Ведерников Андрей Павлович

Товарищ генерал

Ведерников Андрей Павлович (родился в 1957 году)

в милиции прошел путь от старшего инспектора уголовного розыска ОВД Болотнинского района до первого заместителя начальника УВД НСО – начальника криминальной милиции. С 1999 по 2003 год проходил службу в Федеральных органах налоговой полиции. С 2003 года – начальник Главного управления Госнаркоконтроля России по СФО. С 2004 года – начальник Управления по СФО ФСКН России. С 2008 года – заместитель руководителя аппарата ГАК – начальник Управления по СФО аппарата ГАК. Генерал-лейтенант полиции.

Печатается по книге:

«Созидатели»: очерки о людях, вписавших свое имя в историю Новосибирска. Т. I. С. 68-82.

Составитель Н. А. Александров; Редактор Е. А. Городецкий.

Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. – Т.1. - 512 с.; Т.2. - 496 с.

Писать о друге, как оказалось, неимоверно сложно.

В компьютерной базе данных о жителях области, составленной программистами ОблУВД, указан не только год рождения Андрея Павловича Ведерникова, но и день – 10 января 1957 года. Это, видимо, чтобы в горячке милицейской жизни не забыть поздравить коллегу и шефа. Маленькая деталь, а за ней уважительное отношение коллег к Ведерникову – генералу, выносившему свой жезл в ранце рядового опера.

И тут можно вспомнить высказывание одного из философов о Моцарте: «Если бы он не стал великим музыкантом, он мог бы стать великим преступником». То есть, сложись у талантливого человека тяжелые жизненные обстоятельства, он мог бы направить свой талант на злое дело. Так вот, мой герой начисто опровергает эту теорию…

Андрей родился вторым из четырех братьев. Мать – фельдшер Болотнинской узловой железнодорожной больницы. Отец... Вспоминая о нем, всегда улыбчивый Андрей Павлович Ведерников хмурится, не желая ворошить прошлое. Но (в силу того, что привык всегда говорить правду) собирается с духом и поясняет: «Не заладилось у мамы с отцом. Через два года, после рождения третьего брата Женьки, она забрала нас и увезла на Алтай, в город Алейск. Там в 1968 году встретила офицера внутренних войск, вышла за него замуж. Но старшего братишку Диму мучила астма, и мать повезла нас в Казахстан, в поселок Калканам под Павлодаром. Отчим остался дослуживать, но перед самой демобилизацией пришла телеграмма о его смерти. И мама осталась с нами, малолетками, одна. Василий родился в 1969-ом, через месяц после того, как отчима не стало...

А теперь представьте, каково пришлось женщине – без мужа, при зарплате в 80 рублей с тремя, а затем и с четырьмя пацанами. Чтобы накормить, одеть и обуть их (а мальчишки-то от рождения были рослыми), ей приходилось работать на полторы, а то и две ставки, оставляя их дома одних. Дима на правах старшего рубил дрова, занимался домом, Андрею достались хлопоты на кухне, стирка, закупка продуктов. Ну, а малышам – все остальное. Подсобного хозяйства не держали, сил хватало только на огород. Он-то и определял в основном разнообразие и калорийность питания большой семьи.

Андрей мастерски научился печь пресные лепешки и «быстрые» драники. Люди послевоенных поколений технологию их приготовления знают: очищенная картошка режется на тонкие круглые дольки, щедро посыпается солью и раскладывается на протертую тряпочкой раскаленную чугунную плиту русской печи. Получаются не совсем драники, а что-то похожее на современные чипсы. Вкуснятина! Экзотический этот рецепт молодым читателям мы с Андреем Павловичем предлагаем проверить на опыте.

Когда родился Василий, Андрею выпала еще одна обязанность. Мать уже через месяц после родов вынуждена была выйти на работу, ходила по вызовам участковым фельдшером. И строго по расписанию, каждые четыре часа Андрей брал на руки Васятку и шел по этим адресам, чтобы мама покормила малыша грудью.

Летом на каникулы старшие уезжали к деду с бабкой в Болотное. И помочь, и подкормиться. Дед на железной дороге получил травму, стал хромать, вышел на инвалидность, но был крепким в работе. Бабушку Бог тоже здоровьем не обидел. Прожили они, между прочим, большую жизнь. Дед до девяноста лет, а бабушка, родившаяся в начале 20-го века, умерла в столетнем возрасте.

