь её предположение.

А что если предположить, что это был год 1920-ый, и они приехали (верхом) сватать Анну Петровну за своего младшего брата Леонида? Можно допустить, но слишком яркая картинка сохранилась в маминой детской памяти, тем более, она была уверена, что этих военных  она видела своими глазами в Ерестной, а не в Буграх, и это были старшие братья её отца. Так что моя красивая версия сватовства всего лишь пустая версия.

Тогда понятно, почему Анне Петровне была известна дальнейшая судьба Трофима. Может, она и не думала о нём, но вновь обретенные родственники и просто добрые люди могли при случае «оказать информационную поддержку», ведь в деревне всё про всех  знают.

Анна

Не хотела за старого и делового - пошла за молодого и весёлого гармониста. Первый раз увидела его, когда ездила со своим отцом на мельницу. «Видят, едет весёлая компания, впереди сидит гармонист лет двенадцати.  Отец говорит: «Гляди-ка, парнишка в красной рубахе, ишо играт! Да ить как хорошо-то!» - не раз вспоминала Александра этот рассказ своей матери. Они оба были тогда детьми, но Анна запомнила.

Александра вспоминает случай, когда мальчик-детдомовец в школе украл у неё новые варежки. Пришла  домой зарёванная. «Мама только связала, а он у меня украл. Не ругала меня мама, помню, ничего мне не сказала. Всё в себе держала… Она всё сердце себе испортила. Маленькая, худенькая. Она надсадилась от непосильного труда».

Александра предполагала, что они были знакомы ещё до сватовства. Невеста была старше жениха на 10 месяцев. Ей было 18, ему 17, когда они поженились.

Конечно, потом намыкалась, хлебнула нужды, поднимая пятерых детей. От богатого наследства скоро ничего не осталось. Фактически, Анна Петровна была главой семьи. Как говорит мой дядя Леонид: «Мама в семье была лидером».

Ещё помню из рассказов Александры: «Где она эту силу черпала?.. А как она любила природу: лес, поле, речку!  Летом мы с ней вдвоём ходили по грибы, по ягоды в бугринскую рощу. А когда через Обь на лодке плыли – она на вёслах, и мне не страшно. Мне с ней никогда не было страшно».

На фотографии 1930 года, сделанной в городском фотоателье, Анне Петровне около 28 лет, Леониду Ивановичу - 27, их детям: Шуре - 8, Зое - 6 и Володе – 4 года. Средний сын Лёня уже родился, но его с собой не взяли – был слишком мал. Справа на фото племянница Валя, дочь Андрея Ивановича Мешкова, 7 лет. 

Эту фотографию (скан-копию) из архива моего дяди Леонида выслала мне его дочь. Возможно, я уже видела её в детстве, в  бабушкином доме, но сейчас смотрю другими глазами.

Лето, жара, пыльные дороги. Долго шли с малыми детьми из Бугров в город пешком, грубая обувь в пыли. Дети испуганно смотрят в объектив, лица напряжены. Для них, наверное, это первое посещение городского фотоателье. Взгляд отца семейства  и напряжён и немного как бы  отстранён. Только мать - Анна Петровна - спокойно смотрит в объектив. Натруженные руки отдыхают на коленях. На лбу – обычно закрытая платком или косынкой - белая незагорелая полоска.

Анна Петровна ушла в мир иной от болезни 14 июля 1974 года, ей не было и 72-х лет.

Я помню свою бабушку в конце 1960-х – начале 1970-х годов. Она казалась мне олицетворением самой доброты. Мы с мамой и моей сестрой приезжали почти каждый год погостить в Бугры. «Гостюшки мои дорогие!» - такими словами встречала нас бабушка. Дедушка был немногословен.

Помню, в январе 1971 года отмечали их золотую свадьбу. Собрались семьи четверых старших детей. Младший сын с семьёй жил в это время на севере. Богатый по тем временам стол, песни, музыка. Средний сын Леонид играл на баяне. (Отец семейства с детства играл на гармони, этот музыкальный талант передался двум его сыновьям).

Мы, внуки, сидели за отдельным столом, весело общались. Засиделись допоздна. Когда большинство гостей ушли, стали убирать со стола. «А колбасёшку-то никто не ел!» - удивилась бабушка, и эту фразу моя мама часто вспоминала потом.

Бабушка часто в своей речи присоединяла к словам суффикс «шк»: пальтишко, туфлишки, супишко, инвалидишка, даже коммунистишки. Непогоду с дождём, снегом и ветром она называла «падера». Весной, когда в солнечный день поднимался сильный ветер, она говорила, что ветер «почки раскачивает», чтобы быстрее распускались. Говорила «пошто» вместо «зачем, почему».

Мне тогда казалась её речь неправильной,  даже полуграмотной. Теперь понимаю, что она неосознанно сохраняла язык своих старших родственников, матери и отца. Ведь по каким-то особым диалектным словам можно судить о корнях семьи, о том месте, откуда вышли мои далёкие бугринские предки.

О церкви, традициях и вере

20 апреля 2011 года, в день светлого пасхального воскресенья, мы с сестрой пришли к маме в гости. Зашёл разговор на любимую бугринскую тему. Я спросила: «А как справляли Пасху в Буграх, и какую пасху (или куличи) стряпала бабушка Анна Петровна?» Вот что рассказала наша мама:   

«Мама приготовила тесто, положила в синенькую кружку. Когда тесто подошло, поставила кружку в русскую печку. Потом достала из кружки и посыпала сверху каким-то цветным пшеном – зелёные, красные, синие зёрнышки. Посредине воткнула крестик. Он возвышался над пасхой (куличом), а какой он был – не помню. Я даже не помню, как мы эту пасху ели. Мне кажется, эту мы не ели, а была еще какая-то другая. Но эта – как сейчас вижу – стоит в горнице на угловом столике, под иконой. Потом на этом месте стоял телевизор.

И больше уже не приходилось  стряпать на Пасху. Сколько мне было тогда? Лет шесть. Нас было трое: Зоя, Володя и я. Лёни ещё не было.  Потом начались страшные времена, начался голод».

Как сейчас, слышу мамины слова, сказанные ею о своей матери: «Где она эту силу черпала?» В природе, в красоте окружающего земного мира – конечно! Ещё эту силу давало осознание Божественного Начала, которое просто называлось верой в бога. Анна Петровна, как другие её родственники, были крещены в бугринской Никольской православной церкви. Церковь была перевезена в Бугры из села Кривощёково, в связи со строительством ж/д моста через Обь, что и положило начало городу Ново-Николаевску. Церковь поставили на новом месте и освятили в декабре 1895 года. Именно в ней Анну крестили, а впоследствии и обвенчали с Леонидом Мешковым, жителем деревни Ерестной, которая также относилась к приходу Никольской церкви в Буграх. Церковь закрыли в 1930 году.

В этой церкви крестили четырёх старших детей Мешковых. Крёстными у старшей дочери Александры был брат отца Василий Иванович и сестра матери Вера Петровна. Кто был крёстным у младшей дочери Зои, мне узнать не удалось.

В 1929 году крестили среднего сына Леонида. Александре было семь лет, её взяли в церковь, и она запомнила, что крёстным Лёни был Ваня, сын Пелагеи Егоровны, а  крёстной (из поздних воспоминаний) ошибочно называла тётю Клаву Быкову. Сам Леонид крёстной считает Анну, дочь Матвея Егоровича. А Клавдия Степановна, вероятно, была крёстной у Володи, старшего сына. Не случайно в семейном архиве Быковых-Нелидовых хранится фотография счастливых супругов Мешковых с сыном-первенцем.

Когда родился младший сын Виктор в ноябре 1937 года, церкви в Буграх уже не было – сгорела весной 1932 года. Крестили в городе, но сам он точно не знает, в какой именно церкви. Дядя предположил, что в той, что сейчас находится в районе цирка – в Вознесенском соборе. Там отпевали его крёстную Анастасию Максимовну, вдову старшего брата отца, и у него остались  самые благостные воспоминания от посещения этой церкви. А крёстным Виктора был дядя Андрей, средний брат отца.

