Великая Отечественная война закончилась. Долгое эхо ее будет слышно еще и через годы, но страна возвращалась к мирной жизни. Поворачивалась к ней и литература. Возвращались в Новосибирск фронтовики. Были среди них еще до войны «крещеные словом» А. Смердов, А. Куликов, М. Кубышкин, но бок о бок с ними шло совсем новое поколение будущих прозаиков и поэтов. С боями «прошагав пол-Европы», бросили якорь в столице Сибири Н. Перевалов (Колесников), И. Ветлугин, В. Пухначев, В. Сапожников, а с Дальнего Востока спешили домой А. Никульков, Л. Чикин. Сразу после войны «перекочевал» в Новосибирск из Красноярска молодой, но творчески очень ранний поэт К. Лисовский.
Новосибирские «старожилы» с надеждой и волнением принимали пополнение. Складывалась, по сути, новая писательская организация, которой суждено будет очень скоро стать крупнейшей и в творческом отношении ведущей в Сибири. С 1945 по 1956 годы возглавлял Новосибирское отделение Союза писателей СССР (так официально она называлась в те годы) только что демобилизовавшийся из армии А. Смердов.
Большое значение для сибирской словесности первых послевоенных лет имела проходившая с 27 ноября по 2 декабря 1947 года в Новосибирске конференция писателей Сибири, на которой были подведены итоги литературной жизни Сибири 1940-х годов. Конференция призвала сибирских писателей мобилизовать силы на выполнение грандиозных задач послевоенного строительства. О значении, которое придавалось этому мероприятию, говорит тот факт, что в его работе принимала участие большая писательская бригада из Москвы. А проведение конференции в Новосибирске свидетельствовало о том, что столица Сибири по-прежнему оставалась литературным центром всего зауральского региона.
С 1946 года снова начал регулярно (пока раз в два месяца) выходить журнал «Сибирские огни», по-прежнему объединявший основные литературные силы Сибири. И сразу столкнулся с серьезной проблемой…
Впрочем, обозначилась она раньше. Еще в 1940 году только что возглавивший журнал С. Кожевников обнаружил, что редакционный портфель пуст. Репрессии вывели из строя многих талантливых опытных литераторов. (Война только усугубила эту проблему). Тогда и возникла мысль пригласить к сотрудничеству бывалых людей, которым есть что и о чем рассказать. В редакцию журнала пришли геологи, геодезисты изыскатели, охотники… Готовых рукописей ни у кого не оказалось. Гостей попросили вести дневники, делать записи о встречах, о работе, о своих впечатлениях.
В первые послевоенные годы проблема редакционного «портфеля» продолжала стоять достаточно остро. И она была для журнала не единственной, о чем свидетельствует проходившее во второй половине сентября 1949 года в Новосибирске совещание актива писателей Сибири, созванное по решению секретариата Союза советских писателей в целях улучшения работы журнала «Сибирские огни». Оно шло под лозунгом «Сибирские огни» должны гореть ярче!» В его работе участвовали писатели из Новосибирска, Омска, Томска, Барнаула, Кемерова, Сталинска (Новокузнецка), Иркутска и Читы, секретари Новосибирского обкома партии, а также столичный «десант»: заместитель председателя комиссии по русской литературе краев и областей Александр Карцев, лауреаты Сталинской премии прозаики Михаил Бубеннов и Борис Горбатов. Последний руководил совещанием. Отчетный доклад сделал главный редактор «Сибирских огней Савва Кожевников.
Отмечая, что в последнее время в «Сибирских огнях» появились значительные произведения («Пушкинские горы» А. Смердова, «Земля Кузнецкая» А. Волошина), выступавшие говорили о том, что журнал еще «отстает от жизни», что даже в лучших произведениях содержатся «существенные недостатки», что «писателям нужно повысить требования к себе, редакции — улучшить редактирование печатаемых произведений», что «коренного улучшения в работе «Сибирских огней» пока нет». Указывалось и на то, что мало привлекается авторов из краев и областей, что надо расширить и укрепить раздел критики и библиографии, наиболее слабо обеспеченный авторами и материалами. Замечания были высказаны весьма серьезные. Вместе с тем выступавшие подчеркивали, что резкая критика в адрес журнала вызвана не упадком его и не кризисом создаваемой в Сибири литературы, а повышением требовательности, естественным желанием видеть главный сибирский журнал лучше.