Дед еще в годы войны стал ездить на корове – и на покос, и за дровами, и по грибы-ягоды. Двадцать лет подряд в летнюю пору запрягал он свою необычную тягловую животину и отправлялся в путь. Еще учась в четвертом классе, Андрей научился косить траву. Покосов частникам не давали, вся земля – колхозная, вот и искали они себе урочища у черта на рогах. Дед приглядел для себя болотину у деревни Степанихи, вот на ней и взял внук дедову литовку в руки. Литовка была в рост мальчишке, дед лишь ручку под Андрея поставил. И сам покос не из легких – зыбь, сквозь густую траву-осоку то и дело бочажки-колодцы проглядывают. Тут не столько о косьбе думаешь, сколько о том, как бы в болотине не утонуть. Намашется Андрюшка косой, а вместо передышки – путешествие по зыби с охапками травы до сухого берега болота, где траву раскладывали и сушили.

Наверное, читатель, который моложе меня и даже Андрея, может изумиться: «Неужели вы так жили! Ведь Отечественная война давно была закончена, Сталин мертв и культ его развенчан, СССР штурмовал космос, кормил и вооружал Кубу, Вьетнам, другие страны Азии, Африки и Латинской Америки, вставшие на «социалистический путь развития», а вы жили в такой бедности!»

Жили, дорогой читатель, жили. И самое интересное, что жили весело, азартно, веря, что коммунизм – светлое будущее всего человечества – вот-вот наступит. Надо только себя не пожалеть во имя Родины и родной Коммунистической партии. А много ли нам, пацанам, тогда для радости требовалось! Немного хлебушка, картохи и – волюшки! А труд на природе давал нам ее с лихвой!

Болотное не зря так назвали. Почвы здесь не ахти, мало хороших почв.

И хотя с 1943 года болотнинцы считались горожанами (статус городов тогда присвоили многим нашим станционным селам), образ жизни они вели своеобразный – полупролетарский, полукрестьянский.

Так же по-партизански, как сенокосная, решалась картофельная проблема. Дед с бабкой и внуками отправлялись на своей рогатой «ласточке» куда-нибудь к леску, выбирали полянку и начинали «освоение целинных земель». Агротехника была проста, проверена за двести лет приехавшими в Сибирь за волюшкой и землёй русскими людьми: вырезается пласт земли с дерниной, проволочным крючком переворачивается, рубится на мелкие части. Осенью операция повторяется. А следующей весной на таком клочке можно уже и картошку выращивать – второй хлеб наш. Так что на такой работе Андрей не мог не накачать силенок, не раздаться в плечах.

И все же Андрей и братья видели не только Алейск, Калканам да Болотное. Бывало, что от голодухи и однообразия жизни сбегали они из дома в путешествие на проходящих поездах. Но в те годы железнодорожные кондуктора были внимательнее и строже, «зайцев» быстро вылавливали и сдавали милиции, которая после пребывания в детской комнате отправляла их к родным. Дома, конечно, от матери доставалось крепко. И однажды она пошла на авантюрный, отчаянный поступок. Воспользовавшись своим правом бесплатного проезда по железной дороге, получив мизерные отпускные, она сгребла мальчишек и повезла их на юг, к морю, в Сочи. Друзья провожали с просьбами привезти черепашек, ракушек. Господи, какие черепашки, когда денег хватало только на хлеб и молоко! Но маленьким «дикарям» этого достало вполне, потому что сыты они были и впечатлениями, и радостью, что купаются в море, плавают на настоящем морском корабле. И эту радость не омрачало безденежье, хотя последние два дня перед возвращением домой они ели один хлеб, запивая его водой из крана. Вот эта-то поездка и озарила радугой их детство, затмив на всю жизнь и печальное, и обидное!

В 1973 году в Калканаме разморозили школу. Часть преподавателей уволилась, занятия прекратились. И мать вновь приняла отчаянное решение: «Езжай, Андрей, доучиваться в Болотное!». Чтобы не стеснять стариков, повзрослевший внук устроился в интернат при средней школе № 2. К деду и бабке ходил только в случае крайней нужды. Учился до изнеможения, имея в журнале почти одни пятерки. На выходные интернатовские разъезжались по домам, Андрей же, выходя на крыльцо вместе с ними, делал круг и через окно незаметно возвращался в свою комнату. И снова брался за книги, не включая света, чтобы, не приведи Господи, не заметил сторож и не выгнал. Из еды на эти двое суток был все тот же заранее припасенный хлеб. В десятом классе юношей вызвали на приписную комиссию. И вот здесь вмешался его величество Случай в лице замполита районного отдела внутренних дел, который пришел сагитировать кого-нибудь из выпускников в Омскую высшую школу милиции. Рослый, спокойный, обстоятельный Андрей Ведерников, любитель детективных романов, мечтавший о подвигах, погонях, схватках с бандитами, внимательно слушал его рассказ об этом вузе. Помимо милицейской романтики Омская школа прельщала тем, что давала основательное юридическое образование и лейтенантские погоны. Важно было и то, что курсанты находились на полном государственном обеспечении.