Конечно, быть крещёным ещё не означает верить в Бога. Дети Мешковых росли убеждёнными атеистами. А иначе нельзя было, ведь вера в бога – пережиток прошлого, религия – опиум народа, а то «свято место, что пусто не бывает» занял кинематограф.

Посещала ли бабушка Анна Петровна церковь в городе? Александра говорит, что если и ходила, то семья этого не знала.  Когда в Буграх (до 1930 г.) ещё действовала Никольская церковь, можно было наблюдать такую картинку: «Женщины стоят на службе в храме, а мужчины, пришедшие с ними, стоят на улице и «травят» разные байки». Об этом Леониду, родившемуся в 1929 г., было известно из рассказов его родителей Мешковых - Леонида Ивановича и Анны Петровны.

Веру в бога Анна восприняла от своей матери Екатерины Никитичны и других женщин из рода Шевелёвых. В доме были иконы, среди них икона Николая Чудотворца. Не перед ней ли молилась Анна Петровна, когда осталась одна после смерти родителей, когда поднимала детей в голодное время, и когда мужа забрали на войну в 1942 году?

Я спрашивала своих дядей – Леонида и Виктора – об иконах, которые были в доме. Леонид ничего такого не помнит, только сказал, что мать дарила ему маленькую иконку, и он её хранит. Виктор рассказал, что во время войны отец, который вернулся после тяжёлого ранения в голову, разбил (разломил пополам доску) на глазах матери, обозвав святого Николашкой. Старших детей в это время в доме не было (учились и работали), а младший (дошкольник) был дома. Когда через какое-то время я вновь спросила дядю об этом случае, он «открестился» - сказал, что не помнит.

Дядя Леонид (февраль 2022 г.) справедливо замечает:  «Наш папа Леонид Иванович не мог этого сделать. В нашей семье, хотя дети были неверующими, а мама была верующим человеком, но с разумным отношением к вере в Бога, папа не мог этого сделать намеренно». Я тоже согласна с ним: намеренно не мог. Но шла кровопролитная война, несли похоронки на друзей и соседей, сам он только вернулся из госпиталя после тяжёлого ранения в голову. Если Бог есть, почему же он это допускает? Это мог быть просто кратковременный взрыв тяжёлых эмоций, и в этом нет никакого злого умысла.

Когда в 1930 году закрыли церковь в Буграх, часть церковных икон тайно разобрали по домам местные жительницы-прихожанки. Так, по семейной легенде, рассказанной Антоном Нелидовым, его бабушка Клавдия Степановна Быкова (двоюродная сестра Анны Петровны) сохранила в своём доме икону Николая Чудотворца из церковного иконостаса. Какие иконы прятала у Анны Петровны её тётя Пелагея Егоровна после разорения своего дома? Женщины из рода Шевелёвых понимали ценность духовных традиций. 

До последних дней бабушки в избе, в углу за шкафом у окна был скромный домашний иконостас - божница. Смутно помню распятие Иисуса Христа из белого металла. Была ли ещё маленькая икона? Возможно, мои двоюродные сёстры могут рассказать больше. После смерти Анны Петровны в 1974 году её супруг, мой дедушка Леонид Иванович, прожил ещё около 11 лет. Бабушкину божницу, наверное, убрал «от греха подальше» кто-то из родственников.  После смерти дедушки дом продали, икона вместе с другими ненужными вещами отправилась на свалку.  Там её нашла Ирина, старшая внучка Анны Петровны, и взяла в память о бабушке.

(Дядя Леонид в феврале 2022 г. утверждает, что «на свалку ничего не выбрасывали. Анна Петровна, наша мама, умерла в 1974 г. К этому времени в СССР уже какие-то страхи, связанные с верой в Бога, исчезли…»).

Ещё о Шевелёвых

Тема разницы в возрасте супругов, конечно, интересная. Я решила посчитать, в каком возрасте женился отец Анны Петровны. В воспоминаниях Леонида год рождения Петра Егоровича 1866. Первая дочь Вера родилась, когда ему было 34 года, вторая Анна – 36 лет.

Если верить этой дате, разница в возрасте у Петра и Степана 10 лет. Это вполне реально, если учесть, что после Петра в семье родились Пелагея старшая и Ефим. Была ли Пелагея младшая старше или моложе Степана, неизвестно.

Дочь Степана родилась в 1911 году, когда отцу было 35 лет. Ещё через 3 года его мобилизовали, и он участвовал в первой мировой войне, был тяжело ранен. Ему было уже под 40 лет, когда он вернулся домой после госпиталя в 1915 году. То есть, все три брата женились в относительно зрелом возрасте, когда им было за 30 лет. В Интернете на сайте сибирского краеведения нашла статью Зверева В.А. «Брачный возраст и количество детей у русских крестьян Сибири во второй половине XIX - начале ХХ века». Автор пишет об общей тенденции, когда жених и невеста вступали в брак примерно в близком возрасте, жених немного старше. Но замечает, что из-за обязательной воинской повинности, которую молодые мужчины несли в течение нескольких лет, они не спешили вступать в брак до службы. В Интернете прочитала, что призывной возраст в конце XIX века был от 21 года и старше. Шли служить те, кому выпал жребий (примерно один из пяти). Остальные, годные к службе, зачислялись в ополчение.  С 1881 года в сухопутных войсках служили пять, на флоте – шесть лет. В начале  ХХ века – три года в пехоте и артиллерии, пять лет – на флоте.

Александра

Старшая дочь Мешковых Александра, моя мама, отказала двум женихам, потому что они были моложе. Хотя после войны выбирать-то особенно не приходилось. Николай Шишкин работал с Александрой в начале войны в селе Катково Коченёвского района. Она с 1922 года рождения, он с 1924-ого. Его мобилизовали, и она писала ему на фронт письма. Возможно, дружеские? Он вернулся после Победы, приехал к её родителям свататься, а она отказала.

Бывший одноклассник, Николай Нижегородцев, во время войны служил на Дальнем Востоке механиком на военном аэродроме. После Победы вернулся в Новосибирск и тоже сватался к Александре, но получил отказ. В начале 1950-х годов по призыву партии (добровольно-принудительному) уехал работать на село поднимать сельское хозяйство.

Об этих маминых женихах рассказал мне её брат, мой дядя Леонид. Сама она никогда не упоминала об этом. Александра, как и Анна Петровна, была человеком закрытым. Когда я спросила дядю, известна ли ему причина, по которой мама отказала женихам, он меня «урезонил»: разве о таком личном спрашивают?

Александра вышла замуж в 1954 году за человека на восемь лет старше, участника Великой Отечественной войны. Он жил в Новокузнецке, она в Новосибирске. Познакомились в доме отдыха в Таргае (Кемеровская область) в июне 1954 года. Ей было 32, ему почти 40. В августе он приехал в её родительский дом свататься. Вспоминала потом, что сомневалась, идти замуж за Сергея или нет, но родные уговорили. Уехала из родительского дома в чужую семью, незнакомый город. Непросто складывалась семейная жизнь. Уже на исходе лет она как-то в беседе со мной обмолвилась: «Уехала на время – оказалось навсегда».

А Николай Иванович Шишкин жил в Новосибирске, была семья. Дядя Леонид в послевоенные годы как-то пересекался с ним по работе.

В Новосибирской Книге Памяти я нашла среди Шишкиных Н.И. одного, кто мог быть тем самым Николаем, кому мама писала письма на фронт: ШИШКИН НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ, с-т. Род. в 1924 в г. Бердске Новосибирской обл. Призван Бердским РВК в июне 1943. 9 одорэб (отдельный дорожно-эксплуатационный батальон), 26 А(рмия). Умер в 2000.

За месяц или даже меньше до маминой кончины произошёл такой случай. Я позвала её на кухню пить чай, она шла впереди, обернулась ко мне вполоборота и чётко произнесла: «Шишкин Николай Иванович». Я застыла на месте. Последние два года у мамы совсем стало плохо со слухом, мне приходилось повышать голос, чтобы разговаривать с ней. Я промолчала. Да и что она могла мне сказать, что объяснить? Для неё давно всё было в прошлом, и всё это она забрала с собой.