Вопросы подъема литературы в Сибири явились предметом обсуждения также и на областных совещаниях писательского актива в Иркутске и Чите, прошедших вслед за совещанием в Новосибирске.
В конце послевоенного десятилетия (в июле 1955 года) «Сибирские огни» оказались в эпицентре еще одного обсуждения — теперь уже в Москве, в комиссии по русской литературе Союза писателей СССР. В. Смирнов, А. Дементьев, В. Инбер, А. Караваева и др., проанализировав опубликованные в журнале в 1954 — 1955 годах произведения, отметили роман С. Сартакова «Хребты саянские» и пьесы В. Лаврентьева и подвергли серьезной критике роман Афанасия Коптелова «Сад». На состоявшемся следом заседании секретариата Союза писателей СССР были намечены меры помощи журналу и в их числе проведение в конце года в Новосибирске совещания писателей по вопросам работы «Сибирских огней».
Послевоенное десятилетие литературной жизни Новосибирска вообще было довольно насыщенным. Особенно урожайным на разного рода семинары и совещания оказался 1952 год. В самом его начале, в январе прошел в Новосибирске областной семинар молодых писателей, организованный Союзом писателей, «Сибирскими огнями» и Новосибирским книжным издательством. На нем впервые прозвучали имена впоследствии хорошо известных прозаиков М. Михеева и Н. Осинина. Еще более представительный семинар молодых прошел в конце декабря. В нем участвовали не только отдельные авторы из Новосибирска, районов области и соседних городов Кемерова, Тюмени, Барнаула, но и целые коллективы литературной молодежи — литобъединения при «Сибирских огнях», «Молодость», при газете «Сталинское племя». Семинар этот стал стартовой площадкой для новосибирских поэтов и прозаиков Л. Чикина, А. Кухно, Е. Коронатовой, П. Воронина, выступившего с крупным романом «Свежий ветер», который вскоре вышел отдельной книгой и получил читательское признание.
Еще одно совещание, состоявшееся в Новосибирске 19 мая 1952 года, было посвящено вопросам драматургии. Его созвал горком ВКП(б) в связи с публикацией в «Правде» редакционной статьи «Преодолеть отставание драматургии». Местные деятели литературы и искусства вслед за авторами статьи тоже ратовали за появление «полноценных высокохудожественных произведений», за тесную связь театра и драматургов, «за создание хороших спектаклей на материале пьес сибирских драматургов».
И весомые предпосылки для этого уже были. Именно в 1952 году с пьесой «На просторах» родился новосибирский драматург Виктор Владимирович Лаврентьев (1914 — 1986). Окончательное утверждение В. Лаврентьева в советской драматургии произошло в августе 1955 года, когда в новосибирском театре «Красный факел» вслед за уже достаточно хорошо известными его «Кряжевыми» и «Светлой», была поставлена пьеса «Иван Буданцев». С этого времени пьесы В. Лаврентьева будут идти в лучших театрах страны. Ведущей идеей в творчестве В. Лаврентьева стало утверждение бескорыстного, самоотверженного служения обществу.
Но вернемся к тому необычному собранию «бывалых» людей в редакции «Сибирских огней» в канун войны. На нем присутствовали и два человека, которым суждено будет навечно войти литературную историю Новосибирска, чьими именами впоследствии назовут его улицы, а также горные перевалы в Саянах и железнодорожную станцию. Это инженер-изыскатель железных дорог А.М. Кошурников и начальник геодезической экспедиции Г.А Федосеев.