Из Новосибирска, после прохождения соответствующих комиссий и собеседований, в Омск отправились тридцать ребят. Зачислены из них были девять. Диплом ОВШМ высоко котировался в юридическом мире, а сама школа, хоть и считалась вузом специфическим, мало чем отличалась от других институтов. Омск – город старинный, с устоявшейся культурой, традициями, чистый, интеллигентный, внешне провинциально спокойный. Но студенческая жизнь в нем кипела. Молодежь постоянно встречалась на спортивных площадках, на ежегодных фестивалях самодеятельного искусства «Студенческая весна», на совместных вечерах, дружа институтами. «Бабаи», так почему-то омичи прозвали слушателей милицейской школы, пользовались у них уважением за то, что, будучи людьми служивыми, ничем не отличались от остальной гильдии веселых студентов, кроме как дисциплиной и выдержанностью.

Остаться в стороне от этого кипения новой жизни Андрей – по натуре жизнелюб – просто не мог. Умного, трудолюбивого и ответственного курсанта заметили, назначили командиром взвода, выбрали комсоргом. Учился он на одни пятерки, и на четвертом курсе стал получать Ленинскую стипендию – сто рублей, что вдвое превышало стипендию обычную. Его же – единственного из потока – приняли накануне госэкзаменов в ряды КПСС, куда, как известно, не то что студентов, но и просто работников «непролетарских» профессий принимали мало и строго по очереди. Но главный сюрприз ждал впереди.

Вызывает как-то курсанта Ведерникова начальник курса Анатолий Николаевич Титов. Так, мол, и так, персонально для тебя, обладателя «красного» диплома, выделено место в адъюнктуре Академии МВД, в Москву поедешь!

А Ведерников стал отказываться. Он мечтал о практической работе сыскаря, преподавательской жилки в себе не чувствовал. Титов на него напустился: «Дурак! Что ты делаешь? Ты же судьбу свою коверкаешь! Года через два-три эта самая «практическая работа» тебе обрыднет. «Практиков» в выпуске много, а тебе подобного шанса, может, больше не выдастся. Представляешь, защитишь кандидатскую, докторскую, человеком станешь!» Но Андрей стоял на своем: «Пошлите вместо меня Сидорчука, у него новаторские способности». Начальник строго посмотрел на гордость школы. Москвич Саша Сидорчук из взвода Ведерникова действительно обладал новаторскими способностями, был переполнен идеями, которые не боялся высказывать преподавателям, спорил с ними, отстаивая свою точку зрения. За что, естественно, и получал от них четверки, а то и тройки.

«Никаких Сидорчуков. Или посылаем тебя, или никого!» – на том разговор и закончился. На комиссии по распределению Ведерникову все-таки сделали последнюю льготу, предоставив право самому выбирать место службы от Урала до Дальнего Востока. Варианты были заманчивые: Норильск, Находка, Владивосток. Там и зарплата с высоким коэффициентом, и льготы разные. Но в Новосибирске его ждала невеста – Нина, комсорг их класса и школы. Тогда, в 9-10 классах никаких горячих чувств к ней Андрей не испытывал, бегал и влюблялся в других девчонок, с которыми потом переписывался. Писала письма и Нина. И постепенно все остальные «заочницы» перестали его интересовать, Нина заняла в сердце главное место. Теперь она училась в Новосибирском мединституте, они уже наметили день свадьбы. К тому же представитель Новосибирского управления горячо уговаривал: «Поехали домой! Мы тебя ждем!»

Но в Новосибирске молодого офицера огорошили: «Поедете, Андрей Павлович, в Болотное. Вас же оттуда на учебу направляли? Там у вас и родня живет...»

Андрей опешил: «Какая родня? Кроме деда с бабушкой там у меня никого нет. А здесь невеста, ей еще три года учиться. Как мы с ней жить будем – опять «заочно»?»

И тогда он услышал сакраментальное: «Ведерников! Вы коммунист. Кому, кроме вас, туда ехать? Вас посылает партия! Если откажетесь, мы накажем вас по партийной линии!»

Вакантных должностей в Болотном оказалось много. Новоиспеченного лейтенанта назначили старшим инспектором уголовного розыска по делам несовершеннолетних. Расследовать, однако, приходилось дела отнюдь не детские: кражи, разбойные нападения, убийства, совершенные не только подростками. Хотя в те времена криминальная ситуация была поспокойнее, тем не менее дома Андрей бывал практически несколько часов, чтобы отоспаться. Мотался по району на казенном мотоцикле «Минск», что, учитывая габариты ездока и транспортного средства, не могло не вызывать у законопослушных граждан улыбки (один кулачок у нового опера размером больше мотоциклетной фары!) И как обидно было слышать Андрею от своих новосибирских коллег, когда они спрашивали: «Да чем вы там, в Болотном, занимаетесь? Рыбу ловите да на охоту ездите?» Он был загружен работой не меньше их, и не реже их стоял на грани жизни и смерти при выполнении задания. Но говорить об этом он не любил даже в кругу друзей, принимая риск как неотъемлемую часть своей профессии.