О других Шевелёвых

Был ли Егор Шевелёв уроженцем села Бугры – неизвестно. Но дети его родились и прожили там. Фамилия Шевелёвых упоминается среди фамилий бугринских старожилов. Не могу утверждать, что мои предки – из тех самых Шевелёвых, поскольку по-соседству (через огород) жили Шевелёвы, которые не были роднёй. Так утверждала моя мама Александра, вероятно, со слов старших. 

Мой дядя Леонид Леонидович вспоминает: «Рядом с домом, построенным Петром Егоровичем, через огород жила семья Шевелёвых, которые считались однофамильцами. Хозяин Николай Никифорович, его жена Анна Егоровна и семь детей: Клавдия, Павлина, Валентина, Анатолий, Владимир, Геннадий и Юрий. Я  чуть помню ещё деда Никифора, который жил с ними».

Моя мама, старшая дочь Анны Петровны, дружила с Пашей (Павлиной) Шевелёвой, училась с ней в одном классе и называла её своей подружкой.

Шевелёва Павлина Николаевна, 1921 г. р. – участник Великой Отечественной войны, награждена медалями «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги». Эту информацию я нашла на сайте «Память народа». В 1985 году была награждена орденом Отечественной войны II степени, который тогда вручали всем ветеранам, которые были живы на тот момент.

В 2018 году в социальной сети я познакомилась и общалась некоторое время с Ольгой Коротковой, хозяйкой бывшей усадьбы Мешковых с 1986 года.  Она мне сообщила, что потомки этих (других) Шевелёвых и сейчас живут в доме через огород: сын Владимира - Андрей Шевелёв - с семьёй. Ещё она знала дочерей Геннадия Шевелёва: «Они здесь не жили, но садили огород все эти годы. Самих Геннадия и Владимира Шевелевых уже нет, их жён тоже. Ещё один брат жил - Шевелёв Юрий, но он женат не был, детей не было. Жил затворником».

На мой вопрос: «Что знаете о сёстрах Геннадия и Юрия - Клавдии и Павлине - о Клавдии дядя Леонид говорил, что она уехала на Сахалин?» Ольга ответила: «Слышала, что кто-то приезжал к ним с Сахалина, но не видела, и не знаю, кто это был».

Недавно моя двоюродная сестра Ольга в телефонном разговоре со мной вспомнила, что бабушка Анна Петровна как-то обмолвилась, что эти «другие» Шевелёвы тоже нам родственники, и что она в детстве вместе с бабушкой даже ходила к ним в гости. Ольга предположила, что бабушка или другие родственники не хотели близко общаться с этой семьей ввиду их «антисоциального» образа жизни. К примеру (это я предполагаю – В.Т.), любили в этой семье выпить, а детей было много, жили в нищете.

Дядя Леонид в феврале 2022 года вновь подтвердил: «Никакого родства с Шевелёвыми – соседями не было у наших родителей. А в гости друг к другу ходили, даже семьями.

В соседской семье Шевелёвых при живых родителях (Николай Никифорович и Анна Егоровна) я не видел, и никто из других соседей не упоминал о злоупотреблении пьянками. В этой семье не было разумного, рачительного порядка и даже самого обыденного семейного отношения друг к другу. В доме и огороде наблюдались бесхозяйственность и бестолковость. Никто из семи детей даже 7-го класса школы не закончил. В колхозе «8 марта» работала Анна Егоровна, а Николай Никифорович работал типа экспедитором в почтовых перевозках. Эти Шевелёвы – однофамильцы с нашими».

В феврале 2018 года через социальную сеть ВКонтакте ко мне обратилась сотрудница администрации Кировского района города Новосибирска с просьбой найти родных Героя Советского Союза Виктора Семёновича Шевелёва, уроженца села Бугры.

К этому времени у меня были опубликованы «Рассказы о Буграх» на разных сайтах в Интернете. Среди известных мне Шевелёвых имени Семён не было. Мое обращение к бугринским и новосибирским жителям через сообщество ВКонтакте осталось без ответа.

Там же, в социальной сети я познакомилась с Дмитрием Д. («Сибирский партизан»), энтузиастом-краеведом из Новосибирска. Он мне много помог и советами, и сведениями из документальных источников (метрических книг) по Шевелёвым, от него получила несколько фрагментов оцифрованной карты земель Чаусской земской конторы 1771 года. Правда, период его исследовательских интересов ограничивался 1785-1860 гг., а мне были нужны сведения из метрических книг конца 19-ого – начала 20-ого века.  

Так вот, Дмитрий уверен, что все Шевелёвы – родственники, просто со временем отдалились. Даже высказал такую мысль, что в каждом населённом пункте все старожилы, по сути, - родственники, даже имеющие разные фамилии. Существовал даже негласный запрет на браки между старыми жителями села.

Для сведения Дмитрий прислал мне целый список бугринских жителей – Шевелёвых - из метрической книги Кривощековской Никольской церкви 1806 года (гос. архив Томской обл. (ГАТО): ф. 170, оп. 9, д. 22). Там есть знакомые имена: Никифор, Пелагея, Семён… - люди, проживавшие в Кривощёковском Приобье более 200 лет назад.  «Я не знаю пока, проживали ли в дальнейшем их потомки в Буграх,  но эти личности именно бугринские. Скорее всего, они разъезжались. В Кривощёково небольшое количество было, основное место проживания, именно, деревня Бугринская. У семьи малый географический разброс» - написал мне Дмитрий.

В книге-монографии Мамсик Т.С. «Первопоселенцы Новосибирского Приобья» есть список селений и дворохозяйств Кривощёковской волости (по материалам Окладной книги 1823 года). Носители фамилии Шевелёв встречаются только в деревне Бугринской. Шесть фамилий – шесть дворовых хозяйств [1, с. 243-244].  Ни в Кривощёково, ни в других поселениях Кривощёковской волости на тот период Шевелёвы не проживали.

Возможно, кто-то из них дал корень нашему роду, кто-то - роду Героя Виктора Семёновича Шевелёва.

Рабочие войны

Мой дедушка Леонид Иванович Мешков, 1902 г.р., проживавший с семьёй (жена и пятеро детей) в Новосибирске, был мобилизован в 1942 году. В результате тяжелого ранения в голову лишился одного глаза. После госпиталя вернулся домой в том же году. Умер в 1985 г.

Мама моя ещё утверждала (ошибочно), что он воевал на Ленинградском фронте. Пожалуй, это всё, что я знала в общих чертах о военной биографии своего деда по матери.
9 мая 2018 года я позвонила двум его ныне здравствующим сыновьям и попросила рассказать, что они знают и помнят о своём  отце именно из того времени.

Из рассказа Леонида Леонидовича, 1929 г.р.:

«Взяли папу на фронт в феврале 1942 года. Провожали мы его с мамой вдвоём. Мне тринадцатый год. Шли из Бугров пешком в город, до военкомата. Мороз был, они в валенках уходили. В составе сибирской дивизии. Воевал он на Карельском фронте. Папа потом рассказывал, что когда они прибыли на место, их переобули в английские ботинки с обмотками (портянками). Потому что в Карелии хотя и лежал снег, но под снегом была вода.

Папу ранило 8 мая 1942 года осколком мины. Сначала он лежал в госпитале в Кеми. Оттуда нам пришло первое письмо, написанное медсестрой. Так мы узнали, что папа ранен, но живой.
Потом его перевели в Кандалакшу, в глазной специализированный госпиталь. Там ему сделали операцию по удалению осколка из головы. Хирург сказал, что ему очень повезло: если бы этот осколок прошел на миллиметр ниже, то папы не было среди живых. Ещё в ране было много мелких осколков, которые доставали магнитом.
Возможно, достали не все. Последние годы жизни его мучили невыносимые головные боли.