Александр Михайлович Кошурников — человек трагической судьбы. С двумя товарищами по заданию новосибирского института «Сибгипротранс» поздней осенью 1942 года он вышел на изыскание железнодорожной линии Абакан — Тайшет, а в начале ноября 1943 года отряд погиб. Только через год местный охотник случайно наткнулся на труп А.М. Кошурникова. В его полевой сумке лежал дневник…
В самом начале 1946 года, когда готовился первый номер возрожденных после войны «Сибирских огней», член редколлегии А. Коптелов принес этот огромной силы человеческий документ в редакцию. «Я иду пешком. Очень тяжело. Голодный, мокрый, без огня и пищи. Вероятно, сегодня замерзну», — заканчивался он. В первом номере журнала за 1946 год дневник инженера А.М. Кошурникова был опубликован. А через два года там же, в «Сибирских огнях» появилась повесть А. Коптелова «Навстречу жизни», написанная по материалам этого дневника.
Григорий Анисимович Федосеев (1899 — 1968) родился в Ставрополье, окончил Кубанский политехнический институт и большую часть жизни связал с геодезией, которой отдал четверть века. Более пятнадцати лет он работал по изучению неисследованных мест Сибири и нанесению их на карту. Вел полную опасностей и приключений жизнь, наблюдал первозданную природу. И вел изо дня в день дневники. Но в редакцию «Сибирских огней» Г. Федосеев принес не полевой дневник, а почти готовую рукопись, рассказывающую об одной из экспедиций, где он был начальником. Называлась она «Мы идем по Восточному Саяну. (Как Сибирь наносится на кару)». И она, и последовавшие за ней повести («В теснинах Джугдыра» и «В тисках Джугдыра») в 1949 — 1959 годах в журнале «Сибирские огни» были напечатаны, вышли отдельными книгами миллионными тиражами, переведены на иностранные языки и прославили имя их автора, ставшего известным советским писателем. Сегодня имя Григория Федосеева носит одна из улиц Новосибирска.
К числу «бывалых» можно отнести и бывшего секретаря Купинского райкома комсомола Новосибирской области Ивана Падерина. После войны он принес в редакцию «Сибирских огней» свои записки «150 дней в Сталинграда» и «На берлинском направлении», которые тоже были опубликованы.
Впрочем, «бывалыми» людьми можно было назвать теперь любого из тех, кто прошел фронтовыми дорогами. Просто для большинства их «звездный час» пока не пробил, но он был не за горами. Тем более что его помогали приближать традиционно уделявшие огромное внимание «литературному подросту» «Сибирские огни» во главе с главным редактором С. Кожевниковым.
Савва Елизарович Кожевников (1903 — 1962) в культурном пространстве Сибири фигурой был видной. Он родился в Алтайском крае, занимался комсомольской работой, работал в окружных и краевых газетах, редактором Новосибирского книжного издательства, в годы Великой Отечественной войны был корреспондентом армейских газет. В довоенные и послевоенные годы возглавлял «Сибирские огни». Несколько лет (1953 — 1955) был собственным корреспондентом «Литературной газеты» в Китае. Избирался руководителем Новосибирской писательской организации.
С. Кожевников обратил на себя внимание сначала литературоведческими работами: писал рецензии, литературные портреты, выступал со статьями по вопросам текущих литературных событий. Но в литературу он прочно вошел как талантливый очеркист, прокладывающий в этом жанре новые пути. И поскольку вся жизнь Кожевникова была связана с Сибирью, она и стала главным предметом его многообразного творчества. Питая к родному краю неизбывную любовь, писатель согревал ею свои произведения, в которых Сибирь предстает самыми разными гранями. Не случайно Лидия Сейфуллина по поводу очерков Саввы Кожевникова сказала, что они «заражают внутренним огнем писательского волнения, живым чувством современности».
Очень много делал Кожевников как собиратель и организатор литературных сил Сибири. Будучи редактором «Сибирских огней» он вел неустанный поиск молодых талантов. Благодаря ему в полной мере раскрылось дарование многих впоследствии широко известных писателей. В том числе ряда новосибирских литераторов. И в первую очередь — К. Лисовского, Е. Стюарт, А. Смердова.
Последний в начале 1950-х годов возглавлял Новосибирскую писательскую организацию. Это не мешало А. Смердову создавать новые произведения. Причем работал он сразу в нескольких творческих ипостасях: как поэт, очеркист, собиратель и переводчик национального фольклора.