Андрею повезло с наставниками. Начальником угро был назначен из Куйбышева Юрий Александрович Лигачев, замом по оперативной работе был Николай Дмитриевич Чуфистов. Они учили новичка искусству оперативника, умению общаться с людьми, «колоть» преступников.

Еще в Новосибирске Ведерников знал: Болотное отличается по части массовых драк. И в самом деле, старинная русская кулачная забава, когда слобода выходила на слободу помериться силами, стала нешуточной угрозой в станционном городишке. Особенно отличалась его залинейная часть (находившаяся на противоположной стороне от железнодорожной станции), состоящая преимущественно из домов частного сектора, где жили малообеспеченные, и где была плохо развита социальная инфрастуктура. Здесь что ни улица – то подростковая банда со своими вожаками. И каждый перед другими хотел выглядеть «авторитетнее», «круче». Порой в драках на танцах участвовали более сотни бойцов. В ход шел не только штакетник, но и ножи, кастеты, обрезы, самодельное оружие. Доходило до того, что в драку вступали «ковбои» на угнанных конях, давили ими «противника».

Через год после появления нового опера в городке сделалось тихо, по вечерним улицам стало возможным ходить без опаски быть избитым, ограбленным, а то и убитым. Как справился Ведерников с этой нелегкой задачей? Говорит, что просто вышел на главарей, проводил с ними воспитательные беседы, порою и с демонстрацией силы, благо пригодились занятия боксом и борьбой в Высшей школе милиции. На районных соревнованиях Андрей показывал, как может обращаться с полуторапудовыми гирями. Все-таки чемпион Омской области по гиревому спорту. И правой, и левой рукой поднимал гири по 65 раз, а потом две обеими руками еще по 40. «Атаманы» на соревнования конечно не ходили, но рассказы о могучем «менте», взявшем их в ежовые рукавицы, от своих подручных слышали и выводы необходимые сделали. Уже тогда Ведерников убедился: власть должна быть сильной, власть должны бояться. Бояться не животным страхом, а, что называется, Божьим – знать, что наказание неизбежно, бояться выглядеть в глазах людей безнравственным, аморальным, быть ими презираемым за совершенное зло.

Занимаясь судьбой чужих детей, Андрей почти не видел детства своих. Это, в общем-то, беда всех работников милиции. Их с Ниной Васильевной медовый месяц растянулся аж на три года. Доучиваясь в мединституте, она могла вырываться к мужу только на субботу-воскресенье, и то не всегда. А порой приедет, но мужа нет – выехал на происшествие. В 1982 году родился сын Димка, и Нине пришлось особенно трудно – как раз вышла на диплом. Ее возвращение домой начальство Андрея отметило оригинально, назначив его в 1983 году начальником уголовного розыска. Теперь личного времени стало еще меньше, поскольку прибавилось и обязанностей, и ответственности, а Ведерников не из тех людей, кто перекладывает их на плечи подчиненных. Наоборот, в его характере брать на себя и чужие проблемы, и отвечать за судьбы вверенных ему людей, и даже решать их бытовые проблемы. Поэтому, когда Николай Дмитриевич Чуфистов был назначен начальником Болотнинского районного отдела, у него не было сомнения, кого поставить себе заместителем по оперативной работе.

Тогда, в 1985 году, мы и познакомились с семейством Ведерниковых. Знакомство началось с грустного обстоятельства. При нашем переезде в Болотное, куда я был переведен с телевидения редактором районной газеты, простудился и тяжело заболел наш трехмесячный сын Сережка. Лечение его вела Нина Васильевна, ставшая для моей Татьяны Васильевны первой подругой на новом месте. А вскоре и я, встречаясь с районными работниками, убеждая их, что газета тогда будет людям интересной, когда они сами, а не штатные журналисты, станут ее основными авторами, познакомился с молодым замначальника милиции. Ведерников понимал значимость прессы, он тоже был заинтересован, чтобы газета освещала работу и его коллектива. Он сразу же понравился мне своей открытостью и добросердечностью. Чувствовалось, что он знает не только своё дело, но и настроения людей, что эти люди ему близки и дороги. Андрей сразу же стал предлагать свои идеи по сотрудничеству.