Папа потом нам рассказывал, какие раненые лежали в госпитале. У одного не было ни рук, ни ног, у другого - оторваны кисти рук, и все раненые были или полностью незрячие, либо хирургам удавалось спасти хотя бы один глаз, но были случаи, когда и спасённый глаз переставал видеть. Я так ярко представлял этих людей из рассказов папы, и в моей памяти они сохранились навсегда.

Папа пришёл домой в августе 1942 года. Я в тот день рыбачил на нашей речке, ко мне прибежали мальчишки и сказали, что отец пришёл. Я быстро смотал удочки и побежал домой. На голове его была повязка из бинта, закрывала пустую глазницу.  Уже потом он стал носить привычную чёрную повязку».

Из рассказа Виктора Леонидовича, 1937 г.р.:

«Я плохо запомнил то время, когда папа вернулся с войны домой, но помню, когда его провожали. Пришла из Ерестной моя бабушка Агафья Васильевна проводить сына. Мы все вместе дошли перекрёстка, папа с мамой и братом пошли дальше в город, а мы с бабушкой вернулись домой. Мне было тогда четыре года, но я запомнил.
Папа ещё потом в Новосибирске в госпитале лежал. У него был плеврит, как результат солдатской окопной жизни. Они там были в шинелях и ботинках с обмотками, полученных по ленд-лизу от союзников. Шинели лёгкие  и короткие, в них удобно было бежать в атаку, но не стоять в обороне, находясь в окопе. Не то, что наша шинель: на одну полу лёг, другой укрылся.
Ботинки хорошие, кожаные, но узкие, не для русской просторной ноги. В этих ботинках он пришёл домой. А из обмоток (портянок) мама сшила для нас, детей, шарфы. А в шинели нашей вернулся, советского образца. Мама из неё сшила две куртки старшим братьям, я за ними после донашивал.

Папу потом ещё раз мобилизовали. Направили в СибВО как фронтовика обучать  новобранцев стрельбе из винтовки.  А какой из папы учитель? Ну, они там быстро разобрались и тогда уж комиссовали его вчистую».

Дополнение Леонида Леонидовича (февраль 2022 г.): «Военкомат находился в «соцгороде» - это место жилого района, построенного при создании завода «Сибсельмаш» (тогда «Сибкомбайн»).

Дивизии формировались вблизи города Бердска. Морозов больших уже не было, но экипировка была для морозов.

Плеврит с переходом в инфильтративный туберкулез у папы случился в 1948 г. В больнице его не могли оздоровить. Мама наша вылечила папу лечебными средствами нетрадиционной медицины».

Я посмотрела в Интернете сведения о Карельском фронте. Образованный 1 сентября 1941 года, фронт вёл оборонительные бои на территории Советского Заполярья и Карелии.
В феврале 1942 года была разгромлена 367-я стрелковая дивизия, попала в окружение. Дивизию вывели на переформирование, пополнение, которое проводилось до мая 1942 года. Оставшиеся в строю были переданы в состав 37-й сд.

Дедушку мобилизовали в феврале 1942 года. В мае того же года получил тяжёлое ранение. Мне неизвестно, в составе какой стрелковой дивизии воевал мой дедушка. Его военный билет не сохранился. Но это не столь важно.

Главное, понятно, почему малограмотные крестьяне из Сибири, наскоро обученные стрельбе из винтовки, в возрасте за 40 лет, были направлены именно на этот участок военных действий. От них требовалось только стоять в обороне. А линия Карельского фронта была самой протяжённой из всех действующих фронтов.
Мама мне рассказывала (со слов своего отца), что они даже и не выходили из окопов, жили там, замерзали в английском обмундировании. Сырой карельский климат. Ранняя весна 1942 года.

Через много лет, в июле 2007 года, я побывала в Карелии, за несколько дней проехала по маршруту Валаам – Кижи – Соловки.
Тогда я не знала, что мой дед воевал здесь, защищая северные рубежи Родины. На пути к Соловкам проезжали Кемь, где дедушка лежал в госпитале сразу после ранения.

В Рабочеостровске несколько часов ждали, когда придёт катер с Большого Соловецкого острова, чтобы забрать нас, очередные группы туристов. Вспоминаю, как по трапу на берег сходили пассажиры, прибывшие с Соловков, слышалась немецкая, английская речь, многие были одеты в зимние горнолыжные костюмы. На мне тоже были все тёплые вещи. Такая вот июльская погода в Карелии.

Сколько же пришлось им вынести, нашим советским солдатам, и каждому досталась своя военная доля.

Да, дедушке повезло. Вернулся домой раненым, но вернулся.

«Повезло» и другому нашему родственнику – мужу родной сестры дедушки, воевавшему на Ленинградском фронте.
 
Василий Андреевич Другов, отец шестерых детей, в возрасте 45 лет был мобилизован в то же время, что и мой дед. Те же мокрые, холодные окопы под ежедневным обстрелом врага, то же лендлизовское обмундирование.

Обмороженные пятки ног, ампутация ступней, гангрена, несколько операций. В итоге – ноги ампутировали на уровне паха.
Мой дядя Леонид Леонидович вспоминает, как дядю Васю Другова как-то после очередной операции привезли в Бугры на несколько дней (а жил он с семьёй в Ерестной), и дядя видел, какие мучения испытывал этот наш родственник. Но не сдался, не спился. После войны сапожничал, ремонтировал обувь, подшивал валенки.

В 2018 году вновь Бессмертный полк прошёл по центральным улицам Новосибирска. В шествии участвовали внуки с фотографиями наших дедов – Леонида Ивановича Мешкова и Василия Андреевича Другова.

Пусть не героев в общепринятом значении этого слова. Возможно, им даже не удалось сделать ни одного выстрела на поражение врага. Они были простыми рабочими войны. Они исполнили свой долг так, как им довелось его исполнить, и вернулись к мирной жизни, и прожили её достойно до конца.

У Леонида Ивановича была медаль «За победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Её вручали всем участникам уже после Победы, в районных военкоматах.

На любительской фотографии послевоенного времени -  дедушка и бабушка, у обоих на груди медали – у него за войну, у неё – за семью. Бабушка вырастила пять детей, была награждена «Медалью Материнства II степени».  Медали в семье не сохранились.

Послесловие

Вот и подошло время осмысления итогов.  Для чего задумывалась эта скромная брошюра, нужна ли она кому-либо ещё, кроме самого автора? С одной стороны, было желание собрать в одном месте воспоминания старших родственников, создать некий эскиз на тему Рода. С другой стороны, осмыслить свои цели и задачи, которые я сама себе поставила.

Сама ли? Может, меня кто-то вывел на этот путь? Подвёл к нему и сказал: «Вера! Одна из твоих задач на это воплощение – рассказать о своём Роде, благодарно поклониться словом и памятованием бесчисленным своим предкам, их трудным судьбам, стойкости и трудолюбию в освоении просторов Сибири.  Ведь, по сути, души твоих далёких предков - частицы твоей сегодняшней и вечной души. Пусть твоя душа не помнит прежних жизней, а ум предлагает логические решения. А ты попробуй включить память сердца». 

Мне представляется любой Род как космический котёл, конгломерат душ как ныне живущих, так и ранее ушедших. В этом своём энергетическом пространстве души при определённых условиях могут общаться. Когда душа ребёнка готовится к рождению, она заранее выбирает себе подходящих родителей для решения своей уникальной жизненной задачи. Приходит время, и душа «падает», как правило, в свой Род. Есть исключительные случаи, когда воплощение души происходит в чужой Род, но для этого у неё должны быть очень веские основания - воплощение не в своём Роде всегда болезненно.

Что такое Род? Не просто набор фамилий, которые связывают известных людей родственными отношениями. Две фамилии «Мешковы» и «Шевелёвы» связывают моих родственников по материнской линии. Но у меня по факту рождения есть ещё родственники по отцовской линии. И эти многочисленные ветви тоже входят в единую систему Рода. Так каждый ребёнок, родившийся в семье, приносит с собой родовое наследие в виде множества фамилий и судеб предыдущих поколений. И кто знает, не является ли каждая новая фамилия, новая ветвь генеалогического древа, по сути, повторением одной из предыдущих, но уже на другом уровне?