Поэзия А. Смердова 1950-х годов, как правило, социальна, гражданственна, пафосна, связана с горячими событиями дней текущих. Пафосом социальных преобразований пронизаны и его очерки. Появившийся перед войной очерковый цикл «В стране Темира» становится основой документальной повести «Камень на ладони» (1954), рассказывающей о шахтерах и сталеварах Кузбасса, о шорских рыбаках и охотниках и о том, как отразилось огромное строительство в предгорьях Кузнецкого Алатау на судьбе шорского народа, судьба которого давно интересует поэта.
Впервые попадает А. Смердов в Горную Шорию еще в довоенные годы в качестве собирателя фольклора, собирает и поэтически обрабатывает шорские легенды и сказки. Не менее интересной оказывается и живая действительность. Полтора десятка лет раз за разом приезжает А. Смердовов в эти края, знакомится с бытом, традициями, обычаями шорцев, слушает народных сказителей. Все это нашло отражение в его книге «Ай-Толай» (1948), куда вошли в переводах поэта народные героические поэмы и сказки Горной Шории. И без преувеличения можно сказать, что именно А. Смердову принадлежит литературное открытие этого края. Впрочем, интересует его не только шорский фольклор. Переводит А. Смердов и алтайский эпос, о чем свидетельствует его книга «Алтын-Тууди» (1950).
Е. Стюарт в первое послевоенное десятилетие раскрылась как замечательная лирическая поэтесса. Она создавала свой особенный и неповторимый поэтический мир — негромкий, но многоцветный и многозвучный. Бок о бок, как «полынь и солнце», идут в нем два неразделимых начала: горечи и боли с радостью бытия и светом надежд. Оба они в поэзии Е. Стюарт крепко сшиты прочной нитью неизбывного чувства любви к Родине. Судьба родной земли, народа своего «стала неотвратимою судьбою» самой поэтессы, источником ее духовного и творческого самочувствия. Собственная биографическая канва Стюарт была проста и не изобиловала заметными перипетиями. Куда сложнее была внутренняя жизнь поэтессы, обладавшей чудесным даром видеть поэзию в вещах, казалось бы, совершенно незначительных; во всем она умела находить что-то неожиданное, доброе и прекрасное. Особое место в стихах Е. Стюарт занимала природа, которая была для нее «как очищение, как отпущение грехов» и питала ее, человека и художника, особой творческой силой..
В первые послевоенные годы уверенно заявил о себе ставший жителем Новосибирска Казимир Леонидович Лисовский (1919 — 1980). Это был человек нелегкой судьбы. Болезнь отняла у него годы детства, постоянно преследовала его и в дальнейшем, приковав в последние годы жизни к постели окончательно. Тем не менее, он объездил всю Сибирь. По его стихам можно изучать ее географию. Особой темой для К. Лисовского стал Сибирский Север.
В послевоенное десятилетие на литературном горизонте Новосибирска появилась целая плеяда талантливых поэтов и прозаиков, крещеных огнем Великой Отечественной. В столицу Сибири шли они разными фронтовыми дорогами.
Василий Михайлович Пухначев (1910 — 1982) родился на Алтае. Работал учителем, заведовал школой в коммуне, был инспектором политпросвета, заврайоно, начальником ансамбля песни и пляски Сибирского военного округа. В 1939 году стал командиром Красной Армии. Служил на Дальнем Востоке, а во время Великой Отечественной войны был старшим инструктором политуправления 2-го Прибалтийского фронта. В армии началась журналистская и поэтическая деятельность В. Пухначева. В памяти народной он остался как поэт-песенник, автор текстов широко известных песен На его слова написаны широко известные песни «Над широкой Обью», «Сибирский вальс», «Стоит березка» и др. К стихам В. Пухначева обращались композиторы В. Левашов, В. Мурадели, Т. Хренников и др. Долгие годы В. Пухначева соединяла совместная работа с Сибирским русским народным хором и его художественным руководителем, композитором А. Новиковым. Однако начинал В. Пухначев свою литературную деятельность как очеркист и собиратель устного народного творчества (много лет он записывал сказки северных сибирских народностей хантов и селькупов). И только в 1950-х годах придет пора пухначевских песен, слова которых раз за разом станут появляться сначала на страницах журнала «Сибирские огни», а потом и в его поэтических сборниках.