В 1986 году у Ведерниковых родился второй сын. По определившейся традиции они назвали его Андреем. Интересно было наблюдать за этими крепышами. К тому времени старший Димка уже выглядел этаким деловитым мужичком с крупной головой, озабоченным самочувствием братишки, состоянием его штанов. Андрюшка был также молчалив и деловит, не пищал по поводу и без повода – точная копия своих серьезных родителей. Как давно это было! Андрей-младший теперь заканчивает школу и уже свысока поглядывает на брата, хотя и того Бог росточком и широтой плеч не обидел. Дима пошел по стопам отца: учится в той же Омской школе милиции, которая теперь называется Академией. Занимается карате и старается, чтобы никто не показал ему с упреком на мраморную доску, где золотом написана фамилия его отца. Думает на следующий год отправиться в Омск и Андрюшка. Так что не всегда постоянная отцовская опека формирует характер сыновей, но образцом для них он должен быть всегда.

Да, видимо, опекунство над маленьким братишкой Васей наложило свой отпечаток на характер Андрея Павловича. Он, став начальником над людьми, поставил во главу угла заботу о них. Вспоминаю, как накануне одного Нового года в РОВД организовали КВН. Команда сыскарей встречалась со сборной остальных отделов. Возглавить жюри Ведерников и Мильчевский пригласили меня. Андрей перед игрой попросил: «Ты уж не суди их чересчур строго, сам понимаешь, времени у них готовиться мало...» А игра получилась захватывающая! Команды были одинаково интересны и равны по силам, по азарту.

Во время короткой паузы, связанной с переодеванием актеров, мы с Андреем заскочили в его крохотный кабинет перекурить. Видно было, что переживает он больше за оперов, но и не хотел, чтобы кто-то их возможную победу отнес на его счет. Я его успокоил, сказав, что жюри наверняка определит ничью. Так оно и получилось. В результате игроки каждой команды сочли, что жюри их засудило, хотя виду, конечно, не подавали. А замначальника, улыбаясь, как школьник, получивший пятерку, поздравлял их, по ходу дела устраивая «разбор полетов», отмечая удачи и промахи. В итоге очевидность того, что «победила дружба», уже ни у кого не вызывала сомнения. И вскоре игроки обеих команд перетасовались за праздничным столом, угощая друг друга уже кулинарными домашними заготовками.

Я часто вспоминаю этот вечер. Майор Ведерников, у которого от переживания за подчиненных разыгрался зверский аппетит и загорелись глаза. Замполит Мильчевский, взявший в руки свой любимый баян. Женщины, сменившие мундиры на вечерние платья и ставшие вдруг по-особому привлекательными. Игроки, не знающие, куда пристроить завоеванные чайные сервизы в тесном красном уголке, и норовящие нагрузить ими супруг, чтобы самим выскочить на минутку в чей-нибудь кабинет и тяпнуть рюмочку, пока жены не видят, а ужин еще не начался...

Как-то весной 1989 года меня вызвали на заседание бюро райкома партии. Первым секретарем Болотнинского райкома был тогда Николай Демьянович Бурдыко – натура волевая, деятельная, несколько артистичная, любящая поиграть с подчиненными в этакого «рубаху-парня». Он, несомненно, многое сделал для района, но со временем ему стали свойственны чрезмерное самолюбование, нетерпимость к чужому мнению.

Я уже знал, зачем собирают внеочередное бюро, – Андрей сам позвонил и сообщил новость: его направляют на курсы в Москву, приказ министра уже подписан, но формально надо получить согласие членов бюро райкома. Рассудить здраво, кому это было нужно? Даже если бы члены бюро разошлись бы во мнении и не приняли решения направить Ведерникова на учебу (допустим такой бред), что бы случилось? Партия, конечно, оставалась «нашим рулевым», но «руль» у министра МВД всегда был посильнее райкомовского. Вот об этой глупости мы и рассуждали с Андреем, идя на бюро. Но люди в самом райкоме к происходящему относились вполне серьезно (во всяком случае, маски на лицах у них были деловыми и значимыми). Как положено, зачитали просьбу начальника ОблУВД рассмотреть вопрос положительно и направить коммуниста майора Ведерникова на шестимесячную учебу. Члены бюро давали свои оценки личности Андрея Павловича, говорили о его перспективах. Благолепие испортил Бурдыко.

«Вот закончишь ты, Андрей Павлович, курсы, станешь начальником РОВД, может быть, даже в Болотном. Чьи распоряжения ты будешь выполнять – райкома партии или...». Видимо, старый лис перед бюро уже имел с Ведерниковым беседу, поэтому майор, не дослушав фразу, сказал спокойно, но твердо: «Я буду исполнять Закон». Добродушная улыбка слетела с лица Николая Демьяновича. Но теперь он был бессилен. Он бросил на стол авторучку, откинулся в кресле и со смесью злости и обиды произнес: «Ни черта ты не понял! Ладно, езжай, учись!». И подписал заготовленный бланк решения бюро.