Родовое древо по моей отцовской линии ещё ждёт моего отдельного исследования, здесь речь не о нём.

Возвращаюсь к родовым фамилиям моей мамы: Мешковы – по отцу и Шевелёвы – по матери. Начну с происхождения фамилий – благо, интернет щедр на разные версии. Вот что я узнала.

Обе фамилии относят к числу древнейших семейных именований.  Фамилия Мешков образовалась от прозвища Мешок, которое  мог получить человек зажиточный, состоятельный, бережливый, расчетливый. Мешком могли называть купца, если считать мешок мерой сыпучих тел, например, зерна. 

Фамилия Шевелёв образовалась от личного имени Шевель, которое может восходить к забытому ныне слову «шевелёк», что означает «удар», «толчок». Обладатель данного имени, возможно, в детстве нередко ввязывался в драку, где показывал свою недюжинную силу и ловкость. Корень «шев» в словах «шевелить», «шевелиться» означал движение. Прозвище Шевель могло означать человека подвижного, беспокойного, активного.

Очевидно, насколько разные энергии принесла каждая фамилия в копилку единого Рода.

Шевелёвы пришли в Сибирь несколько веков назад. Были они переселенцами из Зауралья или других северных мест, или роду дал начало некий казак или даже польский шляхтич из числа военных, служивших в гарнизонах, а затем ушедший «на покой» и осевший на земле как сельский труженик? В книге [1] всё описано очень интересно и доходчиво. Но это - официальная версия истории освоения Сибири, в которой множество белых пятен, а документальные и материальные свидетельства уничтожены или «надёжно сокрыты».

Тем не менее, на карте Чаусской земской конторы 1771 года уже есть поселение с названием Бугор [2, c. 8]. 

О бугровании в Сибири информации достаточно много. Причем Буграми назывались не просто возвышенные места, а именно группы курганов-захоронений, оставленных ушедшими в небытие древними племёнами или культурами. Во второй половине 18 века практически все сокровища были разграблены, но название места осталось. И доныне это место, как захороненный энергетический магнит.

Предок нынешних Мешковых приехал в Сибирь накануне ХХ века. Хозяйственный, основательный глава семьи Иван Алексеевич Мешков поставил крепкий дом для семьи. Но не сложилось, умер через 12 лет, оставил сиротами четырёх малолетних детей. Сибирь его не приняла или сам не смог преодолеть притяжения оставленных родных мест? Но задачу свою он выполнил – принёс в сибирский край новую энергию рода, свежую кровь для будущего потомства своего младшего сына Леонида, рождённого уже в Сибири. А ещё род Мешковых принёс некоторые начатки искусства, художественные и музыкальные способности детям Леонида Ивановича и Анны Петровны. Все дети Мешковых имели хороший музыкальный слух, пели, плясали, играли на музыкальных инструментах. У Александры была гитара, она несколько лет пела в школьном хоре, даже солировала. Братья Леонид и Виктор освоили игру на баяне и до сих пор играют по праздникам и для души. Оба брата получили в дар художественные способности – авторские картины маслом до сих пор хранятся в их домах.

И тогда кажутся смешными вопросы, почему Анна Петровна отказывала местным женихам и отдала предпочтение молодому пришлому гармонисту. Этот выбор сделали за неё будущие дети, которые через несколько лет стали приходить в семью Мешковых-Шевелёвых.

Как-то незаметно, с рождением и взрослением детей, старый отцовский дом Шевелёвых  стал домом Мешковых. Но стены, поставленные отцом Петром, хранящие память о прежней безбедной жизни в родительском доме, ещё долго помогали Анне Петровне выжить и выстоять, поднимать детей и трудиться, трудиться... Ушла хозяйка, и дом остался сиротой.

И род Мешковых тоже стал угасать, как дом без хозяйки. «Мешковская порода» уходит в прошлое. Приходят новые поколения детей, возможно даже продолжение фамилии. Обычно Род пытается сохранить свою силу за счет младших детей. Но даже если род Мешковых  продолжится за счет самого младшего потомка, это будет не важно, потому что младшие потомки выбрали для себя другую родину, вдали от России, вдали от Сибири.

А в Сибири продолжают жить потомки Шевелёвых по линии Матвея Егоровича Шевелёва. Но продолжения рода нет. Младшие сыновья потомства не оставили. Нет продолжения рода по линии Василия Матвеевича, среднего сына. Об этом мне сообщила его внучка Наталья. Сведений о потомстве Андрея Матвеевича, старшего сына, рождённого в конце XIX века, у меня нет.

Род - это живой организм, развивающийся во времени. Есть время подъёма и расцвета, и есть время упадка.

Какая ветвь Рода старше – Мешковы или Шевелёвы – не важно. Очевидно, что обе ветви уже миновали своё лучшее время, а наши предки, в предлагаемых исторических условиях, как смогли, осуществили  общую задачу рода [3].   

Когда рассматриваю генеалогические схемы рода, вижу, как пресекаются отдельные родовые ветви. Приходят новые фамилии, а старые уходят в прошлое.  Это закон жизни, но не закон памяти.

Помолимся за Сибирь, за наши Бугры, место ставшее колыбелью причастных семей общего бугринского Рода! Шевелёвы, Мешковы, Быковы, Ларичевы, и ещё множество других фамилий сплели достойный венок памяти нашим далёким предкам. Примите от своих потомков благодарность и глубокий сердечный поклон!

21 февраля 2022 г.

Использованные источники

1. Мамсик Т.С. Первопоселенцы Новосибирского Приобья: По материалам XVII – середины XIX в. – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2012. 254 с.   IBSN 978-5-7692-1254-3

2.  Путешествие в прошлое. Рассказы и воспоминания о старинном селе Бугры, бугринской школе № 63 и об её учителях. Авт.-сост. Ларичев В.Ф. – Новосибирск, 2017.

3. Павел Флоренский. Размышления о значении рода. [Электронный ресурс] // URL: https://bayda-site.ucoz.ru/publ/1/1/3-1-0-136

Сведения о брошюре:

ББК 84 (2 Рос) 6

Т 66

Третьякова В.С. Рассказы о Буграх: заметки об истории рода. – Новокузнецк, 2022. - 100 с., в т. ч. 16 с. цв. илл. 

В брошюре содержатся сведения о предках автора по материнской линии, проживавших в старинном селе Бугры, которое сегодня является частью Кировского района города Новосибирска.

Эта брошюра – «самиздатовское» печатное издание с ограниченным количеством экземпляров - предназначена для узкого круга родственников, которым интересна история нашего рода.

Автор будет признателен каждому, кто не только примет в дар этот труд, но  и пожелает с ним ознакомиться.

Тексты брошюры «Рассказы о Буграх» размещены на Российском литературном портале Проза.ру (страница автора Вера Третьякова):  https://proza.ru/avtor/trevera555&book=12#12

а также в социальных сетях «Одноклассники» и «ВКонтакте» в феврале-марте 2022 года.

От автора.

Брошюра «Рассказы о Буграх» была готова и напечатана весной 2022 года. Тогда же в интернете появилась информация, что на сайте Государственного архива Новосибирской области открывается мультимедийный портал, где зарегистрированным пользователям будут предоставлена возможность (на основе платных услуг) просматривать оцифрованные документы архива, в том числе метрические книги культовых учреждений. Недавно я смогла воспользоваться этим сервисом и узнала много новой информации о своих предках.

На сегодняшний день работа с метрическими книгами не окончена, но мне удалось основную часть сведений отыскать и напечатать как дополнение к брошюре.

Сведения из метрических книг и книг записей актового состояния, хранящихся в  государственном архиве Новосибирской области на 15 ноября 2022 года

ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ МЕШКОВ

Переселенец из Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, Пичаевской волости, села Кулешовки (из записи о рождении дочери Марьяны  Д.156, оп.1, д.2844, лист 217).