Николай Илларионович Перевалов (1918 — 1984) уроженец Кировской области. Преподавал в начальной школе. В Великую Отечественную войну воевал командиром понтонно-мостового взвода, был тяжело ранен в 1943 году на одной из днепровских переправ. В 1946 году переехал в Новосибирск. Здесь окончил учительский институт, несколько позже — Литературный институт им. А.М. Горького в Москве. Работал учителем. Первые стихи публиковал еще в армейских газетах, но настоящий дебют Н. Перевалова состоялся, когда в 1949 году «Сибирские огни» опубликовали его поэму «В сельской школе» (1949). Поэма была далека от совершенства. Жизнь колхозной деревни была показана автором без ее реальных трудностей и противоречий, а работа учителя изображена упрощенно, даже идиллично. Поэзии Н. Перевалова 1949 — 1954 годов вообще присуще радостное, оптимистическое восприятие жизни, носителем которого является жизнелюбивый человек созидательного и одухотворенного труда во имя счастья народа. Н. Перевалов с первых шагов заявил о себе как поэт с ярко выраженным лирическим уклоном. В начале 1950-х годов была заявлена им и главная тема его творчества — Сибирь с ее неповторимой природой и людьми, преобразующими своим самоотверженным трудом этот неисчислимо богатый край. Как фронтовик Н. Перевалов не мог обойти и тему Великой Отечественной войны, но она проявится у него позже — в середине 1950-х годов. В «военных» стихах поэт стремится осмыслить великий подвиг народа уже с позиций «мирного наступления», рассмотреть его с высоты современных общественных задач.
Иван Матвеевич Ветлугин (1921 — 1999) из того же, что и Н. Перевалов, поколения поэтов-фронтовиков. У них и начало творческих судеб в чем-то схоже. Правда, И. Ветлугин не вятич, а сибиряк, родившийся в Алтайском крае. Но он тоже был учителем русского языка и литературы, участником Великой Отечественной войны — воевал на 2-м Белорусском фронте. И творческая его деятельность также начиналась в армейских газетах, где пробовал он свое журналистское и поэтическое перо. После войны И. Ветлугин обосновался в Новосибирске. Он публикует стихи в «Сибирских огнях», а в 1951 и 1953 годах в Новосибирске выходят его первые книги «В одном направлении», «На переднем крае». Правда, в отличие от Н. Перевалова, военная тема станет одной из важнейших в его творчестве. Но тяжелый груз военных впечатлений не помешал поэту увидеть новое, мирное лицо страны. Вообще же тематические пристрастия И. Ветлугина весьма разнообразны. Писал он о ратных и трудовых подвигах, о больных проблемах эпохи, о любви… С одинаковым вдохновением воспевал и деревню, и город. Именно И. Ветлугин первым среди наших поэтов создал в свое время образ Новосибирска. Поэт старался всегда быть в гуще жизни, где ему все важно, значительно, интересно.
Нельзя не сказать еще об одном новосибирском писателе фронтового поколения, чей творческий путь начался в первой половине 1950-х годов и чья проза оставила заметный след как в сибирской, так и российской литературе — о В. Сапожникове.
Владимир Константинович Сапожников (1922 — 1988) в литературу пришел с военной темой. В 1955 году журнал «Сибирские огни» опубликовал его большую новеллистическую подборку «Рассказы старшины Арбузова». Два года спустя в Новосибирске вышла книга с таким же названием. Интересна она прежде всего тем, что война показана здесь глазами рядового ее участника, солдата. Одним из первых в советской литературе В. Сапожников попытался взглянуть на войну не с батальной, а с бытовой, житейской ее стороны.
О минувшей войне писал в эти годы и Николай Петрович Осинин (1917 — 1972). Его повести о войне, из которых самая известная «Через все преграды», появившаяся впервые в 1951 году, переиздавались много раз и были обращены к юному читателю.