В этом моменте весь Ведерников. Что стоило ему поиграть, потешить самолюбие партийного владыки? А вдруг от Бурдыки в будущем зависело бы, где работать Андрею Павловичу начальником милиции, вдруг бы встал вопрос о Болотном? Но Ведерников и в этот ответственный для себя момент не пожелал слукавить.

Москва, в которую он мог попасть давным-давно, оказалась совсем не такой, какой он ее представлял по фильмам, телевидению, какую показывали всей стране. Это был грязный, кипящий политическими страстями город, узнавший, наконец, что такое советский дефицит, магазинные очереди. Андрею приходилось вместе с другими слушателями выходить на патрулирование. Власть проявляла беспомощность и перед набирающим силу криминалом, и перед стихией толпы. Недовольство москвичей, умело подогреваемое кем-то, возрастало. На Новый год Андрею с трудом удалось, словно это происходило не в столице, а в Новосибирске, купить сынам апельсины. Морально угнетала и травля силовиков в прессе, представлявшей советские КГБ и МВД только в черном свете, как будто в них работали одни взяточники, изуверы и преследователи диссидентов. Звонок из Новосибирска принес облегчение: «Выезжай. Тебя назначили начальником РОВД Мошковского района».

19 августа 1991 года я поехал в командировку. И на объездной дороге у Мошкова полетел ремень вентилятора. Кое-как дополз наш УАЗик до райотдела милиции. К счастью, подполковник Ведерников, как доложил с почтением дежурный, оказался на месте. Андрей позвонил завгару, попросил выручить нас, а пока тот искал дефицитный ремень, мы позволили себе поговорить. Не успели выкурить и по половинке сигареты, как в кабинет заглянула грустная посетительница. Подполковник встал ей навстречу, я удалился. В коридоре вдруг обратил внимание, что женщины-милиционеры в одном из кабинетов побледнели и прибавили громкость радио. Передавали заявление ГКЧП. Вышел Андрей, позвал: «Машина твоя готова, ремень поставили». А я ему в ответ такую вот ошеломляющую новость. Ведерников стал серьезным, но, проанализировав ситуацию, заявил: «Милицию против народа они не пошлют. Будем сохранять порядок и спокойствие».

Смена режима всегда сопровождается развалом силовых государственных структур. И не только потому, что «революционерам» нужно захватить в них ключевые посты, но и потому, что в условиях беспорядка легче воровать, чтобы прорваться наверх, к власти. Полная книга о «Великой криминальной революции» в России еще не написана, а если и будет написана, то у нас ее вряд ли издадут, поскольку живы и весьма процветают ее главные герои. Но эпилог к ней можно написать уже сегодня. Вот такой:

Несмотря на психологический террор, нищенскую зарплату, которую к тому же им не выплачивали месяцами, на отсутствие технических средств и просто бензина, на предательское поведение коррумпированных чиновников и судей, несмотря на массовые случаи убийств бандитами их товарищей и на возросший в связи с этими факторами уход многих профессионалов в коммерческие структуры, российским милиционерам удалось предотвратить главную опасность, стоявшую в те годы перед Россией, – развал самой федеративной республики.

Ведерников – один из тех, кто выстоял в самые страшные годы беспредела. Хотя многие, действительно, запаниковали. Николай Дмитриевич Чуфистов, с которым Андрей Павлович не раз ходил под пули бандитов, горько сказал однажды: «Сегодня лозунг один: спасайся, кто как может!»

В 1992 году начальник ОблУВД Анатолий Александрович Кашутин и его заместитель Николай Михайлович Мамонтов предложили молодому подполковнику Ведерникову должность начальника уголовного розыска области. Андрей Павлович отговаривался: «Не люблю я город – вечный смог, суета». Хотя и лестно было занять должность, которую до него занимали такие асы сыска, как, например, Геннадий Иванович Егоров. К тому же подрастали сыны, их нужно было учить. Кашутин надавил на амбиции: «Тебе 36 лет. Успеешь из города вернуться в деревню». И Ведерников согласился: «Хорошо. Попробую».

А тут вскоре второй путч, октября 1993 года. Советскую власть добили из танков прямой наводкой. Началась «прихватизация» – откровенное присвоение бывшей общенародной собственности. Криминал, казалось, полностью взял ситуацию под свой контроль. А власть, озабоченная своими проблемами, совсем забыла про милицию. Из органов начался настоящий исход профессионалов. Милиционеры гибли десятками сотен в год. Изменилась направленность и характер преступлений, сами преступники были оснащены гораздо лучше и современнее защитников правопорядка. Ведерников не опускал рук, а только злее становился в работе. Ведь кто-то же должен остаться, убеждал он тех, кто начинал давать слабину.