Умер 21 декабря 1910 г. 40 л. от чахотки. (Д.156, оп.1, д.2797, л. 242).

ДЕТИ:

1. ВАСИЛИЙ

Запись о бракосочетании: 17 октября 1911 г. Крестьянин деревни Ерестной Василий Иванов Мешков первым браком, 19 л., и крестьянская дочь деревни Ерестной девица Анастасия Максимова Полякова, 18 л. (Д.156, оп.1, д.2798, л.143).

2. АНДРЕЙ

Запись о бракосочетании: 3 февраля 1919 г. Деревни Ерестной Андрей Иванов Мешков, первым браком, 22 л. и той же деревни Мария Михайлова Кузнецова, 21 л. (Д.156, оп.1, д.2810, л. 112).

3. МАРЬЯНА

Запись о рождении: 15 февраля 1899 г. Дочь Мариамна.. Родители:Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, Пичаевской волости, села Кулешовки крестьянин Иван Алексеев Мешков и законная жена его Агафия Васильева. (Д.156, оп.1, д.2844, лист 217).

Запись о бракосочетании: 27 января 1916 г. Деревни Ерестной крестьянин Василий Андреев Другов, первым браком, 17 л. 10 мес., и деревни Ерестной крестьянская дочь девица Мариамна Иванова Мешкова, 16 л. (Д.156, оп.1, д.2805, лист 98).

4.ЛЕОНИД

Запись о рождении: 10 июня 1903 г. Сын Леонтий. Родители: Деревни Ерестной крестьянин Иван Алексеев Мешков и законная жена его Агафия Васильева. (Д.156, оп.1, д.2849, лист 44).

В семье были другие дети, умершие в детском возрасте:

АННА р. 8 декабря 1900 г. (Д.156, оп.1, д.3738, лист 106).

АЛЕКСАНДР р.?; ум. 26 мая 1907 г., 2 года, от простуды (Д.156, оп.1, д.2794, лист 200).

ФЕДОР р. 14 мая 1909 г.; ум. 18 авг. 1910 г., 1 г., от поноса. (Д.156, оп.1, д.3472, лист 46; Д.156, оп.1, д.2797, лист 219).

 

ЕГОР ГАВРИЛОВИЧ ШЕВЕЛЁВ Родился 28 (ст.ст.) декабря 1838 г. Родители: деревни Бугринской крестьянин Гаврила Павлов Шевелев и законная жена его Параскева Никитина (Д.156, оп.1, д.2823, лист 5). Отец Гавриил Павлов Шевелев умер 26 апреля 1865 г. 46 л. от горячки (Д.156, оп.1, д.2836, л. 31). Запись о бракосочетании: 6 февраля 1861 г. Деревни Бугринской Егор Гаврилов Шевелев первым браком, 20 л., и крестьянская девица Дария Васильева Томилова, 19 л. (Д.156, оп.1, д.2834, л.18). Запись о рождении невесты: 9 марта 1841 г. Дочь Дария. Родители: деревни Кобыльего Логу крестьянин Василий Иванов Томилов и законная жена его Стефанида Леонтьева. (Д.156, оп.1, д.2824, л.8).
ДЕТИ Егора*:
2.МАТВЕЙ. Первая жена: Ольга Никифоровна. Сведений о рождении и браке нет** Умерла 5 июля 1901 г. 30 л. от родов. (Д.156, оп.1, д.3738, л.364).   Вторая жена: Евдокия Алексеевна. Запись о бракосочетании: 20 июля 1901г. Села Кривощековского крестьянин Матвей Егоров Шевелев, вторым браком, 36 л, и крестьянская дочь деревни Огурцовой девица Евдокия Алексеева Барабанщикова, первым браком, 20 л. (Д.156, оп.1, д.3738, л. 331). ДЕТИ: 2.1. Василий. Запись о бракосочетании: 23 января 1912 г. Села Бугринского крестьянин Василий Матвеев Шевелев, первым браком, 19 л, и деревни Больше-Кривощековой крестьянская дочь девица Наталия Ефимова Быкова, 19 л. (Д.156, оп.1, д.2800, л.130).   2.2. Андрей. Запись о рождении: 14 октября 1894 г. Сын Андрей. Родители: деревни Бугров крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Ольга Никифорова (Д.156, оп.1, д.2800, л.130). Бракосочетание: 28 апреля 1920 г. Жених: Шевелев Андрей Матвеевич, р. 14 окт.1894 г. Невеста: Вера Ивановна Ощепкова, 18 л. (Книга актовых записей о браке по Бугринской волости за 1920-1921 гг. [ГАНО, Р-2189, оп.1, д.35].   2.3. Афанасий. Запись о рождении: 4 июля 1896 г. Сын Афанасий. Родители: деревни Бугринской крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Ольга Никифорова (Д.156, оп.1, д.2839, л.58). Запись о бракосочетании: 27 января 1919 г. Села Бугров Афанасий Матвеев Шевелев, первым браком, 22 л, и села Бугров Мария Алексеева Третьякова, первым браком, 17 л. (Д.156, оп.1, д.2810, л.111).   2.4. Александр. Запись о рождении: 28 августа 1898 г. Сын Александр. Родители: села Кривощековского крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Ольга Никифорова (Д.156, оп.1, д.2842, л.69). Запись о смерти: 30 сентября 1898 г. Села Кривощековского крестьянина Матвея Егорова Шевелева сын Александр, 1 мес., от слабости. (Д.156, оп.1, д.2842, л.195).   2.5. Пелагея. Запись о рождении: 1 октября 1899 г. Дочь Пелагия. Родители: села Кривощековского крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Ольга Никифорова (Д.156, оп.1, д.2843, л.109). Запись о бракосочетании: 3 февраля 1919 г. Села Бугров Григорий Ефимов Антипьев, первым браком, 24 л, и села Бугров Пелагея Матвеева Шевелева, первым браком, 19 л. (Д.156, оп.1, д.2810, л.112).   2.6. Анна. Запись о рождении: 23 июня 1902 г. Дочь Анна. Родители: села Кривощековского крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Евдокия Алексеева (Д.156, оп.1, д.2846, л.48). Запись о смерти: 29 июня 1902 г. Села Кривощековского крестьянина Матвея Егорова Шевелева дочь Анна, 5 дн., от слабости (Д.156, оп.1, д.2846, л.155).   2.7. Наталия. Род. 16 авг. 1903 г;. ум. 28 авг.1903 г., 2 нед., от слабости (Д.156, оп.1, д.2849, л.67; л.174).   2.8. Мария. Род. 19 июля 1904 г;. ум. 27 авг.1907 г., 3 года, от поноса (Д.156, оп.1, д.2850, л.57; д.2794, л.121).   2.9. Анна. Род. 16 окт. 1906 г; ум. 9 нояб.1906 г., 3 нед., от слабости (Д.156, оп.1, д.2852, л.98; л.242).   2.10. Вера. Род.14 сент. 1907 г; ум. 23 сент.1907 г., 1,5 нед., от слабости (Д.156, оп.1, д.2704, л.98; л.228).   2.11. Мария. Запись о рождении: 14 сент. 1908 г. Дочь Мария. Родители: села Бугринского крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Евдокия Алексеева (Д.156, оп.1, д.2846, л.48).   2.12. Анна. Запись о рождении: 27 января 1911 г. Дочь Анна. Родители: села Бугринского крестьянин Матвей Егоров Шевелев и законная жена его Евдокия Алексеева (Д.156, оп.1, д.2795а, л.94).   2.13. Елена. Род.20 мая 1913 г; Ум. ? (Д.156, оп.1, д.2801, л.45; ?).   2.14. Филипп. Род. 28 октября 1915 г. (Д.156, оп.1, д.2802б, л.65;).   2.15. Иоанн (Иван). Род. 13 декабря 1917 г. (Д.156, оп.1, д.2807, л.82).   2.16. Феофания. Род. 28 мая 1920 г. Родители: Шевелевы Матвей Егорович и Евдокия Алексеевна (Книга актовых записей о рождении по Бугринской волости за 1920 г. и Теренинской за 1921 г. [ГАНО, Р-2189, оп.1, д.1, л.431-432].   2.17. Павел. Род. 15 марта 1922г. Родители: Шевелевы Матвей Егорович и Евдокия Алексеевна. Детей у родителей -10, оставшихся в живых – 5.(Книга актовых записей о рождении по Бугринской волости за 1922 г. [ГАНО, Р-2189, оп.1, д.394, л.174].     3. ПЁТР. Родился 16 января 1866 г. Родители: деревни Бугринской крестьянин Егор Гаврилов Шевелев и законная жена его Дарья Васильева. (Д.156, оп.1, д.2837, л.3). Умер 4 декабря 1919 г. 54 л. от тифа. (Д.156, оп.1, д. 2810, л.162). Жена Екатерина Никитична Половникова.  Крестьянская жена Екатерина Никитина Шевелева как восприемница (крёстная) детей родственников упомянута в записях с 1896 г. (Д.156, оп.1, д.2839, л.87; д.2844, л.304). Умерла 17 декабря 1919 г. 57 л. от тифа. (Д.156, оп.1, д. 2810, л.165).   ДЕТИ: 3.1. Вера Запись о рождении: 3 сентября 1900 г. Родители: села Кривощековского крестьянин Петр Егоров Шевелев и законная жена его Екатерина Никитина (Д.156, оп.1, д.3738, л.81). Запись о бракосочетании:23 января 1919 г. Гр. Илья Филиппов Денисов, 1-м браком, 24 л. и гр-ка села Бугры Вера Петрова Шевелева, первым браком, 19 л. (Д.156, оп.1, д.2897, л.388).   3.2. Анна Запись о рождении: 8 сентября 1902 г. Дочь Анна. Родители: села Кривощековского крестьянин Петр Егоров Шевелев и законная жена его Екатерина Никитина (Д.156, оп.1, д.2846, л.70). Бракосочетание: 21 января 1921 г. Жених: Мешков Леонид Иванович, 18л. Невеста: Шевелева Анна Петровна, 18 л. (Книга актовых записей о браке по Бугринской волости за 1921 г. [ГАНО, Р-2189, оп.1, д.269]. Сведений о других детях Петра Егоровича в метрических книгах 1894-1919 гг. не найдено.
4. ПЕЛАГЕЯ.   Запись о бракосочетании: 23 января 1894 г. Села Бугринского крестьянин Лаврентий Денисов Антипьев, первым браком, 19 л.,  и крестьянская дочь деревни Бугров девица Пелагея Егорова Шевелева, первым браком (возраст невесты не указан). (Д.156, оп.1, д. 2838, л.110). ДЕТИ: 4.1. Параскева. Запись о рождении: 30 октября 1894 г. Дочь Параскева. Деревни Бугров крестьянин Лаврентий Денисов Антипьев и законная жена его Пелагия Егорова. (Д.156, оп.1, д. 2838, л.92). Запись о смерти:30 августа 1895 г. Деревни Бугринской крестьяниа Лаврентия Денисова Антипьева дочь Параскева, 11 мес. от поноса. (Д.156, оп.1, д. 2838а, л.200). 4.2. Александра. Род. 14 августа 1897 г;. ум. 31 августа 1897 г., 2 нед., от младенческой. (Д.156, оп.1, д.2839, л.45; л.189).   4.3. Наталья. Род. 16 мая 1896 г;. ум. 19 июля 1896 г., 2 мес., от младенческой. (Д.156, оп.1, д.2841, л.63; л.152).   4.4. Анастасия. Род. 7 марта 1899 г;. ум. 7 февр. 1900 г., 11 мес., от оспы. (Д.156, оп.1, д.2843, л.27; д.3738, л.143).   4.5. Иван. Род. 27 мая 1901 г; ум. 13 июля. 1901 г., 1,5 мес., от поноса. (Д.156, оп.1, д.3738, л.248; л.366).   4.6. Михаил. Род. 17 мая 1905 г;. ум. 24 мая 1905 г., 1 нед., от слабости. (Д.156, оп.1, д.2851, л.37; л.177).   5. АНАСТАСИЯ.    Запись о бракосочетании: 24 янв.1897 г. Села Кривощёковского крестьянин Василий Николаев Погодаев, первым браком, 22 л. и дер. Бугринской умершего крестьянина Егора Гаврилова Шевелева дочь девица Анастасия Егорова, 22 л. (Д.156, оп.1, д.2841, л.103). ДЕТИ: 5.1. Иоанн. Род. 4 января 1898 г. (Д.156, оп.1, д.2842, л.4). 5.2. Мария. Род. 16 июля 1900 г.; ум. 16 мая 1902 г. (Д.156, оп.1, д.3738,  л.68; д.2846, л.147). 5.3. Николай. Род. 7мая 1906 г.; ум. 14 марта 1907 г. (Д.156, оп.1, д.2852, л.41; д.2794, л.195). 5.4. 5.5.   6. СТЕПАН.   Запись о бракосочетании: 21 апреля 1903 г. Села Кривощековского запасной нижний чин из крестьян Степан Егоров Шевелев, 1-ым браком, 26 л., и деревни Мало-Кривощековой крестьянская дочь девица Феодосия Васильева Мордвинова, 18 л. (Д.156, оп.1, д.2849, л.129). Федосья Васильевна умерла 15 декабря 1919 г. 36 л. от тифа. (Д.156, оп.1, д.2810, л.164) ДЕТИ:. 6.1. Мария. Род. 17 января 1908 г.; ум. 18 июня 1908 г. 6 мес., от поноса. (Д.156, оп.1, д.2795а, л.6; л.200). 6.2. Пелагия. Род. 7 октября 1909 г.; ум. 18 июля 1910 г. 10 мес., от поноса. (Д.156, оп.1, д.3472, л.95; д.2797,л.207). 6.3. Клавдия. Запись о рождении: 3 ноября 1911 г. Дочь Клавдия. Родители: села Бугринского крестьянин Степан Егоров Шевелев и законная жена его Феодосия Васильева (Д.156, оп.1, д.2798, л.95).   6.4. Михаил. Род. 4 ноября 1919 г. (Д.156, оп.1, д.2810, л.51).Ум. ?

7. ПЕЛАГЕЯ (незрячая). Замуж не выходила. Сведений о рождении и смерти нет. **

8. ЕФИМ.

Запись о бракосочетании: 16 января 1906 г. Села Бугринского крестьянин Евфим Егоров Шевелев, первым браком, 20 л, и деревни Вертковой крестьянская дочь Антонина Васильева Томилова, первым браком, 19 л. (Д.156, оп.1, д.2852, л.139).

ДЕТИ:

8.1. Петр. Род.19 декабря 1906 г. (Д.156, оп.1, д.2852, л.128).

8.2. Иоанн. Род. 21 июня 1908 г.; ум. 19 августа 1908 г. 2 мес., от поноса (Д.156, оп.1, д.2795а, л.64; л.220).

8.3.Алексей. Род. 22 октября 1909 г. (Д.156, оп.1, д.3472, л.100).

8.3.Екатерина. Род. 26 ноября 1913 г. (Д.156, оп.1, д.2801, л.103).

Примечания:

* Возможно, в семье Егора Гавриловича Шевелева были и другие дети, умершие в детском возрасте.

** В ГАНО отсутствуют метрические книги Николаевской церкви села Кривощёково за 1863-1864 гг,, с 1867 г. по 1893 г., а также метрические книги за более ранние годы (с 1785 по 1848 гг.) представлены не по всем годам.

Мультимедийный архив Новосибирской области: https://archportal.nso.ru

Фотоиллюстрации:

  

1. Леонид Иванович Мешков. 1940 г.

 2. Св-во о рождении Леонида Ивановича Мешкова.

  

3. Анна Петровна Шевелёва. 1918 г. Фрагмент.

4. Св-во о рождении Анны Петровны Шевелёвой.

  

5. Л.И. и А.П. Мешковы. 1946 г.