В этот критический момент областное управление внутренних дел возглавил новый начальник – генерал А. Н. Соинов. Александр Николаевич оценил ситуацию и во всем поддерживал руководителя оперативников. И эта поддержка, и постоянное взаимодействие и взаимная поддержка других служб – того же РУБОПа – вот что сберегло Новосибирск от большой крови в то страшное время. И мужество милиционеров. И – отдадим должное – профессионализм молодого руководителя областного угрозыска. Как в начале службы, когда пришлось укрощать болотнинских хулиганов и бандитов, он смог найти правильный стиль работы, который позволил милиционерам не допустить криминального беспредела. А потому через полтора года Александр Николаевич Соинов предложил Ведерникову стать начальником криминальной милиции и своим первым заместителем. На этот раз Андрея Павловича охватили не просто сомнения. Он не ожидал такого скачка в карьере, не был к нему готов психологически, боялся, что не справится. Соинов его успокаивал: «Работа тебе знакома. Да и я буду помогать».

Столь быстрый взлет по служебной лестнице не испортил молодого полковника. Для бывших сослуживцев и для друзей он остался таким же добрым и внимательным, каким был в начале карьеры. И когда при встрече они говорят ему добрые слова, Андрей Павлович понимает, что идут они от чистого сердца.

Как-то проезжая на студийной машине по улице Кирова, я заметил, как по крыше едущей впереди милицейской «Волги» с номером 002 нетерпеливо постукивает кулачок знакомых размеров. «Обгони и тормозни», – говорю шоферу. Тот подрастерялся, но исполнил маневр в точности. Водитель «Волги», видимо опешил от наглости УАЗика, а Андрей уже выходил из нее, радостно улыбаясь, раскрыв свои безразмерные объятия – вот так, воочию, мы не встречались с ним с того августовского дня 91-го года.

А через несколько месяцев после этой встречи узнаю в далеком селе от тамошних милиционеров, что Ведерникова все-таки направили на учебу в Академию. В ту самую, от которой он отказался в Омской школе, предпочтя спокойной преподавательской работе трудную романтику боевого опера. «Будешь через два года локти кусать», – говорил тогда ему начальник курса. А он оттрубил по полной программе 21 год и не разу не пожалел о сделанном выборе. На этот раз отказываться не было смысла. Новое руководство МВД всерьез взялось за кадровую проблему. Распоряжением министра на должность начальника областного управления назначались только офицеры с академическим образованием. Ведерников уже состоял в резерве на эту должность. Но в Академию принимали слушателей не старше 42 лет. Так что Андрей Павлович садился в «последний вагон». Он чувствовал, что необходимо пополнить запас знаний, изучить тонкости новых юридических документов, появившихся за последние годы, познакомиться с опытом коллег. И просто ему самому нужна была передышка – сказывалось напряжение от работы, хотя здоровьем его Бог не обидел. Появилась, наконец, и возможность по-человечески пожить с семьей, походить с женой и выросшими мальчишками по театрам, показать им Москву, которая стала и впрямь хорошеть год от года и теперь вовсе не походит на тот замызганный город, который он увидел в 1989 году.

Уже после первого года учебы на сибиряка «положили глаз», лестные предложения стали поступать из многих областей. Но вскоре после создания Федеральных округов на Андрея Павловича вышел его старый сослуживец Владимир Владимирович Гончаров, ставший одним из заместителей Полномочного представителя Президента по Сибирскому округу, до этого работавший начальником налоговой полиции. Он и предложил Ведерникову занять после Академии его место.

Весной 2002 года начальнику налоговой полиции Новосибирской области, первому заместителю начальника Главного управления федеральной службы налоговой полиции России по Сибирскому федеральному округу Андрею Павловичу Ведерникову приказом Министра МВД России было присвоено очередное звание – генерал-майор. Такой вот подарок к 45-летию.

– А как же оперативная работа? – спрашиваю его.

– Направленность и характер преступлений в последнее время изменились, – отвечает товарищ генерал. – Бандита, грабителя сразу видно – вот он, вот следы его преступления, подчас явные, подчас малозаметные. А преступления в сфере экономики – их совершают люди умные, образованные, и следы, как правило, они заметают тщательно. Порой надо перелопатить тонны документов, чтобы найти ниточку, за которой весь клубок тянется.

– У простого обывателя сформировали образ налогового полицейского – люди в масках врываются в офис: «Руки за голову! Морду на стол!» – и пошли «шмонать» документы и сейфы. Как вам такой образ?

Ведерников, против ожидания, не улыбнулся:

– Нет, у нас работа интеллигентная. При проверке налоговых документов наши сотрудники должны понимать, что речь идет не только о судьбе руководителя предприятия, фирмы, но и о судьбе самого производства, работающих на нем людей, их семей даже. Тут любая поспешность чревата печальными последствиями. У нас нет, как у оперативников, тревожной команды: «Группа, на выезд!» Работы тоже много, но нет спешки. Мы имеем возможность все тщательно проверить, проанализировать, получить консультации у специалистов, если потребуется. Да и свои люди имеют высочайшую квалификацию, эрудированные, отлично владеющие компьютером. Многие пришли к нам из милиции. И приходят. Но бывает, что приходится отказывать прекрасному оперативному работнику. Специфика налоговой полиции, характер службы иные, поэтому и требования тоже иные. Даже к умению вести разговор с людьми.

Себя я не считаю человеком, который знает все премудрости налогового дела, сразу говорю. Хотя и учился, и продолжаю самообразование. Есть у нас люди грамотнее меня, и я не стыжусь в этом признаться, а горжусь этим. Ведь и будучи заместителем начальника областного УВД, я уже не бегал за преступниками лично. У руководителя, начальника, иная работа: он должен увидеть проблему, продумать пути ее решения, подобрать команду, организовать ее действия, а затем проконтролировать исполнение и дать оценку. Чтобы эти умные люди направили свои усилия в нужное русло, с минимальными затратами энергии, но максимальной отдачей. В конечном счете, если говорить о налоговой службе, — чтобы аккуратно и вовремя собирались налоги, пополнялся бюджет, чтобы люди получали зарплату, пенсии, то есть чтобы нормально жили город, область, страна. Я всегда нацеливаю сотрудников очень тщательно все взвешивать, смотреть, по какой причине на предприятии возникли проблемы с налогами. Ведь одно дело, когда руководитель преследует свои шкурные интересы, имеет целью собственную наживу, и совсем другое, когда он заботится о развитии производства. И подходить к разрешению возникшей проблемы, я считаю, нужно по-разному. Закон дает нам возможность применять меры различной степени жесткости. Я – патриот России, но прежде всего патриот своей области, и меня не может не волновать судьба новосибирцев, ее экономики. Это и определяет нашу позицию: мы не каратели, мы скорее созидатели, как это кому-то не покажется странным.

– Нина Васильевна довольна новым назначением? Дома-то чаще стал бывать?

– Работы и здесь много, но она более предсказуемая, более планируемая. Теперь меньше боюсь, что сорвется какая-нибудь назначенная встреча. А то ведь, бывало, пообещаешь быть у друга на дне рождения, даже подарок купишь, но в последний момент все летит кувырком, надо мчаться на преступление.

В кабинете генерала на подаренном к юбилею налоговой полиции музыкальном центре сидела белая сова. Из-за стола на нее пристально смотрела рысь. Друзья сделали эти отличные чучела из старых трофеев.

– Ты любишь охоту за трофеи, или за отдых?

– Прежде всего, за общение – с друзьями, с природой. Оружие, запах пороха, даже если и не подстрелишь дичь, – это же адреналин, азарт, чисто мужское!

 Как профессионал ты не боишься, что постперестроечное поколение мальчишек, растущее в условиях нынешнего криминала, тем более, когда по телевизору показывают сплошь убийства, грабежи, кровь, когда на каждом углу крутят кассеты с уркаганскими песнями, – не вырастут ли они поколением волков?

– В Риме нашли древнюю книгу с таким примерно текстом: «Все в Риме хорошо, кроме молодежи!» Вечная тема отцов и детей. Но сравни теперешнюю дискотеку и наши танцплощадки, в том же Болотном – с поножовщиной, со смертями. А сколько раньше милиция подбирала на улицах пьяниц! Да и блатной фольклор в России никогда не умирал, со времен «Бежал бродяга с Сахалина» и даже Стеньки Разина. А нынешняя молодежь — она более самостоятельная, чем наше поколение, более независимая, свободная. Она растет образованнее нашего поколения, больше информирована через компьютер, увеличившееся число изданий. Не думаю, что наши дети будут хуже нас. По своим вижу: Дима почти без отцовского надзора вырос, а скоро заканчивает академию, хорошо заканчивает. А что времена трудные... В России не было легких времен!

Вот на этом и можно закончить рассказ о судьбе человека, который вопреки житейским обстоятельствам, но благодаря своей воле, трудолюбию и жизнелюбию стал в 45 лет генералом. И пусть его жизнь поможет другим обрести веру в собственные силы и в свою счастливую звезду! В России не было легких времен. Но она всегда в них выживала, потому что были в ней, есть и будут сильные, честные и добрые люди!