6. Св-во о заключении брака  от 21 января 1921 года.

Фото 1, 3, 5 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

Фото 2, 4, 6 - из архива Л.Л.Мешкова.

7. Л.И. и А.П. Мешковы с сыном Володей. 1928 г. Из архива Быковых-Нелидовых.

8. Л.И. и А.П. Мешковы с детьми Шурой, Зоей, Володей и племянницей Валентиной. 1930 г. Из архива Л.Л.Мешкова.

  9-12. Шура, Зоя, Владимир, Леонид. Военные 1940-е гг.

  

13. Владимир, Леонид, Виктор Мешковы. 2-V-1943 г.

14. Зоя и Шура Мешковы. 20-VI-1943 г. Дни работы в Катково.

Фото 9-14 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

  

15, 16. Родители, братья и сёстры Мешковы. 7 нояб.1947 г

 

17-18. Леонид Иванович, Анна Петровна, Зоя, Шура и Виктор. 16-VII-1947г

19. Владимир и Виктор Мешковы. 16-VII-1947г.

20. Шура, Владимир, Леонид и Виктор Мешковы. Середина 1940-х гг.

   

21 Леонид и Виктор Мешковы. Середина 1940-х гг.

22. Шура и Зоя Мешковы. 5-ХII- 1946 г.

Фото 15-22 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

23. Стоят: Зоя Леонидовна и Леонид Леонидович Мешковы. Сидят: Семён Тимофеевич и Валентина Андреевна Поляковы. 1948 г. Из арх. Заворухиных-Карповых.

  

24. Михаил Васильевич Мешков.

25. Сидят: Виктор (друг Леонида), Пана и Михаил Мешковы, Мария Михайловна и Андрей Иванович Мешковы. Стоят: Леонид, Александра, Анна Петровна, Зоя и Леонид Иванович Мешковы. Кон.1940 – нач.1950 гг. 

26. Сидят: Владимир Другов, Леонид Иванович, Михаил Другов, Надежда-жена Вл. Другова. Стоят: Анна Потехина, Шура Мешкова, ?, ?, Анна Петровна.

Фото 24-26 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

  

27. Анна Петровна Мешкова. 1966 г.

28. Анна Петровна с внуками Андреем, Мишей, Алёшей и Ириной.

29. В бугринской роще. 1966 г.

30. Во дворе дома. 1966 г.

Фото 27-30 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

31. Во дворе дома. 1966 г.

32. У дома.  1962 г.

33. В бугринской роще. Александра с дочерями Верой и Олей. 1962 г.

Фото 31-33 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

  34. Семья Рыбалко. 4-IХ-1958 г. Сталинск.

35. Семья Заворухиных. Январь 1962 г. Новосибирск.

  

36. Семья Владимира Мешкова. Октябрь 1958 г. Новосибирск.

37. Владимир Мешков с дочерью Ириной. 1956 г.

  

38. Семья Леонида Мешкова, Леонид Иванович и Анна Петровна. 1962 г.

39. Леонид Иванович и Анна Петровна с внуками Серёжей и Надей. 1964 г.

  

 40. У дома на качелях, которые сделал (изладил) дедушка для внуков.

41. Андрей, Данил, Алексей Мешковы. Мяунджа. 8-III-1976 г.

Фото 34-41 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

    42-45. Леонид Иванович и Анна Петровна Мешковы.

46. У дома: Зоя Васильевна,  Анна Петровна, Леонид Иванович Мешковы, Николай Николаевич и Зоя Леонидовна Заворухины.

47. Леонид Иванович и Анна Петровна Мешковы. 1960-е гг.

Фото 42-47 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

  

48-49. Леонид Иванович Мешков с дочерью Александрой. Июль 1983 г

50. Александра Леонидовна на мостике на фоне родительского дома. Весна 1984 г.

51. Родительский дом со стороны Тулы. Весна 1984 г.

Фото 48-51 - из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

52. Сёстры Вера  и Анна Шевелёвы. 1918 г. Из архива А.Л. Рыбалко (Мешковой).

53. Двое военных. Трофим, «бабушкин жених», с товарищем по службе.

53а. Оборотная сторона фото 53 с нечитаемой дарственной надписью и штампом фотосалона С.М.Невлера, г. Мариинск  Томской губ.

54. Похороны Василия Ивановича Мешкова, 12 мая 1938 года.

На фото: 1-ый ряд слева направо: мальчики Друговы Владимир (9 лет) и Александр (?), сыновья Марьяны Ивановны и  Мешков Владимир (6 лет), сын Андрея Ивановича.  Между ними – Марьяна Ивановна Другова (сестра, 39 лет). Рядом с ней сидит Агафья Васильевна (мать, 68 лет), Михаил (сын, 15 лет), Анастасия Максимовна (вдова, 44 года), Мария Михайловна Мешкова (42 года), жена Андрея Ивановича (брата, его нет на фото).

2-ой ряд справа налево: Михаил Другов (16 лет), сын Марьяны Ив., Валентина Мешкова (15 лет), дочь Андрея Ивановича и Марии Михайловны, между ними в 3-м ряду брат Анастасии Максимовны - Максим . Справа от Валентины Шура Мешкова (16 лет), за её спиной – её отец Леонид Иванович Мешков (34 года), рядом - мать Анна Петровна Мешкова (35 лет).

Остальные - дальние родственники, знакомые, соседи.

Фото 53, 54 – хранились в архиве В.Л.Мешкова, с 2018 г. в архиве А.Л. Рыбалко (Мешковой) – В.С.Третьяковой.

55-56. Степан Егорович Шевелёв. 1956 г. и 1930-е гг.

  

57. Св-во о рождении Клавдии Степановны Шевелёвой.

58. Прялка Матрёны, бабушки Клавдии Степановны Шевелёвой.

  

59. Старый дом Степана Егоровича, перевезённый к Быковым.1950-е гг.

60. Быков Василий Григорьевич, Харлов Георгий Иванович, Огнева (Быкова) Клавдия Григорьевна, Вера Харлова, Быкова (Шевелёва) Клавдия Степановна. 1972-73 гг.

Фото 55-60  – из архива Быковых-Нелидовых.

  

61. Мария Матвеевна Шевелёва.

62. Мария Васильевна Шевелева, дочь Василия Матвеевича Шевелёва.

   

63. Предположительно старый дом по ул. Западной, дом 17, где жила семья Василия Матвеевича Шевелёва.

64. Анатолий Васильевич Шевелёв с дочкой Наташей. 1961 г.

65. Александра Васильевна (Шевелёва) с дочерями Марией и Татьяной. 1951-52 гг.

Фото 61-63  – из архива Быковых-Нелидовых.

Фото 64-65  – из архива Н.А. Кушниковой (Шевелёвой).

  

66. Бессмертный полк – 2017. Надежда Леонидовна Келлер (Мешкова) с фотографией своего деда Леонида Ивановича Мешкова и бабушки Анны Петровны. Фото из архива Н.Л.Келлер.

67. Бессмертный полк – 2018. Людмила Александровна Литвинова (Другова) и Владимир Александрович Другов с фотографией своего деда Василия Андреевича Другова.

  

68. Антон Александрович Нелидов – правнук Степана Егоровича Шевелёва.

69. Наталья Анатольевна Кушникова (Шевелёва) и Владимир Владимирович Шевелёв – правнуки Матвея Егоровича Шевелёва.

67-69. Фото из социальных сетей.

 

  

71. Дом по адресу ул. Коуракская 14. Янв. 2018 г. Фото Ольги Коротковой.

72. В.Л.Мешков у ворот нового дома по адресу Коуракская, д.14. 22.10.17 г.

   

73. На месте, где стоял дом Степана Шевелёва (В.Ф.Ларичев, В.С.Третьякова, В.Л.Мешков). 22.10.2017 г.

74.На мостике по ул. Западной. (А.А.Нелидов, В.Л.Мешков, В.С.Третьякова). 22.10.2017 г.

72-74 Фото из архива В.С.Третьяковой.